Она не выясняла и не хотела подробностей. Она этого не добивалась. И ей сейчас было не до романов. Впрочем, если Жупаев предложит ей руку и сердце, она не откажет. Это ведь тоже шанс – стать замужней дамой (вдобавок княгиней) и уехать с явно небедным супругом на край света, где ее не найдут (если, конечно, будут искать). Потому что безвылазное сидение в курортной зоне Ларисе не по душе. Впрочем, и предполагаемый брак с морфером – тоже.
– Уймись, Лариса, – сказала она своему отражению в зеркале. – Все еще можно переиграть.
– То есть? – поинтересовалось отражение. – Убить Веру? После всего, что она для тебя сделала? И сбежать, да? К Фриде. К ее своеобразной любви, которая превращает тебя в пыль и плесень в сравнении с совершенствами фламенги.
– Нет! Я не говорю об убийстве. И с Фридой… С ней невозможно находиться рядом, теперь я это понимаю. Она слишком легко превращает наслаждение в боль, и, кроме того, я все-таки не… извращенка. Я просто уйду отсюда. Вернусь к Нарику…
– Прелестно. Только как ты увяжешь свое появление перед старым приятелем с тем обгорелым трупом, который идентифицировали как некую Ларису Бесприданницеву? И потом, знаешь ли, вряд ли твои коллеги устроят по поводу твоего воскрешения из мертвых вечеринку с коктейлями, серпантином и стриптизом. Скорее всего, Старик уже нашел тебе замену. И он первым тебя устранит. Отправит на тот свет по-настоящему, без права возвращения.
– Тогда что же мне делать?
– Ждать.
– Еще чего…
– Тогда готовиться к вечернему маскараду. И надеяться, что именно на нем князь Жупаев сделает тебе предложение.
Лариса помотала головой и обессилено отошла от зеркала. Села на пуфик, обняв колени руками, словно человек на вокзале, дожидающийся запаздывающего поезда. Закрыла глаза, и перед ней снова расстилалось снежное поле с мчащимися собаками, ревущий единорог, рысь, обремененная куропаткой, и барон фон Вымпель, победно трубящий в рог. Только рог почему-то звучал как телефонный звонок.
– Черт! – Лариса чуть на свалилась с пуфика. Подскочила к телефону, потерла лоб. Может, померещилось? Но нет, звонок раздался снова.
– Да. – Она устало прижала трубку к уху, почему-то ожидая всех мыслимых неприятностей. Но это звонила неуемная Вера и интересовалась, выбрала ли Лариса себе маскарадный костюм.
– Нет. У меня голова болит, ломит поясницу, першит в горле и заложило нос. По-моему, меня продуло на этой охоте, так что на бал я не пойду.
– Лариска, не дури. Нос у нее заложило. Давай-ка подгребай в комнату отдыха, там сейчас что-то вроде походной костюмерной. Я приглядела тебе пару костюмчиков, но мало ли, вдруг они тебе не понравятся…
Несмотря на усталость и хандру, Лариса почувствовала себя заинтригованной. Воистину, когда речь заходит о примерке нарядов, женщина способна восстать из гроба на эту примерку. Поэтому Лариса пообещала немедленно явиться.
“Пара костюмчиков”, отложенная Верой для Ларисы, оказалась парчовым платьем с огромным кринолином и ярким бархатным сарафаном а-ля рюс.
– Уволь. – Лариса аж зажмурилась от ненормальной яркости нарядов. – Это не мой стиль.
– Чего ж тебе надо? – пропыхтела Вера. Она раскраснелась и вспотела, так как до этого смеха ради пыталась влезть в костюмчик Красной Шапочки. Теперь на ней был купальный халат, но шапочка еще алела на Вериных волосах.
– Как гудок на барже! – изрекла Вера, глядя на себя в зеркало. Под гудком она, видимо, подразумевала злополучную шапочку.
