..
– Приставал что ли? – спросил я уже ничему не удивляясь, даже жаргонным словечкам из совсем другой эпохи.
– Если бы, – совсем по-женски, усмехнулась она. – Он просто редкая зануда и отстой. Когда мне надоело сидеть с ним на болоте, я решила развеяться и дядьку навестить...
– Теперь понятно, – сказал я, садясь перед Полканом на корточки. – Погоди, потом расскажешь, я сначала собаку освобожу.
– Как же тебя, Полкан, в волчью яму провалиться угораздило?
Пес тяжело вздохнул, отвернул морду и терпеливо ждал, когда я его распутаю.
– Говорил я тебе, оставайся со мной, – упрекнул я, проверяя, нет ли у пса серьезных повреждений. – Встать можешь?
Полкан с трудом поднялся на широко расставленные лапы, Стоял покачиваясь. Потом покрутил головой и широко зевнул.
– Он кто, оборотень? – заинтересовавшись, спросила Ульяна.
– Нет, просто очень умная собака, поумней некоторых людей.
Девушку такое объяснение не удовлетворило, и она долго пристально рассматривала пса, потом покачала головой:
– Что-то не похож он на собаку, Точно не оборотень?
– Точно, как и ты не колдунья и не ведьма. Или, все-таки, ведьма?
– Не... Скажешь тоже...
– Ладно, ты мне не мешай, я Полкана лечить буду. Иди, помойся и поешь. О своем Юниксе потом расскажешь. Тебе стрельцы ничего плохого не сделали? Ну, в смысле, не обидели, – напоследок спросил я.
– Не, один правда попытался, так я его так заколдовала, что теперь он до конца жизни больше ни одной бабы не обидит, – хихикнула она.
Ульяна ушла, а сел прямо на землю, благо состояние платья это позволяло, уложил рядом пса и провел легкий сеанс экстрасенсорной терапии. Долго заниматься этим на глазах у всех было нельзя. Судя по моим внутренним ощущениям, Полкана сильно избили, скорее всего, палками, но ничего опасного для его жизни, я не почувствовал.
– Все, вставай, – сказал я ему, – жить будешь.
Теперь он встал довольно легко и больше не качался. Я тоже поднялся с земли, и мы вместе пошли к господской избе. Непрошенных гостей здесь видно не было. Возле дома праздно шаталось только несколько дворовых. Один из них мне сказал, что все стрельцы в гостевой избе. Стряпухи отнесли им туда еду, и теперь они, скорее всего, обедают.
Все как-то начало образовываться, нервное напряжение отпустило, и я решил передохнуть.
Глава 20
Марфа, спала, глубоко зарывшись в перину. Я, на нее полюбовался и чтобы не разбудить, на цыпочках пошел к дверям, но она проснулась и спросила, кто шумел внизу.
– Дворовые решали, что им делать дальше, – ответил я. – Пока все тихо, поспи еще.
– А ты сейчас куда?
– Схожу к Дарье и Степану, узнаю, как у них дела.
– Может, останешься? – невинным голосом спросила девушка и так сладко потянулась, широко разводя руки в стороны, что я чуть не поддался соблазну и не вернулся к ней. Однако чувство долга победило.
– Не могу, – не скрывая сожаления, ответил я, – мне нужно быть наготове. На нашу голову еще стрельцы свалились. Да, знаешь, Полкан вернулся. Его стрельцы в волчью яму поймали.
– Вот чудесно, – обрадовалась девушка, вскакивая с постели, – значит, он теперь с нами останется?!
– Хорошо бы, – ответил я, и с трудом отведя от нее взгляд, пошел разбираться с Дарьей Кошкиной.
Сироты в полном составе оказались в господской светлице. Малыши возились на полу, бегали по лавкам, сестры-погодки отделились от мальчишек и маленькой сестренки, спрятались в углу и обсуждали важные девчоночьи проблемы. Особой грусти по родителям я ни у кого не заметил. Дарья и Степан сидели рядышком возле дальнего окна, подальше от шалящих детей, и о чем-то разговаривали.
