– Ради всего святого, не называйте меня «мисс Парсонс». Я терпеть не могу, когда ко мне так обращаются.
– Ну что ж, если вы настаиваете… Тилли. Вы знали, что Моника написала роль для меня? Настоящая фам-фаталь, роковая женщина. Очевидно, я такая и есть.
– Вы хотите сказать, что в вас есть черты роковой женщины, – ворчливо поправила ее Тилли. – Но зачем рассказывать об этом всем и каждому? Зачем… – Она взяла себя в руки, вздохнула и дрожащей рукой отерла лоб. – Извините. Не обращайте на меня внимания. Нервы, знаете ли. Что такое «фам-фаталь»?
– Боюсь, что такой я никогда не буду, – довольно сухо ответила мисс Флер.
Ее кривая улыбка смутила Монику. Очень хорошо сочинять чью-нибудь вымышленную биографию, но, когда оригинал, с кого ты пишешь книгу, садится и читает рукопись, результат часто обескураживает автора.
– Скажите, дорогая, – голос мисс Флер, когда она обратилась к Монике, зазвучал немного по-другому, – после знакомства с вами я прочла весь сценарий от корки до корки. Простите, пожалуйста, мое любопытство, но мне правда очень интересно. Неужели вы все только придумали? На вид вы очень молодая, знаете ли, ну и… все такое прочее. Так вот, только между нами. Вы когда-нибудь на самом деле?..
– О господи, да, – ответила Моника. – Тысячу раз, – зачем-то добавила она.
– Правда?
– Господи, да!
– Но где?
– Дома, конечно.
Тот факт, что в ту секунду простреленная фотография каноника Стэнтона не выпрыгнула из ящика стола, возможно, следует приписать неумолимому закону всемирного тяготения, а не ущербу, причиненному абстрактной Истине.
Моника была сама не своя. Как ни обожала она мисс Флер, ей очень хотелось, чтобы ее гостья поскорее ушла. Ум ее до такой степени был занят анонимными письмами, что думать о чем-то другом просто не было сил. Но несмотря на то, что голова ее была занята, она заметила: видимо, самой Фрэнсис Флер очень не по себе. Актриса сидела, постукивая по полу носком красивой туфельки, и то и дело поглядывала на часы.
– Вот как, в самом деле? – заметила она. – Ну и глушь, должно быть. Это рядом с Уотфордом?
– Совершенно верно. Ист-Ройстед, Хартфордшир. Возле Уотфорда.
– Вот как? Знаете, мои родственники… – Мисс Флер рассмеялась, и ее интонации еле заметно изменились. – Мисс Пар… я хотела сказать, Тилли, вы разве сегодня не едете ужинать в Лондон?
– Ужинать? – ответила Тилли. – Конечно. Но не сейчас. Еще нет шести часов.
– Четверть седьмого, – уточнила Моника.
– Надо же! Неужели так поздно? Мне самой пора бежать! – Фрэнсис Флер улыбнулась, но не встала. – Я только так заскочила, поболтать. В конце концов, не буду мешать вам работать. Мм… мисс… Тилли, у вас ведь много работы, верно?
– Уже нет, – ответила Тилли. – Вы сказали, меня только что уволили. Над чем мне работать? Ха-ха-ха!
На сей раз их гостья все-таки встала. Она улыбнулась, но одними губами. В голосе зазвучала та намеренная, подчеркнутая сладость, которую она обычно приберегала для начала любовных сцен.
– Моника, я говорила, что должна передать вам две вещи, – заметила она. – Если не возражаете, Тилли, вторую новость я бы хотела сообщить Монике наедине.
Напряжение достигло предела.
Тилли некоторое время молча смотрела на актрису.
– Намек понят, – медленно проговорила она наконец. – Я человек простой. Мне нужно обо всем говорить прямо, чтобы не попасть впросак. Но намеки я понимаю.
– Спасибо вам большое.
– Не за что, – отрывисто бросила Тилли.
