Марья лежала, крепко зажмурив глаза и не шевелилась.
– Что, страшно? – ласково спросил я.
– Страшно, – ответила она.
– Может быть, тогда не стоит сегодня, как-нибудь в другой раз?
– Не, пусть, чего уж, – с тяжелым вздохом, ответила она.
Ощущения от того что тут происходит, у меня было не самое приятное. Да и девушка нравилась мне меньше матери и сестры. Однако нужно было выполнять обещание, и я лег рядом. Марья сжалась и немного отодвинулась с середины лавки.
– Ты расслабься, – попросил я, но она мудреное слово не поняла и приоткрыла левый глаз пытаясь понять что я от нее хочу.
– Ляг свободнее и ничего не бойся, – поправился я. – Я постараюсь осторожно.
Теперь передо мной встал вопрос, целовать ее или нет. Все-таки она вроде как клиентка и никакие чувства нас не связывают, с другой стороны она девушка, значит существо деликатное, требующее ласки. Это обстоятельство и решило проблему.
Я обнял Марью за плечи, приподнял и поцеловал в губы. Она неожиданно для меня ответила, причем, вполне горячо и умело. Это было странно.
– Убери свечу, мне свет глаза режет, – попросила она, когда кончился наш долгий поцелуй.
– Ладно, – согласился я и задул светоч.
Теперь в полной темноте она повела себя совсем необычно, вдруг обняла меня с такой страстью, что я невольно поддался на порыв и ответил тем же. Теперь я целовал ее безо всякого внутреннего насилия.
– А больно не будет? – громко спросила она, притягивая меня к себе.
Ответить я не успел, она вдруг пронзительно вскрикнула. Причем совершенно не по делу, мы с ней еще только обнимались.
– Маруся, ты как? – дрожащим голосом спросила из-за печки мать.
– Ничего матушка, терплю, – ответила та голосом жертвы, – такая видно наша женская доля!
Я уже понял, что происходит, и ломать ей игру не стал, зато сам стал действовать безо всякой опаски. Скоро предположение подтвердилось. Если девушке и было больно то не сейчас, а много раньше. Она оказалась не только страстной, но и вполне умелой для своего времени. Во всяком случае, скоро вошла в такой раж, что мне стало неловко перед слушательницами. Не знаю, что думали родственницы за печкой, слыша ее стоны, надеюсь, не подозревали меня в садизме и вивисекции.
– Еще хочу, – тихо в самое ухо, сказала Мария, когда я оставил ее в покое.
– А как же Даша?
– Нашел о ком думать, подумаешь царица! – небрежно ответила она. – Ей и без тебя такого добра хватает!
Я принял информацию к сведению, но чтобы не провоцировать новый скандал, благоразумно потянул девушку с лавки. Она неохотно встала.
– Все? – подала голос мать. – Как ты, милая?
– Ой, матушка, что вы такое спрашиваете, у меня все так болит! Нежели все женщины такие муки принимают?
Мать скорбно хмыкнула, подтверждая скорбное предположение дочери. Теперь держать матушку с Дарьей за печкой не имело смысла, и я разрешил им вернуться на нашу половину. Младшая опять вздула угли и зажгла свечу. Зачем это им понадобилось, я понял только после того, как они начали рассматривать перину. Как говорится, доверяй, но проверяй! Однако к разочарованию младшей сестры, у старшей с невинность оказалось все в порядке. Все положенные следы были налицо. Когда и как Марья успела их оставить, я так и не понял.
– Доченька, умница моя, – сказала умиленная матушка и приняла безгрешное чадо в свои объятия.
Что доченька действительно умница, я теперь тоже не сомневался. Мне осталось проверить, как будет выкручиваться младшая. Взоры обеих дам, прошедших тяжкое испытание, остановились на ней, бледной и испуганной. Во всяком случае, свеча в ее руке заметно дрожала.
– Теперь ты, Дашутка! – сказала мать и открыла ей свои объятия. Страдалица, вскрикнула и не преминула укрыть пылающее лицо на мягкой материнской груди. – Что делать, придется и тебе через это пройти! Может Господь смилостивится над нами, и ты станешь матерью Спасителя!