Я подошел к ним и, похоже, помешал. Степан даже крякнул с досады. Видимо, все у них решалось и без моего участия.
– Я на минутку, – успокоил я запорожца, – хотел вам сказать, что приехали стрельцы, пригнали беглых крестьян. Я их выкупил. Их покормили и отправили мыться.
– Кого отправили мыться, стрельцов или крестьян? – рассеяно спросила девушка.
– Крестьян. Ну, не буду вам мешать.
– Погоди, – остановила меня Дарья. – Мы тут со Степой говорили, что бы он со мной... с нами остался, – она посмотрела на парня, тот смутился, покраснел и спрятал глаза. – А он не хочет...
– Не могу я, мне в Сечь нужно вернуться, – обреченным голосом сказал он.
– Мне трудно без мужской помощи, – продолжила девушка. – Как думаешь, можно ему на время задержаться?
– Пусть остается хоть совсем, – небрежно ответил я, как будто дело уже давно решилось. – На его место в Сечь другой человек пойдет, он сам вызвался.
– Это кто такой? – удивился парень.
– Один местный, – не стал уточнять я. – Так что ты можешь с чистым сердцем остаться. Человек ты серьезный, знатный, шляхецкого рода...
– Кто знатный? Я? ! Да с чего ты... – начал он, но я его перебил, объясняя не ему а Дарье:
– Род у Степана старинный, рыцарский, известный во всей Европе. Так что если захочет, сможет на любой московской боярышне жениться. С таким рыцарем сочтет за честь породниться любой русский род.
– Я не знала, он не говорил, – удивленно воскликнула Дарья, но я ее перебил.
– Да я за него любую красавицу высватаю!
– Не нужно ему никого сватать, – нервно сказала девушка. – Нельзя ему жениться!
– Да? – грустно сказал я. – Ну, как знаешь, а я хотел тебя за него посватать, тем более что и покойный отец тебя за него благословил...
На бедного запорожца жалко было смотреть, он стал красным как вареный рак, приставь лучину, запылает.
– За меня? Но как же... – начала Дарья, стыдливо пряча глаза.
– После сорока дней и повенчались бы, – сказал я вставая. – Ну, нет, так нет.
– Погоди, – попросила девушка, – сядь. А он сам-то хочет? – спросила она меня, будто запорожца тут не было и в помине.
– Хочу, королевна моя! Еще как хочу! – вдруг во весь голос заговорил он. – Больше жизни я тебя люблю. На всем свете краше дивчины не видел. Откажешь, так и жить мне незачем!
После такой поэтической речи в светлице наступила полная тишина. Даже дети притихли, не сводя взглядов со старшей сестры и пылкого влюбленного.
– Ну, вот вам и хэппи энд, – сказал я, направляясь к выходу. – Поздравляю с обручением!
Мне не ответили, то ли не поняли слов, то ли влюбленным было не до меня.
– Казак, тебя девчонка ищет, – ленивым голосом сказала мне полная баба, лишь только я вышел во двор. Я уже не раз заставал ее здесь, на одном и том же месте. Эта женщина обычно неподвижно стояла возле крыльца, сложив под высокой грудью руки, и смотрела в глубь двора. Бог его знает, что она там высматривала. Двор в той стороне усадьбы обычно был пуст.
– Спасибо, – ответил я, – не знаешь, куда она пошла?
Монументальное создание повело круглым, полным подбородком в сторону общей трапезной. Я вспомнил, что со вчерашнего дня у меня во рту не было даже маковой росинки, и пошел искать Ульяну, намереваясь за одно подхарчиться.
Богатый Кошкин, набивая добром сундуки, видимо, в быту экономил на всем. Трапезная у него помещалась в обычном бревенчатом сарае с земляным полом. Не знаю, как там можно было усидеть зимой, если уже теперь ранней осенью, пронзительно дуло изо всех сквозных щелей между бревнами, двери могли только номинально считаться таковыми, как и стол, сплоченный из разной толщины грубо отесанных досок.
