Особого опыта кулачных боев у меня не было, разве что зрительский.
Поэтому несколько ударов я пропустил сразу, что не улучшило моего настроения.
Англичане дрались по правилам бокса, за маленьким исключением: бой был не один на один. Типичная политика лицемерия и двойных стандартов, свойственная этой цивилизованной нации! Это было нечестно, даже притом, что они не били ниже пояса и стояли в боксерских стойках. В России такое новшество, как классический бокс, было еще неизвестно, и шустрый сержант постепенно превращался в боксерскую грушу, не успевая отражать правильные удары заморских гостей.
После моего вмешательства, силы британцев разделились: против сержанта продолжали выступать три моряка, меня обрабатывали двое.
Сначала я попробовал стать в правильную стойку и защищаться как на ринге, делая контрвыпады. Однако контролировать сразу четыре кулака не смог и получил очень болезненный удар в глаз, чуть не выключивший меня из дальнейшего состязания.
Этот удар переполнил чашу терпения, и я уложил обидчика по своим правилам, сначала двинув носком сапога по голени, а затем добив кулаком в челюсть. Оставшийся в одиночестве спарринг-партнер что-то заверещал по-английски, из чего я смог понять только два слова: «камен» и «щек».
Однако особенно долго говорить ему не пришлось.
Один на один я в два счета разделался с ним тем же варварским способом, что и с его товарищем.
Противники сержанта, увидев поверженных соотечественников, оставили Афанасьева и втроем набросились на меня. Однако, будучи джентльменами и носителями английских традиций, не смогли вовремя перестроить рисунок боя. Им следовало перейти с классического бокса на эффективный дворовый мордобой с применением подручных средств, которых в ресторации было предостаточно. Они этого не сделали и мы с воодушевившимся сержантом быстро с ними разобрались.
Одержав полную викторию над иноземцами, мы проявили приличествующую случаю политкорректность и широту славянской души: завершили баталию мировой попойкой и национальным примирением. Англичане оказались милыми, наивными ребятами и большими любителями халявной выпивки.
В конце банкета мы чуть снова не подрались. Они обвиняли нас с Сашкой в нарушении правил бокса, а мы их – за неравное количество бойцов. Как всегда в таких случаях бывает, никто никого не убедил, и восторжествовала пьяная дружба.
Этот небольшой инцидент сблизил меня с Преображенским сержантом, и он пообещал мне ответную помощь в случае силового решения моего семейного вопроса. В том, что этот разбойник не остановится ни перед чем, чтобы разнообразить свой досуг, я вскоре убедился.
При таком образе жизни деньги текли рекой, только не в карманы, а между пальцами. Так что этот вопрос вскоре сделался открытым. Пришлось озаботиться, как легче и быстрее их заработать. Больше всего в злачных заведениях, которые я посещал, денег лежало на карточных столах. Беда была только в том, что в карты я играл и играю из рук вон плохо и, как ни примитивно жульничали местные шулера, тягаться с ними мне было не под силу. Оставалось искать медицинскую практику или попробовать свои силы в бильярде.
Я начал присматриваться к биллиардным игрокам и разделил их для себя на две неравные группы: профессионалы и лохи. Обманывать последних мне не позволяла совесть, а вот первые сами просились в дойные коровы. В основной массе это были самоучки и мелкие хитрованы, обирающие простофиль, но попадались и самородки, прилично владеющие кием. Обычные профессиональные игроки работали довольно примитивно, безо всякого творческого подхода. Они вовлекали простака в игру, сначала проигрывали несколько партий, после чего обезумевшего от удачи лоха обирали до нитки.
Присмотревшись к манере игры местных корифеев, я начал усиленно тренироваться по утрам в соседнем с квартирой предка трактире.
Стол там был не из лучших, но с приличной плитой и не разбитыми лузами. Сначала я играл один, пока это не стало вызывать недоумение у хозяина трактира и посетителей. Пришлось привлечь к тренировкам Ивана обряженного в мещанское платье. У него оказался неплохой глазомер, и вскоре он начал весьма прилично катать шары.
Примерно через неделю усиленных тренировок я набил руку, чтобы класть за один подход шесть-восемь шаров. Наши утренние турниры стали привлекать внимание завсегдатаев, и нам с Иваном пришлось начать менять залы, чтобы не светиться раньше времени.
Разработав технику, я начал репетировать роль самоуверенного лоха, случайно выигравшего партию. Я учился коряво стоять, заваливаться на стол, пачкаться мелом, нервничать, короче говоря, выглядеть полным придурком и неумехой, случайно забивающим шары в лузу.