Лариса с некоторой тоской во взоре оглядела превращенную в костюмерную залу для отдыха. Чучела вынесли. Вместо них громоздились вешалки с самым разным платьем, начиная от балетных пачек и заканчивая рясами доминиканских монахов. На бильярдном столе высилась гора разнообразных туфель. За раздвинутыми ширмами и в наспех сооруженных примерочных кабинках кто-то занимался примеркой и чертыхался или, наоборот, хохотал. На подоконниках в блестящих коробках лежали веера, фальшивые бриллиантовые колье, шляпы, чалмы, эннины, страусовые перья… Кружевные шали свешивались со спинок кресел как разноцветная паутина. Под ногами хрустел осыпавшийся с костюмов бисер и жемчуг. В воздухе пахло духами, пудрой и праздником.
– Я тут похожу, посмотрю. – Смирившись с тем, что от надевания маскарадного платья отвертеться не удастся, Лариса решила остановить свой выбор хотя бы на чем-нибудь не очень пестром и без китового уса, который скрипел от каждого движения громче, чем ржавые дверные петли.
– Давай-давай, – рассеянно отозвалась Вера. Она, стоя перед зеркалом, прикладывала к своей амбарообразной груди нечто фривольно-кисейное из разряда “наряд нимфы”. – Представляешь, мне не разрешили на маскарад надевать униформу! Мол, это не соответствует моему положению в свете, ха…
– Сочувствую.
После получаса кропотливых поисков и сомнений Лариса наконец объявила тоном, не терпящим возражений:
– Это.
“Это” было узким, у бедер слегка расширяющимся длинным платьем из файдешина, отчасти напоминающим наряд средневековой светской дамы. Поверх платья полагалось надеть накидку с прорезными рукавами, отделанными у краев мехом норки. Платье насыщенного терракотового цвета и накидка, оттенком напоминающая сливочный сыр, выглядели одновременно эффектно и благопристойно. Никаких декольте, нескромных вырезов и прочих эротических ухищрений.
– Неплохо, – оценила Вера. – Костюм леди Гиневры. К нему должны быть приложены диадема и вуаль. Поищи, наверняка где-нибудь в углу завалялись.
И скрылась в свободной кабинке с кучей пестрых тряпок.
Но Лариса не стала искать диадему. Она решила, что к этому костюму подойдет подарок князя Жупаева, исключая серьги. Он увидит и расцветет от самодовольства, как расцветают от самодовольства все мужчины, заметив, что женщины носят подаренные ими побрякушки.
– Как считаешь, Лариска, вот это мне подойдет? Вера вышла из кабинки. На ней был цыганский наряд, пестрый и яркий, как лоток с пасхальными яйцами.
– Эй, ромалы, лаве нэ-нэ! – певуче протянула Вера и затрясла монистами.
Лариса усмехнулась, но подумала, что такое обличье Вере здорово подходит, несмотря на отсутствие кудрей смоляного цвета и смуглого блеска щек. Вера была прирожденной актрисой и сейчас выглядела как солистка хора “Черный жемчуг”.
– Здорово, – искренне сказала Лариса. – Ты настоящая цыганская баронесса.
– Мне б еще барона, хоть цыганского, найти по размерчику, – поправляя юбки, ответила Вера.
– А фон Вымпель на что?
– Действительно. Ладно, забираем эти тряпки и отчаливаем. Времени до бала – всего ничего. Поможешь мне с макияжем, а? Я как начинаю ресницы красить, так тушь почему-то оказывается везде – на щеках, на подбородке, на ушах даже! Но не там, где ей положено быть.
– Это не проблема, – улыбнулась Лариса. Аккуратно запаковала в целлофан свой маскарадный наряд и огляделась. – Интересно, для чего здесь такая прорва дамских платьев? Насколько я помню, дам-с в зоне по пальцам пересчитать можно.
– Наивная ты, Лариска, – укоризненно покачала головой Вера. – Будут приглашенные. Специально для бала. И украшения общества наших кавалеров-морферов.