Две стряпухи кормили дворовых полбой. Общего обеденного времени в имении заведено не было, всяк кормился, когда ему вздумается. Когда я вошел, за столом сидело пять человек, и черпали кашу из одной большой миски. Все они были из партии беглых крестьян.
Ульяна успела слегка привести себя в порядок, но оставалась по-прежнему всклоченной. Она жадно ела вместе со всеми и мне едва кивнула. Я ей ответил, пристраиваясь к общей компании. Полба оказалось пресной, постной, остывшей и несоленой. «Вернусь домой, до смерти никакой каши в рот не возьму», – подумал я.
– А господа что едят? – спросил я стряпуху, не старую еще женщину с апатичным выражением лица.
– Что все то и они, – с замедлением в минуту, ответила, – на каждого не наготовишься. Никаких рук не хватит!
Ульяна подмигнула мне подбитым глазом, улыбнулась, но от каши не оторвалась, глотала ложку за ложкой. Я с трудом пропихнул в себя немного пищи и вылез из-за стола.
– Доедай, я тебя на улице подожду, – сказал я девочке и вышел из сарая. Там хотя бы светило солнце.
То, что неведомый мне совет отозвал старичка лешего, меня огорчило. С дедом Антоном мы давно уже стали приятелями, и я рассчитывал, с его доброхотной помощью без проблем вернуться в свое время. Теперь нужно было разбираться с неизвестным Юниксом.
Что собой представляет структура по координации истории, по чьему заданию я теперь скитаюсь в семнадцатом веке, я представляю лишь приблизительно. Да и то, что знаю, не факты, а больше догадки и домыслы. Главное, что мне известно, это позитивное направление их деятельности. Идея их работы, опять-таки, по моим предположениям, состоит в том, чтобы по мере возможности балансировать негативные моменты в прошлом, способные отрицательно повлиять на будущее.
Если подходить к проблеме координации прошлого с философской точки зрения, то в таком вмешательстве есть много сомнительных моментов. Главный из них, кто и с какой целью проводит и направляет общую политику. Возможности такого человека или группы людей, становятся безграничными. В моем случае, никакого диктата, даже просто программы или направления оговорено не было. Я был волен делать все что заблагорассудится, однако, думаю, только до того момента, пока наши взгляды и интересы совпадали. Возжелай я, пользуясь своими возможностями, стать мировым диктатором или хотя бы национальным тираном, вполне возможно меня сразу бы остановили.
Но, опять-таки, повторюсь, все это только мои предположения. Никаких контактов с советом, как его назвала Ульяна, у меня здесь не было. Если не считать случайную встречу с лешим. Поэтому, требовать, чтобы меня вернул домой незнакомый оператор, я не мог. Это могло оказаться не в его компетенции.
– Клевая здесь полба! Суперовская! Давно не ела с таким кайфом, – довольным голосом сообщила Ульяна, выходя из трапезной. – Задолбали меня консервы, сплошная химия!
– Послушай, от кого ты нахваталась таких слов? – спросил я, уже не очень удивляясь новшествам в ее лексиконе.
– А что тебе не нравится? – удивилась она, – Говорю нормально, как все.
– Ты хоть знаешь, что такое химия?
– Конечно, знаю, за кого ты меня держишь?
– И что это такое?
– Да так, всякое дерьмо.
– Понятно. Леший сильно расстроился, что его отозвали?
– Чего сделали? А, ну, да, расстроился, только ему уже было не по кайфу в болоте тусоваться.
– Прекрати нести ахинею, – рассердился я, – говори нормальным языком. То же мне продвинутая герла!
– Ну, чего ты сразу обзываешься, никакая я не гёлла. Конечно, дедушка переживал, мы с ним родными стали. Он меня внучкой звал...
Ульяна отвернулась и смахнула слезу.
– Ладно, будет тебе. А этот новый, Юстас – Алексу, кто такой?
– Юникс? Ну, не знаю, сказать, что совсем полный отстой, не могу, – опять начала манерничать девчонка, – но, замутить может...
– Ты можешь нормально говорить, – рассердился я, – я тебя не понимаю!
