Иногда он также ощущал слабый запах сернистой кислоты.
Занятый земляными работами, юноша не обращал на это особого внимания. Но теперь его любопытство росло с каждым часом.
— Что-то там необыкновенное происходит, — сказал он себе, — но что? Раз проклятый обвал прервал мою карьеру сапера, самое простое — пойти посмотреть.
Не откладывая, Тотор наполнил маслом фонарь, взял галету, чтобы пожевать на ходу, и решительно тронулся в путь.
Как человек опытный, он предусмотрительно стал считать шаги: эта мудрая предосторожность поможет ему определить пройденное расстояние.
Он двигался довольно быстро. Пещера была просторна, пол несколько шероховат, но ровный и прочный. К тому же фонарь светил достаточно ярко, чтобы видеть препятствия и избегать их. Отсчитав тысячу двести шагов, Тотор заключил, что он в километре от нужной точки. До сих пор уклон в пещере был невелик, но тут стал очень заметным и даже крутым, а подземный путь начал заметно изгибаться кольцами, радиус которых понемногу становился все меньше. Тотор понял: он спускается словно по винтовой лестнице. Парижанин все шагал и удивлялся:
— Странно. Ей-богу, это напоминает раковину улитки, колоссальную раковину, конечно! Что бы это значило? А какая пальба! Бах! Ба-бах! Бум! Скверная музыка в аду!
Уклон становился все круче, и Тотор, быстро спускаясь, подумал:
— Придется попотеть, чтобы вернуться назад!
Он все еще считал шаги и, чтобы не сбиться в счете, после каждой сотни клал в карман камешек.
— Две тысячи двести… раз, два, три четыре, пять… две тысячи триста. Ого! Уже почти два километра, а я все спускаюсь! Пальба все громче, а серный запах сильней. Что там варится в этой адской кухне, и в какой дьявольский котел сунут меня головой вниз? Две тысячи четыреста…
Юноша уже заметил, что почва быстро меняется. Сначала неровная, каменистая, но зато твердая, она стала рыхлой, сухой и скрипела под ногами.
Тотор подобрал комок и принялся внимательно изучать его при свете фонаря. Неровно обломанное легкое, серебристо-серое вещество было пористым и жестким, как терка или наждачная бумага. При ходьбе от этих комков поднималась тонкая пыль, оседавшая в горле. Парижанин воскликнул, удивляясь все больше и больше:
— Но это же пемза! note 187 — Наш герой остановился, вытер вспотевшее от духоты лицо рукавом и добавил: — Нелишне бы немного отдохнуть.
Тотор уселся прямо на слой вулканического шлака и продолжил свой монолог:
— Значит, я иду по потоку пемзы. А в природе это вещество не образуется само по себе, его происхождение связывается с вулканами. Следовательно, где-то рядом — вулкан. В этой части океана вулканов много. Расположенные здесь тысячи коралловых островков и островов на самом деле — потухшие кратеры. Миллиарды бесконечно малых частиц — молекулы построили на них рифы, барьерные рифы и атоллы. Среди подводных вулканов есть еще действующие. Шум, что я слышу, наверняка исходит от вулкана. Вулкан! Да еще подводный! Посмотрим, что можно извлечь из этого! Я рвусь к вольному воздуху, к свободе, работаю как каторжный, чтобы увидеть Мериноса и Нелли, и вдруг оказываюсь нос к носу с вулканом! Черт возьми, на Монмартре такого и представить невозможно!
Он раздумывал с минуту, потом провел языком по ссохшимся губам и прошептал:
— Надо было захватить с собой воды, умираю от жажды, а источников в этих местах не видно. Что же делать? Черт возьми, идти вперед во что бы то ни стало и вглядываться во все дыры и щели. Чтобы найти, я должен рисковать. А потом, кто знает?..
Бедный Тотор, какая безумная надежда заставляла биться его смелое сердце? Что думал он найти в глубинных пропастях, где все вещества расплавлены? Он сам этого не знал и тем не менее шел вперед без страха, не поддаваясь усталости, не обращая внимания на жажду и удушающую адскую жару.
