Особ менее высокопоставленных достойный представитель отряда хоботных усаживал к себе на спину сам.
Высокий гость предпочел воспользоваться вышкой, а его телохранитель с удовольствием прокатился на хоботе.
Группа Гюрзы шествовала перед слоном, а отряд капитана Морозова — позади. Цирковой слон исполнял обязанности лимузина с видимым удовольствием, а Дашкевич на его спине сохранял полнейшую невозмутимость.
Гарин выехал ему навстречу на белом коне, будто репетируя свое появление в столице. Но оказалось, что полковник привез другой сценарий его появления.
— Штаб операции будет в телецентре, — сообщил он, оставшись с президентом Экумены наедине. — Вам следует перебраться туда заблаговременно и возглавить группу гражданских экспертов. Эти люди вам хорошо знакомы. Они находятся на вашем содержании и работают на вас. Мы лишь охраняем здание, где они работают. И насколько нам известно, у них уже готова программа восстановления жизнеспособной цивилизации в Москве.
— Если вам это известно — значит, вы не только охраняете здание, — заметил Гарин.
— Ну, мы, естественно, имеем представление о том, что в этих зданиях происходит.
— Просто я люблю во всем точность.
— Я тоже. Поэтому предлагаю окончательно определиться с распределением обязанностей.
Об этом много говорилось на предварительных консультациях, но Гарин так и не дал окончательного ответа.
Речь шла о том, что Аквариум берет на себя восстановление порядка и законности на всей территории Экумены, а Гарин в спокойной обстановке приступает к возрождению цивилизованной жизни. Но высокие договаривающиеся стороны никак не могли прийти к единому мнению по поводу того, что такое порядок и законность.
Порядок в Таборной земле сильно отличался от того порядка, который имел место в Москве до Катастрофы, под сенью российских законов. И если Аквариум думает силой насаждать на всей территории Экумены эти законы, то выйдет то же, что и всегда. Казаков уже пробовал — и где теперь тот Казаков?
У Гарина были другие мысли. Он вообще пока не замахивался на всю территорию Экумены и думал скорее о том, как бы присоединить опустевшую Москву к Таборной земле. Но над этой идеей работали другие эксперты — не те, что сидели в МГУ, а те, что обретались в Белом Таборе при особе президента.
Им было труднее. У них не было под рукой университетской библиотеки, и с энергией для компьютеров было похуже, а с бумагой — плохо совсем. Но зато про эту программу Аквариум практически ничего не знал.
Сам Аквариум тоже не раскрывал всех своих карт, и еще неизвестно было, кто кого больше дурит на этих переговорах. Военной разведке был нужен не Гарин, а его армия и его популярность. И с президентом Экумены цацкались только потому, что армия и популярность от него неотделимы. И что самое главное, Гарин это прекрасно понимал.
В разгар переговоров он получил новое послание от Царя Востока. Оно было более пространным, чем предыдущие, и президент Экумены сразу написал ответ. А потом неожиданно назначил полковнику Дашкевичу новую встречу.
— Я скоро буду в Москве. У меня дела в университете. Буду рад встретиться с вами там.
— Это надо согласовать, — покачал головой Дашкевич.
— Но вы ведь только охраняете здание… — улыбнулся президент Экумены.
15
Толпа, налетевшая с Верхней Истры, обнаружила караванные амбары в Дедовском нетронутыми, но это уже никого не могло остановить.
— Успели! — с облегчением выдохнули набежавшие и принялись выламывать двери подручными средствами.
По этой причине Варяг так и не вышел в запланированный поход к низовьям. Амбары были важнее.
Телохранитель с автоматом уже получил в морду за растрату патронов и утерю оружия, и теперь лежал в отключке, ибо неудачно стукнулся головой о телегу. Так что все остальные приняли близко к сердцу приказ:
— Не стрелять!!! За каждый патрон буду выбивать по зубу!
Соответственно, им бил морду уже не Варяг, а мятежные грабители амбаров. Холодное оружие не очень помогало, потому что у дачников тоже были топоры.
Илья Муромец одновременно ухитрялся махать своим здоровенным мечом и пудовыми кулаками в кольчужных перчатках — каждая плюха может быть смертельной. Он один мог остановить сотню — но там было больше сотни.
В честь разграбления амбаров началось даже братание между гапоновцами и агаповцами. Те и другие тоже испугались, что им ничего не останется, и в едином порыве ринулись в атаку.
Тут уже совсем непонятно откуда набежали дети, крича, что низовые захватили верховья, и амазонки требуют платить дань им, а Варяга послать — и даже, несмотря на возраст, точно указывали, куда.
От этого всего голова у Варяга пошла кругом в разные стороны, и ему стало чудиться, что низовые захватили верховья Амазонки. Но главное — было непонятно, что в этом случае делать.
Думать, однако, было некогда, потому что на этой стадии караванные амбары загорелись. В самом деле — то, что Варяг сам их не поджег, это еще не основание, чтобы вообще их не сжечь.
Пришлось Муромцу и Кировцу сгонять народ на пожаротушение. А делать это было непросто. Под ногами все время крутились дети, а бить их былинники опасались. Для них-то уж любая плюха кольчужной перчаткой была безусловно смертельна, а брать на душу такой грех витязям не хотелось.
Какой-то пацан безнаказанно свалил Муромца наземь подножкой. Грохоту было как от аварии среднего танка, поскольку витязь воевал в полном былинном облачении, а это большая груда железа.
Соответственно караванные амбары сгорели-таки дотла и пожар перекинулся на поселок. Тут дедовские опомнились и затеялись его тушить, а все прочие неизвестно почему им в этом препятствовали. А на вопрос, кто поджег, отвечали шаблонно и не задумываясь:
— Очкарики!
В смысле, раз уж очкарики виноваты во всем, то и в этом тоже.
На восприятие мира бушующей толпой повлияло и то, что перед тем, как поджечь амбары, мужики выпили весь самогон, который там еще оставался. А было его много, потому что это основной предмет дани, который важнее всех остальных вместе взятых.
Еще со времен революционного разграбления банков бумажные деньги существенной ценности не имели, а монеты из медно-никелевого сплава имели ценность несущественную. Настоящей ценностью было золото, из которого тоже чеканили монеты и лили слитки. Но червонец в десять грамм золота — это уже большие деньги, и роль разменной валюты традиционно выполнял самогон.
В каждом уважающем себя селении были свои хитрые рецепты, из чего и как гнать его в отсутствие сахара. Помнится, еще Остап Бендер говорил, что самогон можно гнать из чего угодно вплоть до табуреток, и дачники показали себя хорошими учениками Великого Комбинатора.
Если бы весь производимый в Экумене самогон перевести в машинный спирт, то, пожалуй, цивилизация, о которой так мечтал Тимур Гарин, вполне обошлась бы и без нефти. Но его пили быстрее, чем гнали, и белая горячка встречалась в последнее время чаще, чем простуда, распространяясь подобно эпидемии.
Вот и на этот раз истринским мужикам в отблесках пожара мерещились не только очкарики, но и черти. А за чертями далеко ходить не надо. Всем известно, что нечистая сила живет в Ведьминой роще.
В материалах гаринской и военной разведки Ведьмина роща значилась, как форпост сектантского проникновения на Истру и связующее звено между Белым Табором и Дачной зоной. А поскольку в Таборной земле секты исчислялись сотнями и все как одна страдали зудом миссионерства, то и в роще тоже наблюдалось большое разнообразие нечистой силы.
Первый удар пылающих праведным гневом дачных алкоголиков пришелся на сугубо мирную секту нанайцев. Они верили, что группа «На-на», которой в день Катастрофы не было в Москве, в полном составе вознеслась на небо живьем и с тех пор исполняет божественные функции.
В этом нанайцы были неоригинальны. Фанаты разных групп и солистов, исчезнувших в ночь Катастрофы вместе со всем остальным миром, вели себя с поразительным однообразием.
Особняком стояли, пожалуй, только киноманы, которые и до Катастрофы единодушно утверждали, что Цой жив. Правда, теперь они с той же безаппеляционностью проповедовали, что именно Цой все это и устроил или по крайней мере, заранее все знал, приводя в доказательство песни «На холодной земле стоит город большой» и «Следи за собой, будь осторожен».
Киноманы придерживались буддистского мировоззрения, в то время как алисоманы были ярко выраженными сатанистами, даже несмотря на то, что сам Костя Кинчев задолго до Катастрофы вернулся в лоно православия.
Дачники, впрочем, не собирались разбираться в тонкостях различных вероучений. Для них все сектанты были на одно лицо — сплошь очкарики, даже если и без очков.