Но только когда она оставила Монику с мисс Флер наедине, она до конца осознала, что происходит у нее в голове. Тилли вернулась в свой кабинет спокойной, пританцовывающей, семенящей походкой. Переступив порог, она оглянулась, смерив оставшихся долгим задумчивым взглядом, а потом хлопнула дверью с грохотом, который, должно быть, услышали в главном корпусе на вершине холма; не будь дом таким прочным, с потолка посыпалась бы штукатурка.
– Слушайте внимательно, – зашептала Фрэнсис Флер, чье поведение немедленно снова изменилось. Трудно было поверить, что в ней может быть столько живости. – Второе сообщение от Билла Картрайта. Он едет сюда в такси.
– В такси?
– Да. Он был в Лондоне. Позвонил в кабинет Тома и попросил меня. Он сказал, я здесь единственная, кому он может доверять. Заставил меня пообещать не говорить ничего ни Тому, ни Говарду, но они, конечно, все из меня вытянули.
Мисс Флер скорчила гримаску.
– Вот что Билл велит вам сделать. Он говорит, что вы в… Та женщина подслушивает у двери, – вдруг заявила она.
Ручка двери дрогнула; Моника готова была поклясться: сейчас Тилли распахнет дверь и с жаром заявит, что и не думала подслушивать.
Мисс Флер встала с дивана. На покрытом линолеумом кирпичном полу шаги ее не были слышны. Подойдя к столу, она повернулась к Монике спиной, положив одну руку на столешницу, а другую – на кожаную шкатулку: ногти, крашенные красным лаком, на красной коже. Некоторое время они с Моникой наблюдали за дверью, ведущей в смежный кабинет. Но дверь больше не подавала признаков жизни.
Потом Фрэнсис Флер обернулась; свет падал на синий костюм и серебристый мех. Она тихо прошла назад, взяла Монику за руку и усадила ее на диван.
– Послушайте, Моника, – сказала она (Моника с трудом преодолела дрожь, услышав, как ее кумир называет ее запросто, по имени). – Билл сказал, что, если вы вернетесь, когда уже стемнеет, вам ни в коем случае нельзя уходить отсюда домой. Ш-ш-ш!
– Да?
– Он просил передать: ни в коем случае не покидайте этого здания или своей комнаты до тех пор, пока он не приедет. Сказал, что велел привратнику, О'Брайену или как его там, посидеть с вами, пока он (то есть Билл) не приедет.
– Но…
– Ш-ш-ш! Но самое главное. – Мисс Флер наклонилась ближе и зашептала: – Что бы вы ни предприняли, ни на минуту не оставайтесь наедине с… – она многозначительно кивнула в сторону двери, – с той женщиной. Понимаете?
– Не уверена.
Мисс Флер выпустила ее руку и встала. В шепоте зазвучало еле заметное раздражение.
– Понятия не имею, что тут у вас творится. Да и не желаю я ничего знать! Если половина того, что я услышала, правда, должно быть, вы вели очень странную жизнь. Но признаюсь честно, я сама очень испугалась. А теперь обещайте мне сделать все так, как велел Билл Картрайт!
Еще не так давно Моника ответила бы решительным отказом. Слово «нет» первым пришло ей в голову; она даже открыла рот, но остановила себя. Она вдруг ясно поняла: больше всего на свете ей сейчас хочется увидеть Билла Картрайта, который врывается к ней в кабинет.
Она облизала пересохшие губы.
– Хорошо, – сказала она, – так я и сделаю.
– Обещаете?
– Обещаю.
2
Мисс Флер расслабилась. Она снова как будто засияла внутренним светом; ее глаза цвета темного янтаря были точно такого же оттенка, что и (Монике пришло в голову совсем неромантичное сравнение) одна из трубок Билла. Она рассмеялась. Она разгладила перчатки. Голос ее снова стал ласковым.
– Я ведь зашла только так, выразить соболезнования, – объяснила она погромче, чтобы было слышно в соседней комнате. – С удовольствием посидела бы еще, но надо ехать в Лондон за Куртом. Том! Как ты меня напугал! Неужели надо так красться?
Было бы неправдой заявить, что Томас Хаккетт прокрался в кабинет, ведь голос его был слышен еще из коридора. Но лицо его было очень печально, когда он кивнул Монике, а потом жестом пригласил войти Говарда Фиска.
