Надо сказать, что на этот раз Ян проснулся с явным удовольствием – этот странный, неуютный сон смутил его, а знакомиться с острым журавлиным клювом Коростелю не хотелось даже во сне. Поэтому он быстро поднялся, умылся во дворе ковшом, смыв остатки дурного сна и с лица, и с души, и отправился разводить костер. Март и Травник чаще всего сторожили без огня, а Ян решил показать лесу и всему острову, что этот дом теперь обитаем и с его хозяевами шутки плохи – лучше обойди стороной. Травник не имел ничего против огня и отправился досыпать, поэтому вновь они встретились уже только за столом, доедая остатки вчерашней каши с крупной красно-белой земляникой, собранной Яном на рассвете неподалеку от их нового дома. Правда, справедливости ради надо заметить, что несколько ароматных ягодок Коростель все-таки съел сам. Это были не самые крупные земляничины, но все с маленьким изъяном – про такие ягоды говорят: «их ящерица разок отведала», и они всегда – самые сладкие.
Март за едой помалкивал – видать, ночью они с Травником уже крепко перемолвились. Но Симеон начал разговор сам:
– Скажу сразу: все, что вас всех сейчас беспокоит, в равной степени тревожит и меня. Предвижу разные вопросы, поэтому постараюсь ответить на все, хотя многое мне по-прежнему непонятно, так же как и вам. Тогда с чего начнем?
Март что-то пробурчал себе под нос, Ян подсел поближе, а Эгле пожала плечами и принялась протирать миски, сделав вид: вы тут, конечно, говорите, это дела ваши, но последнее слово очень даже может остаться за мной, по крайней мере если все, о чем тут говорят, будет касаться меня напрямую. Травник неспешно достал свои любимые семена из мешочка на поясе и принялся их перебирать, одновременно размышляя вслух.
– В таком случае начнем – решать надо всем вместе.
– Правильно, – хрипло откликнулся Март, но в голосе его уже слышался вызов. – И лучше побыстрее, а то мне торчать без толку в этом сыром доме уже порядком надоело.
– Если тебе сыро, истопи печку, – огрызнулась Эгле и поджала губы.
– Наших там, может быть, уже на огне поджаривают, а мы тут будем у печки греться… – начал было явно заготовленную тираду Збышек, но Травник предостерегающе поднял руку.
– Помолчи, Збых! Я вижу, что ты дуешься, но только все это зря. Ты не думаешь, надеюсь, что тебе Патрик с Казимиром дороже, чем всем остальным?
Март опустил голову. Травник немного помолчал.
– В том-то и дело, дорогой мой Март, что нам сейчас нужно раз и навсегда уяснить две вещи: что нам делать и почему мы здесь.
– Ну, что делать, положим, понятно, – встрял Ян. – Искать и искать, пока не перероем этот остров и не найдем Патрика и Казимира.
– Или зорзы раньше не отыщут нас, – закончила Эгле.
– И такое возможно, – подтвердил Травник. – Поэтому поиски наши с сегодняшнего дня нужно будет изменить. А начать надо с понимания того, что происходит, что произошло и что еще может случиться.
– А ты не боишься, Симеон, что, пока мы здесь сидим да размышляем, приходим к пониманию и все такое, проклятых зорзов на этом проклятом острове уже и след простыл? – с болью спросил Март.
– Ты правильно заметил – «проклятый остров», – сказал Травник. – Хотя и не стоит слишком часто упоминать проклятия и все, что с ними связано. Этот остров, похоже, действительно проклят, потому сюда, как стервятник, и стремился Птицелов. Потому он и притащил сюда…
Он замялся, но затем договорил:
– Потому и притащил с собой Казимира и Патрика, потому он никуда и не денется с этого острова, пока не сделает того, на что решился.
– Чего же он хочет, этот ваш Птицелов? – осведомилась Эгле, явно избравшая себе до поры до времени роль стороннего наблюдателя.
– Я-то это понял давно, как и ты, Симеон, только я предпочитаю действовать, а вот ты – выжидать и обсуждать. А ведь каждая минута дорога!
Збышек в отчаянии стукнул кулаком по столу.
– Не думаю, что все это время, пока мы на острове, мы занимались говорильней, – заметил Травник. – Но коли тебе и так все ясно, тогда сначала ты и поделись своими соображениями, хотя сразу предупреждаю: по-моему, в них закралась ошибка. Мы долго разговаривали со Збышком этой ночью, – пояснил для Яна и Эгле Травник. – Думаю, не мешало бы это знать всем – легче будет понять, что делать.
