Благодаря захваченному с собой запасу мыла, содержащего мышьяк, мне удается сохранить шкуру животного в прекрасном состоянии. Хочется привезти ее домой, где она хорошо будет смотреться в большом стеклянном шкафу с трофеями охотника-натуралиста.
Глава Х
– Двадцать три с половиной градуса южной широты и сто тридцать пять градусов восточной долготы. – объявил майор, определявший наше местонахождение. – Господа, мы пересекаем тропик Козерога.
– Спасибо, майор, – сказал МакКроули, растянувшись под квадратным куском парусины, прикрепленным к четырем большим деревьям, не отбрасывающим тени. – Хронометр так же, как и солнце, сообщает нам, что сейчас полдень, не так ли? Мы шли с трех часов ночи и проделали примерно семь-восемь французских лье.
– Превосходно, – ответил старый офицер. – Мы пробудем здесь до завтра. Слава богу, со времени схватки с аборигенами мы значительно сократили расстояние, отделяющее нас от цели.
– И, к счастью, без помех.
– Если бы, мой лейтенант, – сказал Сириль, обращаясь к МакКроули, как всегда, официально, – мы каждый раз сталкивались с аборигенами, которые хотят насадить нас на вертела или рассечь нам головы своим каменным оружием, то это было бы пренеприятно.
– Я вполне разделяю ваше мнение, дорогой охотник, и до сих пор с содроганием вспоминаю о встрече с аборигенами. Да, горячая была схватка!
– Бедняги! И почему только они ведут себя подобным образом по отношению к таким людям, как мы, которые и мухи-то не обидят.
– Да, вы, французы, – филантропы. Но, дорогой друг, когда делают омлет, разбивают яйца. Если хочешь колонизировать страну, нельзя останавливаться ни перед чем. Лучше убить каннибалов, которые хотят помешать другим попасть в этот рай, чем быть убитыми ими.
– Минуточку, мой лейтенант! Я бы предпочел, чтобы меня мучила боль, чем пролить кровь ближнего.
– Благодаря заботам нашего друга мы уже на ногах, наши раны зажили, мы прошли триста километров после того злополучного дня, который мог быть нашим последним днем, – вмешался Робартс. – Еще одна неделя, и мы завершим путешествие. Так забудем же этот кошмар и простим несчастных, которые увы! – более невежественны, чем виновны.
Сам МакКроули был олицетворением тех английских филантропов, которые препятствуют торговле чернокожими и поддерживают эмиграцию китайских кули, а будучи членами Общества против злоупотребления спиртными напитками и табаком, экспортируют колоссальное количество крепких ликеров и опиума. В Европе они возражают против смертной казни и требуют лучших условий содержания для заключенных, но преследуют без сожаления коренных жителей своих колоний.
Сириль бесконечно великодушен и храбр от природы. Он добр по натуре и делает добро без раздумья, как ньюфаундленд, главная функция которого спасать. Это характерный тип необразованного, но истого француза с примесью свойств потомственного босеронца.
МакКроули – английский патриот, фанатически любящий свою страну, но эта любовь кончается там, где не развевается британский флаг.
Сириль же безотчетно и без всяких различий распространяет свою любовь на все существа, обитающие на земле.
Разговор оборвался, и каждый постепенно впал в дремотное состояние. Под деревьями с пыльно-серыми листьями было жарко, как в домне. Часовые, опершись на ружья, отчаянно боролись со сном.
Прошел едва лишь час, как вдруг собаки начали то унывно завывать, то отрывисто и приглушенно лаять – они почуяли приближающуюся неведомую опасность. Неужели снова придется отбиваться от аборигенов?
Но что это творится с собаками? Они словно взбесились! Какие адские завывания! Эй, Брико, Мирадор, молчать! Перестань, Равод! Тихо! Но собаки срываются с поводков, и вся воющая свора устремляется вперед, держа нос по ветру и хвост трубой, как во время охоты на зверя. Если это аборигены, то бедные собаки пропали.
Мы мгновенно окружаем повозки, как всегда, стратегически поставленные в форме креста св. Андрея. Внимательно смотрим во все стороны и держим пальцы на курках, готовые отразить атаку таинственного врага.
