А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Потому, – ответил он и посмотрел на меня потемневшим взглядом.
Только я успела переодеться, как пришел Фрол Исаевич с подмастерьем. Алеша подумал, что портному интересно не мерить платье, а узнать, чем кончилась встреча с генералом. На самом деле, так оно и было. Котомкина разбирала любопытство, но спросить он постеснялся.
Они начали свой разговор о сюртуках и фраках, а я пошла навестить Дуню. То, что я ночевала в одной комнате с Алешей, знали уже все в доме, и я боялась, что меня будут осуждать.
Однако ни тетка Степанида, ни Дуня плохо обо мне не думали. Дуня рассказала по секрету, что Алексей Григорьевич заказал отцу сшить мне новый сарафан. Сердце у меня замерло от радости, но я сделала вид, что совсем этому не удивилась.
– Тятя его вчера уже скроил и наметал, – сказала она.
– Красный? – затаив дыхание, спросила я.
– Красный с синими рукавами.
Я сделала вид, что мне это не очень интересно, но не удержалась и спросила:
– А можно его посмотреть?
– Не знаю, боюсь, тятя заругается, – с сомнение ответила Дуня. – Он не любит, когда без него наряды меряют. Давай спросим маму.
Мы пошли к тетке Степаниде и она разрешила. Не буду рассказывать, что я почувствовала, когда надела обновку. Женщины меня и так поймут, а мужчинам такое о нас знать ни к чему. Это было настоящее счастье! Я не выдержала и побежала в нашу комнату, показаться Алеше. Он в это время разговаривал с Фролом Исаевичем. Я его не увидела, вбежала и закружилась на месте.
– Посмотри, какая красота! – сказала я, бросаясь ему на шею.
– Вот видишь? А ты говоришь, что я шить не умею, – сказал Алеше с обидой в голосе Котомкин, – народ он лучше понимает!
Алеша только хмыкнул и спросил, сколько стоит вся материя, которую потратил на нас Фрол Исаевич. Тот ответил, что двенадцать рублей с половиной. Когда я услышала про такие деньжищи, мне чуть не стало плохо. На них можно было купить хорошую корову! Я думала, что Алеша испугается и начнет вздыхать и охать, а он просто вытащил из кармана целую пачку денег, и спросил портного, хватит ли двухсот пятидесяти рублей, чтобы нам нормально одеться. Фрол Исаевич побледнел, взял деньги трясущимися руками и ответил, что таких деньжищ хватит на что угодно. Он теперь смотрел на нас совсем другими глазами, и я поняла, как много значат деньги в жизни людей.
После этого случая все в моей жизни начало меняться. Портной с подмостерьями срочно шили мне наряды, сапожник снимал мерку для сапог и все кто был в доме, теперь мне завидовали. Все бы было хорошо, но Алеша скоро опять пошел к своей барыне. После того, что у нас с ним было ночью я начала понимать, что у него может быть то же самое с другими женщинами, и одна мысль об этом меня огорчала.
Чем только я не занималась, чтобы отвлечься от глупых подозрений! Писала буквы, рассматривала Дунины наряды и украшения, помогала тетке Степаниде по хозяйству, но ничего не помогало, барыня по-прежнему не шла у меня из головы.
Конечно, можно было бы и сегодня послушать его мысли, но я старалась этого не делать. Иногда лучше не знать того, что происходит, особенно когда все равно ничего не можешь изменить.
Время тянулось и тянулось, я перепробовала все, чем можно заняться, Алеша все не возвращался. Уже начало смеркаться, а его все не было. Теперь я думал не о том, что он может слюбиться с барыней-генеральшей, а не случилось ли с ним чего-нибудь плохого.
Дуня заметила, как я волнуюсь, и попыталась меня успокоить. Я ее не стала слушать и ушла в нашу комнату. Оставшись одна, я попыталась настроиться на Алешу, но у меня ничего не получалось. Сколько я ни старалась, в голове было пусто. Я испугалась еще больше. Такого еще не было ни разу, даже когда он уходил далеко от дома. Я вышла во двор и опять попыталась его услышать.
На дворе уже стемнело и никого не было. Котомкины рано ложились спать. Я стояла на крыльце и не знала, что делать.
Тут ко мне из глубины подворья подошел Семен, то самый подмастерье, в которого была влюблена Дуня.
Он был из мещан и жил не в доме Котомкина, в маленьком домике на краю Троицка с младшим братом и старушкой матерью. Семен спросил, что я делаю тут одна.
– Жду Алексея Григорьевича, – ответила я. – Он должен давно вернуться, но куда-то пропал.
– Я его видел, – сказал подмастерье, – он ехал на крестьянской подводе за город.
– Один? – спросила я.
