Лучше молчать.
— Я тебе, конечно, сочувствую, - спокойнее сказал Пита, - но жертвы насилия обычно сами ставят себя в такие обстоятельства, при которых насилие возможно.
Ильгет вспыхнула.
В общем-то, Пита прав. Она сама себя поставила в такие обстоятельства. Именно поэтому женщины не должны воевать, этим они как раз себя и ставят в обстоятельства, когда возможно насилие. Но ведь Ильгет, вроде бы, и не жаловалась.
Другое сейчас важно.
— Например, Арнис, - она прямо посмотрела на Питу. Сжала кулаки, чтобы руки не дрожали.
Зачем она это сделала? Зачем? Ведь собиралась поддерживать мир в семье. И что? Надо было его как-то успокоить, отвлечь… Конфронтация началась. Пита не отвел взгляда, и опустить глаза пришлось ей.
— Что - Арнис? - спросил он.
— Он поставил себя в такие обстоятельства, при которых возможно насилие.
— Я его не трогал, - сказал Пита, - я вообще не воевал, к твоему сведению. Я был программером. Когда началось восстание, нас по-разному использовали. Я не работал в том здании, случайно оказался. Меня туда прислали. Когда вы начали нас захватывать, мне приказали охранять пленного и в случае чего прикончить. Вот прикончить, извини, я не смог.
Ильгет шумно вздохнула. Разжала пальцы. Ей стало стыдно.
— Прости, Пита, - тихо сказала она, - я, в общем-то, понимала, что ты на такое не способен, но… мысли всякие были. Прости.
— Не беспокойся, - с иронией сказал Пита, - твоего любовника я не трогал.
— Он мне не любовник.
— Да? - почувствовав раскаяние Ильгет, Пита стремительно начал закреплять обычное положение обвинителя, - оно и заметно! Я это сразу понял, что вы, конечно же, просто первый раз друг друга видите! Когда ты к нему кинулась… Ведь заметь, не ко мне! Мы не виделись почти год, но кинулась ты к нему.
— Пита, но… если бы он даже был мне совсем незнаком, я бы все равно сделала то же самое. Ведь он был ранен. Ну и что? Я вот и Данга вытащила, так что теперь, Лири должна ревновать? Это же совсем другое, Пита, как ты не понимаешь!
— Да и потом ты что-то не очень ко мне спешила. Видимо, не слишком соскучилась.
— У меня в самом деле не было времени.
— Конечно! Где уж тут найти время на собственного мужа?
Ильгет молчала, глядя в блестящую поверхность стола.
— Я тебе просто безразличен, скажем так.
— Пита, если бы ты был мне безразличен, я бы просто не стала искать тебя на Ярне… забирать с собой.
— Ну да, теперь ты мне это будешь мазать на каждый кусок хлеба, я понимаю. Ты же моя благодетельница. На Квирин привезла!
— Да нет, я этого не имела в виду.
— А это неважно. Ты это сделала из религиозных соображений. Ты ведь у нас такая благочестивая. Тебе положено быть замужем - вот ты и живешь со мной. А любить можно и этого… Арниса.
— Это неправда, - повторила Ильгет, - я не люблю его. То есть люблю, но просто как друга. Я и с Иволгой дружу. К ней ты тоже ревнуешь? Пита, да у тебя самого были любовницы, о чем ты?
— И что, ты мне теперь до конца жизни их будешь припоминать? Ну что ж, по крайней мере, теперь у тебя тоже есть любовник, и ты ничем не лучше меня. А сколько было шуму, когда у меня были женщины? Какая ты была праведная и святая! А теперь посмотри на себя!
— Пита, - устало сказала Ильгет, - я действительно ничем не лучше тебя. Но Арнис мне не любовник.
— Ну конечно, он не мужчина, а дух святой.
— Он мужчина, но мы с ним общаемся исключительно по рабочим делам, - Ильгет осеклась, засомневавшись… а так ли это на самом деле?
— Какая разница? - произнес Пита, - он мужчина, ты женщина. Ваши отношения - это отношения мужчины и женщины. Что бы вы ни делали… Вот видишь, ты же сама чувствуешь это!
Ильгет закрыла лицо руками. Как сложно все понять… мужчина и женщина. Арнис поддерживал ее, когда она лежала неподвижно. Носил на руках. Водил в душ и помогал раздеться. Она сама только что делала для него то же самое. На тренировках они работали в тесном контакте. Между делом - ничего особенного не было в том, чтобы Арнис обнял ее за плечи или взял за руку. Было ли в этом что-то исключительное, чего не могло быть, например, с Иволгой? Нет, не было.
И все-таки - мужчина и женщина…
Пита с силой отвел ее руки от лица. Этот жест всегда казался Ильгет оскорбительным. Пита словно заставлял смотреть на него. По щекам полились слезы. Непроизвольно.
— Прекрати реветь, - потребовал Пита, - теперь она тут будет рыдать. Сама виновата, и еще выставляет меня каким-то извергом.
Питу тоже можно понять, подумала Ильгет. Он здесь совсем один. У меня друзья, а он - один. Наверное, я его шантажирую этими слезами. Давлю на жалость. Но я же не виновата, они сами льются. Интересно, это такая женская особенность?
— Наверное, ты прав, - с трудом сказала она, - я подумаю об этом.
Она положила руку на предплечье мужа. Ощутила теплую, покрытую золотистыми волосками кожу. Обида медленно таяла внутри, исчезала бесследно. Ильгет даже чуть улыбнулась. Погладила мужа по руке.
Тот принял извинение. Потянулся к Ильгет, обнял ее. Стал целовать. Все закончилось в гостиной, на диване, все той же нестерпимо резкой болью внизу живота и стонами сквозь зубы - которые Пита принял за стоны страсти. Муж успокоился и, кажется, был доволен. Ильгет надела демонстратор и стала смотреть фильм, о котором все говорили - фильм был увлекательный, и можно было забыться и не думать о возникшей внутри пустоте.
У Ильгет определили вагинизм. Избавиться от боли оказалось очень просто - она принимала одну капсулу миорелаксанта перед половым актом. Все остальное, правда, было по-прежнему - черная форма, ужас, капельки пота на лице, мужская страсть, одуряющий запах крови, тошнота, невыносимые ассоциации, ощущение собственной полной беззащитности и раздавленности. Уже не больно, но противно и пусто. Пита ощутил это и пробовал делать что-то… ласкать Ильгет… у него не получалось, все делалось еще тошнее и омерзительнее. Как будто жертву пытаются еще и развратить.
Какая разница, думала Ильгет. Я и раньше была холодной. Он всегда был недоволен. И сейчас все точно так же. А разве можно с этим что-то сделать? Пусть терпит, как есть. Ведь я же терплю.
Она и в самом деле терпела. Каждый вечер. Потом засыпала, а проснувшись, уже не помнила ничего. Она пыталась ласкать Питу, но ей это не было интересно. Он чувствовал. Он всегда был чувствительным и тонким человеком.
Для 505го отряда был объявлен годовой перерыв. Ильгет готовилась к сдаче минимума. Общеобразовательного. Тем же занимался и Пита, но Ильгет продвинулась гораздо дальше. Кроме того, она продолжала тренировки. Теперь уже с Мирой. Встречались три раза в неделю. В остальные дни Ильгет занималась сама. Основное - физическая подготовка, рэстан, стрельба.
Кроме этого, пилотирование ландера, в Аэрокосмическом центре (на четвертом космодроме). Стадию симуляторов Ильгет уже прошла, руки и ноги привыкли к управлению, она начала водить настоящие воздушные машины. Еще была и специальная космическая тренировка - невесомость, перегрузки, сенсорная депривация.
Раз в две недели те, кто присутствовал на Квирине, собирались для совместной тренировки на полигоне и для психотренинга.
Все свободное время Ильгет теперь было посвящено мужу.
Она перестала писать что-либо. Ее домик в Сети больше не обновлялся. Не было настроения. И времени тоже.
Она больше не общалась с друзьями и даже не оставалась после тренировки, посидеть с ними. Даже к маленькому крестнику Ильгет заходила очень редко.
Правда, в воскресенье она ходила в церковь. Пита не возражал, он и раньше не был принципиально против, так, посмеивался иногда над ней.
На Ярне христиан было очень мало, христианство считалось сектой и выглядело неприлично. На Квирине - вполне нормально. В церковь ходили многие. У Питы уже не было причин посмеиваться. Недоволен, правда, он был все равно. Ильгет старалась загладить его недовольство, вернувшись.
Правда, трудно было понять, чего же нужно Пите, чем порадовать его. Он не любил прогулок. Вообще Коринта его пугала. Набережная не нравилась. Особенно не нравились все эти эстарги, в бикрах или в нормальной одежде, которых в Коринте больше всего. Раздражали. Пита всегда был общительным, а здесь и пообщаться-то было не с кем.
Но Ильгет не знала, где найти ему компанию. Все ее знакомые либо принадлежали к ДС, либо были просто эстаргами - работниками Космоса. Все они категорически не подходили Пите. У него на них была такая же реакция, как у Ильгет - на Народную Систему.
"Синяя Ворона" ему тоже не нравилась. И другие рестораны, даже, например, "Сад Ами". Пита предпочитал питаться дома.
Ильгет возила его в Дару, в Ригран, в "Семь тысяч чудес". Но экскурсии по Квирину мало интересовали Питу. Он не любил природу. В лесу у него начинала чесаться и зудеть кожа. Это не аллергия - Пита обследовался у врача. Просто нервное. Лес пугал его и раздражал. Кроме того, это было просто скучно. В картинной галерее ему тоже было скучно, а на концертах и в театрах - опять же, сплошные эстарги вокруг.
В общем, единственное, что на Квирине было для него действительно интересно - это Сеть. Дома в удобном кресле, с пивом и орешками под рукой, Пита с удовольствием погружался в глубь информационных потоков.
Информационная политика на Квирине ведется без цензуры. В сети можно найти все, что угодно. Например, порнографию. Можно смотреть в шаровидном мониторе, с ощущением собственного присутствия. Если надеть демонстратор, ощущение присутствия еще сильнее. Еще бывает виртуальная реальность, неотличимая от настоящей, но она запрещена из-за вредного воздействия на психику. Но Пите хватало и простого голографического монитора.
Ильгет стала смотреть порнографические фильмы вместе с Питой. Может быть, это вызовет какие-нибудь нужные ему страсти… желания… Раньше ведь они все-таки были!
Теперь - как отрезало. Ильгет казалось, что из ее тела выбили, выдавили какое-либо желание удовольствия. Ее тело не предназначено для того, чтобы наслаждаться. Оно этого просто не умеет. Разучилось.
Нет, и у нее были свои маленькие радости. Когда каким-то чудом Питы не было дома, или просто она была не нужна Пите, Ильгет любила полежать на диване с демонстратором, читая увлекательную книжку, прихлебывая при этом кринк из соломинки.
Но с сексом - будто отрезало. И однако Ильгет продолжала прилежно смотреть с Питой фильмы, которые нравились ему, и даже сама для себя находила то, что раньше могло ее заинтересовать в телесной страсти.
Но - не интересовало.
Пите нравились комедии, особенно из фантастического цикла о планете роботов. Нравились фильмы слегка философского содержания, о любви. Книг он, как и на Ярне, не читал. Зато коллекционировал легкую музыку. Понемногу начал интересоваться здешней техникой. Сделал собственный домик в Сети и даже помог усовершенствовать сетевое пространство Ильгет.
— Мне никогда не стать здесь программистом, - сказал он однажды. Ильгет поразилась.
— Почему? Здесь все можно! Ты сможешь выучить, ведь есть же мнемоизлучатели… ну посмотри на меня! Можно было представить человека, менее способного к военному делу? И однако же, получилось все…
— Ты не понимаешь. У них другая философия совсем. Они же не пишут коды. Они ставят задачи машине, и та уже программирует. Я не смогу так. Здесь другой подход, другие качества нужны. Мне так даже просто неинтересно.
— Ну ничего, - растерянно сказала Ильгет, - ты присматривайся… наверняка найдешь что-нибудь подходящее.
Ее радовало, что Пита хочет остаться на Квирине. Его не тянуло на Ярну. И слава Богу.
Родственники Питы постепенно обживались и, к счастью, новая жизнь настолько захватила их, что никаких проблем с ними больше не возникало. Мама Ильгет поселилась неподалеку со своим другом, они начали учиться - по квиринским меркам, 55 лет - это еще цветущий возраст, восстанавливать здоровье. Мама была,похоже, счастлива. Время от времени Ильгет навещала ее.
Арнис резко обернулся на звук. Тут же выругал себя за молниеносную реакцию - мало ли кому понадобилось войти в церковь… Хотя бы и в этот ранний час. Ведь это приход Святого Квиринуса, и церковь стоит прямо на дороге во Второй Космопорт, мог ведь кто-то зайти просто перед стартом. Арнис снова повернулся к Распятию и постарался, стоя на коленях, ощущая лбом холодное полированное дерево, сосредоточиться… Но странное чувство заставило его снова обернуться.
Отец Маркус. Священник просто сидел в первом ряду, сложив руки на коленях, глядя задумчиво на алтарь. Арнис встал, подошел к отцу Маркусу. Молча сел рядом. Священник перевел на него задумчивый светло-карий взгляд.
Арнис вдруг подумал, что ведет себя невежливо.
— Здравствуйте, - пробормотал он. Отец Маркус молча протянул ему руку. Арнис слегка пожал прохладные длинные пальцы бывшего эстарга.
— Я отрабатывал ночной бой в атмосфере, - объяснил он, - ну и решил с утра зайти, помолиться.
— Я помешал? - спросил отец Маркус.
— Да нет, что вы.
Дверь сзади снова заскрипела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73