Проходит десять минут. Лай, который постепенно отдалялся и стихал, вдруг переходит в стенание, и наши собаки возвращаются гораздо быстрее, чем убегали. Окровавленные, с разодранными ушами, они скулят так, будто их отхлестали кнутом. Собаки буквально ползают у наших ног, как бы прося прощения за опрометчивость и умоляя, чтобы их поскорее и понадежнее защитили. У нас нет времени осматривать их раны. Враг уже здесь! Трава исчезает под массой маленьких четвероногих, надвигающихся плотным потоком, который тянется сколько видит глаз. Они повсюду: карабкаются на деревья, скользят по ветвям, сгибают ветки кустов. Они непрестанно движутся, сталкиваются, перелезают друг через друга, падают, снова поднимаются, производя шум, словно при нашествии саранчи.
Это – крысы!
И откуда они взялись? Какая таинственная причина привела к столь грандиозной миграции этих грызунов? В силу каких фатальных обстоятельств мы оказались на пути этой живой лавины?
Пока мы не можем ответить на эти вопросы. Наши продукты, лошади, тягловые и верховые, мы сами, наконец, перед лицом реальной опасности. Жутко подумать, что нас сожрут эти мерзкие свирепые животные. Вы можете сказать, что, поскольку нас много и все мы хорошо вооружены, нечего бояться крыс. Это так, если бы их были сотни. Но когда полчище крыс растянулось в ширину метров на 500-600 и насчитывает сотни тысяч особей, только поспешное бегство может спасти от их острых зубов.
Бывали случаи, когда стада овец и даже отдельные быки, настигнутые нашествием крыс, пожирались ими за несколько минут, и оставались лишь чисто обглоданные скелеты, которые сделали бы честь любому анатому.
Девушки быстро задвинули полог и спрятались в своей подвижной крепости, Мы открываем частый огонь по первым рядам грызунов. Бесполезно! Наши пули попадают в немногих. Живые крысы тут же пожирают мертвых. У нас нет времени, чтобы перезарядить оружие. Крысы лезут на нас со всех сторон, карабкаются по ногам, забираются на повозки, грызут брезентовые верха и ремни. Нас буквально тошнит от их гнусного прикосновения. Мы давим их сапогами, тогда как собаки, оправившись от первого испуга, мечутся во все стороны, уничтожая крыс своими крепкими зубами. То, чего мы боялись с самого начала, происходит очень скоро. Лошади, напуганные этим нашествием, отчаянно брыкаются и затем, порвав путы, разбегаются.
Мы прыгаем поочередно то на одной ноге, то на другой, давя подкованными железом каблуками эту нечисть и обрушивая на крыс тяжелые приклады наших ружей. Но мы не можем до бесконечности давить крыс, ибо число их возрастает, а все мы начинаем уставать. От жгучих укусов болят ноги. Надо срочно придумать что-нибудь, иначе мы пропали.
А-а! Наш канадец Фрэнсис, кажется, нашел выход. Но что он собирается делать? Вот Фрэнсис несет на своем могучем плече 40-литровую бочку и врезается в самую гущу крыс.
– Смелее, джентльмены! Бейте их! Расчистите немного места, остальное я сделаю сам!
Мы удваиваем усилия, а Фрэнсис, вытащив затычку, льет из отверстия во все стороны наше лучшее виски.
– Браво Фрэнсис, мы поняли!
Канадец разливает виски в радиусе двадцати метров. Воздух пропитывается запахом алкоголя.
– Метр! – кричит он сэру Риду. – Зажгите вы этот пунш, потому что я так пропитан виски, что боюсь загореться, как пакля.
Идея эта пришла на ум Фрэнсису как нельзя вовремя: подходят все новые полчища грызунов. Сэр Рид поджигает кусок просмоленной ткани и бросает ее на политую виски землю. Вот это да! Какое отрадное для нас зрелище.
Мы открываем частый огонь по первым рядам грызунов.
П-ш-ш… Трава мигом загорается. Травинки коробятся. Застигнутые врасплох крысы хотят повернуть обратно, но это невозможно. Ближайшие к нам отшатываются назад и попадают в огонь, который не видят из-за жгучих лучей полуденного солнца. Их серые шкурки горят, наполняя воздух отвратительным запахом.
Но этой передышки явно недостаточно.
Виски выгорает, и огонь начинает гаснуть, отчасти и потому, что его заваливают трупы сгоревших крыс.
– Назад, джентльмены! Ко мне! – снова раздается громкий голос Фрэнсиса.
Полагаясь на его опыт, мы быстро отходим назад, к повозкам – нашему последнему укрытию.
Пока разбрызганное виски довершало свое дело, мы открываем два небольших бочонка в кожаных чехлах. Каждый из поселенцев всыпает в свою кожаную каскетку две или три горстки отличного английского пороха и, повторяя маневр, только что примененный канадцем, с опасностью для жизни разбрасывает порох на расстоянии нескольких шагов от себя, туда, где еще тлеет огонь. К счастью, им удается завершить операцию за несколько секунд.