– Нет, с каким-то мужиком. Наверное, его позвали к больному.
Я покопалась в голове у Семена и поняла, что он не врет, и даже через его память увидела возницу и простую подводу, в которой сидел Алеша. От сердца сразу отлегло. Значит с ним просто что-то случилось. Все-таки это было лучше, чем если бы он женихался со своей старухой-генеральшей.
– А куда они поехали? – почти успокоившись, спросила я.
Семен задумался, почесал в затылке и сказал, что, скорее всего, в Чертов дом. Дорога, по которой он ехал, вела именно туда.
– Что еще за нехороший дом? – спросила я, не – рискнув к ночи произнести имя нечистого.
– Тут недалеко, прямо за Троицком, – махнул он рукой в сторону огородов. – Говорят, там не чисто. Но я сам ничего такого не замечал. Правда, ночью я туда никогда не ходил.
Вот тут-то я встревожилась по-настоящему и попросила Семена рассказать все, что он знает об этом плохом доме. Подмастерье задумался, потом сказал:
– Говорят, что его построили еще во времена Ивана Грозного, будто там жил какой-то опальный князь. С тех пор он стоит пустым и если кто заходит в него ночью, то назад не возвращается. Правда это или нет, не знаю. На моей памяти у нас в городе там никто не пропадал.
– Ты можешь мне показать дорогу? – попросила я.
Семен смутился и незаметно перекрестился.
– Показать-то могу, только идти ночью туда робею. Кто его знает, может там и правда живет нечистый.
Я поняла, Семену до смерти страшно идти туда ночью, и он ругает себя последними словами, за то, что вообще, затеял со мной этот разговор.
Но и отказать мне в помощи не может, помнит, что это мы с Алешей для него сделали.
– Ты меня только до места проводи, а дальше я уж как-нибудь сама, – попросила я.
– Может, лучше на двуколке поедем? – нерешительно, спросил он. – Хозяин еще не спит, я у него попрошу разрешения взять лошадь. Думаю, тебе он не откажет.
– Хорошо, попроси, – согласилась я.
Честно говоря, мне и самой было очень страшно. Я и просто так боюсь темноты, что же говорить о том, чтобы идти ночью в такое опасное место. Но тревога за Алешу почему-то оказалась сильнее страха.
Семен ушел в дом, а я осталась стоять на крыльце, снова пытаясь услышать Алешу. Опять, у меня ничего не получилось. Я слышала, о чем думают местные обитатели, а вот его знакомый голос молчал. Скрипнула входная дверь, и на крыльце показался Семен.
– Фрол Исаевич разрешил взять лошадь, – без большой радости в голосе, сказал, он, – погоди, я сейчас запрягу.
Я молча кивнула, мне в этот момент показалось, что до меня все-таки долетели какие-то отголоски Алешиных мыслей. Правда они были такими тихими и неразборчивыми, что ничего понять не удалось, только показалось, что ему угрожает опасность. Я спустилась с крыльца и быстро пошла в конюшню. Семен в темноте возился с упряжью, успокаивая голосом растревоженную лошадь.
– Ты скоро? – нетерпеливо, спросила я.
– Вот навязалась на мою голову, – подумал он, но вслух ответил вежливо. – Сей минут, уже почти готово.
Что я буду делать в том Плохом доме, я пока не придумала, решила что решу на месте. На Семена я не надеялась. Он про себя клялся, что не пойдет к чертям туда ни за что на свете.
– Готово, – наконец сказал он, выводя во двор запряженную в двуколку каурую кобылку. – Ну, что поедем или передумала?
Не знаю, как он смог понять мои страхи и сомнения. Одна мысль, что мне может быть придется встретиться с нечистым, заставляла от ужаса сжаться сердце. Я понимала, что после того, как совершила смертный грех блудодеяния, у меня не осталось никакой божественной защиты против нечисти. Я даже не знала, можно ли мне после такого смертного греха просить у Господа Бога и Святой Девы Марии помощи!
– Может быть, лучше подождем до рассвета? – с надеждой спросил Семен. – Теперь ночи короткие, скоро рассветет.
– Нет, отчего же, – борясь не с ним, а со своим страхом ответила я, – ты довези меня до того дома, а там я уж как-нибудь сама!
– Как же, сама, – проворчал он, помогая мне взобраться на сидение. – Я что не мужчина?!
Усадив меня в двуколку, Семен открыл ворота, сел рядом, тронул вожжами лошадку и мы выехали на улицу. Город словно вымер, по дороге нам не встретилось ни одной живой души. Луна еще не взошла, звезд за облаками видно не было, и мне казалось, что со всех сторон из тьмы на меня смотрят красные глаза врага людей. Лошадка глухо стучала копытами по дороге, Семен тяжело вздыхал, и ночь была такой темной, что я с высоты двуколки не могла разглядеть обочину. Страшно мне было до жути, но я до боли прикусила губу, и не произнесла ни звука.