– Ну и давай тогда, Збышко-мишко, – сердито уперла руки в бока Эгле. – А то мы с Яном слушаем – дураки дураками, о чем вы там своем спорите.
– Хорошо, я расскажу, – согласился Март. – Я думаю, все дело – в этом острове. И здесь я с Симеоном согласен. Битва ведь тут была страшная, погосты вы и сами видели: половина острова – одно сплошное кладбище. Так вот, как рассказывали уже на четвертый день, когда Север одолели, стали на этом проклятом острове всякие странности твориться. Бои еще шли по всему острову, из скал и между утесами выкуривали свеев, чудь пряталась в болотах, нет-нет, да и озерные саамы вылезали откуда-то, как из-под земли, – в общем, дел еще хватало.
– А ты сам, что ли, побывал на этом острове? – недоверчиво прищурилась Эгле.
– Бывать не бывали, но осведомлены о здешних делах хорошо, – сухо заметил Травник. – Но дело сейчас не в этом. Говори дальше, Збых.
– Так вот, на места сражений да на свежие погосты всегда стремится всякая нечисть, – продолжил Март. – Нелюдь разная ищет поживы, да и мародеров из числа людей хватает. Грабили мертвых, между прочим, здесь все – и свои, и чужие. Ладно, с чуди нечего взять, и совестью она большой не отличается, но и балты, и русины, и мазуры – все были не прочь после битвы пошарить в карманах у погибших. Одного-двух в стане литвинов, по-моему, даже повесили для примеру, да тут все само собой и прекратилось – подошли корабли, и войска стали увозить с острова. Но все это время, дня два-три, пока сборы да погрузка, стали замечать в лесах ходячих мертвецов – тех, что были побиты в сече.
– Это навроде ночных, что ли, как в деревне у Мотеюнаса? – поежился Ян, вспоминая лицо с усиками и шрамом убитого им оборотня.
– Да, пожалуй, нет, ночные – другого поля ягоды, – покачал головой Травник и жестом показал Марту – мол, продолжай.
– Поначалу видевших на смех поднимали, а затем, когда очевидцев стало уж слишком много, обратились за помощью к магам, что были в стане балтов и полян. А те и сказали – не можем ничего сделать, потому как на остров наложено заклятие, причем когда-то давным-давно. А для того, чтобы такое заклятие снять, перво-наперво нужно знать, кто наложил. Это все равно как следы в поле или в лесу: истерлись, и не знаешь чьи. А выберешь другой след – иной раз и бед не оберешься. Только и остается – стирать все следы.
– Ну и стерли бы все подряд, – недоверчиво протянул Коростель.
– Стереть – стерли, да, видно, не все, – ответил Збышек. – После рыбаки, что этот остров навещали, рассказывали, будто видели здесь жуть какую-то и в воздухе чуяли – словно колдовство разлито. Особенно часто – летом и осенью. С тех пор и нарекли остров этот Колдуном. Говорят, будто сам остров ворожит, а кто приплывет сюда – так и вообще со свету сжить норовит.
– Ну, это-то скорее рыболовы сами выдумали, чтобы соперников по рыбацкому делу от своего острова отвадить, – улыбнулся Травник. – Такое сплошь в обычаях у охотников и рыболовов – задурить, запугать, но от своей вотчины, особенно если богата добычей, непременно отвадить.
– Поэтому, как я понял, для чего-то Птицелову и его оборотням нужны Патрик с Казимиром, – продолжил молодой друид. – Словно какой-то отбор он ведет. Средин нас всех, между прочим.
И Март на мгновение замолчал, словно в эту секунду вспомнил что-то, на что прежде, может, и не обратил бы внимания, а тут вдруг всплыло. Эта пауза не укрылась от внимания Травника, который заинтересованно придвинул лавку ближе к столу.
– Ну-ка, ну-ка, говори, что с тобой там, в замке, приключилось? Никак зорзы над тобой что-то учинить хотели?
– Не знаю, что хотели, а только не успели, видно… – Март провел рукой по лбу, словно вспоминая, и мимоходом сдвинул на бок свою любимую черную ленту, расшитую разноцветным узором. Ей он всегда перехватывал свои, в общем-то, совсем не длинные русые волосы, и Коростель был уверен, что это – чей-то подарок.