– Я… м-м-м… вот решил зайти, – начал мистер Хаккетт. Он бросил взгляд на часы, потом посмотрел на них снова. – Ведь Фрэнсис вам объяснила… все?
– О том, что вы не могли прийти? Конечно, мистер Хаккетт. Я все понимаю.
– Нет, нет, – торопливо возразил продюсер. – То есть да, да. Но у нас произошло кое-что еще. Из главного корпуса вернулся О'Брайен, и он принес новости. Мисс Стэнтон, позвольте задать вам вопрос. Вы ведь не сообщали в полицию о том, что здесь происходит?
Моника широко раскрыла глаза:
– В полицию? Нет, конечно! А что?
– К нам приехал полицейский, – мрачно объяснил продюсер. – Он сейчас в главном здании с мистером Маршлейком.
– Том, ты всегда так расстраиваешься по пустякам, – ласково попеняла ему мисс Флер. – Допустим, здесь полицейский, и что? Мне кажется, они вечно у нас торчат. Возможно, кто-то опять оставил машину на дороге.
– Нет, – возразил мистер Хаккетт. – Его фамилия Мастерс. Он старший инспектор из Скотленд-Ярда.
Просто поразительно, какой эффект оказывает упоминание определенной фамилии. Если бы все они были мальчишками, которых поймали на краже яблок в саду, причем с одной стороны на них надвигается рассерженный фермер, а с другой стороны ограды стоит разъяренный бык, они бы, наверное, выглядели так же. Даже Говард Фиск казался потрясенным. Качая головой, он подошел к столу Моники и сел.
Мистер Хаккетт с жаром обратился к ней:
– Послушайте, мисс Стэнтон. Я понимаю ваши чувства. Я знаю, что вам пришлось пережить. Никто больше меня не жаждет схватить негодяя. Собственно говоря, мы решили, что ради вашей безопасности будет лучше, если мы… так сказать… ужесточим внутренний порядок. Но поверьте мне, вовлекать полицию в дела такого рода – шаг роковой. У меня десятилетний опыт, уж я-то знаю. И знаю, что мистер Маршлейк придерживается такого же мнения.
(«Будет лучше, если мы… так сказать… ужесточим внутренний порядок». Билл, Билл! Где же Билл?)
– Но я не ходила в полицию! – возмутилась Моника. – Я не знаю, о чем вы говорите. Кстати, кто такой мистер Маршлейк?
Мистер Хаккетт глубоко вздохнул.
– Мой босс, – просто, но выразительно ответил он. – И прямо сейчас он требует нас с Говардом к себе.
Все замолчали.
Продюсер повозился с запонками, поправил галстук. Очевидно, он решительно вознамерился взять себя в руки. И потому улыбнулся Монике.
– Не важно, – заявил он. – Выше нос! Мы все ваши друзья, мисс Стэнтон, и мы позаботимся, чтобы все было как надо. Но поскольку у нас случилось столько всего странного, в том числе пропали кадры с самой лучшей натурной съемкой, а теперь еще и это… Я начинаю думать, что кто-то испытывает ко мне личную ненависть, так же как и к вам. Говард, нам пора. М-м-м… Фрэнсис! – Он дернул головой в сторону соседнего кабинета. – Ты передала Тилли Парсонс, что?..
Мисс Флер, которая подкрашивала губы, повернула голову:
– О том, что она может возвращаться домой? Да, Томми, милый. Я сделала за тебя всю грязную работу.
– Чушь! Сейчас я сам должен перекинуться с ней парой слов. Может уезжать, как только закончит эпизод «Д». Мы и так потратили на этот фильм кучу лишнего времени.
– Ну вот, дружище, теперь ты говоришь дело, – вмешался Говард Фиск, выходя из глубокого раздумья и кладя на стол нож для бумаги, который он вертел в руках. – Когда ты берешься за дело и кончаешь валять дурака, никто не собьет тебя с пути истинного. Ну что, идем посмотрим в лицо Минотавру?
– Да. Вам лучше тоже пойти, мисс Стэнтон.
– Извините, – спокойно ответила Моника. – Я остаюсь.
Все посмотрели на нее.
– Билл Картрайт, – сказала Моника, и тут же к горлу подступил ком; ей стало трудно дышать. – Билл просил меня оставаться здесь, и я останусь.