– Ну, парень, как парень, только немного чудной, то ничего, а то словно юродивый. Одним словом, тормоз.
– А почему ты от него сбежала? – прекращая бороться за чистоту русского языка, – спросил я.
– Потому! Пусть не воображает! А то он только и может, что мозги парить и оттопыриваться!
Я хотел, было снова наехать на девочку, но подумал и решил, что делать это совершенно бесполезно. От словесной лихорадки спасения нет, нужно ждать, когда она пройдет сама собой.
– Мне нужно туда попасть, – сказал я, – сам попробовал пробраться, но не нашел дорогу. Сможешь проводить?
– Сегодня? – вскинулась Ульяна. – В таком виде?!
– Нет, после похорон. Послезавтра похороним здешних помещиков, после этого я буду свободен. Со мной пойдут девушка, и если захочет, собака. Ты ее уже видела.
– Какая еще девушка? Там только девок не хватает! Небось, красивая? – завистливо спросила она.
– Ну, что ты, куда ей до тебя!
Комплимент Ульяне понравился, она потрогала подбитый глаз и улыбнулась:
– Ты меня еще в новом твидовом сарафане не видел! Дедушка на добрую память справил! – сообщила она, подкатив глаза, и повела плечами, демонстрируя, какое потрясающее впечатление производит. – А зачем ты девку с собой берешь? Или тоже из ваших?
– Нет, она здешняя, – неохотно ответил я, сам до конца не понимая зачем тащу с собой Марфу. – У нее... Вернее, сказать, ей грозит опасность, ну, в общем, так получается, – начал мямлить я.
– А какие сапожки подарил! Эслю, нет, эклю...
– Эксклюзивные? – подсказал я.
– Во-во, эслюзипная ма, мо...
– Модель?
– Ага, модель от какой-то фаби... баби, ну, в общем, от какой-то бабы. Ты бы посмотрел, из какой они кожи сшиты!
Вот будет радость археологом, если они найдут в слоях семнадцатого века остатки твидового сарафана и женские сапоги на высоком каблуке с супинатором!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Приставал что ли? – спросил я уже ничему не удивляясь, даже жаргонным словечкам из совсем другой эпохи.
– Если бы, – совсем по-женски, усмехнулась она. – Он просто редкая зануда и отстой. Когда мне надоело сидеть с ним на болоте, я решила развеяться и дядьку навестить...
– Теперь понятно, – сказал я, садясь перед Полканом на корточки. – Погоди, потом расскажешь, я сначала собаку освобожу.
– Как же тебя, Полкан, в волчью яму провалиться угораздило?
Пес тяжело вздохнул, отвернул морду и терпеливо ждал, когда я его распутаю.
– Говорил я тебе, оставайся со мной, – упрекнул я, проверяя, нет ли у пса серьезных повреждений. – Встать можешь?
Полкан с трудом поднялся на широко расставленные лапы, Стоял покачиваясь. Потом покрутил головой и широко зевнул.
– Он кто, оборотень? – заинтересовавшись, спросила Ульяна.
– Нет, просто очень умная собака, поумней некоторых людей.
Девушку такое объяснение не удовлетворило, и она долго пристально рассматривала пса, потом покачала головой:
– Что-то не похож он на собаку, Точно не оборотень?
– Точно, как и ты не колдунья и не ведьма. Или, все-таки, ведьма?
– Не... Скажешь тоже...
– Ладно, ты мне не мешай, я Полкана лечить буду. Иди, помойся и поешь. О своем Юниксе потом расскажешь. Тебе стрельцы ничего плохого не сделали? Ну, в смысле, не обидели, – напоследок спросил я.
– Не, один правда попытался, так я его так заколдовала, что теперь он до конца жизни больше ни одной бабы не обидит, – хихикнула она.
Ульяна ушла, а сел прямо на землю, благо состояние платья это позволяло, уложил рядом пса и провел легкий сеанс экстрасенсорной терапии. Долго заниматься этим на глазах у всех было нельзя. Судя по моим внутренним ощущениям, Полкана сильно избили, скорее всего, палками, но ничего опасного для его жизни, я не почувствовал.