Он шел и шел навстречу таинственной неизвестности по огромной спирали, которая все дальше и дальше проникала в недра земли. Должно быть, Тотор спустился уже на большую глубину.
Он все чаще останавливался. Но не потому, что ослабевало его железное упорство. О нет! Он дойдет, иначе не был бы Тотором. Но дышать становилось все труднее. Глаза слезились, во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Тотор снова остановился, боясь потерять сознание, сел и тотчас ощутил неожиданную в таком месте сырость.
— Подо мной вода! — проговорил он. — Странное место и время для приема сидячей ванны! Но зато вода! Умираю от жажды. Вот если бы она оказалась пресной!
Тотор осмотрел стенку и увидел струйку воды толщиной в палец. Он опустился на колени, приложился к ней губами, но тотчас с отвращением сплюнул.
— Фу! Так и знал, жутко соленая. Значит, я ниже уровня моря и это инфильтрацияnote 188 под огромным давлением. Полезные сведения!
Юноша вымыл лицо и руки, поплескался, смочил одежду и почувствовал себя лучше, затем спустился еще ниже, отметив, что струек становится все больше. Вода сочилась отовсюду.
— Странный вулкан, — удивился Тотор, — его огонь питается водой!
Наконец парижанин ступил на что-то вроде лестничной площадки, ниже которой зияла пустота. Насколько мог проникнуть взгляд — головокружительная пропасть в ярких огнях, над которыми вихрились клубы пара.
Все это пылало, скрывалось на время и снова возникало в разрывах облаков непрекращающейся, постоянно громыхающей грозы. Ниже площадки острыми пиками громоздились затвердевшие конусы из лавы и пемзы. А выше, в остатках старых извержений, фантастически отражались огненные сполохи.
Сама площадка состояла из одной плиты лавы, по которой, в глубоком желобе, проторенном непрестанным течением вод, бежал ручей.
— Потрясающе! Сногсшибательно! А главное, какая феерия! — воскликнул Тотор, снова присаживаясь. — И какая жалость, что видит все это несчастный бедняга, которому и жить-то осталось дня два!
Он смотрел долго, завороженный волнующим зрелищем, но мозг его неустанно работал.
— Итак, мы под водой, — рассуждал он вполголоса, — и на довольно значительной глубине. «Мы» — потому что нас двое: я и вулкан. Сейчас он кажется спокойным, хотя и ворчит, как дог на привязи, но и он когда-то яростно рычал и брызгал лавой. У вулканов прескверный характер! Так вот у моего, а я могу называть его своим по праву первооткрывателя, так вот мой, трясясь с обычной для его собратьев яростью, приподнял морское дно… Эта поднятая часть вздулась довольно высоко… Газы, выделявшиеся от чудовищного жара, прошли через плавящуюся массу и вырвались наружу… Все проще простого, и я заключаю только, что вершина и стенки укрывающего меня приподнятого свода очень тонки. Как раз эта приподнятая часть земной коры уравновешивает давление окружающей воды, поэтому она и просачивается отовсюду. Вывод: достаточно небольшого усилия, чтобы нарушить равновесие. Скажем, щели, дыры шириной всего в два метра, проделанной мгновенно в этой ермолке, прикрывающей вулкан… Какой возникнет водяной смерч, какой серо-зеленый поток хлынет в огромный пожар! Под страшным давлением воды отверстие увеличится и настоящая Ниагара обрушится в раскаленное добела пекло. Затем проявится непримиримая вражда между водой и огнем… Внезапное испарение миллионов литров… Освобождение неисчислимых сил… Взрыв свода, который лопнет под неудержимым напором скопившегося пара… А потом? Наверное, пещера будет обрезана поперек в тысяче или тысяче двухстах метрах отсюда, а остальное разлетится на куски в океане… Тут в разрыве может появиться уголок синего неба, если только вулкан, которому наверняка не понравится душ, не рассердится по-настоящему и не разнесет все в клочья! Вот так! Хватит рассуждать! Я уже не могу больше, умираю от жажды, поджариваюсь как на сковороде. Пора сматываться отсюда!