– Нет, мама, нет, я боюсь! – ответила дочь, прижимаясь к матушке. – Мне стыдно!
– Ничего, ничего, такова наша женская доля. И мне было стыдно, но что поделаешь, смирилась и вас с Марьюшкой родила! Иди, ложись...
– Вы может быть, сначала меня спросите? – поинтересовался я. – Кажется, и я в этом деле тоже участвую! Вы что думаете, я вам... ну в общем, мне тоже нужно отдыхать, так что сеанс откладывается. Пусть Даша сегодня спит спокойно!
Дарья не поняла, что откладывается, но мысль уловила и тотчас отступила от матери. Свеча в ее руке дрожать перестала.
– Как это спать! Мама, ну почему, всегда так! Машке всегда все самое лучшее! Я разве виновата, что моложе ее на два года!
– Какие два года! – вскинулась Мария. – Ты, сестричка, видно считать разучилась! Я тебя живо научу!
Она уже уперла руки в бока и выставила вперед ногу. Пришлось мне броситься на амбразуру.
– Все, все! Больше ни слова. Вы обе, марш за печку, а ты, Дарья, ложись на лавку, – закричал я, представляя, что сейчас здесь начнется. Надо так надо! Нам ли большевикам бояться трудностей! Родина скажет надо, коммунисты ответят – есть! Дадим стране угля хоть мелкого, но много!
Глава 7
Нет, не по Сеньке оказалась эта шапка! Проснулся я совсем поздно и тотчас побежал на двор. Нужда заставила. Выскочил из избы и кинулся, было, на зады в укромное место, а тут возле крыльца сидят на завалинке вряд девицы и смотрят на меня во все глаза. Пришлось как человеку деликатному и воспитанному, умерить пыл и пойти тихим шагом, так, будто просто вышел прогуляться. Иду, а сзади четверо крестьян с вилами пристроились. То ли охраняют, то ли конвоируют.
– Далеко собрались? – спрашиваю.
– До ветра, – говорит один из них, который побойчее.
– Ну, ну, – ответил я и бегом в кусты к забору. Они следом. Добежали. Стоят и смотрят. Кто в армии служил, тому такие дела по барабану, там все делается, открыто, по уставу, поневоле привыкнешь. «Ладно, – думаю, – нравится смотреть, смотрите».
– Погода-то, – говорю, – нынче, ничего, разгулялась.
Мужики задрали бороды к небу и уставились на небесную синь с редкими облаками. Пусть, хоть туда смотрят, чем на меня.
Я хотел им еще что-нибудь полезное показать в окружающем ландшафте, но нужда в этом отпала. Поддернул свои шелковые штанишки и пошел назад. Они, следом, идут молча, с сознанием возложенной на них высокой миссии.
Девицы, когда я вернулся к избе, встали с завалинки и разом поклонились. Стоят в ряд, душ десять. Как в очереди в амбулаторию на медицинскую комиссию. Только смотреть мне на них почему-то было нерадостно.
В избе попадья с дочками, уже завтраком встречают. Лица просветленные, ласковые. Не жизнь, а сказка. Кому такое расскажешь, не поверят, все нормальные мужики от зависти изойдут.
– Ну, как спалось? – спросил я святое семейство, изображая на лице вежливую улыбку.
– Ой, как с вечера легла, так ничего и не помню, даже сны не снились, – ответила матушка.
– Повезло тебе, а меня всю ночь кошмары мучили, – сказал я, и покосился на Дарью. Показала она мне напоследок небо в алмазах. Младшенькая только усмехнулась. Спрашиваю:
– А что это за девушки собрались во дворе?
– К тебе, – подтвердила мои мрачные догадки попадья.
– Ну, и что мне с ними делать?
– Что положено, – сказала она, отводя глаза, и скорбно поджимая губы.
– Это я и сам знаю, что мне их всех сюда вести?
– Как так сюда, ты, что такое придумал, – всполошилась матушка, – нам здесь только такой пакости не хватает! Фу, даже подумать такое зазорно!