Но Ведьмина роща — не такое место, где можно распускать руки за здорово живешь. Там чудеса, там леший бродит, а русалки на ветвях — одна другой краше.
Амазонки, адамитки, дети Бога, маздаи, ушельцы, истинные брахманы, йоги, ведьмы, наяды, дриады, друиды, дикарки и просто нудистки — все, как по команде, от любой опасности спасаются на деревьях. Или не спасаются, но тогда врагам тем более становится не до драки.
Зато Ведьмина роща — отличное место для сбора новых сведений о том, где прячутся Самые Главные Очкарики.
Тут в одно ухо нашепчут, что Останкинская башня — это сам сатана, воплощенный в камне, а в другое — что «студент», «аспирант», «доцент», «профессор» и «академик» суть масонские степени посвящения, носители коих еженощно собираются на черную мессу в высотке МГУ на Воробьевых горах, которая есть не что иное, как храм сатаны на костях невинно убиенных младенцев.
Нечистая сила тоже бывает разная.
Проповедник с посохом из ясеня, известный в кругу своих приверженцев под именем блаженного Василия, мирно отъедался на злачных пажитях Третьего Рима в лесопарковой зоне МКАД, когда прямо на него из леса высыпала буйная ватага мужиков.
Лесные массивы связывали Ведьмину рощу не только с речным перевозом на Зеленый Табор, но и с окраинами Москвы. Леший мог крутить здесь своих гостей бесконечно долго, однако вынес их как раз туда, куда им было надо. А может, отыскались проводники, которые знали дорогу заранее.
Здесь, под Красногорском, где когда-то была лыжня, располагалась теперь штаб-квартира проповедника.
Красногорск был настоящий, он уцелел в ночь Катастрофы, и здесь ученики проповедника выращивали для него и для себя еду, не затронутую проклятием всесожжения.
В эту резиденцию и забрели самые упертые истринские мужики, чьи мозги особенно сильно переклинило на тему очкариков.
Их было немного, но пламенная речь проповедника, которую он произнес, не отрываясь от ужина, возымела немедленный эффект.
Тонкая струйка паломников, которая постоянно текла по дороге от Ведьминой рощи до Красногорска и дальше, в эту ночь превратилась в бурную реку.
Истринские дачники сами не знали толком, куда и зачем они идут, но кто-то сказал им, что это паломничество должно решить все их проблемы.
На Варяга никто уже не обращал внимания. Черт с ним, пускай забирает хоть весь последний урожай — все равно с него толку не будет. Зато когда побьем очкариков, у нас на полях такое вырастет, что Мичурин перевернется в гробу. И тогда никакие бандиты не страшны.
— Кто из нас сошел с ума? — спросил по этому поводу Варяг, когда тенденция стала очевидна. И юродивый Стихотворец без тени сомнения ответил:
— Все.
16
А в верховьях Истры у озер стояла тишь и божья благодать. Село Солнечное на месте сгинувшего Солнечногорска словно и не знало, что творится на тридцать километров южнее. И охрана на местном караванном дворе была примерно такая же, как на ВДНХ, когда бойцы капитана Морозова, сами того не зная, отбили рынок у Варяга. Только народу на базе в Солнечном было еще меньше — раз-два и обчелся.
Внезапное появление на подворье конных валькирий в боевом облачении повергло охрану в глубокий шок. Нравы тут были патриархальные, и к подобным зрелищам люди не привыкли.
Стражи амбаров были повержены ударами мечей плашмя по голове, и Солнечное без жертв перешло под власть отряда Жанны Девственницы.
Случилось это уже под вечер, и на подворье тотчас сбежался народ. Все знали, что караванные амбары набиты озерской данью, которую должны были отправить в Зеленоград, который чаще называли Зеленым поселком или Городком.
Это тоже было типичное новое поселение на месте сгинувшего старого, но только побольше прочих.
Там была северная база Варяга, ближайшая к рынку на ВДНХ, но озерская дань до нее не дошла, потому что всех погонщиков Варяг вызвал в Дедовский для похода на мятежные низовья. А без погонщиков караван не провести. Какой дурак пойдет в носильщики и кобылятники, если не гнать его пинками.
А если кто и пойдет — так он весь самогон выпьет, а прочий груз загонит налево, до Городка не дойдя.
