Карманник и Блоха, как могли, держали его, но ничто в этом мире не способно сдержать ожившую скалу. Его шатало, он пихался и оглашал плац ревом. Он по очереди выкрикивал имена всех лейтенантов, он грозил разорвать всех на мелкие кусочки. Но не это привлекло внимание капитана. Пьяный солдат, эка невидаль, собрали-то нас второпях, из постелей да с баб поснимали. Я сам пострадал. Ну подумаешь, лейтенантам угрожает, так не ему же. Нет, Гробовщик не этим заставил капитана открыть рот и выкатить глаза.
На Гробовщике не было мундира, и его могучий торс скрывала ночная рубашка. Женская. Кружевная, с вырезом спереди, из которого торчали длинные, черные, густые волосы.
– Что у тебя в роте творится? – прохрипел капитан и тут же закипел.
Я слышал, как начала подпрыгивать крышка котелка, прикрывавшая его мозг.
– То красятся черт-те во что, то наряжаются в бабское. В чем дело, Молот? Отвечай, что у тебя творится?
– Ничего, господин капитан! – что было духу выкрикнул Молот. – Это мы так шутим, – тише произнес он и совсем тихо добавил: – Поднимаем дух солдат, сами же учили.
– Я тебя еще не этому поучу! – Капитан покраснел и начал сыпать искрами.
Я пожалел об отсутствии на плацу дров. Костерчик бы развели, согрелись, а то этот дождь…
– Убрать немедленно! – сквозь плотно сжатые зубы проронил капитан. – Я с тобой потом разберусь. – С этими словами капитан удалился. Я еще долго слышал его тяжелое дыхание.
– Метис! – крикнул Молот. – Убери, к чертям, это чудо и проследи, чтоб проспался. С тобой, что ли, был? – обернулся ко мне Молот.
Я не ответил, а Молот, сдерживая улыбку, хлопнул меня по плечу:
– Ну теперь жди неприятностей. Капитан слов на ветер не бросает. Со мной он разберется – это да, но сначала я разберусь с Гробовщиком. – Он вздохнул. – Ничего, братишка, сейчас нас обрадуют дурными новостями, и ты сможешь вернуться к тому, что не закончил. Она симпатичная?
Что он от меня ждет, подробного описания всех ее прелестей? Нет, не получит, если уж так приспичило посмотреть, то милости просим в скобяную лавку. Только не надо спрашивать лавочника, он неинтересен. Интересна его жена.
– Смирно! – Могучий вопль капитана прервал мои сладкие мысли.
Зачем так орать в эдакую рань, вон некоторые умудряются стоя спать. Мне бы их талант.
Тысяча человек вытянулись в едином порыве, заставив капитана замолчать. Он умолк. Доволен. Вон рожа сердитая, а глаза веселятся, и этого не скроют сдвинутые мохнатые брови.
Генерал выглядел хуже, тут и удивляться нечего. Он начальство. Он может позволить себе не заправить рубаху в штаны, и никто над ним смеяться не будет. Не посмеют, даже оденься он в бабское. Бедный Гробовщик, так опростоволоситься на глазах у всех. Надеюсь, ночь он провел – веселясь, потому что теперь ему будет не до смеха.
Генерал пригладил два волоска, торчащие на лысине, и начал:
– Господа солдаты! – О, господа, теперь берегись. – Сегодня ночью мне был прислан пакет. Двенадцать дней назад лорд Паарских земель нарушил условия Берройского договора и перешел Фархад. Его войска заняли Станрогт и осадили Длалин. Нам предписывают двигаться к Длалину, снять с него осаду, а затем наступать на Станрогт. – Красиво поет. Вот она, обещанная романтика дальних стран и боев. – Я обращаюсь к вам….
– Все, – прогудел над ухом Молот, – дальше неинтересно.
– Как так неинтересно? – удивился я. – Ты глянь, как дяденька распинается.
– Обычный треп, Медный, можешь мне поверить. Ему приказали, и он прочитает речугу, а затем начнет не спеша собираться. А не спеша, потому что жизнь ему дорога, и, глядишь, окажется такой идиот, что раньше него туда прибудет и разобьет всех. А этот, – он кивнул в сторону генерала, – этот потом будет руками разводить, мол, не успел, что ж теперь. Трус поганый! – Молот сплюнул. – Как только такие в генералы выбиваются? Не иначе всю родню на уши поставил. Но деятельность-то надо показать. Угадай, кого туда отправят?
– Нас?
– Точно. Мы все разведаем, доложим и задницы на хрен отморозим. А они потом подойдут. Ну а коли в бой вступить придется, генерала нашего на позициях не увидишь. – Молот умолк, узрев покачивающийся кулак капитана.
– Мне жаль вас отправлять, – продолжал генерал, – но приказ есть приказ. Вы переходите под командование маршала Архарега.