Ну, это надо же, – подумал я, – а ночью у нее были совершенно противоположные взгляды на отношения полов!
– Ладно, – говорю, – матушка, с тобой все ясно, иди, зови мужа!
– Так куда спешить, божий человек, сначала поешь, попей, что же так сразу батюшку кличешь. Девки, что стоите как вкопанные, угощайте божьего человека!
Кажется, матушка меня неправильно поняла, решила, что я собираюсь заложить ее мужу. В связи с создавшимися обстоятельствами, разуверять я ее не стал и сел за стол. Дочки тоже засуетились, начали пододвигать яства. Я принялся за завтрак. Предстоящие испытания меня, честно говоря, пугали. После бурной ночи и неистовой Дарьи, даже думать о чем-то приземленном и плотском не хотелось. Тянуло на высокую поэзию и платонические отношения. Да и в любом случае, нужно было придумывать, как уносить отсюда ноги.
Поверьте, я совсем не против нежных отношений с противоположным полом, напротив, женщин я люблю значительно больше чем мужчин. Мне в них нравится почти все, ну, там глазки, ручки, ножки, еще кое что. И вообще, я искренне считаю, что природа не создала ничего прекрасней и совершенней женщины. Однако вступать в нежные отношения предпочитаю с теми, с кем меня связывают чувства. У каждого, в конце концов, свои заморочки. Что делать, если не тянет меня на случайное разнообразие.
Не затягивая с завтраком, я съел сладкую поповскую кашу с маслом, запил ее парным молоком и отложил ложку. Женщины ели медленно, с чувством и смаком. Сегодня сестры вполне мирно сосуществовали без обычных своих перебранок. И вообще разговора как-то не получалось. Мне игры в молчанку надоели, и я прямо спросил:
– Ну, и что мы будем делать дальше?
Матушка замялась, потом, не глядя в глаза, ответила:
– Можешь остаться здесь с нами, а нет, так пойди во двор и выбери себе девку. Они уже, небось, заждались.
– А в селе есть кто-нибудь, кто будет, ну, это самое, следить за очередью, и вообще?
Несмотря на невразумительность вопроса меня поняли.
– Есть, староста, – ответила Марья, – только он в такие дела мешаться не станет. Это же дело божественное! Такими делами наш батюшка занимается.
– Ну, так позовите своего батюшку! Я юродивый или кто! Да, я вам сейчас всю избу разнесу! – свирепо вращая глазами, потребовал я.
Матушка подхватилась из-за стола и понеслась к выходу. Мы остались с дочерьми.
– А вы, красавицы, что на меня таращитесь? Я вам ночью помог девичьи грехи скрыть, а вы мне, значит, помогать не хотите?
Девушки смутились и быстро переглянулись.
– А что мы можем? – подала голос Дарья.
– Вы что думаете, я буду все ваше село... ну, в общем, сами понимаете! Вы должны помочь мне отсюда бежать, тогда мы будем квиты.
– Да зачем бежать-то, – удивленно спросила Марья, – чем тебе с нами плохо?
– Ты понимаешь, что говоришь? Мне и вас троих много, а в одном вашем селе семьдесят шесть девок, да еще с окрестных деревень набегут! Я что, целый год должен тут прожить?
– А чем плохо? – удивилась Дарья. – Тебя всем миром кормить, поить будут, а тебе и дел то, что девушек ласкать.
– Я для таких дел не подхожу. Вам сюда другого юродивого позвать нужно, – объяснил я.
– А по мне так очень подходишь, – застенчиво улыбнулась Дарья. – За одну ночь с двумя, – она подумала и решила не лицемерить, – с тремя бабами справился. И всем понравилось.
– Ну, это бывает иногда, но не каждый же день! Потом одни женщины мне нравятся, другие нет. Знаю я ваших мужиков, нагонят сюда кривых, косых, горбатых. Нет, ничего у меня не выйдет. Только опозорюсь.
– А зачем тебе с ними, ну, это самое? – удивилась Дарья, – у всех свои парни есть...