– Эскорт-девицы, что ли? Фу…
– Извращенное у тебя мышление, Бесприданницева. Будут родственницы персонала и морферов-полукровок. Будут подруги родственниц. И подруги подруг. Словом, цветник. Розарий. И нам надо смываться отсюда, пока этот “розарий” не явился костюмы примерять и визжать-хихикать.
– А я думала, все пройдет тихо…
– Бал-маскарад – тихо? Так он может пройти только на кладбище.
– Да и то если кладбище обычное, а не созданное фантазиями месье Кинга, – тут же нашлась Лариса.
– О, вот теперь мне нравится ход твоих мыслей. Allons.
Бал, как узнала Лариса от Веры, традиционно проходил на втором этаже Дворца. Для танцев Залу-с-клавикордами объединяли с “Мужским клубом”, убрав перегородки и раздвижные двери. Естественно, все лишнее вынесли вниз на террасу, чтобы танцующие пары случайно не натолкнулись на какое-нибудь особо ценное чучело или не опрокинули плевательницу. Вместо одного фортепияно подиум занимал инструментальный квинтет, которому предстояло играть ночь напролет вальсы, польки, полонезы, котильоны и контрдансы. Перевитые лентами букеты оранжерейных роз, гвоздик и гербер украшали стены и наполняли залу тревожным, будоражащим воображение ароматом.
Лариса не успела получить свою бальную книжку, как к ней уже подскочили трое кавалеров – записаться на вальс и котильон. Но князь Жупаев превзошел всех, истребовав себе право на первый танец.
– Гоните их всех прочь, сударыня, – с улыбкой посоветовал Жупаев Ларисе и хозяйским оком глянул на опаловое колье на ее шее. – Я буду вашим партнером во всех танцах и намерен отстаивать эту честь!
И Жупаев стиснул рукоять палаша. В костюме мадьярского гусара он выглядел весьма презентабельно, но Лариса подумала, что князь слишком самоуверен. Или то, что она надела его подарок, равнозначно тому, что она уже оказалась в его постели? Забавные они существа, эти морферы…
Впрочем, когда бал начался и Жупаев оказался превосходным партнером, Лариса выкинула из головы эти размышления. Она наслаждалась бесконечной сменой танцев, блеском свечей, головокружительным ароматом и шумом маскарада и ощущала себя почти счастливой. Ей казалось, что она – опереточный персонаж, чье дело только смеяться над bon mots своего кавалера, танцевать до упаду, кокетничать и оценивающе поглядывать на наряды прочих дам. Кстати, наряды были хоть куда. Директриса Аркадия Ефимовна щеголяла в платье и парике а-ля маркиза Помпадур и при этом была так напудрена, что каждым взмахом своего роскошного веера поднимала с декольте пахнущую гиацинтами метель. Вера носилась с каким-то морфером в кадрили, размахивая своими цыганскими юбками, как военными знаменами. Но больше всего Ларисе понравилась незнакомая девушка-Китаянка. Она словно сошла с росписей китайских ваз – тонкая, изящная, в многослойном одеянии, где розовый цвет плавно сменялся густым пурпуром, с прической, украшенной золотыми шпильками и цветками сливы. И лицо. Слишком красивое лицо для того, чтобы быть человеческим.
И этот пурпур… Словно раскаленная стена из обсидиана.
Но ведь ее здесь не может быть! Она сама говорила, что для нее невозможно проникнуть в курортную зону!
Хотя Фрида могла и лгать. Разве плазма должна соблюдать этические нормы?
Ларисе показалось, что черные глаза Китаянки смотрят именно на нее. И наливаются при этом ало-золотым светом разгорающегося костра… Становятся как два кратера с клокочущей лавой…
Лариса пошатнулась и сбилась с ритма танца.
– Что с вами? – заботливо прижал ее к себе Жупаев. Чуть сильнее, чем полагается, прижал.
– Простите, князь. У меня кружится голова. Я… я хочу уйти.
– Умоляю вас, Лариса, только не сейчас! Я должен… Мне нужно сообщить вам нечто важное… Господа! Прошу вас на минуту прервать танцы и выслушать меня!