Неисправимый балагур встал, забрал фонарь и начал трудный подъем.
— Главное, не забыть переносное солнце, — говорил он себе. — Оно же — глаз пехотинца и принадлежность Диогенаnote 189. Нужно ко всему относиться философски, ни о чем не жалеть, вооружиться мужеством, самому разобраться в жизни, минуты которой у меня отныне скупо отмерены.
Бедный Тотор! Он действительно переоценил свои силы. Уставший от изнурительной работы последних дней, с иссушенной адской жарой гортанью, он шел с большим трудом, спотыкаясь на каждом шагу крутого подъема.
Он затратил едва ли три четверти часа на спуск к вулкану, но, возвращаясь к своему убогому лагерю, прошагал более четырех часов.
Задыхаясь, шатаясь, Тотор едва дотащился до завала, куда уже не надеялся дойти, и повалился среди своих скудных припасов.
О, с каким исступлением набросился он на бурдюк, где булькало еще несколько глотков застоявшейся воды, показавшейся ему восхитительным напитком! Но он не выпил все сразу с жадностью обезумевшего зверя, и это был настоящий героизм.
Поев немного, совершенно разбитый, он заснул у фонаря, который только что заправил.
Неизвестно, сколько он спал. Вероятно, очень долго: фонарь был почти пуст. Юноша потянулся, размялся, протер глаза и сказал:
— Черт побери! Неплохо же я поспал! Еще немного — и остался бы без света, а значит, пропал бы! Но зато чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было! Очень кстати, потому что все, что осталось от сил, вскоре пригодится. А ты, мой светильник, послужи еще раз! Проглоти последнюю порцию масла, а я съем последнюю галету и выпью последний глоток воды! Все у нас кончается, и сегодня предстоит трудное дело. Да, через несколько часов все будет поставлено на карту: жизнь или смерть! А теперь — назад к вулкану, который освободит или уничтожит нас.
Наш герой подобрал динамитные шашки, рассовал по карманам, а те, что не поместились, засунул за пазуху; повесил на шею галстук из нескольких колец фитиля и водрузил на плечо лом, под который подложил вместо подушки опустевший бурдюк и сказал:
— Теперь сыграем ва-банк!
Сгибаясь под тяжестью груза, он снова направился к вулкану.
Что же задумал Тотор? Какой шаг он предпримет, чтобы вступить в игру, ставка в которой — жизнь и которая, увы, заранее кажется проигранной?
С фонарем в левой руке, придерживая лом на правом плече, он бодро отправился в путь, как человек, принявший решение и счастливый тем, что так или иначе все кончится.
Чтобы сберечь силы, парижанин шел в глубину пещеры все тем же размеренным шагом и часто отдыхал. Вскоре до него донеслись сернистые испарения и все более усиливающийся шум.
— Вперед, — приказал себе Тотор, — все в порядке. Я совсем проснулся и нахожусь в прескверном настроении, а уж под душем так взбрыкну!
Спуск становился все круче. Тяжело нагруженный Тотор замедлил шаг и сказал:
— Как-никак я начинен динамитом, чего доброго, упаду и взорвусь до времени!
Он шел еще долго и наконец нашел то место, где морская вода сочилась из каменных стен. Остановился, подумал, пошарил в темноте и решил:
— Здесь-то и нужно действовать.
Тотор вынул заряды и отложил их подальше, потом подошел к стене и с помощью лома и фонаря тщательно изучил ее. У самой земли он заметил длинную щель, похожую на подпечье. Парижанин пролез туда на животе и определил, что она более чем на три метра уходит в толщу скальной стены. В восторге от находки, он выполз обратно, шепча:
— Удача! Прямо-таки нарочно сделано. Настоящая взрывная скважина. Это избавит меня от тяжелой работы. Осталось только начинить ее и заткнуть.