– У вас с Марусей выходит, парней нет? – не без ехидства спросил я.
– Есть, конечно, но нас родители в строгости держат. За ворота лишний раз не выйдешь. К тому же мы не простые девушки, не холопки какие, а поповны. Нам с каждым встречным-поперечным нельзя, нам себя блюсти надо!
– Ну, если так, тогда совсем другое дело. Тогда подскажите, как же я по-другому сельских девушек орошать буду, ты что, новый способ знаешь?
– Да не надо, ничего такого делать, поживи у нас, а с девушками мы сами сладим.
Я ничего не понял и потребовал разъяснений. Мне снисходительно рассказали, что девушки сами знают что делать, они будут приходить в поповский дом сразу по несколько человек, посидят, поболтают, а потом спокойно вернуться по домам.
– И тебе не в тягость и им польза, на тебя можно будет все старые грешки свалить. А ты пока, у нас поживешь, – добавила она, загадочно мерцая глазами. – Нас то троих не испугаешься?
– Вас нет, – рассеяно ответил я, вспоминая подобную ситуацию в «Декамероне», там молодом человек попал в женский монастырь и много лет проработал садовником. – Давайте, зовите гостей, посмотрю, как это у вас получится.
– Пока рано, сейчас батюшка придет, так ты с ним не спорь и во всем соглашайся, только требуй, что бы девок водил к нам в избу. А как он уйдет, мы их и позовем.
– Ну, ну, – сказал я, не очень надеясь на успех. Слишком многих людей заморочил припадочный блаженный, а кому не захочется оказаться свидетелем великого чуда.
Мы сидели за столом, соблюдая все светские условности. О ночных отношениях не было сказано ни слова. Когда вернулись родители, девушки вскочили на ноги и бросились обнимать папеньку. Священник выглядел довольным и смущенным. Мы поздоровались.
– Как вы тут, мои хорошие? – спросил он дочерей.
– Хорошо, батюшка, – ответили они нежными ангельскими голосами.
– Здоровы ли?
– Здоровы, батюшка, а как ты сам?
– Тоже здоров, – ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Что, страшно? – ласково спросил я.
– Страшно, – ответила она.
– Может быть, тогда не стоит сегодня, как-нибудь в другой раз?
– Не, пусть, чего уж, – с тяжелым вздохом, ответила она.
Ощущения от того что тут происходит, у меня было не самое приятное. Да и девушка нравилась мне меньше матери и сестры. Однако нужно было выполнять обещание, и я лег рядом. Марья сжалась и немного отодвинулась с середины лавки.
– Ты расслабься, – попросил я, но она мудреное слово не поняла и приоткрыла левый глаз пытаясь понять что я от нее хочу.
– Ляг свободнее и ничего не бойся, – поправился я. – Я постараюсь осторожно.
Теперь передо мной встал вопрос, целовать ее или нет. Все-таки она вроде как клиентка и никакие чувства нас не связывают, с другой стороны она девушка, значит существо деликатное, требующее ласки. Это обстоятельство и решило проблему.
Я обнял Марью за плечи, приподнял и поцеловал в губы. Она неожиданно для меня ответила, причем, вполне горячо и умело. Это было странно.
– Убери свечу, мне свет глаза режет, – попросила она, когда кончился наш долгий поцелуй.
– Ладно, – согласился я и задул светоч.
Теперь в полной темноте она повела себя совсем необычно, вдруг обняла меня с такой страстью, что я невольно поддался на порыв и ответил тем же. Теперь я целовал ее безо всякого внутреннего насилия.
– А больно не будет? – громко спросила она, притягивая меня к себе.
Ответить я не успел, она вдруг пронзительно вскрикнула. Причем совершенно не по делу, мы с ней еще только обнимались.
– Маруся, ты как? – дрожащим голосом спросила из-за печки мать.
– Ничего матушка, терплю, – ответила та голосом жертвы, – такая видно наша женская доля!