Музыка тотчас стихла, а танцующие пары словно под воздействием центробежной силы отнесло к стенам бальной залы. И в центре остались стоять только Лариса и князь Жупаев.
– Господа! В вашем присутствии я прошу у госпожи Бесприданнииевой руки и сердца!
И князь опустился перед Ларисой на колено под бурю восхищенных возгласов:
– Mon Dieu! Comme c'est romantique!
– Bravo, prince!
– Vive l'amour!
– Госпожа Червонцева, просим романс по столь замечательному поводу!
– Про-сим! Про-сим!
– Ну не знаю… – Вера с грустным сомнением смотрела на Ларису. Но высокое общество было неумолимо:
– Романс, романс! Порадуйте нас, пожалуйста.
– Хорошо, – тряхнула цыганским париком Вера. – Оркестр, “Вальс королевы”, силь ву пле.
Оркестр сыграл довольно минорное вступление, и Вера запела:
У королевы первый бал. О, как же ей печально
Среди сияющих зеркал! С поникшими плечами
Она стоит и ждет гостей. И гости прибывают.
И сеть последних новостей ей плечи покрывает.
У королевы бал. И полк кавалергардов поднят
На караул. И блещет пол. И громыхает полька.
И пары движутся сквозь ночь, направо и налево.
И слез незваных превозмочь не может королева.
Она все вспоминает сад с сиренью и жасмином.
И там был тот, кто был ей рад, кто нежным был и милым.
Но он на бал не приглашен. И полон сад тревоги.
От королевы паж ушел по призрачной дороге.
И лунный луч – прощальный взгляд – застыл на чаше гарды.
И торжествующе глядят на трон кавалергарды.
– Браво! – взревел зал, а Вера только вздохнула и пробормотала про себя: “Эх, Лариска…”
– Что же вы скажете мне, Лариса? – взволнованно спросил Жупаев, едва отзвучала музыка. Да, в эту минуту он был просто великолепен. И сама сценка – впору запечатлеть на гобелене. Или маслом на холсте. Но уж никак не гуашью на ватмане.
– Князь, для меня это так неожиданно, – тихо сказала Лариса, понимая, что слушает ее не только Жупаев, но и вся эта маскарадная компания. – Я, право, не готова дать окончательный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Уймись, Лариса, – сказала она своему отражению в зеркале. – Все еще можно переиграть.
– То есть? – поинтересовалось отражение. – Убить Веру? После всего, что она для тебя сделала? И сбежать, да? К Фриде. К ее своеобразной любви, которая превращает тебя в пыль и плесень в сравнении с совершенствами фламенги.
– Нет! Я не говорю об убийстве. И с Фридой… С ней невозможно находиться рядом, теперь я это понимаю. Она слишком легко превращает наслаждение в боль, и, кроме того, я все-таки не… извращенка. Я просто уйду отсюда. Вернусь к Нарику…
– Прелестно. Только как ты увяжешь свое появление перед старым приятелем с тем обгорелым трупом, который идентифицировали как некую Ларису Бесприданницеву? И потом, знаешь ли, вряд ли твои коллеги устроят по поводу твоего воскрешения из мертвых вечеринку с коктейлями, серпантином и стриптизом. Скорее всего, Старик уже нашел тебе замену. И он первым тебя устранит. Отправит на тот свет по-настоящему, без права возвращения.
– Тогда что же мне делать?
– Ждать.
– Еще чего…
– Тогда готовиться к вечернему маскараду. И надеяться, что именно на нем князь Жупаев сделает тебе предложение.
Лариса помотала головой и обессилено отошла от зеркала. Села на пуфик, обняв колени руками, словно человек на вокзале, дожидающийся запаздывающего поезда. Закрыла глаза, и перед ней снова расстилалось снежное поле с мчащимися собаками, ревущий единорог, рысь, обремененная куропаткой, и барон фон Вымпель, победно трубящий в рог. Только рог почему-то звучал как телефонный звонок.