Только доведя эти навыки до автоматизма, я рискнул «выйти в свет». Для почина мы с Иваном отправились в трактир средней руки, расположенный на том месте, где через полвека построят здание Московского вокзала. Оделся я в сюртучок, сшитый провинциальным портным Фролом Исаевичем, покроем и качеством заметно разнящийся с петербургскими одеждами трактирных завсегдатаев. По сценическому образу я изображал среднестатистического помещика из глубинки, приехавшего в столицу спустить лишние денежки.
Заведение было довольно приличное, с двумя обеденными залами и отдельными кабинетами. Посещали его среднего класса чиновники и небогатые дворяне. Ставки в игре были небольшие, от пяти до десяти рублей за партию.
Среди завсегдатаев было два профессиональных игрока, зарабатывающие за вечер до пятидесяти рублей ассигнациями. Я вычислил их, просидев два вечера недалеко от бильярдного стола и наблюдая за игрой со стороны. Постоянные посетители играть с этими ребятами остерегались, и обували они в основном случайных посетителей. Свою карьеру я начал, обыгрывая образ наивного провинциального пижона. Я мешал игрокам, давал дурацкие советы, шумно радовался положенным шарам, привлекая к себе всеобщее пренебрежительное внимание. Несколько раз маркер просил меня не мешать гостям, но я впал в такой раж, что не обращал на него никакого внимания.
Кончилось дело тем, что замечание мне сделал какой-то прилично одетый господин. Я сконфузился, многословно извинился, но тут же принялся за старое.
Результатом такого поведения стало то, что надо мной начали потешаться все кому не лень, а один чиновник, особенно смешливый, поинтересовался, не играю ли я сам.
Я признался, что играю, и похвастался, что очень изрядно.
– Так может быть, сыграем партийку по пятидесяти рубликов? – предложил весельчак.
Изобразив, как смог, трепетное смущение, я согласился. Публика проявила повышенный интерес к партии и потребовала допустить нас к столу вне очереди.
Разбивать пирамиду, по жребию, выпало мне. Я долго целился, раскорячивал руки и ноги, чем вызвал новую волну веселья у публики, и наконец так долбанул кием по шару, что он вылетел со стола, не задев пирамиды.
Ехидно усмехаясь, чиновник аккуратно разбил пирамиду и положил с первого подхода три шара. С четвертым ему не повезло, шар не упал, остановившись в лузе. Я страшно обрадовался, начал хвастаться, опять долго целился и не смог добить даже такую подставку.
– Чего же вы, сударь, мажете? – ласково попрекнул меня соперник и положил за следующий подход еще два шара.
Играл чиновник не так чтобы хорошо, и дело у нас надолго застопорилось. Добрых полчаса мы гоняли шары по столу безо всякого результата. Я отыгрывал шары так, что больше забить ему никак не удавалось. Соперник разнервничался, тушуясь от всеобщего внимания, и мазал верные подставки. Я между тем начал его догонять, случайно забивая легкие шары. Внешне всё выглядело вполне невинно, дуракам, как известно, счастье.
Зрители активно болели за моего противника и вконец допекли его советами.
Я между тем положил шестой и седьмой шары. Седьмой, надо сказать, закатился в лузу случайно, что вызвало выдох возмущения у болеющей за чиновника публики. Я этой удаче дурашливо обрадовался и начал хвастать своим мастерством и точным ударом. Чувствовалось, что желающих наказать меня за наглость и глупость, делалось всё больше. Оба профи оставили свой ужин, и подошли наблюдать за финалом партии. Они, переглядываясь, следили за нашими неловкими ударами, пока я победно не закончил партию, забив примитивнейшую подставку.
– Всё! – гордо заявил я, надуваясь от самодовольства. – Я же предупреждал, что я отличный игрок. Может быть, еще кто-нибудь из господ рискнет со мной сразиться?!
Весельчак-чиновник, уязвленный своим фиаско, отсчитал мне проигрыш. Я вытащил из кармана пухлое портмоне, вернее порт-монет, как говорили в то время, и небрежно запихнул в него деньги. Объем моей наличности произвел ожидаемое впечатление и увеличил число моих потенциальных противников. Профи, однако, не полезли сломя голову в ловушку, а выставили против меня корявого человечка с отвислым сизым носом.
– Я, пожалуй, приму ваш вызов, – вежливо сказал он.
– Какую ставку желаете сделать? – небрежно спросил я.
– Давайте для начала играть по сто рубликов, – невинным голосом предложил он.
– Деньги иметь изволите? – поинтересовался я.