Я уже понял, что происходит, и ломать ей игру не стал, зато сам стал действовать безо всякой опаски. Скоро предположение подтвердилось. Если девушке и было больно то не сейчас, а много раньше. Она оказалась не только страстной, но и вполне умелой для своего времени. Во всяком случае, скоро вошла в такой раж, что мне стало неловко перед слушательницами. Не знаю, что думали родственницы за печкой, слыша ее стоны, надеюсь, не подозревали меня в садизме и вивисекции.
– Еще хочу, – тихо в самое ухо, сказала Мария, когда я оставил ее в покое.
– А как же Даша?
– Нашел о ком думать, подумаешь царица! – небрежно ответила она. – Ей и без тебя такого добра хватает!
Я принял информацию к сведению, но чтобы не провоцировать новый скандал, благоразумно потянул девушку с лавки. Она неохотно встала.
– Все? – подала голос мать. – Как ты, милая?
– Ой, матушка, что вы такое спрашиваете, у меня все так болит! Нежели все женщины такие муки принимают?
Мать скорбно хмыкнула, подтверждая скорбное предположение дочери. Теперь держать матушку с Дарьей за печкой не имело смысла, и я разрешил им вернуться на нашу половину. Младшая опять вздула угли и зажгла свечу. Зачем это им понадобилось, я понял только после того, как они начали рассматривать перину. Как говорится, доверяй, но проверяй! Однако к разочарованию младшей сестры, у старшей с невинность оказалось все в порядке. Все положенные следы были налицо. Когда и как Марья успела их оставить, я так и не понял.
– Доченька, умница моя, – сказала умиленная матушка и приняла безгрешное чадо в свои объятия.
Что доченька действительно умница, я теперь тоже не сомневался. Мне осталось проверить, как будет выкручиваться младшая. Взоры обеих дам, прошедших тяжкое испытание, остановились на ней, бледной и испуганной. Во всяком случае, свеча в ее руке заметно дрожала.
– Теперь ты, Дашутка! – сказала мать и открыла ей свои объятия. Страдалица, вскрикнула и не преминула укрыть пылающее лицо на мягкой материнской груди. – Что делать, придется и тебе через это пройти! Может Господь смилостивится над нами, и ты станешь матерью Спасителя!
– Нет, мама, нет, я боюсь! – ответила дочь, прижимаясь к матушке. – Мне стыдно!
– Ничего, ничего, такова наша женская доля. И мне было стыдно, но что поделаешь, смирилась и вас с Марьюшкой родила! Иди, ложись...
– Вы может быть, сначала меня спросите? – поинтересовался я. – Кажется, и я в этом деле тоже участвую! Вы что думаете, я вам... ну в общем, мне тоже нужно отдыхать, так что сеанс откладывается. Пусть Даша сегодня спит спокойно!
Дарья не поняла, что откладывается, но мысль уловила и тотчас отступила от матери. Свеча в ее руке дрожать перестала.
– Как это спать! Мама, ну почему, всегда так! Машке всегда все самое лучшее! Я разве виновата, что моложе ее на два года!
– Какие два года! – вскинулась Мария. – Ты, сестричка, видно считать разучилась! Я тебя живо научу!
Она уже уперла руки в бока и выставила вперед ногу. Пришлось мне броситься на амбразуру.
– Все, все! Больше ни слова. Вы обе, марш за печку, а ты, Дарья, ложись на лавку, – закричал я, представляя, что сейчас здесь начнется. Надо так надо! Нам ли большевикам бояться трудностей! Родина скажет надо, коммунисты ответят – есть! Дадим стране угля хоть мелкого, но много!
Глава 7
Нет, не по Сеньке оказалась эта шапка! Проснулся я совсем поздно и тотчас побежал на двор. Нужда заставила. Выскочил из избы и кинулся, было, на зады в укромное место, а тут возле крыльца сидят на завалинке вряд девицы и смотрят на меня во все глаза. Пришлось как человеку деликатному и воспитанному, умерить пыл и пойти тихим шагом, так, будто просто вышел прогуляться. Иду, а сзади четверо крестьян с вилами пристроились. То ли охраняют, то ли конвоируют.
– Далеко собрались? – спрашиваю.
– До ветра, – говорит один из них, который побойчее.