Все трое переглянулись. Мистер Хаккетт озабоченно поднял брови:
– Билл? Не думал, что он… м-м-м… настолько пользуется вашим расположением. И потом, при чем здесь Билл? Вы пойдете с нами. Так будет спокойнее.
– Разве со мной не должен сидеть человек по фамилии О'Брайен?
Мистер Хаккетт потер лоб.
– Возможно, вы и правы, – согласился он. – Если детектив вас не увидит, может быть, мне удастся его умаслить, и он скорее уберется отсюда. Да, наверное, вы правы. Только будьте осторожны! Если с вами что-то случится, это останется на моей совести. О'Брайен! Эй! Можете зайти. – Он смущенно оглянулся на улыбающуюся Фрэнсис Флер и мрачного Говарда Фиска и, помявшись, добавил: – Опустите, кстати, светомаскировочные шторы.
3
Пришел срок убийства.
Его подготовка заняла немало времени. Убийца постепенно складывал нужные кусочки, как в мозаике, и, наконец, все они легли на нужное место. Нужно было только запустить механизм в действие; до запуска оставалось несколько минут.
Моника, разумеется, ничего не знала. Ей никогда не было так спокойно, как теперь, когда она сидела в кабинете с дородным О'Брайеном, усатым бывшим военным, напомнившим ей курьера из Военного министерства. О'Брайен устроился на диване и читал вечерний выпуск газеты.
Было двадцать пять минут восьмого. Моника все ждала. Давным-давно не доносились голоса, слышные из комнаты Тилли, когда Тилли беседовала с Хаккеттом и Фиском. Они ушли, громко топая ногами и смеясь. Как только стихли их шаги, Тилли распахнула дверь:
– Милочка…
Капрал в отставке О'Брайен шумно откашлялся, поерзал на месте и зашуршал газетой.
– Видите, мисс, – заявил он, не поднимая глаз, – вот в газете написано, фрицы опять…
Тилли смерила его суровым взглядом. Потом посмотрела на Монику.
– Милочка, – сказала она, – вы не зайдете ко мне на минутку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Ну что ж, если вы настаиваете… Тилли. Вы знали, что Моника написала роль для меня? Настоящая фам-фаталь, роковая женщина. Очевидно, я такая и есть.
– Вы хотите сказать, что в вас есть черты роковой женщины, – ворчливо поправила ее Тилли. – Но зачем рассказывать об этом всем и каждому? Зачем… – Она взяла себя в руки, вздохнула и дрожащей рукой отерла лоб. – Извините. Не обращайте на меня внимания. Нервы, знаете ли. Что такое «фам-фаталь»?
– Боюсь, что такой я никогда не буду, – довольно сухо ответила мисс Флер.
Ее кривая улыбка смутила Монику. Очень хорошо сочинять чью-нибудь вымышленную биографию, но, когда оригинал, с кого ты пишешь книгу, садится и читает рукопись, результат часто обескураживает автора.
– Скажите, дорогая, – голос мисс Флер, когда она обратилась к Монике, зазвучал немного по-другому, – после знакомства с вами я прочла весь сценарий от корки до корки. Простите, пожалуйста, мое любопытство, но мне правда очень интересно. Неужели вы все только придумали? На вид вы очень молодая, знаете ли, ну и… все такое прочее. Так вот, только между нами. Вы когда-нибудь на самом деле?..
– О господи, да, – ответила Моника. – Тысячу раз, – зачем-то добавила она.
– Правда?
– Господи, да!
– Но где?
– Дома, конечно.
Тот факт, что в ту секунду простреленная фотография каноника Стэнтона не выпрыгнула из ящика стола, возможно, следует приписать неумолимому закону всемирного тяготения, а не ущербу, причиненному абстрактной Истине.
Моника была сама не своя. Как ни обожала она мисс Флер, ей очень хотелось, чтобы ее гостья поскорее ушла. Ум ее до такой степени был занят анонимными письмами, что думать о чем-то другом просто не было сил. Но несмотря на то, что голова ее была занята, она заметила: видимо, самой Фрэнсис Флер очень не по себе. Актриса сидела, постукивая по полу носком красивой туфельки, и то и дело поглядывала на часы.