– Черт! – Лариса чуть на свалилась с пуфика. Подскочила к телефону, потерла лоб. Может, померещилось? Но нет, звонок раздался снова.
– Да. – Она устало прижала трубку к уху, почему-то ожидая всех мыслимых неприятностей. Но это звонила неуемная Вера и интересовалась, выбрала ли Лариса себе маскарадный костюм.
– Нет. У меня голова болит, ломит поясницу, першит в горле и заложило нос. По-моему, меня продуло на этой охоте, так что на бал я не пойду.
– Лариска, не дури. Нос у нее заложило. Давай-ка подгребай в комнату отдыха, там сейчас что-то вроде походной костюмерной. Я приглядела тебе пару костюмчиков, но мало ли, вдруг они тебе не понравятся…
Несмотря на усталость и хандру, Лариса почувствовала себя заинтригованной. Воистину, когда речь заходит о примерке нарядов, женщина способна восстать из гроба на эту примерку. Поэтому Лариса пообещала немедленно явиться.
“Пара костюмчиков”, отложенная Верой для Ларисы, оказалась парчовым платьем с огромным кринолином и ярким бархатным сарафаном а-ля рюс.
– Уволь. – Лариса аж зажмурилась от ненормальной яркости нарядов. – Это не мой стиль.
– Чего ж тебе надо? – пропыхтела Вера. Она раскраснелась и вспотела, так как до этого смеха ради пыталась влезть в костюмчик Красной Шапочки. Теперь на ней был купальный халат, но шапочка еще алела на Вериных волосах.
– Как гудок на барже! – изрекла Вера, глядя на себя в зеркало. Под гудком она, видимо, подразумевала злополучную шапочку.
Лариса с некоторой тоской во взоре оглядела превращенную в костюмерную залу для отдыха. Чучела вынесли. Вместо них громоздились вешалки с самым разным платьем, начиная от балетных пачек и заканчивая рясами доминиканских монахов. На бильярдном столе высилась гора разнообразных туфель. За раздвинутыми ширмами и в наспех сооруженных примерочных кабинках кто-то занимался примеркой и чертыхался или, наоборот, хохотал. На подоконниках в блестящих коробках лежали веера, фальшивые бриллиантовые колье, шляпы, чалмы, эннины, страусовые перья… Кружевные шали свешивались со спинок кресел как разноцветная паутина. Под ногами хрустел осыпавшийся с костюмов бисер и жемчуг. В воздухе пахло духами, пудрой и праздником.
– Я тут похожу, посмотрю. – Смирившись с тем, что от надевания маскарадного платья отвертеться не удастся, Лариса решила остановить свой выбор хотя бы на чем-нибудь не очень пестром и без китового уса, который скрипел от каждого движения громче, чем ржавые дверные петли.
– Давай-давай, – рассеянно отозвалась Вера. Она, стоя перед зеркалом, прикладывала к своей амбарообразной груди нечто фривольно-кисейное из разряда “наряд нимфы”. – Представляешь, мне не разрешили на маскарад надевать униформу! Мол, это не соответствует моему положению в свете, ха…
– Сочувствую.
После получаса кропотливых поисков и сомнений Лариса наконец объявила тоном, не терпящим возражений:
– Это.
“Это” было узким, у бедер слегка расширяющимся длинным платьем из файдешина, отчасти напоминающим наряд средневековой светской дамы. Поверх платья полагалось надеть накидку с прорезными рукавами, отделанными у краев мехом норки. Платье насыщенного терракотового цвета и накидка, оттенком напоминающая сливочный сыр, выглядели одновременно эффектно и благопристойно. Никаких декольте, нескромных вырезов и прочих эротических ухищрений.
– Неплохо, – оценила Вера. – Костюм леди Гиневры. К нему должны быть приложены диадема и вуаль. Поищи, наверняка где-нибудь в углу завалялись.
И скрылась в свободной кабинке с кучей пестрых тряпок.
Но Лариса не стала искать диадему. Она решила, что к этому костюму подойдет подарок князя Жупаева, исключая серьги. Он увидит и расцветет от самодовольства, как расцветают от самодовольства все мужчины, заметив, что женщины носят подаренные ими побрякушки.