– Когда меня… ну, словом, когда я уже связанный был в замке Храмовников, водили они меня в одной башне в какую-то комнату или каземат крепостной, я не понял – глаза, подлюки, завязали. Но что-то там было такое необычное, ровно костры горели или один, только большой.
– Почему костры? Может, просто камин? – предположила Эгле.
Март покачал головой.
– Уж слишком жар сильный от огня шел, и еще… запах какой-то… странный. Сами знаете, в Кругу да в Служеньи всяких гадостей довелось нюхать, я и сейчас, наверное, любое лекарство с закрытыми глазами отличу, да и много каких порошков магических унюхаю. А тут… – Март задумался на мгновение. – Странное дело: показалось мне, что смесь запахов была каких-то чудных, они к тому же еще и как бы переливались, перетекали будто бы один в другой. И все это – с едким дымом, так что, помню, закашлялся я жутко. Но самое главное: буквально перед тем, как меня к окну потащили – вам показывать, – при этих словах лицо Збышека залила пунцовая краска смущения, – один из них, кажись, Коротышка, как Ян его называет, сказал второму: добавь мол, зеленого еще…
– Чего зеленого? – почти одновременно проговорили Ян и Эгле.
– Сам не знаю, – пробормотал Март. – Просто «зеленого»… А второй – Колдун, кажись, – ему еще ответил: добавляй не добавляй – все равно синий с желтым уже миновали. Так и сказал. Если только я, конечно, цвета не перепутал…
– Получается, ты не смог узнать и запомнить зорзов в лицо – тех, что тебя в эту комнату водили? – спросил Травник.
– Только их мерзкие голоса, – сокрушенно покачал головой молодой друид. – Они мне еще перед этим здорово по голове треснули, я как в забытье какое-то впал, а потом, перед тем как в эту комнату меня заводить, они мне плотно глаза завязали. В комнате же, где огонь был, меня тут же привязали к стене. Получается, что в ней какие-то крюки или штыри должны были быть – ремням-то нужно на чем-то держаться?
И Збышек озадаченно замолчал, вновь вспоминая и переживая тот злополучный день, когда он в одиночку вознамерился штурмовать целый замок с зорзами.
– Думаю, это еще одно подтверждение того, что зорзы кого-то ищут, – сказал Травник.
– А я думала – что-то! – Эгле иронически скривила губы.
– И ты тоже права, – согласился Травник. – Видимо, они ищут кого-то, у кого есть что-то. И то, что Птицелов с такой легкостью отпустил Збышека, похоже, говорит о том, что у нашего Марта этого нет.
– А Патрик с Казимиром? – спросил Коростель.
– Тут одно из двух, – ответил Травник. – То, что они забрали их с собой, говорит о том, что Казимир с Патриком представляют для зорзов какую-то ценность, известную только им самим. А то, что они забрали обоих, свидетельствует за то, что Птицелова интересует каждый, либо он еще не успел произвести их проверку. Если же только Молчун не ошибся… тогда у зорзов сейчас именно тот, кто им нужен.
– Но зачем тогда им… тело… другого? – смутился Ян. Эгле молча смотрела перед собой остановившимся взглядом.
– А тела может уже и не быть, – невесело покачал головой Травник. – Хотя я почему-то уверен – оба наших у зорзов. И живые.
– Этот остров… он как-то связан с тем, почему мы здесь? – Эгле была внешне бесстрастна, как-то уж слишком, даже нарочито спокойна.
Травник глянул ей прямо в глаза.
– Да, девочка. Зорзов притягивает все, что связано со смертью. Если хотите, в широком смысле этого слова… Они буквально ищут встречи с ней. Поэтому они здесь, поэтому и приволокли сюда пленных.
– Если ищут, они ее найдут, – тихо пробормотал Март, и его лицо вновь начало приобретать угрюмое выражение.
– А почему именно здесь? – одними губами произнесла девушка.