– Вот как, в самом деле? – заметила она. – Ну и глушь, должно быть. Это рядом с Уотфордом?
– Совершенно верно. Ист-Ройстед, Хартфордшир. Возле Уотфорда.
– Вот как? Знаете, мои родственники… – Мисс Флер рассмеялась, и ее интонации еле заметно изменились. – Мисс Пар… я хотела сказать, Тилли, вы разве сегодня не едете ужинать в Лондон?
– Ужинать? – ответила Тилли. – Конечно. Но не сейчас. Еще нет шести часов.
– Четверть седьмого, – уточнила Моника.
– Надо же! Неужели так поздно? Мне самой пора бежать! – Фрэнсис Флер улыбнулась, но не встала. – Я только так заскочила, поболтать. В конце концов, не буду мешать вам работать. Мм… мисс… Тилли, у вас ведь много работы, верно?
– Уже нет, – ответила Тилли. – Вы сказали, меня только что уволили. Над чем мне работать? Ха-ха-ха!
На сей раз их гостья все-таки встала. Она улыбнулась, но одними губами. В голосе зазвучала та намеренная, подчеркнутая сладость, которую она обычно приберегала для начала любовных сцен.
– Моника, я говорила, что должна передать вам две вещи, – заметила она. – Если не возражаете, Тилли, вторую новость я бы хотела сообщить Монике наедине.
Напряжение достигло предела.
Тилли некоторое время молча смотрела на актрису.
– Намек понят, – медленно проговорила она наконец. – Я человек простой. Мне нужно обо всем говорить прямо, чтобы не попасть впросак. Но намеки я понимаю.
– Спасибо вам большое.
– Не за что, – отрывисто бросила Тилли.
Но только когда она оставила Монику с мисс Флер наедине, она до конца осознала, что происходит у нее в голове. Тилли вернулась в свой кабинет спокойной, пританцовывающей, семенящей походкой. Переступив порог, она оглянулась, смерив оставшихся долгим задумчивым взглядом, а потом хлопнула дверью с грохотом, который, должно быть, услышали в главном корпусе на вершине холма; не будь дом таким прочным, с потолка посыпалась бы штукатурка.
– Слушайте внимательно, – зашептала Фрэнсис Флер, чье поведение немедленно снова изменилось. Трудно было поверить, что в ней может быть столько живости. – Второе сообщение от Билла Картрайта. Он едет сюда в такси.
– В такси?
– Да. Он был в Лондоне. Позвонил в кабинет Тома и попросил меня. Он сказал, я здесь единственная, кому он может доверять. Заставил меня пообещать не говорить ничего ни Тому, ни Говарду, но они, конечно, все из меня вытянули.
Мисс Флер скорчила гримаску.
– Вот что Билл велит вам сделать. Он говорит, что вы в… Та женщина подслушивает у двери, – вдруг заявила она.
Ручка двери дрогнула; Моника готова была поклясться: сейчас Тилли распахнет дверь и с жаром заявит, что и не думала подслушивать.
Мисс Флер встала с дивана. На покрытом линолеумом кирпичном полу шаги ее не были слышны. Подойдя к столу, она повернулась к Монике спиной, положив одну руку на столешницу, а другую – на кожаную шкатулку: ногти, крашенные красным лаком, на красной коже. Некоторое время они с Моникой наблюдали за дверью, ведущей в смежный кабинет. Но дверь больше не подавала признаков жизни.
Потом Фрэнсис Флер обернулась; свет падал на синий костюм и серебристый мех. Она тихо прошла назад, взяла Монику за руку и усадила ее на диван.
– Послушайте, Моника, – сказала она (Моника с трудом преодолела дрожь, услышав, как ее кумир называет ее запросто, по имени). – Билл сказал, что, если вы вернетесь, когда уже стемнеет, вам ни в коем случае нельзя уходить отсюда домой. Ш-ш-ш!
– Да?
– Он просил передать: ни в коем случае не покидайте этого здания или своей комнаты до тех пор, пока он не приедет. Сказал, что велел привратнику, О'Брайену или как его там, посидеть с вами, пока он (то есть Билл) не приедет.