– Как считаешь, Лариска, вот это мне подойдет? Вера вышла из кабинки. На ней был цыганский наряд, пестрый и яркий, как лоток с пасхальными яйцами.
– Эй, ромалы, лаве нэ-нэ! – певуче протянула Вера и затрясла монистами.
Лариса усмехнулась, но подумала, что такое обличье Вере здорово подходит, несмотря на отсутствие кудрей смоляного цвета и смуглого блеска щек. Вера была прирожденной актрисой и сейчас выглядела как солистка хора “Черный жемчуг”.
– Здорово, – искренне сказала Лариса. – Ты настоящая цыганская баронесса.
– Мне б еще барона, хоть цыганского, найти по размерчику, – поправляя юбки, ответила Вера.
– А фон Вымпель на что?
– Действительно. Ладно, забираем эти тряпки и отчаливаем. Времени до бала – всего ничего. Поможешь мне с макияжем, а? Я как начинаю ресницы красить, так тушь почему-то оказывается везде – на щеках, на подбородке, на ушах даже! Но не там, где ей положено быть.
– Это не проблема, – улыбнулась Лариса. Аккуратно запаковала в целлофан свой маскарадный наряд и огляделась. – Интересно, для чего здесь такая прорва дамских платьев? Насколько я помню, дам-с в зоне по пальцам пересчитать можно.
– Наивная ты, Лариска, – укоризненно покачала головой Вера. – Будут приглашенные. Специально для бала. И украшения общества наших кавалеров-морферов.
– Эскорт-девицы, что ли? Фу…
– Извращенное у тебя мышление, Бесприданницева. Будут родственницы персонала и морферов-полукровок. Будут подруги родственниц. И подруги подруг. Словом, цветник. Розарий. И нам надо смываться отсюда, пока этот “розарий” не явился костюмы примерять и визжать-хихикать.
– А я думала, все пройдет тихо…
– Бал-маскарад – тихо? Так он может пройти только на кладбище.
– Да и то если кладбище обычное, а не созданное фантазиями месье Кинга, – тут же нашлась Лариса.
– О, вот теперь мне нравится ход твоих мыслей. Allons.
Бал, как узнала Лариса от Веры, традиционно проходил на втором этаже Дворца. Для танцев Залу-с-клавикордами объединяли с “Мужским клубом”, убрав перегородки и раздвижные двери. Естественно, все лишнее вынесли вниз на террасу, чтобы танцующие пары случайно не натолкнулись на какое-нибудь особо ценное чучело или не опрокинули плевательницу. Вместо одного фортепияно подиум занимал инструментальный квинтет, которому предстояло играть ночь напролет вальсы, польки, полонезы, котильоны и контрдансы. Перевитые лентами букеты оранжерейных роз, гвоздик и гербер украшали стены и наполняли залу тревожным, будоражащим воображение ароматом.
Лариса не успела получить свою бальную книжку, как к ней уже подскочили трое кавалеров – записаться на вальс и котильон. Но князь Жупаев превзошел всех, истребовав себе право на первый танец.
– Гоните их всех прочь, сударыня, – с улыбкой посоветовал Жупаев Ларисе и хозяйским оком глянул на опаловое колье на ее шее. – Я буду вашим партнером во всех танцах и намерен отстаивать эту честь!