– Как всякие нелюди, которых притягивают к себе погосты, – процедил Травник, и Ян Коростель вдруг ощутил огромное нервное напряжение, которое сейчас, должно быть, испытывал этот человек, говоря с ними в уюте и безопасности деревянного дома – их маленькой крепости в суровом море непролазного леса и угрюмых скал. – То, что зорзы весьма интересуются смертью, я слышал еще давно, когда в северных приморских лесах начали ходить недобрые слухи об их некромантских штучках, отдающих изуверством. Лесные стражи, от которых я слышал парочку таких историй, тогда еще не знали точно кто это творит на заброшенных лесных дорогах и в глухих заимках, отчего иной раз пропадают одинокие путники, которых потом находили со следами того, что и пытками-то назвать трудно. Просто какое-то холодное любопытство бесстрастного насекомого по принципу: а что будет, если я ему это сейчас оторву, а это вот сюда воткну? Теперь-то я думаю, что зорзы искали свои, некромантские, пути к тому, что они нашли сейчас: вот этому острову, который называют Колдуном только потому, что не хотят выговаривать слово «Смерть», чтобы лишний раз не поминать безносую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Март за едой помалкивал – видать, ночью они с Травником уже крепко перемолвились. Но Симеон начал разговор сам:
– Скажу сразу: все, что вас всех сейчас беспокоит, в равной степени тревожит и меня. Предвижу разные вопросы, поэтому постараюсь ответить на все, хотя многое мне по-прежнему непонятно, так же как и вам. Тогда с чего начнем?
Март что-то пробурчал себе под нос, Ян подсел поближе, а Эгле пожала плечами и принялась протирать миски, сделав вид: вы тут, конечно, говорите, это дела ваши, но последнее слово очень даже может остаться за мной, по крайней мере если все, о чем тут говорят, будет касаться меня напрямую. Травник неспешно достал свои любимые семена из мешочка на поясе и принялся их перебирать, одновременно размышляя вслух.
– В таком случае начнем – решать надо всем вместе.
– Правильно, – хрипло откликнулся Март, но в голосе его уже слышался вызов. – И лучше побыстрее, а то мне торчать без толку в этом сыром доме уже порядком надоело.
– Если тебе сыро, истопи печку, – огрызнулась Эгле и поджала губы.
– Наших там, может быть, уже на огне поджаривают, а мы тут будем у печки греться… – начал было явно заготовленную тираду Збышек, но Травник предостерегающе поднял руку.
– Помолчи, Збых! Я вижу, что ты дуешься, но только все это зря. Ты не думаешь, надеюсь, что тебе Патрик с Казимиром дороже, чем всем остальным?
Март опустил голову. Травник немного помолчал.
– В том-то и дело, дорогой мой Март, что нам сейчас нужно раз и навсегда уяснить две вещи: что нам делать и почему мы здесь.
– Ну, что делать, положим, понятно, – встрял Ян. – Искать и искать, пока не перероем этот остров и не найдем Патрика и Казимира.
– Или зорзы раньше не отыщут нас, – закончила Эгле.
– И такое возможно, – подтвердил Травник. – Поэтому поиски наши с сегодняшнего дня нужно будет изменить. А начать надо с понимания того, что происходит, что произошло и что еще может случиться.
– А ты не боишься, Симеон, что, пока мы здесь сидим да размышляем, приходим к пониманию и все такое, проклятых зорзов на этом проклятом острове уже и след простыл? – с болью спросил Март.
– Ты правильно заметил – «проклятый остров», – сказал Травник. – Хотя и не стоит слишком часто упоминать проклятия и все, что с ними связано. Этот остров, похоже, действительно проклят, потому сюда, как стервятник, и стремился Птицелов. Потому он и притащил сюда…
Он замялся, но затем договорил:
– Потому и притащил с собой Казимира и Патрика, потому он никуда и не денется с этого острова, пока не сделает того, на что решился.
– Чего же он хочет, этот ваш Птицелов? – осведомилась Эгле, явно избравшая себе до поры до времени роль стороннего наблюдателя.
– Я-то это понял давно, как и ты, Симеон, только я предпочитаю действовать, а вот ты – выжидать и обсуждать. А ведь каждая минута дорога!
Збышек в отчаянии стукнул кулаком по столу.
– Не думаю, что все это время, пока мы на острове, мы занимались говорильней, – заметил Травник. – Но коли тебе и так все ясно, тогда сначала ты и поделись своими соображениями, хотя сразу предупреждаю: по-моему, в них закралась ошибка. Мы долго разговаривали со Збышком этой ночью, – пояснил для Яна и Эгле Травник. – Думаю, не мешало бы это знать всем – легче будет понять, что делать.
– Ну и давай тогда, Збышко-мишко, – сердито уперла руки в бока Эгле. – А то мы с Яном слушаем – дураки дураками, о чем вы там своем спорите.