– Да пусть нам сопутствует удача! – восклицает Сириль.
Все мы сбились в кучу, ожидая, когда вспыхнет огонь. Порох, попавший в разные места различными порциями, загорается от одной искры, но не одновременно. Взрывы происходят то тут, то там, огонь бежит маленькими ручейками, соединяя загоревшиеся места и охватывая все большую площадь. Горит земля, повсюду поднимаются белые облачка, и наши враги, растерянные, сбитые с толку, не знают, куда податься… Вся масса крыс растерянно копошится и, поняв наконец, что им не пройти через огненный барьер, сворачивают влево от нас.
И на этот раз мы спасены.
Нашествие крыс на лагерь прекращается. Некоторые искалеченные грызуны выползают из горящей травы и пытаются догнать остальных, но собаки, разъяренные полученными ранами, загрызают жалкий арьергард.
Теперь мы можем рассмотреть этих пакостных животных, которые чуть не съели нас. Австралийские крысы примерно тех же размеров, что и их собратья в захолустьях Парижа, но отличаются от них во всех отношениях. Усищи у них, как у старого служаки. Передвигаясь на задних лапах, они напоминают кенгуру, как по манере бегать, так и по строению. Подобно кенгуру, они носят детенышей в сумках на животе.
Но новая забота отвлекает нас от научных наблюдений, какими бы интересными они ни были.
Слова, произнесенные Сирилем, возвращают нас к действительности:
– Лошади! Где теперь их искать?
Сириль прав. Если паника, охватившая лошадей, не улеглась, они могут убежать далеко. Необходимо как можно скорее отправиться на поиски и привести беглецов. Шесть человек остаются охранять повозки, остальные расходятся группами по трое в разных направлениях.
Вдруг до нас доносится радостное ржание, и мы видим менее чем в двухстах метрах вышедшего на полянку Али, превосходного мустанга майора. Благородное животное, привыкшее к людям, как собака, медленно приближается к лагерю. Али вытягивает свою красивую голову, делает несколько шагов вперед, топчется на месте, отступает, ходит вокруг людей, не желая, однако, быть пойманным. Но мы не можем терять время. Надо изловить эту лошадь возможно быстрее, и тогда станет легче заманить остальных.
– Мсье, – говорит Том, направляясь к повозкам, – моя ловить мастера Али.
– Давай, – отвечает хозяин, – только поторапливайся.
– Моя хочет взять что-то в повозке.
Пошарив в повозке с продуктами, Том через минуту возвращается и затем идет к лошади, которая сразу замирает. Том, облаченный в свою неизменную красную рубаху, медленно идет навстречу животному, вытянув вперед руку, на черной ладони лежит что-то белое. Али, узнав старого товарища, тянет к нему свою умную морду и, в свою очередь, не спеша приближается шаг за шагом, потом слегка приоткрывает пасть, берет то, что лежит на ладони, и начинает похрустывать.
В течение получаса мы слышим вибрирующие звуки его рожка.
Не говоря ни слова, Том опять достает что-то белое, ломает его на две части, съедает половину, дает вторую Али, а затем, пятясь, повторяет маневр. Так, шаг за шагом, кусочек за кусочком, человек и лошадь уже почти среди нас. Слышно, как Том приговаривает:
– Это мастеру Али, это Тому, для вас, красивый мастер Али, для тебя, добрый Том…
Секрет Тома прост. Он любит сахар, и чистокровка не меньше. Каждое утро, чистя лошадь, Том делится с Али любимым лакомством, которое припрятывает весьма ловко. Теперь он ласкает и даже обнимает Али, а тот благосклонно позволяет оседлать себя и взнуздать.
Сириль, которому лавры канадца не дают покоя, просит разрешения отправиться на поиски лошадей.
– Ну что ж, отправляйтесь, – разрешает майор, – желаю успеха.
Сириль вешает через плечо охотничий рожок, треплет шею лошади, свистом сзывает собак, и вот он уже сидит как влитой на чистокровке, которая галопом устремляется в лес. Вскоре мы слышим настойчивые призывы рожка, которые звучат под листвой деревьев, возбуждая собак, и до нас доносится их ответный лай.
Однако пока нам не ясен план Сириля.
Охотник делает большой круг, центром которого является наш лагерь, и в течение получаса мы слышим вибрирующие звуки его рожка. Вдруг справа от нас раздается несколько выстрелов, а затем – тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20