– Все, вставай, – сказал я ему, – жить будешь.
Теперь он встал довольно легко и больше не качался. Я тоже поднялся с земли, и мы вместе пошли к господской избе. Непрошенных гостей здесь видно не было. Возле дома праздно шаталось только несколько дворовых. Один из них мне сказал, что все стрельцы в гостевой избе. Стряпухи отнесли им туда еду, и теперь они, скорее всего, обедают.
Все как-то начало образовываться, нервное напряжение отпустило, и я решил передохнуть.
Глава 20
Марфа, спала, глубоко зарывшись в перину. Я, на нее полюбовался и чтобы не разбудить, на цыпочках пошел к дверям, но она проснулась и спросила, кто шумел внизу.
– Дворовые решали, что им делать дальше, – ответил я. – Пока все тихо, поспи еще.
– А ты сейчас куда?
– Схожу к Дарье и Степану, узнаю, как у них дела.
– Может, останешься? – невинным голосом спросила девушка и так сладко потянулась, широко разводя руки в стороны, что я чуть не поддался соблазну и не вернулся к ней. Однако чувство долга победило.
– Не могу, – не скрывая сожаления, ответил я, – мне нужно быть наготове. На нашу голову еще стрельцы свалились. Да, знаешь, Полкан вернулся. Его стрельцы в волчью яму поймали.
– Вот чудесно, – обрадовалась девушка, вскакивая с постели, – значит, он теперь с нами останется?!
– Хорошо бы, – ответил я, и с трудом отведя от нее взгляд, пошел разбираться с Дарьей Кошкиной.
Сироты в полном составе оказались в господской светлице. Малыши возились на полу, бегали по лавкам, сестры-погодки отделились от мальчишек и маленькой сестренки, спрятались в углу и обсуждали важные девчоночьи проблемы. Особой грусти по родителям я ни у кого не заметил. Дарья и Степан сидели рядышком возле дальнего окна, подальше от шалящих детей, и о чем-то разговаривали.
Я подошел к ним и, похоже, помешал. Степан даже крякнул с досады. Видимо, все у них решалось и без моего участия.
– Я на минутку, – успокоил я запорожца, – хотел вам сказать, что приехали стрельцы, пригнали беглых крестьян. Я их выкупил. Их покормили и отправили мыться.
– Кого отправили мыться, стрельцов или крестьян? – рассеяно спросила девушка.
– Крестьян. Ну, не буду вам мешать.
– Погоди, – остановила меня Дарья. – Мы тут со Степой говорили, что бы он со мной... с нами остался, – она посмотрела на парня, тот смутился, покраснел и спрятал глаза. – А он не хочет...
– Не могу я, мне в Сечь нужно вернуться, – обреченным голосом сказал он.
– Мне трудно без мужской помощи, – продолжила девушка. – Как думаешь, можно ему на время задержаться?
– Пусть остается хоть совсем, – небрежно ответил я, как будто дело уже давно решилось. – На его место в Сечь другой человек пойдет, он сам вызвался.
– Это кто такой? – удивился парень.
– Один местный, – не стал уточнять я. – Так что ты можешь с чистым сердцем остаться. Человек ты серьезный, знатный, шляхецкого рода...
– Кто знатный? Я? ! Да с чего ты... – начал он, но я его перебил, объясняя не ему а Дарье:
– Род у Степана старинный, рыцарский, известный во всей Европе. Так что если захочет, сможет на любой московской боярышне жениться. С таким рыцарем сочтет за честь породниться любой русский род.
– Я не знала, он не говорил, – удивленно воскликнула Дарья, но я ее перебил.
– Да я за него любую красавицу высватаю!
– Не нужно ему никого сватать, – нервно сказала девушка. – Нельзя ему жениться!
– Да? – грустно сказал я. – Ну, как знаешь, а я хотел тебя за него посватать, тем более что и покойный отец тебя за него благословил...
На бедного запорожца жалко было смотреть, он стал красным как вареный рак, приставь лучину, запылает.