И Жупаев стиснул рукоять палаша. В костюме мадьярского гусара он выглядел весьма презентабельно, но Лариса подумала, что князь слишком самоуверен. Или то, что она надела его подарок, равнозначно тому, что она уже оказалась в его постели? Забавные они существа, эти морферы…
Впрочем, когда бал начался и Жупаев оказался превосходным партнером, Лариса выкинула из головы эти размышления. Она наслаждалась бесконечной сменой танцев, блеском свечей, головокружительным ароматом и шумом маскарада и ощущала себя почти счастливой. Ей казалось, что она – опереточный персонаж, чье дело только смеяться над bon mots своего кавалера, танцевать до упаду, кокетничать и оценивающе поглядывать на наряды прочих дам. Кстати, наряды были хоть куда. Директриса Аркадия Ефимовна щеголяла в платье и парике а-ля маркиза Помпадур и при этом была так напудрена, что каждым взмахом своего роскошного веера поднимала с декольте пахнущую гиацинтами метель. Вера носилась с каким-то морфером в кадрили, размахивая своими цыганскими юбками, как военными знаменами. Но больше всего Ларисе понравилась незнакомая девушка-Китаянка. Она словно сошла с росписей китайских ваз – тонкая, изящная, в многослойном одеянии, где розовый цвет плавно сменялся густым пурпуром, с прической, украшенной золотыми шпильками и цветками сливы. И лицо. Слишком красивое лицо для того, чтобы быть человеческим.
И этот пурпур… Словно раскаленная стена из обсидиана.
Но ведь ее здесь не может быть! Она сама говорила, что для нее невозможно проникнуть в курортную зону!
Хотя Фрида могла и лгать. Разве плазма должна соблюдать этические нормы?
Ларисе показалось, что черные глаза Китаянки смотрят именно на нее. И наливаются при этом ало-золотым светом разгорающегося костра… Становятся как два кратера с клокочущей лавой…
Лариса пошатнулась и сбилась с ритма танца.
– Что с вами? – заботливо прижал ее к себе Жупаев. Чуть сильнее, чем полагается, прижал.
– Простите, князь. У меня кружится голова. Я… я хочу уйти.
– Умоляю вас, Лариса, только не сейчас! Я должен… Мне нужно сообщить вам нечто важное… Господа! Прошу вас на минуту прервать танцы и выслушать меня!
Музыка тотчас стихла, а танцующие пары словно под воздействием центробежной силы отнесло к стенам бальной залы. И в центре остались стоять только Лариса и князь Жупаев.
– Господа! В вашем присутствии я прошу у госпожи Бесприданнииевой руки и сердца!
И князь опустился перед Ларисой на колено под бурю восхищенных возгласов:
– Mon Dieu! Comme c'est romantique!
– Bravo, prince!
– Vive l'amour!
– Госпожа Червонцева, просим романс по столь замечательному поводу!
– Про-сим! Про-сим!
– Ну не знаю… – Вера с грустным сомнением смотрела на Ларису. Но высокое общество было неумолимо:
– Романс, романс! Порадуйте нас, пожалуйста.
– Хорошо, – тряхнула цыганским париком Вера. – Оркестр, “Вальс королевы”, силь ву пле.
Оркестр сыграл довольно минорное вступление, и Вера запела:
У королевы первый бал. О, как же ей печально
Среди сияющих зеркал! С поникшими плечами
Она стоит и ждет гостей. И гости прибывают.
И сеть последних новостей ей плечи покрывает.
У королевы бал. И полк кавалергардов поднят
На караул. И блещет пол. И громыхает полька.
И пары движутся сквозь ночь, направо и налево.
И слез незваных превозмочь не может королева.
Она все вспоминает сад с сиренью и жасмином.
И там был тот, кто был ей рад, кто нежным был и милым.
Но он на бал не приглашен. И полон сад тревоги.
От королевы паж ушел по призрачной дороге.
И лунный луч – прощальный взгляд – застыл на чаше гарды.
И торжествующе глядят на трон кавалергарды.
– Браво! – взревел зал, а Вера только вздохнула и пробормотала про себя: “Эх, Лариска…”
– Что же вы скажете мне, Лариса? – взволнованно спросил Жупаев, едва отзвучала музыка. Да, в эту минуту он был просто великолепен. И сама сценка – впору запечатлеть на гобелене. Или маслом на холсте. Но уж никак не гуашью на ватмане.
– Князь, для меня это так неожиданно, – тихо сказала Лариса, понимая, что слушает ее не только Жупаев, но и вся эта маскарадная компания. – Я, право, не готова дать окончательный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41