Семен молча правил лошадью, он уже успокоился, перестал ругать меня и себя и думал о Дуне. Подслушивать такие мысли было стыдно. Ну, в общем, он думал о ней примерно то же самое, что вчера Алеша обо мне. Сегодняшним вечером они ухитрились несколько раз тайно поцеловаться, и теперь он вспоминал, какие у нее нежные губы, твердые груди и как он с ней скоро будет заниматься всякими глупостями. Мне в тот момент было не до них, я пыталась услышать Алешу.
Двуколка выехала за городскую околицу, и ее кованые колеса гулко застучали по неровной дороге.
– Далеко еще? – спросила я Семена.
– Это вон там, – показал он кнутовищем в темноту, – еще с полверсты. Ты, правда, хочешь туда пойти? Не боязно?
– Боязно, только что делать, вдруг Алексею Григорьевичу нужна моя помощь.
– Ну, да, ты большая помощница! – усмехнулся он. – А если там нечистый или разбойники? Слышишь, оттуда кто-то едет!
Семен остановил лошадь, и я услышала, как по дороге навстречу нам стучат копыта и колеса.
– Ну, ешкин кот! Этого еще не хватало! – проворчал Семен, соскочил с двуколки и, взяв под уздцы лошадь, увел ее с дороги.
Я привстала на сиденье и всматривалась в темноту. Судя по стуку копыт, там скакало много лошадей.
– Видать, едет большая карета, – сказал, останавливаясь в кустарнике, подмастерье. – Не иначе шестериком.
В подтверждении его слов, мимо нас с грохотом промчалась карета. Она ехала так быстро, что разглядеть ее мы не смогли. Не успел затихнуть грохот тяжелых колес, как из темноты показался новый экипаж. Семен тихо выругался.
– Ты оставайся здесь, – ответила я на его мысли, – а я пойду туда, может быть, что-нибудь удастся узнать.
– Куда тебе одной, – сердито сказал он, – пойдем лучше вместе. Вот, ешкин кот, дела! Сколько же там нечисти собралось!
– А как же лошадь? – спросила я о нашей кобылке.
– Здесь постоит, чего ей сделается. Не могу я тебя одну отпустить. Не гоже, чтобы девка одна по ночам гуляла. Вдруг, что с тобой случится, Дуня мне ни за что не простит.
Семен разнуздал лошадь, недоуздком привязал ее к ракитовому кусту и мы пошли вдоль дороги к невидимому дому. Обоим было так страшно, что разговор не клеился. Я старалась думать о приятном, но получалось у меня это плохо. Сразу начали вспоминаться рассказы о привидениях, ведьмах, упырях и прочей нечисти; страшные истории, как нечистые губят людей, о чем часто говорили у нас на вечерках.
– Слышишь, опять едут! – сказал Семен и взял меня за руку.
Мы подождали пока мимо нас так же быстро, как и раньше, пронеслась еще одна тяжелая карета.
– Что у них там, шабаш что ли! – сказал Семен, когда мы пошли дальше.
– Погоди! – попросила я и замерла на месте.
– Чего еще? – испугано спросил он. – Опять едут?
– Нет, мне нужно послушать, – ответила я.
– Чего слушать?
– Тихо! Ты мне мешаешь!
Он замер на месте, с тревогой, оглядываясь по сторонам, а я, наконец, уловила Алешу. Он был жив, и от кого-то убегал. Понять, что с ним происходит, я не смогла, но то, что он там, в доме, теперь была уверена.
– Я ничего не слышу, – тронул меня за плечо Семен.
– Пошли ближе к дому, Алексей Григорьевич там, – сказала я и побежала не разбирая дороги.
Семен пыхтел сзади, про себя проклиная бабью дурость. В этот момент из-за леса выглянула луна, и сразу стало светло. Впереди, уже совсем близко, за очень высоким забором виднелась странная, еще никогда не виданная мной островерхая изба. Мы остановились, и я прижала палец к губам.
Теперь мысли Алеши я слышала почти так же как хорошо и отчетливо, как и раньше. Он думал обо мне. Не стану их повторять, но то, что я услышала, наполнили глаза слезами.
– Ты чего это ревешь? – спросил меня Семен.
Он уже отдышался и стоял, прислонясь плечом к высокому частоколу.
– Это я так, – ответила я, вытирая концами платка слезы. – Главное, что он жив!
– Откуда ты можешь знать? – не поверил он.
– Чувствую. Теперь ты постой здесь, а я пойду в эту хоромину.
Парень с сомнением на меня посмотрел, покосился на высоченный частокол и решился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов