Мы смотрели из-за изгороди, как они шествовали мимо.
– Сегодня он уже не вернется, – сказал Клод.
– Откуда ты знаешь?
– Зачем сторожу ждать тебя в лесу, если он знает, где ты живешь? Он подождет, пока ты вернешься, у твоего дома.
– Это хуже.
– Нет, если только ты не выгрузишь где-нибудь добычу, прежде чем возвратиться домой. Тогда он тебя не тронет.
– А как насчет другого, того, что на поляне?
– Он тоже ушел.
– Откуда такая уверенность?
– Я месяцами изучал этих мерзавцев, Гордон, честное слово. Я знаю все их повадки. Нет никакой опасности.
Я неохотно последовал за ним обратно в лес. Теперь там царила кромешная тьма и было совсем тихо. По мере того как мы осторожно продвигались вперед, звуки наших шагов разносились эхом вокруг, будто мы шли по кафедральному собору.
– Вот здесь мы разбросали изюм, – сказал Клод.
Я раздвинул кусты.
Поляна была тускло освещена молочным светом луны.
– Ты вполне уверен, что сторож ушел?
– Да точно ушел.
Я видел лицо Клода под козырьком его кепки – бледные губы, бледные щеки и большие глаза, в которых плясали искорки нервного возбуждения.
– Они сейчас на ночлег устраиваются?
– Да.
– Где?
– Везде. Далеко они не уйдут.
– Что будем делать дальше?
– Сидеть и ждать. Я тут захватил для тебя кое-что, – прибавил Клод и протянул мне маленький карманный фонарик в виде авторучки. – Он тебе может понадобиться.
Постепенно я стал чувствовать себя лучше.
– Мы их увидим, если они рассядутся на деревьях? – спросил я.
– Нет.
– Хотел бы я посмотреть, как они устраиваются на ночлег.
– Тут тебе не кабинет зоологии, – сказал Клод. – И потише, пожалуйста.
Мы долго стояли и ждали.
– Мне сейчас пришла в голову скверная мысль, – сказал я. – Если птица в спящем состоянии может сохранять равновесие на ветке, тогда непонятно, почему таблетка заставит ее упасть.
Клод бросил на меня нервный взгляд.
– В конце концов, – сказал я, – она ведь не мертвая. А просто спит.
– Находится под действием лекарства, – уточнил Клод.
– Но это тоже сон, только покрепче. Зачем ей вообще падать?
Наступила зловещая тишина.
– Надо было испытать его на цыплятах, – сказал Клод. – Мой папа так бы поступил.
– Твой папа был гением, – заметил я.
В этот момент у нас за спиной послышался мягкий стук.
– Эй!
– Тс-с!
Мы стояли, прислушиваясь.
Шмяк.
– Опять!
Звук был приглушенный, точно примерно с уровня плеча сбрасывали мешок с песком. Шмяк!
– Это фазаны! – вскричал я.
– Погоди!
– Уверен, что фазаны!
Шмяк! Шмяк!
– Ты прав!
Мы побежали в глубь леса.
– Где мы их видели?
– Вон там! Двое были вон там!
– Мне показалось, где-то здесь.
– Давай искать! – сказал Клод. – Они не могут быть далеко.
С минуту мы занимались поисками.
– Одного нашел! – крикнул Клод.
Когда я подскочил к нему, он держал обеими руками отличного петушка.
Мы внимательно рассмотрели фазана, осветив фонариками.
– Наклюкался до чертиков, – сказал Клод. – Еще жив, я чувствую, как бьется его сердце, но наклюкался до самых чертиков.
Шмяк!
– Еще один!
Шмяк! Шмяк!
– Еще два!
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!
– Господи помилуй!
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!
Фазаны вокруг дождем падали с деревьев. Мы принялись как сумасшедшие бегать туда-сюда в темноте, освещая землю фонариками.
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Эти трое мне чуть на голову не свалились. Я как раз находился под деревом, когда они падали, и нашел их сразу же – двух петушков и тетерку. Они были вялые и теплые, перья на ощупь казались удивительно приятными.
– Куда мне их складывать? – крикнул я, держа фазанов за лапы.
– Клади сюда, Гордон! Сваливай сюда, здесь светлее!
Клод стоял на краю поляны, освещаемой лунным светом. В каждой руке он держал по паре фазанов. Лицо его светилось, глаза сверкали от удовольствия, и он оглядывался вокруг, как ребенок, который только что обнаружил, что весь мир сделан из шоколада.
Шмяк! Шмяк! Шмяк!
– Мне это не нравится, – сказал я. – Их слишком много.
– Да это же прекрасно! – крикнул Клод и, бросив птиц, которых принес, побежал искать еще.
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!
Теперь их нетрудно было находить. Под каждым деревом лежала птица, а то и две. Я поднял еще шесть штук и, захватив в каждую руку по три, побежал и бросил их к остальным. Потом еще шесть. И еще столько же.
А они все продолжали падать.
Клод, охваченный восторгом, точно безумный призрак метался между деревьями. Я видел, как лучик его фонарика скользит в темноте, и каждый раз, наткнувшись на птицу, он победоносно вскрикивал.
Шмяк! Шмяк! Шмяк!
– Услышал бы это старина Хейзел, – крикнул он.
– Не кричи, – сказал я. – Меня это пугает.
– Что такое?
– Не кричи. Здесь могут быть сторожа.
– К черту сторожей! – вскричал Клод. – Они все ушли спать!
Фазаны падали еще минуты три-четыре. Потом вдруг все прекратилось.
– Продолжай искать! – крикнул Клод. – Их еще много на земле!
– Тебе не кажется, что лучше уйти, пока не поздно?
– Нет.
Мы продолжали искать, осмотрели пространство в сотню ярдов на север, юг, восток и запад и в конце концов, надеюсь, собрали почти всех фазанов. Целую кучу.
– Это чудо, – говорил Клод. – Просто чудо, черт побери.
Он смотрел на фазанов в состоянии, близком к экстазу.
– Давай лучше возьмем дюжину и смоемся, – сказал я.
– Я бы хотел их сосчитать, Гордон.
– На это у нас нет времени.
– Я должен их сосчитать.
– Нет, – сказал я. – Пошли.
– Один... Два... Три... Четыре...
Он тщательно их пересчитывал, поднимая каждую птицу и бережно откладывая ее в сторону. Луна висела у нас прямо над головой, и вся поляна была ярко освещена.
– Не буду я здесь больше прохлаждаться, – сказал я, спрятался в тени и ждал, когда он закончит подсчет.
– Сто семнадцать... сто восемнадцать... сто девятнадцать... сто двадцать! – вскричал Клод. – Сто двадцать птиц! Это же рекорд всех времен!
Я ни минуты в этом не сомневался.
– Самое большое, что удавалось моему папе собрать за одну ночь, это пятнадцать штук, и потом он неделю после этого пил!
– Ты чемпион мира, – сказал я. – Теперь ты готов?
– Минутку, – ответил Клод и, приподняв свитер, принялся разматывать хлопчатобумажные мешки, обернутые вокруг живота.
– Это твой, – сказал он, протягивая один из них. – Ну-ка, наполни его не мешкая.
Луна светила так ярко, что я смог прочитать написанное на мешке мелкими буквами: "Дж. У. Крамп. Мукомольня Кестона, Лондон, Ю.-З., 17".
– Тебе не кажется, что тот мерзавец с коричневыми зубами сейчас наблюдает за нами из-за деревьев?
– Этого никак не может быть, – сказал Клод. – Он на заправочной станции, как я тебе уже говорил, и ждет, когда мы вернемся домой.
Мы загрузили фазанов в мешки. Птицы были мягкие, шеи у них болтались, а кожа под перьями была еще теплая.
– В конце тропинки нас будет ждать такси, – сказал Клод.
– Что?
– Я всегда возвращаюсь в такси, Гордон, разве ты не знал?
Я ответил, что не знал.
– Такси вызывается анонимно, – сказал Клод. – Никто, кроме шофера, не знает, кто поедет. Этому меня научил мой папа.
– А кто шофер?
– Чарли Кинч. Он всегда рад услужить.
Мы заполнили мешки фазанами, и я попытался взвалить распухший мешок на спину. В моем мешке было около шестидесяти птиц, и он, должно быть, весил центнера полтора, не меньше.
– Мне это не снести, – сказал я. – Придется несколько штук тут оставить.
– Волочи его, – сказал Клод. – Тащи за собой, и все.
Мы двинулись во мраке по лесу, таща за собой фазанов.
– Так нам до деревни не добраться, – сказал я.
– Чарли меня еще ни разу не подвел, – ответил Клод.
Мы вышли из леса и выглянули через изгородь на тропинку.
– Чарли, – тихо окликнул Клод, и старик, сидевший за рулем не дальше чем в пяти ярдах от нас, выставил свою голову на лунный свет и плутовато улыбнулся нам беззубым ртом. Мы пролезли сквозь изгородь, волоча за собой мешки по земле.
– Привет! – сказал Чарли. – Что там у вас?
– Капуста, – ответил ему Клод. – Открывай двери.
Две минуты спустя мы благополучно сидели в такси и медленно съезжали по холму в сторону деревни.
Теперь все было позади и можно было вволю покричать. Клод был в восторге, его распирали гордость и возбуждение, и он то и дело хлопал Чарли Кинча по плечу и говорил:
– Каково, Чарли? Как тебе улов, а?
И Чарли то и дело оглядывался и, вытаращив глаза, смотрел на огромные распухшие мешки, лежавшие между нами на полу, и говорил:
– Боже праведный, приятель, да как тебе это удалось?
– Шесть пар для тебя, Чарли, – сказал Клод.
А Чарли сказал:
– Боюсь, маловато будет фазанов у мистера Виктора Хейзела в этом году на празднике по случаю открытия охотничьего сезона.
На что Клод заметил:
– Боюсь, что да, Чарли, боюсь, что да.
– А что ты собираешься делать со ста двадцатью фазанами? – спросил я.
– Положу их на зиму в холод, – ответил Клод. – Спрячу в морозильнике на заправочной станции вместе с мясом для собак.
– Надеюсь, не сегодня?
– Нет, Гордон, не сегодня. Сегодня мы оставим их в доме у Бесси.
– У какой Бесси?
– У Бесси Оргэн.
– Бесси Оргэн?
– Бесси всегда доставляет мою дичь, разве ты не знал?
– Я вообще ничего не знаю, – сказал я.
Я был совершенно потрясен. Миссис Оргэн была женой преподобного Джека Оргэна, местного священника.
– Для доставки дичи выбирай только достойных женщин, – заявил Клод. – Так ведь, Чарли?
– Бесси дамочка что надо, – сказал Чарли.
Тем временем мы ехали по деревне. Фонари еще горели, а мужчины возвращались домой из трактиров. Я видел, как Уилл Прэттли незаметно впускает сам себя в боковую дверь своей рыбной лавки, а голова миссис Прэттли торчит из окна прямо над ним, но он этого не замечает.
– Священник весьма неравнодушен к жареным фазанам, – заметил Клод.
– Он вывешивает их на восемнадцать дней, – сказал Чарли, – потом встряхивает пару раз, и все перья отваливаются.
Такси свернуло налево и въехало в ворота дома священника. Света в доме не было, и никто нас не встретил. Мы с Клодом выгрузили фазанов в сарае на заднем дворе, где хранился уголь, потом попрощались с Чарли Кинчем и при свете луны отправились на заправочную станцию с пустыми руками. Видел нас возвращающимися мистер Рэббитс или нет, не знаю. Мы его так и не видели.
– Вон она идет, – сказал мне Клод на следующее утро.
– Кто?
– Бесси, Бесси Орган.
Он произнес ее имя гордо, с таким видом, будто он был генералом, который говорит о своем самом бравом офицере.
Я вышел вслед за ним из дома.
– Да вон там, – указывая куда-то, сказал Клод.
Я увидел вдали маленькую женскую фигурку, двигавшуюся к нам по дороге.
– Что это она перед собой толкает? – спросил я.
Клод хитровато посмотрел на меня.
– Существует только один безопасный способ доставки дичи, – заявил он, – и он заключается в том, чтобы перевозить дичь под ребенком.
– Да-да, – пробормотал я, – да, конечно.
– Там юный Кристофер Оргэн, полутора лет. Чудесное дитя, Гордон.
Теперь я увидел маленькую точку – это ребенок сидел высоко в коляске, верх которой был опущен.
– Под мальчонкой по меньшей мере шестьдесят или семьдесят фазанов, – радостно проговорил Клод. – Ты только представь себе.
– Разве можно положить в коляску шестьдесят или семьдесят фазанов?
– Можно, если внизу расчистить место, убрать матрас и упаковать их плотно, до самого верха. Потом нужна лишь простыня. Ты бы удивился, если бы узнал, как мало фазан занимает места, когда он без чувств.
Мы стояли возле колонок, дожидаясь, когда подойдет Бесси Оргэн. Был один из тех теплых безветренных сентябрьских дней, когда темнеет небо и в воздухе чувствуется приближение грозы.
– Прямо через всю деревню, ничего не боится, – сказал Клод. – Молодец Бесси.
– По-моему, она слегка спешит.
Клод прикурил новую сигарету от окурка.
– Бесси никогда не спешит, – сказал он.
– Да, она точно идет как-то не так, – сказал я ему. – Посмотри сам.
Сощурившись, он посмотрел на Бесси сквозь сигаретный дым. Потом вынул сигарету изо рта и снова посмотрел.
– Ну? – спросил я.
– Вроде как торопится, а? – осторожно проговорил он.
– А по мне, так просто спешит.
Наступила пауза. Клод пристально смотрел на приближающуюся женщину.
– Наверное, не хочет попасть под дождь, Гордон. Клянусь, в этом все дело. Думает, вот сейчас пойдет дождь, и не хочет, чтобы ребенок промок.
– А почему бы ей тогда не поднять верх?
На это он ничего не ответил.
– Она бежит! – вскричал я. – Смотри!
Бесси неожиданно рванулась вперед.
Клод стоял неподвижно и глядел на женщину, и в наступившей тишине мне показалось, что я слышу плач ребенка.
– В чем дело?
Он не отвечал.
– Что-то случилось с ребенком, – сказал я. – Слушай.
В этот момент Бесси находилась от нас примерно в двух сотнях ярдов, но расстояние между нами быстро сокращалось.
– А теперь слышишь его? – спросил я.
– Да.
– Кричит как зарезанный.
Пронзительный визг вдали с каждой секундой все нарастал, становился все более безудержным, мучительным, непрерывным, почти истеричным.
– У него приступ, – заявил Клод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Сегодня он уже не вернется, – сказал Клод.
– Откуда ты знаешь?
– Зачем сторожу ждать тебя в лесу, если он знает, где ты живешь? Он подождет, пока ты вернешься, у твоего дома.
– Это хуже.
– Нет, если только ты не выгрузишь где-нибудь добычу, прежде чем возвратиться домой. Тогда он тебя не тронет.
– А как насчет другого, того, что на поляне?
– Он тоже ушел.
– Откуда такая уверенность?
– Я месяцами изучал этих мерзавцев, Гордон, честное слово. Я знаю все их повадки. Нет никакой опасности.
Я неохотно последовал за ним обратно в лес. Теперь там царила кромешная тьма и было совсем тихо. По мере того как мы осторожно продвигались вперед, звуки наших шагов разносились эхом вокруг, будто мы шли по кафедральному собору.
– Вот здесь мы разбросали изюм, – сказал Клод.
Я раздвинул кусты.
Поляна была тускло освещена молочным светом луны.
– Ты вполне уверен, что сторож ушел?
– Да точно ушел.
Я видел лицо Клода под козырьком его кепки – бледные губы, бледные щеки и большие глаза, в которых плясали искорки нервного возбуждения.
– Они сейчас на ночлег устраиваются?
– Да.
– Где?
– Везде. Далеко они не уйдут.
– Что будем делать дальше?
– Сидеть и ждать. Я тут захватил для тебя кое-что, – прибавил Клод и протянул мне маленький карманный фонарик в виде авторучки. – Он тебе может понадобиться.
Постепенно я стал чувствовать себя лучше.
– Мы их увидим, если они рассядутся на деревьях? – спросил я.
– Нет.
– Хотел бы я посмотреть, как они устраиваются на ночлег.
– Тут тебе не кабинет зоологии, – сказал Клод. – И потише, пожалуйста.
Мы долго стояли и ждали.
– Мне сейчас пришла в голову скверная мысль, – сказал я. – Если птица в спящем состоянии может сохранять равновесие на ветке, тогда непонятно, почему таблетка заставит ее упасть.
Клод бросил на меня нервный взгляд.
– В конце концов, – сказал я, – она ведь не мертвая. А просто спит.
– Находится под действием лекарства, – уточнил Клод.
– Но это тоже сон, только покрепче. Зачем ей вообще падать?
Наступила зловещая тишина.
– Надо было испытать его на цыплятах, – сказал Клод. – Мой папа так бы поступил.
– Твой папа был гением, – заметил я.
В этот момент у нас за спиной послышался мягкий стук.
– Эй!
– Тс-с!
Мы стояли, прислушиваясь.
Шмяк.
– Опять!
Звук был приглушенный, точно примерно с уровня плеча сбрасывали мешок с песком. Шмяк!
– Это фазаны! – вскричал я.
– Погоди!
– Уверен, что фазаны!
Шмяк! Шмяк!
– Ты прав!
Мы побежали в глубь леса.
– Где мы их видели?
– Вон там! Двое были вон там!
– Мне показалось, где-то здесь.
– Давай искать! – сказал Клод. – Они не могут быть далеко.
С минуту мы занимались поисками.
– Одного нашел! – крикнул Клод.
Когда я подскочил к нему, он держал обеими руками отличного петушка.
Мы внимательно рассмотрели фазана, осветив фонариками.
– Наклюкался до чертиков, – сказал Клод. – Еще жив, я чувствую, как бьется его сердце, но наклюкался до самых чертиков.
Шмяк!
– Еще один!
Шмяк! Шмяк!
– Еще два!
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!
– Господи помилуй!
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!
Фазаны вокруг дождем падали с деревьев. Мы принялись как сумасшедшие бегать туда-сюда в темноте, освещая землю фонариками.
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Эти трое мне чуть на голову не свалились. Я как раз находился под деревом, когда они падали, и нашел их сразу же – двух петушков и тетерку. Они были вялые и теплые, перья на ощупь казались удивительно приятными.
– Куда мне их складывать? – крикнул я, держа фазанов за лапы.
– Клади сюда, Гордон! Сваливай сюда, здесь светлее!
Клод стоял на краю поляны, освещаемой лунным светом. В каждой руке он держал по паре фазанов. Лицо его светилось, глаза сверкали от удовольствия, и он оглядывался вокруг, как ребенок, который только что обнаружил, что весь мир сделан из шоколада.
Шмяк! Шмяк! Шмяк!
– Мне это не нравится, – сказал я. – Их слишком много.
– Да это же прекрасно! – крикнул Клод и, бросив птиц, которых принес, побежал искать еще.
Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк! Шмяк!
Теперь их нетрудно было находить. Под каждым деревом лежала птица, а то и две. Я поднял еще шесть штук и, захватив в каждую руку по три, побежал и бросил их к остальным. Потом еще шесть. И еще столько же.
А они все продолжали падать.
Клод, охваченный восторгом, точно безумный призрак метался между деревьями. Я видел, как лучик его фонарика скользит в темноте, и каждый раз, наткнувшись на птицу, он победоносно вскрикивал.
Шмяк! Шмяк! Шмяк!
– Услышал бы это старина Хейзел, – крикнул он.
– Не кричи, – сказал я. – Меня это пугает.
– Что такое?
– Не кричи. Здесь могут быть сторожа.
– К черту сторожей! – вскричал Клод. – Они все ушли спать!
Фазаны падали еще минуты три-четыре. Потом вдруг все прекратилось.
– Продолжай искать! – крикнул Клод. – Их еще много на земле!
– Тебе не кажется, что лучше уйти, пока не поздно?
– Нет.
Мы продолжали искать, осмотрели пространство в сотню ярдов на север, юг, восток и запад и в конце концов, надеюсь, собрали почти всех фазанов. Целую кучу.
– Это чудо, – говорил Клод. – Просто чудо, черт побери.
Он смотрел на фазанов в состоянии, близком к экстазу.
– Давай лучше возьмем дюжину и смоемся, – сказал я.
– Я бы хотел их сосчитать, Гордон.
– На это у нас нет времени.
– Я должен их сосчитать.
– Нет, – сказал я. – Пошли.
– Один... Два... Три... Четыре...
Он тщательно их пересчитывал, поднимая каждую птицу и бережно откладывая ее в сторону. Луна висела у нас прямо над головой, и вся поляна была ярко освещена.
– Не буду я здесь больше прохлаждаться, – сказал я, спрятался в тени и ждал, когда он закончит подсчет.
– Сто семнадцать... сто восемнадцать... сто девятнадцать... сто двадцать! – вскричал Клод. – Сто двадцать птиц! Это же рекорд всех времен!
Я ни минуты в этом не сомневался.
– Самое большое, что удавалось моему папе собрать за одну ночь, это пятнадцать штук, и потом он неделю после этого пил!
– Ты чемпион мира, – сказал я. – Теперь ты готов?
– Минутку, – ответил Клод и, приподняв свитер, принялся разматывать хлопчатобумажные мешки, обернутые вокруг живота.
– Это твой, – сказал он, протягивая один из них. – Ну-ка, наполни его не мешкая.
Луна светила так ярко, что я смог прочитать написанное на мешке мелкими буквами: "Дж. У. Крамп. Мукомольня Кестона, Лондон, Ю.-З., 17".
– Тебе не кажется, что тот мерзавец с коричневыми зубами сейчас наблюдает за нами из-за деревьев?
– Этого никак не может быть, – сказал Клод. – Он на заправочной станции, как я тебе уже говорил, и ждет, когда мы вернемся домой.
Мы загрузили фазанов в мешки. Птицы были мягкие, шеи у них болтались, а кожа под перьями была еще теплая.
– В конце тропинки нас будет ждать такси, – сказал Клод.
– Что?
– Я всегда возвращаюсь в такси, Гордон, разве ты не знал?
Я ответил, что не знал.
– Такси вызывается анонимно, – сказал Клод. – Никто, кроме шофера, не знает, кто поедет. Этому меня научил мой папа.
– А кто шофер?
– Чарли Кинч. Он всегда рад услужить.
Мы заполнили мешки фазанами, и я попытался взвалить распухший мешок на спину. В моем мешке было около шестидесяти птиц, и он, должно быть, весил центнера полтора, не меньше.
– Мне это не снести, – сказал я. – Придется несколько штук тут оставить.
– Волочи его, – сказал Клод. – Тащи за собой, и все.
Мы двинулись во мраке по лесу, таща за собой фазанов.
– Так нам до деревни не добраться, – сказал я.
– Чарли меня еще ни разу не подвел, – ответил Клод.
Мы вышли из леса и выглянули через изгородь на тропинку.
– Чарли, – тихо окликнул Клод, и старик, сидевший за рулем не дальше чем в пяти ярдах от нас, выставил свою голову на лунный свет и плутовато улыбнулся нам беззубым ртом. Мы пролезли сквозь изгородь, волоча за собой мешки по земле.
– Привет! – сказал Чарли. – Что там у вас?
– Капуста, – ответил ему Клод. – Открывай двери.
Две минуты спустя мы благополучно сидели в такси и медленно съезжали по холму в сторону деревни.
Теперь все было позади и можно было вволю покричать. Клод был в восторге, его распирали гордость и возбуждение, и он то и дело хлопал Чарли Кинча по плечу и говорил:
– Каково, Чарли? Как тебе улов, а?
И Чарли то и дело оглядывался и, вытаращив глаза, смотрел на огромные распухшие мешки, лежавшие между нами на полу, и говорил:
– Боже праведный, приятель, да как тебе это удалось?
– Шесть пар для тебя, Чарли, – сказал Клод.
А Чарли сказал:
– Боюсь, маловато будет фазанов у мистера Виктора Хейзела в этом году на празднике по случаю открытия охотничьего сезона.
На что Клод заметил:
– Боюсь, что да, Чарли, боюсь, что да.
– А что ты собираешься делать со ста двадцатью фазанами? – спросил я.
– Положу их на зиму в холод, – ответил Клод. – Спрячу в морозильнике на заправочной станции вместе с мясом для собак.
– Надеюсь, не сегодня?
– Нет, Гордон, не сегодня. Сегодня мы оставим их в доме у Бесси.
– У какой Бесси?
– У Бесси Оргэн.
– Бесси Оргэн?
– Бесси всегда доставляет мою дичь, разве ты не знал?
– Я вообще ничего не знаю, – сказал я.
Я был совершенно потрясен. Миссис Оргэн была женой преподобного Джека Оргэна, местного священника.
– Для доставки дичи выбирай только достойных женщин, – заявил Клод. – Так ведь, Чарли?
– Бесси дамочка что надо, – сказал Чарли.
Тем временем мы ехали по деревне. Фонари еще горели, а мужчины возвращались домой из трактиров. Я видел, как Уилл Прэттли незаметно впускает сам себя в боковую дверь своей рыбной лавки, а голова миссис Прэттли торчит из окна прямо над ним, но он этого не замечает.
– Священник весьма неравнодушен к жареным фазанам, – заметил Клод.
– Он вывешивает их на восемнадцать дней, – сказал Чарли, – потом встряхивает пару раз, и все перья отваливаются.
Такси свернуло налево и въехало в ворота дома священника. Света в доме не было, и никто нас не встретил. Мы с Клодом выгрузили фазанов в сарае на заднем дворе, где хранился уголь, потом попрощались с Чарли Кинчем и при свете луны отправились на заправочную станцию с пустыми руками. Видел нас возвращающимися мистер Рэббитс или нет, не знаю. Мы его так и не видели.
– Вон она идет, – сказал мне Клод на следующее утро.
– Кто?
– Бесси, Бесси Орган.
Он произнес ее имя гордо, с таким видом, будто он был генералом, который говорит о своем самом бравом офицере.
Я вышел вслед за ним из дома.
– Да вон там, – указывая куда-то, сказал Клод.
Я увидел вдали маленькую женскую фигурку, двигавшуюся к нам по дороге.
– Что это она перед собой толкает? – спросил я.
Клод хитровато посмотрел на меня.
– Существует только один безопасный способ доставки дичи, – заявил он, – и он заключается в том, чтобы перевозить дичь под ребенком.
– Да-да, – пробормотал я, – да, конечно.
– Там юный Кристофер Оргэн, полутора лет. Чудесное дитя, Гордон.
Теперь я увидел маленькую точку – это ребенок сидел высоко в коляске, верх которой был опущен.
– Под мальчонкой по меньшей мере шестьдесят или семьдесят фазанов, – радостно проговорил Клод. – Ты только представь себе.
– Разве можно положить в коляску шестьдесят или семьдесят фазанов?
– Можно, если внизу расчистить место, убрать матрас и упаковать их плотно, до самого верха. Потом нужна лишь простыня. Ты бы удивился, если бы узнал, как мало фазан занимает места, когда он без чувств.
Мы стояли возле колонок, дожидаясь, когда подойдет Бесси Оргэн. Был один из тех теплых безветренных сентябрьских дней, когда темнеет небо и в воздухе чувствуется приближение грозы.
– Прямо через всю деревню, ничего не боится, – сказал Клод. – Молодец Бесси.
– По-моему, она слегка спешит.
Клод прикурил новую сигарету от окурка.
– Бесси никогда не спешит, – сказал он.
– Да, она точно идет как-то не так, – сказал я ему. – Посмотри сам.
Сощурившись, он посмотрел на Бесси сквозь сигаретный дым. Потом вынул сигарету изо рта и снова посмотрел.
– Ну? – спросил я.
– Вроде как торопится, а? – осторожно проговорил он.
– А по мне, так просто спешит.
Наступила пауза. Клод пристально смотрел на приближающуюся женщину.
– Наверное, не хочет попасть под дождь, Гордон. Клянусь, в этом все дело. Думает, вот сейчас пойдет дождь, и не хочет, чтобы ребенок промок.
– А почему бы ей тогда не поднять верх?
На это он ничего не ответил.
– Она бежит! – вскричал я. – Смотри!
Бесси неожиданно рванулась вперед.
Клод стоял неподвижно и глядел на женщину, и в наступившей тишине мне показалось, что я слышу плач ребенка.
– В чем дело?
Он не отвечал.
– Что-то случилось с ребенком, – сказал я. – Слушай.
В этот момент Бесси находилась от нас примерно в двух сотнях ярдов, но расстояние между нами быстро сокращалось.
– А теперь слышишь его? – спросил я.
– Да.
– Кричит как зарезанный.
Пронзительный визг вдали с каждой секундой все нарастал, становился все более безудержным, мучительным, непрерывным, почти истеричным.
– У него приступ, – заявил Клод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113