– За меня? Но как же... – начала Дарья, стыдливо пряча глаза.
– После сорока дней и повенчались бы, – сказал я вставая. – Ну, нет, так нет.
– Погоди, – попросила девушка, – сядь. А он сам-то хочет? – спросила она меня, будто запорожца тут не было и в помине.
– Хочу, королевна моя! Еще как хочу! – вдруг во весь голос заговорил он. – Больше жизни я тебя люблю. На всем свете краше дивчины не видел. Откажешь, так и жить мне незачем!
После такой поэтической речи в светлице наступила полная тишина. Даже дети притихли, не сводя взглядов со старшей сестры и пылкого влюбленного.
– Ну, вот вам и хэппи энд, – сказал я, направляясь к выходу. – Поздравляю с обручением!
Мне не ответили, то ли не поняли слов, то ли влюбленным было не до меня.
– Казак, тебя девчонка ищет, – ленивым голосом сказала мне полная баба, лишь только я вышел во двор. Я уже не раз заставал ее здесь, на одном и том же месте. Эта женщина обычно неподвижно стояла возле крыльца, сложив под высокой грудью руки, и смотрела в глубь двора. Бог его знает, что она там высматривала. Двор в той стороне усадьбы обычно был пуст.
– Спасибо, – ответил я, – не знаешь, куда она пошла?
Монументальное создание повело круглым, полным подбородком в сторону общей трапезной. Я вспомнил, что со вчерашнего дня у меня во рту не было даже маковой росинки, и пошел искать Ульяну, намереваясь за одно подхарчиться.
Богатый Кошкин, набивая добром сундуки, видимо, в быту экономил на всем. Трапезная у него помещалась в обычном бревенчатом сарае с земляным полом. Не знаю, как там можно было усидеть зимой, если уже теперь ранней осенью, пронзительно дуло изо всех сквозных щелей между бревнами, двери могли только номинально считаться таковыми, как и стол, сплоченный из разной толщины грубо отесанных досок.
Две стряпухи кормили дворовых полбой. Общего обеденного времени в имении заведено не было, всяк кормился, когда ему вздумается. Когда я вошел, за столом сидело пять человек, и черпали кашу из одной большой миски. Все они были из партии беглых крестьян.
Ульяна успела слегка привести себя в порядок, но оставалась по-прежнему всклоченной. Она жадно ела вместе со всеми и мне едва кивнула. Я ей ответил, пристраиваясь к общей компании. Полба оказалось пресной, постной, остывшей и несоленой. «Вернусь домой, до смерти никакой каши в рот не возьму», – подумал я.
– А господа что едят? – спросил я стряпуху, не старую еще женщину с апатичным выражением лица.
– Что все то и они, – с замедлением в минуту, ответила, – на каждого не наготовишься. Никаких рук не хватит!
Ульяна подмигнула мне подбитым глазом, улыбнулась, но от каши не оторвалась, глотала ложку за ложкой. Я с трудом пропихнул в себя немного пищи и вылез из-за стола.
– Доедай, я тебя на улице подожду, – сказал я девочке и вышел из сарая. Там хотя бы светило солнце.
То, что неведомый мне совет отозвал старичка лешего, меня огорчило. С дедом Антоном мы давно уже стали приятелями, и я рассчитывал, с его доброхотной помощью без проблем вернуться в свое время. Теперь нужно было разбираться с неизвестным Юниксом.
Что собой представляет структура по координации истории, по чьему заданию я теперь скитаюсь в семнадцатом веке, я представляю лишь приблизительно. Да и то, что знаю, не факты, а больше догадки и домыслы. Главное, что мне известно, это позитивное направление их деятельности. Идея их работы, опять-таки, по моим предположениям, состоит в том, чтобы по мере возможности балансировать негативные моменты в прошлом, способные отрицательно повлиять на будущее.