– Хорошо, я расскажу, – согласился Март. – Я думаю, все дело – в этом острове. И здесь я с Симеоном согласен. Битва ведь тут была страшная, погосты вы и сами видели: половина острова – одно сплошное кладбище. Так вот, как рассказывали уже на четвертый день, когда Север одолели, стали на этом проклятом острове всякие странности твориться. Бои еще шли по всему острову, из скал и между утесами выкуривали свеев, чудь пряталась в болотах, нет-нет, да и озерные саамы вылезали откуда-то, как из-под земли, – в общем, дел еще хватало.
– А ты сам, что ли, побывал на этом острове? – недоверчиво прищурилась Эгле.
– Бывать не бывали, но осведомлены о здешних делах хорошо, – сухо заметил Травник. – Но дело сейчас не в этом. Говори дальше, Збых.
– Так вот, на места сражений да на свежие погосты всегда стремится всякая нечисть, – продолжил Март. – Нелюдь разная ищет поживы, да и мародеров из числа людей хватает. Грабили мертвых, между прочим, здесь все – и свои, и чужие. Ладно, с чуди нечего взять, и совестью она большой не отличается, но и балты, и русины, и мазуры – все были не прочь после битвы пошарить в карманах у погибших. Одного-двух в стане литвинов, по-моему, даже повесили для примеру, да тут все само собой и прекратилось – подошли корабли, и войска стали увозить с острова. Но все это время, дня два-три, пока сборы да погрузка, стали замечать в лесах ходячих мертвецов – тех, что были побиты в сече.
– Это навроде ночных, что ли, как в деревне у Мотеюнаса? – поежился Ян, вспоминая лицо с усиками и шрамом убитого им оборотня.
– Да, пожалуй, нет, ночные – другого поля ягоды, – покачал головой Травник и жестом показал Марту – мол, продолжай.
– Поначалу видевших на смех поднимали, а затем, когда очевидцев стало уж слишком много, обратились за помощью к магам, что были в стане балтов и полян. А те и сказали – не можем ничего сделать, потому как на остров наложено заклятие, причем когда-то давным-давно. А для того, чтобы такое заклятие снять, перво-наперво нужно знать, кто наложил. Это все равно как следы в поле или в лесу: истерлись, и не знаешь чьи. А выберешь другой след – иной раз и бед не оберешься. Только и остается – стирать все следы.
– Ну и стерли бы все подряд, – недоверчиво протянул Коростель.
– Стереть – стерли, да, видно, не все, – ответил Збышек. – После рыбаки, что этот остров навещали, рассказывали, будто видели здесь жуть какую-то и в воздухе чуяли – словно колдовство разлито. Особенно часто – летом и осенью. С тех пор и нарекли остров этот Колдуном. Говорят, будто сам остров ворожит, а кто приплывет сюда – так и вообще со свету сжить норовит.
– Ну, это-то скорее рыболовы сами выдумали, чтобы соперников по рыбацкому делу от своего острова отвадить, – улыбнулся Травник. – Такое сплошь в обычаях у охотников и рыболовов – задурить, запугать, но от своей вотчины, особенно если богата добычей, непременно отвадить.
– Поэтому, как я понял, для чего-то Птицелову и его оборотням нужны Патрик с Казимиром, – продолжил молодой друид. – Словно какой-то отбор он ведет. Средин нас всех, между прочим.
И Март на мгновение замолчал, словно в эту секунду вспомнил что-то, на что прежде, может, и не обратил бы внимания, а тут вдруг всплыло. Эта пауза не укрылась от внимания Травника, который заинтересованно придвинул лавку ближе к столу.
– Ну-ка, ну-ка, говори, что с тобой там, в замке, приключилось? Никак зорзы над тобой что-то учинить хотели?
– Не знаю, что хотели, а только не успели, видно… – Март провел рукой по лбу, словно вспоминая, и мимоходом сдвинул на бок свою любимую черную ленту, расшитую разноцветным узором. Ей он всегда перехватывал свои, в общем-то, совсем не длинные русые волосы, и Коростель был уверен, что это – чей-то подарок.
– Когда меня… ну, словом, когда я уже связанный был в замке Храмовников, водили они меня в одной башне в какую-то комнату или каземат крепостной, я не понял – глаза, подлюки, завязали. Но что-то там было такое необычное, ровно костры горели или один, только большой.
– Почему костры? Может, просто камин? – предположила Эгле.
Март покачал головой.