– Ну, ну, – ответил я и бегом в кусты к забору. Они следом. Добежали. Стоят и смотрят. Кто в армии служил, тому такие дела по барабану, там все делается, открыто, по уставу, поневоле привыкнешь. «Ладно, – думаю, – нравится смотреть, смотрите».
– Погода-то, – говорю, – нынче, ничего, разгулялась.
Мужики задрали бороды к небу и уставились на небесную синь с редкими облаками. Пусть, хоть туда смотрят, чем на меня.
Я хотел им еще что-нибудь полезное показать в окружающем ландшафте, но нужда в этом отпала. Поддернул свои шелковые штанишки и пошел назад. Они, следом, идут молча, с сознанием возложенной на них высокой миссии.
Девицы, когда я вернулся к избе, встали с завалинки и разом поклонились. Стоят в ряд, душ десять. Как в очереди в амбулаторию на медицинскую комиссию. Только смотреть мне на них почему-то было нерадостно.
В избе попадья с дочками, уже завтраком встречают. Лица просветленные, ласковые. Не жизнь, а сказка. Кому такое расскажешь, не поверят, все нормальные мужики от зависти изойдут.
– Ну, как спалось? – спросил я святое семейство, изображая на лице вежливую улыбку.
– Ой, как с вечера легла, так ничего и не помню, даже сны не снились, – ответила матушка.
– Повезло тебе, а меня всю ночь кошмары мучили, – сказал я, и покосился на Дарью. Показала она мне напоследок небо в алмазах. Младшенькая только усмехнулась. Спрашиваю:
– А что это за девушки собрались во дворе?
– К тебе, – подтвердила мои мрачные догадки попадья.
– Ну, и что мне с ними делать?
– Что положено, – сказала она, отводя глаза, и скорбно поджимая губы.
– Это я и сам знаю, что мне их всех сюда вести?
– Как так сюда, ты, что такое придумал, – всполошилась матушка, – нам здесь только такой пакости не хватает! Фу, даже подумать такое зазорно!
Ну, это надо же, – подумал я, – а ночью у нее были совершенно противоположные взгляды на отношения полов!
– Ладно, – говорю, – матушка, с тобой все ясно, иди, зови мужа!
– Так куда спешить, божий человек, сначала поешь, попей, что же так сразу батюшку кличешь. Девки, что стоите как вкопанные, угощайте божьего человека!
Кажется, матушка меня неправильно поняла, решила, что я собираюсь заложить ее мужу. В связи с создавшимися обстоятельствами, разуверять я ее не стал и сел за стол. Дочки тоже засуетились, начали пододвигать яства. Я принялся за завтрак. Предстоящие испытания меня, честно говоря, пугали. После бурной ночи и неистовой Дарьи, даже думать о чем-то приземленном и плотском не хотелось. Тянуло на высокую поэзию и платонические отношения. Да и в любом случае, нужно было придумывать, как уносить отсюда ноги.
Поверьте, я совсем не против нежных отношений с противоположным полом, напротив, женщин я люблю значительно больше чем мужчин. Мне в них нравится почти все, ну, там глазки, ручки, ножки, еще кое что. И вообще, я искренне считаю, что природа не создала ничего прекрасней и совершенней женщины. Однако вступать в нежные отношения предпочитаю с теми, с кем меня связывают чувства. У каждого, в конце концов, свои заморочки. Что делать, если не тянет меня на случайное разнообразие.
Не затягивая с завтраком, я съел сладкую поповскую кашу с маслом, запил ее парным молоком и отложил ложку. Женщины ели медленно, с чувством и смаком. Сегодня сестры вполне мирно сосуществовали без обычных своих перебранок. И вообще разговора как-то не получалось. Мне игры в молчанку надоели, и я прямо спросил:
– Ну, и что мы будем делать дальше?
Матушка замялась, потом, не глядя в глаза, ответила:
– Можешь остаться здесь с нами, а нет, так пойди во двор и выбери себе девку. Они уже, небось, заждались.
– А в селе есть кто-нибудь, кто будет, ну, это самое, следить за очередью, и вообще?