Как умелый взрывник, юноша осторожно заложил динамитные шашки в глубину выемки на расстоянии двадцати пяти сантиметров друг от друга и засыпал шлаком. Так были размещены четырнадцать шашек, пятнадцатую Тотор оставил для фитиля: ее взрыв вызовет детонацию всех остальных.
Работа, выполненная с удивительным хладнокровием, заняла три четверти часа. Когда шашки были хорошо завалены обломками и шлаком, Тотор приладил фитиль и вывел его наружу.
Подготовка закончена. Но чтобы быть уверенным, что взрыв пойдет в нужном направлении, он отколол ломом большие куски камня, собрал обломки и плотно заложил ими взрывную камеру.
Вулкан тем временем ворчал и оглушительно громыхал. Парижанин закричал ему:
— Ну, погоди немного, зверюга! Ты, наверное, хочешь пить. Подожди, я тебя напою!
Камера плотно заложена, фитиль на месте. Наступил торжественный миг.
Тотор вытер лицо и посмотрел на жалкий огонек в фонаре, который вызовет ужасную катастрофу.
Несмотря на бесспорную храбрость, он не мог сдержать биения сердца, которое прямо-таки выскакивало из груди. Его одолевали сомнения:
— Пятнадцать шашек. Хватит ли их, чтобы пробить стену и обрушить море в огненную пропасть? Приходится надеяться! Но не время мямлить и заниматься пустяками. Вперед, Тотор!
Смельчак открыл фонарь, поднес пламя к фитилю и воскликнул:
— Готово! Он будет гореть десять минут, пора удирать, да побыстрей!
Закрыв фонарь, Тотор кинулся прочь во всю прыть, повторяя:
— Десять минут, я успею!
Истекло едва ли четыре минуты, когда ужасный взрыв потряс стены пещеры и заглушил голос вулкана…
Через несколько мгновений судорога землетрясения, сопровождаемая следующими один за другим взрывами, рвала землю в клочья, обрушивала своды и постепенно откатывалась вдаль грозовыми раскатами и грохотом извержения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Занятый земляными работами, юноша не обращал на это особого внимания. Но теперь его любопытство росло с каждым часом.
— Что-то там необыкновенное происходит, — сказал он себе, — но что? Раз проклятый обвал прервал мою карьеру сапера, самое простое — пойти посмотреть.
Не откладывая, Тотор наполнил маслом фонарь, взял галету, чтобы пожевать на ходу, и решительно тронулся в путь.
Как человек опытный, он предусмотрительно стал считать шаги: эта мудрая предосторожность поможет ему определить пройденное расстояние.
Он двигался довольно быстро. Пещера была просторна, пол несколько шероховат, но ровный и прочный. К тому же фонарь светил достаточно ярко, чтобы видеть препятствия и избегать их. Отсчитав тысячу двести шагов, Тотор заключил, что он в километре от нужной точки. До сих пор уклон в пещере был невелик, но тут стал очень заметным и даже крутым, а подземный путь начал заметно изгибаться кольцами, радиус которых понемногу становился все меньше. Тотор понял: он спускается словно по винтовой лестнице. Парижанин все шагал и удивлялся:
— Странно. Ей-богу, это напоминает раковину улитки, колоссальную раковину, конечно! Что бы это значило? А какая пальба! Бах! Ба-бах! Бум! Скверная музыка в аду!
Уклон становился все круче, и Тотор, быстро спускаясь, подумал:
— Придется попотеть, чтобы вернуться назад!
Он все еще считал шаги и, чтобы не сбиться в счете, после каждой сотни клал в карман камешек.
— Две тысячи двести… раз, два, три четыре, пять… две тысячи триста. Ого! Уже почти два километра, а я все спускаюсь! Пальба все громче, а серный запах сильней. Что там варится в этой адской кухне, и в какой дьявольский котел сунут меня головой вниз? Две тысячи четыреста…
Юноша уже заметил, что почва быстро меняется. Сначала неровная, каменистая, но зато твердая, она стала рыхлой, сухой и скрипела под ногами.
Тотор подобрал комок и принялся внимательно изучать его при свете фонаря. Неровно обломанное легкое, серебристо-серое вещество было пористым и жестким, как терка или наждачная бумага. При ходьбе от этих комков поднималась тонкая пыль, оседавшая в горле. Парижанин воскликнул, удивляясь все больше и больше:
— Но это же пемза! note 187 — Наш герой остановился, вытер вспотевшее от духоты лицо рукавом и добавил: — Нелишне бы немного отдохнуть.
Тотор уселся прямо на слой вулканического шлака и продолжил свой монолог:
— Значит, я иду по потоку пемзы. А в природе это вещество не образуется само по себе, его происхождение связывается с вулканами. Следовательно, где-то рядом — вулкан. В этой части океана вулканов много. Расположенные здесь тысячи коралловых островков и островов на самом деле — потухшие кратеры. Миллиарды бесконечно малых частиц — молекулы построили на них рифы, барьерные рифы и атоллы. Среди подводных вулканов есть еще действующие. Шум, что я слышу, наверняка исходит от вулкана. Вулкан! Да еще подводный! Посмотрим, что можно извлечь из этого! Я рвусь к вольному воздуху, к свободе, работаю как каторжный, чтобы увидеть Мериноса и Нелли, и вдруг оказываюсь нос к носу с вулканом! Черт возьми, на Монмартре такого и представить невозможно!
Он раздумывал с минуту, потом провел языком по ссохшимся губам и прошептал:
— Надо было захватить с собой воды, умираю от жажды, а источников в этих местах не видно. Что же делать? Черт возьми, идти вперед во что бы то ни стало и вглядываться во все дыры и щели. Чтобы найти, я должен рисковать. А потом, кто знает?..
Бедный Тотор, какая безумная надежда заставляла биться его смелое сердце? Что думал он найти в глубинных пропастях, где все вещества расплавлены? Он сам этого не знал и тем не менее шел вперед без страха, не поддаваясь усталости, не обращая внимания на жажду и удушающую адскую жару.
Он шел и шел навстречу таинственной неизвестности по огромной спирали, которая все дальше и дальше проникала в недра земли. Должно быть, Тотор спустился уже на большую глубину.
Он все чаще останавливался. Но не потому, что ослабевало его железное упорство. О нет! Он дойдет, иначе не был бы Тотором. Но дышать становилось все труднее. Глаза слезились, во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Тотор снова остановился, боясь потерять сознание, сел и тотчас ощутил неожиданную в таком месте сырость.
— Подо мной вода! — проговорил он. — Странное место и время для приема сидячей ванны! Но зато вода! Умираю от жажды. Вот если бы она оказалась пресной!
Тотор осмотрел стенку и увидел струйку воды толщиной в палец. Он опустился на колени, приложился к ней губами, но тотчас с отвращением сплюнул.
— Фу! Так и знал, жутко соленая. Значит, я ниже уровня моря и это инфильтрацияnote 188 под огромным давлением. Полезные сведения!
Юноша вымыл лицо и руки, поплескался, смочил одежду и почувствовал себя лучше, затем спустился еще ниже, отметив, что струек становится все больше. Вода сочилась отовсюду.
— Странный вулкан, — удивился Тотор, — его огонь питается водой!
Наконец парижанин ступил на что-то вроде лестничной площадки, ниже которой зияла пустота. Насколько мог проникнуть взгляд — головокружительная пропасть в ярких огнях, над которыми вихрились клубы пара.
Все это пылало, скрывалось на время и снова возникало в разрывах облаков непрекращающейся, постоянно громыхающей грозы. Ниже площадки острыми пиками громоздились затвердевшие конусы из лавы и пемзы. А выше, в остатках старых извержений, фантастически отражались огненные сполохи.
Сама площадка состояла из одной плиты лавы, по которой, в глубоком желобе, проторенном непрестанным течением вод, бежал ручей.
— Потрясающе! Сногсшибательно! А главное, какая феерия! — воскликнул Тотор, снова присаживаясь. — И какая жалость, что видит все это несчастный бедняга, которому и жить-то осталось дня два!
Он смотрел долго, завороженный волнующим зрелищем, но мозг его неустанно работал.
— Итак, мы под водой, — рассуждал он вполголоса, — и на довольно значительной глубине. «Мы» — потому что нас двое: я и вулкан. Сейчас он кажется спокойным, хотя и ворчит, как дог на привязи, но и он когда-то яростно рычал и брызгал лавой. У вулканов прескверный характер! Так вот у моего, а я могу называть его своим по праву первооткрывателя, так вот мой, трясясь с обычной для его собратьев яростью, приподнял морское дно… Эта поднятая часть вздулась довольно высоко… Газы, выделявшиеся от чудовищного жара, прошли через плавящуюся массу и вырвались наружу… Все проще простого, и я заключаю только, что вершина и стенки укрывающего меня приподнятого свода очень тонки. Как раз эта приподнятая часть земной коры уравновешивает давление окружающей воды, поэтому она и просачивается отовсюду. Вывод: достаточно небольшого усилия, чтобы нарушить равновесие. Скажем, щели, дыры шириной всего в два метра, проделанной мгновенно в этой ермолке, прикрывающей вулкан… Какой возникнет водяной смерч, какой серо-зеленый поток хлынет в огромный пожар! Под страшным давлением воды отверстие увеличится и настоящая Ниагара обрушится в раскаленное добела пекло. Затем проявится непримиримая вражда между водой и огнем… Внезапное испарение миллионов литров… Освобождение неисчислимых сил… Взрыв свода, который лопнет под неудержимым напором скопившегося пара… А потом? Наверное, пещера будет обрезана поперек в тысяче или тысяче двухстах метрах отсюда, а остальное разлетится на куски в океане… Тут в разрыве может появиться уголок синего неба, если только вулкан, которому наверняка не понравится душ, не рассердится по-настоящему и не разнесет все в клочья! Вот так! Хватит рассуждать! Я уже не могу больше, умираю от жажды, поджариваюсь как на сковороде. Пора сматываться отсюда!
Неисправимый балагур встал, забрал фонарь и начал трудный подъем.
— Главное, не забыть переносное солнце, — говорил он себе. — Оно же — глаз пехотинца и принадлежность Диогенаnote 189. Нужно ко всему относиться философски, ни о чем не жалеть, вооружиться мужеством, самому разобраться в жизни, минуты которой у меня отныне скупо отмерены.
Бедный Тотор! Он действительно переоценил свои силы. Уставший от изнурительной работы последних дней, с иссушенной адской жарой гортанью, он шел с большим трудом, спотыкаясь на каждом шагу крутого подъема.
Он затратил едва ли три четверти часа на спуск к вулкану, но, возвращаясь к своему убогому лагерю, прошагал более четырех часов.
Задыхаясь, шатаясь, Тотор едва дотащился до завала, куда уже не надеялся дойти, и повалился среди своих скудных припасов.
О, с каким исступлением набросился он на бурдюк, где булькало еще несколько глотков застоявшейся воды, показавшейся ему восхитительным напитком! Но он не выпил все сразу с жадностью обезумевшего зверя, и это был настоящий героизм.
Поев немного, совершенно разбитый, он заснул у фонаря, который только что заправил.
Неизвестно, сколько он спал. Вероятно, очень долго: фонарь был почти пуст. Юноша потянулся, размялся, протер глаза и сказал:
— Черт побери! Неплохо же я поспал! Еще немного — и остался бы без света, а значит, пропал бы! Но зато чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было! Очень кстати, потому что все, что осталось от сил, вскоре пригодится. А ты, мой светильник, послужи еще раз! Проглоти последнюю порцию масла, а я съем последнюю галету и выпью последний глоток воды! Все у нас кончается, и сегодня предстоит трудное дело. Да, через несколько часов все будет поставлено на карту: жизнь или смерть! А теперь — назад к вулкану, который освободит или уничтожит нас.