– Но…
– Ш-ш-ш! Но самое главное. – Мисс Флер наклонилась ближе и зашептала: – Что бы вы ни предприняли, ни на минуту не оставайтесь наедине с… – она многозначительно кивнула в сторону двери, – с той женщиной. Понимаете?
– Не уверена.
Мисс Флер выпустила ее руку и встала. В шепоте зазвучало еле заметное раздражение.
– Понятия не имею, что тут у вас творится. Да и не желаю я ничего знать! Если половина того, что я услышала, правда, должно быть, вы вели очень странную жизнь. Но признаюсь честно, я сама очень испугалась. А теперь обещайте мне сделать все так, как велел Билл Картрайт!
Еще не так давно Моника ответила бы решительным отказом. Слово «нет» первым пришло ей в голову; она даже открыла рот, но остановила себя. Она вдруг ясно поняла: больше всего на свете ей сейчас хочется увидеть Билла Картрайта, который врывается к ней в кабинет.
Она облизала пересохшие губы.
– Хорошо, – сказала она, – так я и сделаю.
– Обещаете?
– Обещаю.
2
Мисс Флер расслабилась. Она снова как будто засияла внутренним светом; ее глаза цвета темного янтаря были точно такого же оттенка, что и (Монике пришло в голову совсем неромантичное сравнение) одна из трубок Билла. Она рассмеялась. Она разгладила перчатки. Голос ее снова стал ласковым.
– Я ведь зашла только так, выразить соболезнования, – объяснила она погромче, чтобы было слышно в соседней комнате. – С удовольствием посидела бы еще, но надо ехать в Лондон за Куртом. Том! Как ты меня напугал! Неужели надо так красться?
Было бы неправдой заявить, что Томас Хаккетт прокрался в кабинет, ведь голос его был слышен еще из коридора. Но лицо его было очень печально, когда он кивнул Монике, а потом жестом пригласил войти Говарда Фиска.
– Я… м-м-м… вот решил зайти, – начал мистер Хаккетт. Он бросил взгляд на часы, потом посмотрел на них снова. – Ведь Фрэнсис вам объяснила… все?
– О том, что вы не могли прийти? Конечно, мистер Хаккетт. Я все понимаю.
– Нет, нет, – торопливо возразил продюсер. – То есть да, да. Но у нас произошло кое-что еще. Из главного корпуса вернулся О'Брайен, и он принес новости. Мисс Стэнтон, позвольте задать вам вопрос. Вы ведь не сообщали в полицию о том, что здесь происходит?
Моника широко раскрыла глаза:
– В полицию? Нет, конечно! А что?
– К нам приехал полицейский, – мрачно объяснил продюсер. – Он сейчас в главном здании с мистером Маршлейком.
– Том, ты всегда так расстраиваешься по пустякам, – ласково попеняла ему мисс Флер. – Допустим, здесь полицейский, и что? Мне кажется, они вечно у нас торчат. Возможно, кто-то опять оставил машину на дороге.
– Нет, – возразил мистер Хаккетт. – Его фамилия Мастерс. Он старший инспектор из Скотленд-Ярда.
Просто поразительно, какой эффект оказывает упоминание определенной фамилии. Если бы все они были мальчишками, которых поймали на краже яблок в саду, причем с одной стороны на них надвигается рассерженный фермер, а с другой стороны ограды стоит разъяренный бык, они бы, наверное, выглядели так же. Даже Говард Фиск казался потрясенным. Качая головой, он подошел к столу Моники и сел.
Мистер Хаккетт с жаром обратился к ней:
– Послушайте, мисс Стэнтон. Я понимаю ваши чувства. Я знаю, что вам пришлось пережить. Никто больше меня не жаждет схватить негодяя. Собственно говоря, мы решили, что ради вашей безопасности будет лучше, если мы… так сказать… ужесточим внутренний порядок. Но поверьте мне, вовлекать полицию в дела такого рода – шаг роковой. У меня десятилетний опыт, уж я-то знаю. И знаю, что мистер Маршлейк придерживается такого же мнения.
(«Будет лучше, если мы… так сказать… ужесточим внутренний порядок». Билл, Билл! Где же Билл?)