Несмотря на невразумительность вопроса меня поняли.
– Есть, староста, – ответила Марья, – только он в такие дела мешаться не станет. Это же дело божественное! Такими делами наш батюшка занимается.
– Ну, так позовите своего батюшку! Я юродивый или кто! Да, я вам сейчас всю избу разнесу! – свирепо вращая глазами, потребовал я.
Матушка подхватилась из-за стола и понеслась к выходу. Мы остались с дочерьми.
– А вы, красавицы, что на меня таращитесь? Я вам ночью помог девичьи грехи скрыть, а вы мне, значит, помогать не хотите?
Девушки смутились и быстро переглянулись.
– А что мы можем? – подала голос Дарья.
– Вы что думаете, я буду все ваше село... ну, в общем, сами понимаете! Вы должны помочь мне отсюда бежать, тогда мы будем квиты.
– Да зачем бежать-то, – удивленно спросила Марья, – чем тебе с нами плохо?
– Ты понимаешь, что говоришь? Мне и вас троих много, а в одном вашем селе семьдесят шесть девок, да еще с окрестных деревень набегут! Я что, целый год должен тут прожить?
– А чем плохо? – удивилась Дарья. – Тебя всем миром кормить, поить будут, а тебе и дел то, что девушек ласкать.
– Я для таких дел не подхожу. Вам сюда другого юродивого позвать нужно, – объяснил я.
– А по мне так очень подходишь, – застенчиво улыбнулась Дарья. – За одну ночь с двумя, – она подумала и решила не лицемерить, – с тремя бабами справился. И всем понравилось.
– Ну, это бывает иногда, но не каждый же день! Потом одни женщины мне нравятся, другие нет. Знаю я ваших мужиков, нагонят сюда кривых, косых, горбатых. Нет, ничего у меня не выйдет. Только опозорюсь.
– А зачем тебе с ними, ну, это самое? – удивилась Дарья, – у всех свои парни есть...
– У вас с Марусей выходит, парней нет? – не без ехидства спросил я.
– Есть, конечно, но нас родители в строгости держат. За ворота лишний раз не выйдешь. К тому же мы не простые девушки, не холопки какие, а поповны. Нам с каждым встречным-поперечным нельзя, нам себя блюсти надо!
– Ну, если так, тогда совсем другое дело. Тогда подскажите, как же я по-другому сельских девушек орошать буду, ты что, новый способ знаешь?
– Да не надо, ничего такого делать, поживи у нас, а с девушками мы сами сладим.
Я ничего не понял и потребовал разъяснений. Мне снисходительно рассказали, что девушки сами знают что делать, они будут приходить в поповский дом сразу по несколько человек, посидят, поболтают, а потом спокойно вернуться по домам.
– И тебе не в тягость и им польза, на тебя можно будет все старые грешки свалить. А ты пока, у нас поживешь, – добавила она, загадочно мерцая глазами. – Нас то троих не испугаешься?
– Вас нет, – рассеяно ответил я, вспоминая подобную ситуацию в «Декамероне», там молодом человек попал в женский монастырь и много лет проработал садовником. – Давайте, зовите гостей, посмотрю, как это у вас получится.
– Пока рано, сейчас батюшка придет, так ты с ним не спорь и во всем соглашайся, только требуй, что бы девок водил к нам в избу. А как он уйдет, мы их и позовем.
– Ну, ну, – сказал я, не очень надеясь на успех. Слишком многих людей заморочил припадочный блаженный, а кому не захочется оказаться свидетелем великого чуда.
Мы сидели за столом, соблюдая все светские условности. О ночных отношениях не было сказано ни слова. Когда вернулись родители, девушки вскочили на ноги и бросились обнимать папеньку. Священник выглядел довольным и смущенным. Мы поздоровались.
– Как вы тут, мои хорошие? – спросил он дочерей.
– Хорошо, батюшка, – ответили они нежными ангельскими голосами.
– Здоровы ли?
– Здоровы, батюшка, а как ты сам?
– Тоже здоров, – ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42