Наш герой подобрал динамитные шашки, рассовал по карманам, а те, что не поместились, засунул за пазуху; повесил на шею галстук из нескольких колец фитиля и водрузил на плечо лом, под который подложил вместо подушки опустевший бурдюк и сказал:
— Теперь сыграем ва-банк!
Сгибаясь под тяжестью груза, он снова направился к вулкану.
Что же задумал Тотор? Какой шаг он предпримет, чтобы вступить в игру, ставка в которой — жизнь и которая, увы, заранее кажется проигранной?
С фонарем в левой руке, придерживая лом на правом плече, он бодро отправился в путь, как человек, принявший решение и счастливый тем, что так или иначе все кончится.
Чтобы сберечь силы, парижанин шел в глубину пещеры все тем же размеренным шагом и часто отдыхал. Вскоре до него донеслись сернистые испарения и все более усиливающийся шум.
— Вперед, — приказал себе Тотор, — все в порядке. Я совсем проснулся и нахожусь в прескверном настроении, а уж под душем так взбрыкну!
Спуск становился все круче. Тяжело нагруженный Тотор замедлил шаг и сказал:
— Как-никак я начинен динамитом, чего доброго, упаду и взорвусь до времени!
Он шел еще долго и наконец нашел то место, где морская вода сочилась из каменных стен. Остановился, подумал, пошарил в темноте и решил:
— Здесь-то и нужно действовать.
Тотор вынул заряды и отложил их подальше, потом подошел к стене и с помощью лома и фонаря тщательно изучил ее. У самой земли он заметил длинную щель, похожую на подпечье. Парижанин пролез туда на животе и определил, что она более чем на три метра уходит в толщу скальной стены. В восторге от находки, он выполз обратно, шепча:
— Удача! Прямо-таки нарочно сделано. Настоящая взрывная скважина. Это избавит меня от тяжелой работы. Осталось только начинить ее и заткнуть.
Как умелый взрывник, юноша осторожно заложил динамитные шашки в глубину выемки на расстоянии двадцати пяти сантиметров друг от друга и засыпал шлаком. Так были размещены четырнадцать шашек, пятнадцатую Тотор оставил для фитиля: ее взрыв вызовет детонацию всех остальных.
Работа, выполненная с удивительным хладнокровием, заняла три четверти часа. Когда шашки были хорошо завалены обломками и шлаком, Тотор приладил фитиль и вывел его наружу.
Подготовка закончена. Но чтобы быть уверенным, что взрыв пойдет в нужном направлении, он отколол ломом большие куски камня, собрал обломки и плотно заложил ими взрывную камеру.
Вулкан тем временем ворчал и оглушительно громыхал. Парижанин закричал ему:
— Ну, погоди немного, зверюга! Ты, наверное, хочешь пить. Подожди, я тебя напою!
Камера плотно заложена, фитиль на месте. Наступил торжественный миг.
Тотор вытер лицо и посмотрел на жалкий огонек в фонаре, который вызовет ужасную катастрофу.
Несмотря на бесспорную храбрость, он не мог сдержать биения сердца, которое прямо-таки выскакивало из груди. Его одолевали сомнения:
— Пятнадцать шашек. Хватит ли их, чтобы пробить стену и обрушить море в огненную пропасть? Приходится надеяться! Но не время мямлить и заниматься пустяками. Вперед, Тотор!
Смельчак открыл фонарь, поднес пламя к фитилю и воскликнул:
— Готово! Он будет гореть десять минут, пора удирать, да побыстрей!
Закрыв фонарь, Тотор кинулся прочь во всю прыть, повторяя:
— Десять минут, я успею!
Истекло едва ли четыре минуты, когда ужасный взрыв потряс стены пещеры и заглушил голос вулкана…
Через несколько мгновений судорога землетрясения, сопровождаемая следующими один за другим взрывами, рвала землю в клочья, обрушивала своды и постепенно откатывалась вдаль грозовыми раскатами и грохотом извержения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33