– Ну это уже неплохо, – выдохнул Молот. – Драка будет, точно.
Капитан качал головой, грозил кулаком и пытался шипеть на Молота, но мой брат не унимался, шепча рассказы о боевых подвигах маршала.
Над плацем раздалось мерное похрапывание, постепенно переросшее в настоящий храп тысячи глоток. Наконец нас распустили, и произошло это благодаря стараниям нашего капитана, другие офицеры внимали проповеди о чести защищать свой народ от своего народа. Не люблю я выжимать одежду, но не в мокром же мундире ходить. Так что первое, что я сделал, это скинул мундир и растерся полотенцем. Моему примеру последовали другие, и только Молот недовольно ворчал и собирал вещички. Вот она, командирская доля: пока мы тут греться будем, он, мокрый, выслушает наставления капитана и его приказы. Потом вернется к нам и тут уже мы начнем горланить о несправедливости солдатской жизни. Молот припомнит всем и каждому его и большие, и малые грехи.
Все в этом мире подчинено одному закону. Начальство всегда унижает нижестоящих. Молоту достанется от капитана, нам, солдатам, – от него, ну а от нас – лошадям. Должны же мы хоть на ком-то отыграться.
Молот оправдал мои надежды только отчасти. Пинками, подтверждая правильность своих приказаний, он вышиб нас под дождь, не дав возможности даже слегка помучить лошадей.
– Куда мы попремся ночью? – подал голос Карманник. – Молот, давай хоть до утра посидим. Это тут еще светло, – продолжал он канючить, – а выедем за ворота – и все, первая кочка – и нет лошади. – Он перевел дух.
– У меня приказ, – отрезал Молот.
– Какой? Угробить всех нас вместе с лошадьми? – Карманник не унимался. – Там же нет дорога, ямы и рытвины сплошные.
– Ты чего разошелся? – Молот сделал два шага вперед. – По зубам давно не получал? – Он поднял кулак и заржал.
Над плечом Карманника торчит конская голова и шевелит губами, словно шепчет ему что-то.
– Ты что, из-за лошади? – сквозь смех спросил Молот.
– Ну да. – Карманник погладил кобылу по морде, она довольно всхрапнула. – Непривыкшая она к бездорожью. Сразу же ноги переломает.
– Возьми другую, отбери у кого-нибудь. Не мне тебя учить. – Каждый мальчишка, работающий на конюшне, знал, как именно заполучил Карманник эту кобылку.
– Не могу, она заскучает, – грустно ответил воришка.
– Вот она, настоящая любовь солдата и лошади. Ты с ней еще не спишь? – прогудел подошедший Гробовщик.
Улыбка сползла с лица Молота. Он медленно повернулся на пятках, сощурил глаза. В свете фонаря его лицо было лицом кровожадного божка из легенд. Он смотрел на Гробовщика снизу вверх. Тело его напряглось, он вот-вот вцепится громиле в глотку.
– Проспался, сука! – прорычал он. – Ты что учудил, гнида конская?
Кобыла Карманника презрительно фыркнула.
– А что? – Гробовщик медленно отступал. – Я только спросил.
– Спросил, твою мать. Метис!
Метис бросил ему сумку.
Молот извлек из нее сорочку и ткнул Гробовщику в морду.
– Что это?
– Тряп-пка. – Гляди, как зазаикался, и такого здорового можно напугать.
– Тряпка! – Молот развернул ее. – В этой тряпке ты, задница, явился седня на плац. Ты, паскуда, всех подвел. Из-за тебя капитан меня имел и в хвост и в гриву!
– И как оно? – спросил кто-то.
Молот медленно обернулся и осклабился. Людей сдуло.
– Я жду! – Он смотрел на Гробовщика, и пальцы его могучих кулаков мяли ночнушку.
– Ничего не помню. – Громила, обхватив голову руками, рухнул на землю, его качало из стороны в сторону, он стонал и, кажется, сейчас сблюет. – Не помню я, Молот, – жалобно прогудел Гробовщик. – Уснул вроде в форме в притоне, а проснулся тут и голый. Формы нет. Я вот нашел что-то, не знаю еще, толком не видел.
– Той же дамочки вещички? – Не вовремя я открываю свою пасть. Закроют мне ее однажды навсегда.
Молот и Гробовщик разом подняли на меня глаза
– Брысь! – скомандовал Молот.
Такие приказы дважды повторять не надо, особенно мне, я это еще по детству помню. Так что форму Гробовщика они разглядели. Мои мелькающие пятки дали им света.
Из городка мы выбрались ближе к полуночи. Над нашими головами висела луна, а небо было покрыто миллионами звезд. Наверное, так должно быть, но мы этого не видели. Небо вместе с луной и звездами скрыто за тучами, из которых дождь поливает несчастные головы солдат, уныло плетущихся по размокшим полям, заросшим лесам и прочему, будь оно неладно, бездорожью.