Часть груза с озер, правда, еще раньше пустили плотами вниз по реке, и все это теперь пропало в Дедовском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Высокий гость предпочел воспользоваться вышкой, а его телохранитель с удовольствием прокатился на хоботе.
Группа Гюрзы шествовала перед слоном, а отряд капитана Морозова — позади. Цирковой слон исполнял обязанности лимузина с видимым удовольствием, а Дашкевич на его спине сохранял полнейшую невозмутимость.
Гарин выехал ему навстречу на белом коне, будто репетируя свое появление в столице. Но оказалось, что полковник привез другой сценарий его появления.
— Штаб операции будет в телецентре, — сообщил он, оставшись с президентом Экумены наедине. — Вам следует перебраться туда заблаговременно и возглавить группу гражданских экспертов. Эти люди вам хорошо знакомы. Они находятся на вашем содержании и работают на вас. Мы лишь охраняем здание, где они работают. И насколько нам известно, у них уже готова программа восстановления жизнеспособной цивилизации в Москве.
— Если вам это известно — значит, вы не только охраняете здание, — заметил Гарин.
— Ну, мы, естественно, имеем представление о том, что в этих зданиях происходит.
— Просто я люблю во всем точность.
— Я тоже. Поэтому предлагаю окончательно определиться с распределением обязанностей.
Об этом много говорилось на предварительных консультациях, но Гарин так и не дал окончательного ответа.
Речь шла о том, что Аквариум берет на себя восстановление порядка и законности на всей территории Экумены, а Гарин в спокойной обстановке приступает к возрождению цивилизованной жизни. Но высокие договаривающиеся стороны никак не могли прийти к единому мнению по поводу того, что такое порядок и законность.
Порядок в Таборной земле сильно отличался от того порядка, который имел место в Москве до Катастрофы, под сенью российских законов. И если Аквариум думает силой насаждать на всей территории Экумены эти законы, то выйдет то же, что и всегда. Казаков уже пробовал — и где теперь тот Казаков?
У Гарина были другие мысли. Он вообще пока не замахивался на всю территорию Экумены и думал скорее о том, как бы присоединить опустевшую Москву к Таборной земле. Но над этой идеей работали другие эксперты — не те, что сидели в МГУ, а те, что обретались в Белом Таборе при особе президента.
Им было труднее. У них не было под рукой университетской библиотеки, и с энергией для компьютеров было похуже, а с бумагой — плохо совсем. Но зато про эту программу Аквариум практически ничего не знал.
Сам Аквариум тоже не раскрывал всех своих карт, и еще неизвестно было, кто кого больше дурит на этих переговорах. Военной разведке был нужен не Гарин, а его армия и его популярность. И с президентом Экумены цацкались только потому, что армия и популярность от него неотделимы. И что самое главное, Гарин это прекрасно понимал.
В разгар переговоров он получил новое послание от Царя Востока. Оно было более пространным, чем предыдущие, и президент Экумены сразу написал ответ. А потом неожиданно назначил полковнику Дашкевичу новую встречу.
— Я скоро буду в Москве. У меня дела в университете. Буду рад встретиться с вами там.
— Это надо согласовать, — покачал головой Дашкевич.
— Но вы ведь только охраняете здание… — улыбнулся президент Экумены.
15
Толпа, налетевшая с Верхней Истры, обнаружила караванные амбары в Дедовском нетронутыми, но это уже никого не могло остановить.
— Успели! — с облегчением выдохнули набежавшие и принялись выламывать двери подручными средствами.
По этой причине Варяг так и не вышел в запланированный поход к низовьям. Амбары были важнее.
Телохранитель с автоматом уже получил в морду за растрату патронов и утерю оружия, и теперь лежал в отключке, ибо неудачно стукнулся головой о телегу. Так что все остальные приняли близко к сердцу приказ:
— Не стрелять!!! За каждый патрон буду выбивать по зубу!
Соответственно, им бил морду уже не Варяг, а мятежные грабители амбаров. Холодное оружие не очень помогало, потому что у дачников тоже были топоры.
Илья Муромец одновременно ухитрялся махать своим здоровенным мечом и пудовыми кулаками в кольчужных перчатках — каждая плюха может быть смертельной. Он один мог остановить сотню — но там было больше сотни.
В честь разграбления амбаров началось даже братание между гапоновцами и агаповцами. Те и другие тоже испугались, что им ничего не останется, и в едином порыве ринулись в атаку.