– Уж слишком жар сильный от огня шел, и еще… запах какой-то… странный. Сами знаете, в Кругу да в Служеньи всяких гадостей довелось нюхать, я и сейчас, наверное, любое лекарство с закрытыми глазами отличу, да и много каких порошков магических унюхаю. А тут… – Март задумался на мгновение. – Странное дело: показалось мне, что смесь запахов была каких-то чудных, они к тому же еще и как бы переливались, перетекали будто бы один в другой. И все это – с едким дымом, так что, помню, закашлялся я жутко. Но самое главное: буквально перед тем, как меня к окну потащили – вам показывать, – при этих словах лицо Збышека залила пунцовая краска смущения, – один из них, кажись, Коротышка, как Ян его называет, сказал второму: добавь мол, зеленого еще…
– Чего зеленого? – почти одновременно проговорили Ян и Эгле.
– Сам не знаю, – пробормотал Март. – Просто «зеленого»… А второй – Колдун, кажись, – ему еще ответил: добавляй не добавляй – все равно синий с желтым уже миновали. Так и сказал. Если только я, конечно, цвета не перепутал…
– Получается, ты не смог узнать и запомнить зорзов в лицо – тех, что тебя в эту комнату водили? – спросил Травник.
– Только их мерзкие голоса, – сокрушенно покачал головой молодой друид. – Они мне еще перед этим здорово по голове треснули, я как в забытье какое-то впал, а потом, перед тем как в эту комнату меня заводить, они мне плотно глаза завязали. В комнате же, где огонь был, меня тут же привязали к стене. Получается, что в ней какие-то крюки или штыри должны были быть – ремням-то нужно на чем-то держаться?
И Збышек озадаченно замолчал, вновь вспоминая и переживая тот злополучный день, когда он в одиночку вознамерился штурмовать целый замок с зорзами.
– Думаю, это еще одно подтверждение того, что зорзы кого-то ищут, – сказал Травник.
– А я думала – что-то! – Эгле иронически скривила губы.
– И ты тоже права, – согласился Травник. – Видимо, они ищут кого-то, у кого есть что-то. И то, что Птицелов с такой легкостью отпустил Збышека, похоже, говорит о том, что у нашего Марта этого нет.
– А Патрик с Казимиром? – спросил Коростель.
– Тут одно из двух, – ответил Травник. – То, что они забрали их с собой, говорит о том, что Казимир с Патриком представляют для зорзов какую-то ценность, известную только им самим. А то, что они забрали обоих, свидетельствует за то, что Птицелова интересует каждый, либо он еще не успел произвести их проверку. Если же только Молчун не ошибся… тогда у зорзов сейчас именно тот, кто им нужен.
– Но зачем тогда им… тело… другого? – смутился Ян. Эгле молча смотрела перед собой остановившимся взглядом.
– А тела может уже и не быть, – невесело покачал головой Травник. – Хотя я почему-то уверен – оба наших у зорзов. И живые.
– Этот остров… он как-то связан с тем, почему мы здесь? – Эгле была внешне бесстрастна, как-то уж слишком, даже нарочито спокойна.
Травник глянул ей прямо в глаза.
– Да, девочка. Зорзов притягивает все, что связано со смертью. Если хотите, в широком смысле этого слова… Они буквально ищут встречи с ней. Поэтому они здесь, поэтому и приволокли сюда пленных.
– Если ищут, они ее найдут, – тихо пробормотал Март, и его лицо вновь начало приобретать угрюмое выражение.
– А почему именно здесь? – одними губами произнесла девушка.
– Как всякие нелюди, которых притягивают к себе погосты, – процедил Травник, и Ян Коростель вдруг ощутил огромное нервное напряжение, которое сейчас, должно быть, испытывал этот человек, говоря с ними в уюте и безопасности деревянного дома – их маленькой крепости в суровом море непролазного леса и угрюмых скал. – То, что зорзы весьма интересуются смертью, я слышал еще давно, когда в северных приморских лесах начали ходить недобрые слухи об их некромантских штучках, отдающих изуверством. Лесные стражи, от которых я слышал парочку таких историй, тогда еще не знали точно кто это творит на заброшенных лесных дорогах и в глухих заимках, отчего иной раз пропадают одинокие путники, которых потом находили со следами того, что и пытками-то назвать трудно. Просто какое-то холодное любопытство бесстрастного насекомого по принципу: а что будет, если я ему это сейчас оторву, а это вот сюда воткну? Теперь-то я думаю, что зорзы искали свои, некромантские, пути к тому, что они нашли сейчас: вот этому острову, который называют Колдуном только потому, что не хотят выговаривать слово «Смерть», чтобы лишний раз не поминать безносую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56