– Но я не ходила в полицию! – возмутилась Моника. – Я не знаю, о чем вы говорите. Кстати, кто такой мистер Маршлейк?
Мистер Хаккетт глубоко вздохнул.
– Мой босс, – просто, но выразительно ответил он. – И прямо сейчас он требует нас с Говардом к себе.
Все замолчали.
Продюсер повозился с запонками, поправил галстук. Очевидно, он решительно вознамерился взять себя в руки. И потому улыбнулся Монике.
– Не важно, – заявил он. – Выше нос! Мы все ваши друзья, мисс Стэнтон, и мы позаботимся, чтобы все было как надо. Но поскольку у нас случилось столько всего странного, в том числе пропали кадры с самой лучшей натурной съемкой, а теперь еще и это… Я начинаю думать, что кто-то испытывает ко мне личную ненависть, так же как и к вам. Говард, нам пора. М-м-м… Фрэнсис! – Он дернул головой в сторону соседнего кабинета. – Ты передала Тилли Парсонс, что?..
Мисс Флер, которая подкрашивала губы, повернула голову:
– О том, что она может возвращаться домой? Да, Томми, милый. Я сделала за тебя всю грязную работу.
– Чушь! Сейчас я сам должен перекинуться с ней парой слов. Может уезжать, как только закончит эпизод «Д». Мы и так потратили на этот фильм кучу лишнего времени.
– Ну вот, дружище, теперь ты говоришь дело, – вмешался Говард Фиск, выходя из глубокого раздумья и кладя на стол нож для бумаги, который он вертел в руках. – Когда ты берешься за дело и кончаешь валять дурака, никто не собьет тебя с пути истинного. Ну что, идем посмотрим в лицо Минотавру?
– Да. Вам лучше тоже пойти, мисс Стэнтон.
– Извините, – спокойно ответила Моника. – Я остаюсь.
Все посмотрели на нее.
– Билл Картрайт, – сказала Моника, и тут же к горлу подступил ком; ей стало трудно дышать. – Билл просил меня оставаться здесь, и я останусь.
Все трое переглянулись. Мистер Хаккетт озабоченно поднял брови:
– Билл? Не думал, что он… м-м-м… настолько пользуется вашим расположением. И потом, при чем здесь Билл? Вы пойдете с нами. Так будет спокойнее.
– Разве со мной не должен сидеть человек по фамилии О'Брайен?
Мистер Хаккетт потер лоб.
– Возможно, вы и правы, – согласился он. – Если детектив вас не увидит, может быть, мне удастся его умаслить, и он скорее уберется отсюда. Да, наверное, вы правы. Только будьте осторожны! Если с вами что-то случится, это останется на моей совести. О'Брайен! Эй! Можете зайти. – Он смущенно оглянулся на улыбающуюся Фрэнсис Флер и мрачного Говарда Фиска и, помявшись, добавил: – Опустите, кстати, светомаскировочные шторы.
3
Пришел срок убийства.
Его подготовка заняла немало времени. Убийца постепенно складывал нужные кусочки, как в мозаике, и, наконец, все они легли на нужное место. Нужно было только запустить механизм в действие; до запуска оставалось несколько минут.
Моника, разумеется, ничего не знала. Ей никогда не было так спокойно, как теперь, когда она сидела в кабинете с дородным О'Брайеном, усатым бывшим военным, напомнившим ей курьера из Военного министерства. О'Брайен устроился на диване и читал вечерний выпуск газеты.
Было двадцать пять минут восьмого. Моника все ждала. Давным-давно не доносились голоса, слышные из комнаты Тилли, когда Тилли беседовала с Хаккеттом и Фиском. Они ушли, громко топая ногами и смеясь. Как только стихли их шаги, Тилли распахнула дверь:
– Милочка…
Капрал в отставке О'Брайен шумно откашлялся, поерзал на месте и зашуршал газетой.
– Видите, мисс, – заявил он, не поднимая глаз, – вот в газете написано, фрицы опять…
Тилли смерила его суровым взглядом. Потом посмотрела на Монику.
– Милочка, – сказала она, – вы не зайдете ко мне на минутку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27