Молот словно сошел с ума. Он гнал нас строго на юго-восток, не разбирая дороги и не останавливаясь. Неужели его задница из другого материала? Может, она обита толстым слоем железа, и за это он получил свое прозвище, а кулаки так, прикрытие.
Эх, если б не он, сидел бы я сейчас за кружкой темного пива и слушал россказни служивых об их подвигах. А вокруг бегали бы маленькие визжащие человечки, штук так пять-шесть. И непомерно раздувшаяся жена, непременно носящая еще одного, ходит кругами и тихо постанывает. А когда собираются бабским советом все соседушки, ох и тяжело же приходится мне тогда.
Каждая из них норовит перемыть мне все кости и непременно заметит, что я только и могу, что детей строгать.
Неправда, я умею еще пиво пить.
И моя жена возвращается после посиделок домой и охаживает меня бутылкой, обзывая по ходу пьяницей и чертовым бездельником. Она собирает мои вещи в маленькую котомку, все-то отдать жалко, и выставляет меня из дому.
Ну и ладно, ну и пускай. Проживу я и без нее.
И вот я совсем свободный, можно сказать, вновь рожденный человек, тащусь по улице незнамо куда. А за мной несется все семейство, уговаривая, чтоб я вернулся.
Нет, не дождутся. Я же тоже человек, и мне все может надоесть. Но я оглянулся, чтобы сказать им «прощайте», а ну-ка, подождите, а чего это маленький на Следопыта больно похож, и рожа такая же противная, и усы.
– Ты чего орешь, Медный? – Следопыт тряс меня за плечо. – Совсем сдурел? Услышат же.
– А-а? – Я привстал.
Эй, где это я? А где моя жена? Впрочем, нет, давайте лучше без нее. Уж больно ее разнесло. Но что это за лес и в чьей луже я лежу?
– Да проснись ты! – Следопыт хлопнул меня по щеке. – Ну лучше?
– Маненько. Чего было? Проспал я что-то?
– Не, – ответил он, – ни хрена. Мог бы и дальше спать, если б не орал. Че орал то?
– Кошмар снился. – Я подполз к нему. – Представляешь, я женат.
– Ну и как тебе Адель в роли жены?
– Не на ней я женат, – отмахнулся я, – толстая какая-то, страшная, брюхатая. Я же тебе говорю, кошмар.
– Готовься, Медный, жить ты будешь совсем не с тем, на ком женишься.
– Тебе-то откуда знать?
Он не ответил и осклабился. Слегка. Я мог рассмотреть каждый из его зубов и доложить Грязнуле, какие надо вырвать. Хотя нет, лучше я их выбью.
Город расположился меж холмов, как в пупке, и с одного из них мы и разглядывали творящееся у его стен безобразие. Собственно, там ничего не происходило. Паарцы разбили лагерь в недосягаемости для стрел и не слишком-то спешили со штурмом. Да и на осаду это было непохоже – повозки с провиантом и разной рухлядью свободно катались туда-сюда. Паарские кордоны провожали их взглядом, даже не пытаясь узнать, что внутри.
На кой хрен Молот послал меня сюда, спать я мог и в тепле. Не совсем в тепле, но все же возле костра.
Я вполз на холм. Следопыт слез вниз. Неудачно поменялись. В ямке тепло, хоть и сыро, а тут тебе и ветер, и роса с деревьев падает водопадом. Да еще и глаза напрягай вовсю. Вот я и лежу, таращусь на лениво ходящих меж шатров солдат, на их слабые попытки строить осадные машины. Днем они их строят, а по ночам, должно быть, разбирают. За месяц не то что башню, город отстроить можно, а у них до сих пор ничего нет. Да им и не надо. Захотел, так в город вошел. На хрена осаждать?
– Следопыт, ползи-ка сюда! – Теперь мне пришлось его будить. – У тебя глаза поострее моих. Глянь-ка вон туда, – указал я рукой.
– Ну глянул. – Он всем видом показывал, как недоволен тем, что его разбудили. – И чего?
– Ничего знакомого не видишь? Вон там, у шатра с флагом.
Его морда стала еще более недовольная. С жутко изогнувшихся губ слетали проклятия. Ближнее ко мне плечо нервно подергивалось, еще немного, и он отвесит мне подзатыльник.
– Шепот! – выдохнул он, вглядевшись.
– Она. – Твою мать, я думал, мне показалось.
Шепот стояла у шатра паарского полководца и мило трепалась с ним. Эту тетку я узнаю с любого расстояния, как бы она ни скрывалась и ни притворялась кем-то другим. Она засмеялась и игриво взяла паарца за подбородок.
– Ты еще поцелуй его, – прорычал Следопыт. – Тьфу ты, черт! – Она его действительно поцеловала.
С такого расстояния я не видел знаков отличия, но уж точно рядовым он не был. Но даже этот вояка смутился и опустил глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56