Если подходить к проблеме координации прошлого с философской точки зрения, то в таком вмешательстве есть много сомнительных моментов. Главный из них, кто и с какой целью проводит и направляет общую политику. Возможности такого человека или группы людей, становятся безграничными. В моем случае, никакого диктата, даже просто программы или направления оговорено не было. Я был волен делать все что заблагорассудится, однако, думаю, только до того момента, пока наши взгляды и интересы совпадали. Возжелай я, пользуясь своими возможностями, стать мировым диктатором или хотя бы национальным тираном, вполне возможно меня сразу бы остановили.
Но, опять-таки, повторюсь, все это только мои предположения. Никаких контактов с советом, как его назвала Ульяна, у меня здесь не было. Если не считать случайную встречу с лешим. Поэтому, требовать, чтобы меня вернул домой незнакомый оператор, я не мог. Это могло оказаться не в его компетенции.
– Клевая здесь полба! Суперовская! Давно не ела с таким кайфом, – довольным голосом сообщила Ульяна, выходя из трапезной. – Задолбали меня консервы, сплошная химия!
– Послушай, от кого ты нахваталась таких слов? – спросил я, уже не очень удивляясь новшествам в ее лексиконе.
– А что тебе не нравится? – удивилась она, – Говорю нормально, как все.
– Ты хоть знаешь, что такое химия?
– Конечно, знаю, за кого ты меня держишь?
– И что это такое?
– Да так, всякое дерьмо.
– Понятно. Леший сильно расстроился, что его отозвали?
– Чего сделали? А, ну, да, расстроился, только ему уже было не по кайфу в болоте тусоваться.
– Прекрати нести ахинею, – рассердился я, – говори нормальным языком. То же мне продвинутая герла!
– Ну, чего ты сразу обзываешься, никакая я не гёлла. Конечно, дедушка переживал, мы с ним родными стали. Он меня внучкой звал...
Ульяна отвернулась и смахнула слезу.
– Ладно, будет тебе. А этот новый, Юстас – Алексу, кто такой?
– Юникс? Ну, не знаю, сказать, что совсем полный отстой, не могу, – опять начала манерничать девчонка, – но, замутить может...
– Ты можешь нормально говорить, – рассердился я, – я тебя не понимаю!
– Ну, парень, как парень, только немного чудной, то ничего, а то словно юродивый. Одним словом, тормоз.
– А почему ты от него сбежала? – прекращая бороться за чистоту русского языка, – спросил я.
– Потому! Пусть не воображает! А то он только и может, что мозги парить и оттопыриваться!
Я хотел, было снова наехать на девочку, но подумал и решил, что делать это совершенно бесполезно. От словесной лихорадки спасения нет, нужно ждать, когда она пройдет сама собой.
– Мне нужно туда попасть, – сказал я, – сам попробовал пробраться, но не нашел дорогу. Сможешь проводить?
– Сегодня? – вскинулась Ульяна. – В таком виде?!
– Нет, после похорон. Послезавтра похороним здешних помещиков, после этого я буду свободен. Со мной пойдут девушка, и если захочет, собака. Ты ее уже видела.
– Какая еще девушка? Там только девок не хватает! Небось, красивая? – завистливо спросила она.
– Ну, что ты, куда ей до тебя!
Комплимент Ульяне понравился, она потрогала подбитый глаз и улыбнулась:
– Ты меня еще в новом твидовом сарафане не видел! Дедушка на добрую память справил! – сообщила она, подкатив глаза, и повела плечами, демонстрируя, какое потрясающее впечатление производит. – А зачем ты девку с собой берешь? Или тоже из ваших?
– Нет, она здешняя, – неохотно ответил я, сам до конца не понимая зачем тащу с собой Марфу. – У нее... Вернее, сказать, ей грозит опасность, ну, в общем, так получается, – начал мямлить я.
– А какие сапожки подарил! Эслю, нет, эклю...
– Эксклюзивные? – подсказал я.
– Во-во, эслюзипная ма, мо...
– Модель?
– Ага, модель от какой-то фаби... баби, ну, в общем, от какой-то бабы. Ты бы посмотрел, из какой они кожи сшиты!
Вот будет радость археологом, если они найдут в слоях семнадцатого века остатки твидового сарафана и женские сапоги на высоком каблуке с супинатором!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42