Тут уже совсем непонятно откуда набежали дети, крича, что низовые захватили верховья, и амазонки требуют платить дань им, а Варяга послать — и даже, несмотря на возраст, точно указывали, куда.
От этого всего голова у Варяга пошла кругом в разные стороны, и ему стало чудиться, что низовые захватили верховья Амазонки. Но главное — было непонятно, что в этом случае делать.
Думать, однако, было некогда, потому что на этой стадии караванные амбары загорелись. В самом деле — то, что Варяг сам их не поджег, это еще не основание, чтобы вообще их не сжечь.
Пришлось Муромцу и Кировцу сгонять народ на пожаротушение. А делать это было непросто. Под ногами все время крутились дети, а бить их былинники опасались. Для них-то уж любая плюха кольчужной перчаткой была безусловно смертельна, а брать на душу такой грех витязям не хотелось.
Какой-то пацан безнаказанно свалил Муромца наземь подножкой. Грохоту было как от аварии среднего танка, поскольку витязь воевал в полном былинном облачении, а это большая груда железа.
Соответственно караванные амбары сгорели-таки дотла и пожар перекинулся на поселок. Тут дедовские опомнились и затеялись его тушить, а все прочие неизвестно почему им в этом препятствовали. А на вопрос, кто поджег, отвечали шаблонно и не задумываясь:
— Очкарики!
В смысле, раз уж очкарики виноваты во всем, то и в этом тоже.
На восприятие мира бушующей толпой повлияло и то, что перед тем, как поджечь амбары, мужики выпили весь самогон, который там еще оставался. А было его много, потому что это основной предмет дани, который важнее всех остальных вместе взятых.
Еще со времен революционного разграбления банков бумажные деньги существенной ценности не имели, а монеты из медно-никелевого сплава имели ценность несущественную. Настоящей ценностью было золото, из которого тоже чеканили монеты и лили слитки. Но червонец в десять грамм золота — это уже большие деньги, и роль разменной валюты традиционно выполнял самогон.
В каждом уважающем себя селении были свои хитрые рецепты, из чего и как гнать его в отсутствие сахара. Помнится, еще Остап Бендер говорил, что самогон можно гнать из чего угодно вплоть до табуреток, и дачники показали себя хорошими учениками Великого Комбинатора.
Если бы весь производимый в Экумене самогон перевести в машинный спирт, то, пожалуй, цивилизация, о которой так мечтал Тимур Гарин, вполне обошлась бы и без нефти. Но его пили быстрее, чем гнали, и белая горячка встречалась в последнее время чаще, чем простуда, распространяясь подобно эпидемии.
Вот и на этот раз истринским мужикам в отблесках пожара мерещились не только очкарики, но и черти. А за чертями далеко ходить не надо. Всем известно, что нечистая сила живет в Ведьминой роще.
В материалах гаринской и военной разведки Ведьмина роща значилась, как форпост сектантского проникновения на Истру и связующее звено между Белым Табором и Дачной зоной. А поскольку в Таборной земле секты исчислялись сотнями и все как одна страдали зудом миссионерства, то и в роще тоже наблюдалось большое разнообразие нечистой силы.
Первый удар пылающих праведным гневом дачных алкоголиков пришелся на сугубо мирную секту нанайцев. Они верили, что группа «На-на», которой в день Катастрофы не было в Москве, в полном составе вознеслась на небо живьем и с тех пор исполняет божественные функции.
В этом нанайцы были неоригинальны. Фанаты разных групп и солистов, исчезнувших в ночь Катастрофы вместе со всем остальным миром, вели себя с поразительным однообразием.
Особняком стояли, пожалуй, только киноманы, которые и до Катастрофы единодушно утверждали, что Цой жив. Правда, теперь они с той же безаппеляционностью проповедовали, что именно Цой все это и устроил или по крайней мере, заранее все знал, приводя в доказательство песни «На холодной земле стоит город большой» и «Следи за собой, будь осторожен».
Киноманы придерживались буддистского мировоззрения, в то время как алисоманы были ярко выраженными сатанистами, даже несмотря на то, что сам Костя Кинчев задолго до Катастрофы вернулся в лоно православия.
Дачники, впрочем, не собирались разбираться в тонкостях различных вероучений. Для них все сектанты были на одно лицо — сплошь очкарики, даже если и без очков.
Но Ведьмина роща — не такое место, где можно распускать руки за здорово живешь. Там чудеса, там леший бродит, а русалки на ветвях — одна другой краше.
Амазонки, адамитки, дети Бога, маздаи, ушельцы, истинные брахманы, йоги, ведьмы, наяды, дриады, друиды, дикарки и просто нудистки — все, как по команде, от любой опасности спасаются на деревьях. Или не спасаются, но тогда врагам тем более становится не до драки.
Зато Ведьмина роща — отличное место для сбора новых сведений о том, где прячутся Самые Главные Очкарики.
Тут в одно ухо нашепчут, что Останкинская башня — это сам сатана, воплощенный в камне, а в другое — что «студент», «аспирант», «доцент», «профессор» и «академик» суть масонские степени посвящения, носители коих еженощно собираются на черную мессу в высотке МГУ на Воробьевых горах, которая есть не что иное, как храм сатаны на костях невинно убиенных младенцев.
Нечистая сила тоже бывает разная.
Проповедник с посохом из ясеня, известный в кругу своих приверженцев под именем блаженного Василия, мирно отъедался на злачных пажитях Третьего Рима в лесопарковой зоне МКАД, когда прямо на него из леса высыпала буйная ватага мужиков.
Лесные массивы связывали Ведьмину рощу не только с речным перевозом на Зеленый Табор, но и с окраинами Москвы. Леший мог крутить здесь своих гостей бесконечно долго, однако вынес их как раз туда, куда им было надо. А может, отыскались проводники, которые знали дорогу заранее.
Здесь, под Красногорском, где когда-то была лыжня, располагалась теперь штаб-квартира проповедника.
Красногорск был настоящий, он уцелел в ночь Катастрофы, и здесь ученики проповедника выращивали для него и для себя еду, не затронутую проклятием всесожжения.
В эту резиденцию и забрели самые упертые истринские мужики, чьи мозги особенно сильно переклинило на тему очкариков.
Их было немного, но пламенная речь проповедника, которую он произнес, не отрываясь от ужина, возымела немедленный эффект.
Тонкая струйка паломников, которая постоянно текла по дороге от Ведьминой рощи до Красногорска и дальше, в эту ночь превратилась в бурную реку.
Истринские дачники сами не знали толком, куда и зачем они идут, но кто-то сказал им, что это паломничество должно решить все их проблемы.
На Варяга никто уже не обращал внимания. Черт с ним, пускай забирает хоть весь последний урожай — все равно с него толку не будет. Зато когда побьем очкариков, у нас на полях такое вырастет, что Мичурин перевернется в гробу. И тогда никакие бандиты не страшны.
— Кто из нас сошел с ума? — спросил по этому поводу Варяг, когда тенденция стала очевидна. И юродивый Стихотворец без тени сомнения ответил:
— Все.
16
А в верховьях Истры у озер стояла тишь и божья благодать. Село Солнечное на месте сгинувшего Солнечногорска словно и не знало, что творится на тридцать километров южнее. И охрана на местном караванном дворе была примерно такая же, как на ВДНХ, когда бойцы капитана Морозова, сами того не зная, отбили рынок у Варяга. Только народу на базе в Солнечном было еще меньше — раз-два и обчелся.
Внезапное появление на подворье конных валькирий в боевом облачении повергло охрану в глубокий шок. Нравы тут были патриархальные, и к подобным зрелищам люди не привыкли.
Стражи амбаров были повержены ударами мечей плашмя по голове, и Солнечное без жертв перешло под власть отряда Жанны Девственницы.
Случилось это уже под вечер, и на подворье тотчас сбежался народ. Все знали, что караванные амбары набиты озерской данью, которую должны были отправить в Зеленоград, который чаще называли Зеленым поселком или Городком.
Это тоже было типичное новое поселение на месте сгинувшего старого, но только побольше прочих.
Там была северная база Варяга, ближайшая к рынку на ВДНХ, но озерская дань до нее не дошла, потому что всех погонщиков Варяг вызвал в Дедовский для похода на мятежные низовья. А без погонщиков караван не провести. Какой дурак пойдет в носильщики и кобылятники, если не гнать его пинками.
А если кто и пойдет — так он весь самогон выпьет, а прочий груз загонит налево, до Городка не дойдя.
Часть груза с озер, правда, еще раньше пустили плотами вниз по реке, и все это теперь пропало в Дедовском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39