– Имею, – скромно сказал новый соперник.
Я подозрительно оглядел его потрепанное платье.
– Предъявить можете? А то я, знаете ли, в долг не играю.
Человечек побагровел от обиды, по-петушиному задрал голову и неожиданно рявкнул басом:
– Вы что, сударь, не верите слову дворянина?!
– Так как я не имею чести вас знать, а сто рублей деньги большие и их у вас может с собой не оказаться, то давайте сдадим заклад маркеру, дабы не сумлеваться друг в друге, – вполне резонно предложил я.
Сизоносый отошел к приятелям, посовещался с ними и вернулся с деньгами.
Мы передали наши заклады маркеру и разыграли кому начинать. Фортуна меня оставила. Разбивать пирамиду выпало сопернику.
Он хорошо ударил и отправил в лузу свояка, слегка задев последний шар. Однако номер у него не прошел, и шар он не положил. Не показав своего неудовольствия от неудачного удара, противник отошел в сторонку, давая возможность бить мне.
Недолго думая, я врезал тупым концом кия по пирамиде, так что шары разлетелись по всему полю, а один даже залетел в лузу. Увы, это был мой первый и последний шар в этой партии. Минут через десять человечек совершенно меня разгромил.
Вообще-то Сизоносый играл довольно посредственно. Видимо, лучшие партии были у него в далеком прошлом. Теперь ему мешали мутные от выпитой водки глаза и дрожащие по той же причине руки. Однако простую партию против чайника осилить он еще мог.
Проигрыш меня и расстроил, и обескуражил. Я по инерции еще пытался хвастаться, но, надеюсь, выглядел достаточно жалко. Человечек же, напротив, страшно обрадовался крупному выигрышу и тут же предложил реванш.
Реванш сначала, в запальчивости, я пожелал, но, работая на образ, начал мяться, дергаться и даже собрался уходить. Тогда посетители стали откровенно надо мной потешаться и сомневаться умею ли я вообще играть. Мне оставалось вспыхнуть, вспылить и предложить учетверить ставку. Опять Сизоносый посовещался с приятелями и вернулся с четырьмястами рублями. Игра для этого заведения делалась небывало крупной, и число зрителей увеличилось.
Теперь начинал я и с одного подхода, не разбивая пирамиду (что было отработанного на тренировках), сумел забить два шара.
Противник долго ходил вокруг стола, выбирал позицию, и вместо того, чтобы отыграть шар так, чтобы у меня не было шанса ничего забить, рискнул и послал чужого через всё поле в угловую лузу. Удар был на редкость рискованный и глупый. На такую авантюру не пошел бы ни один хороший игрок. Этот шар, поцеловав лузу, остановился на входе. Мне осталось только подкатывать свои шары, а маркеру их выставлять на полку. Причем всё выглядело вполне невинно и почти случайно.
Остановился я на пятом, не сумев забить слишком мудреный шестой шар. Соперник самоуверенности не потерял и забил простого свояка. Дальше я начал играть за гранью своих возможностей. Я лупил, почти не целясь, совершенно неумело и похабно. Шары летали по сукну, попадали в борта, рикошетили, а потом каким-то чудом один всё-таки упал в лузу.
Противник, немного удивленный моим везением, присутствие духа не потерял и с одного подхода отыграл еще два шара. После его промаха к столу подошел я. Самым проходным был свояк в среднюю лузу. Я обрадовался подставке, демонстративно промерил кием его предполагаемую траекторию, долго целился и так неудачно ударил, что вместо своего в среднюю лузу, забил чужого в крайнюю.
Счет игры стал семь – три, и противник запаниковал. На кону стояла крупная сумма, и мое дурацкое везение могло поставить и игрока, и концессионеров, вложивших в дело свой капитал, в сложное положение. Восьмой шар был совершенно простой, и не забить его мог только полный придурок. Я его не забил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Поэтому несколько ударов я пропустил сразу, что не улучшило моего настроения.
Англичане дрались по правилам бокса, за маленьким исключением: бой был не один на один. Типичная политика лицемерия и двойных стандартов, свойственная этой цивилизованной нации! Это было нечестно, даже притом, что они не били ниже пояса и стояли в боксерских стойках. В России такое новшество, как классический бокс, было еще неизвестно, и шустрый сержант постепенно превращался в боксерскую грушу, не успевая отражать правильные удары заморских гостей.
После моего вмешательства, силы британцев разделились: против сержанта продолжали выступать три моряка, меня обрабатывали двое.
Сначала я попробовал стать в правильную стойку и защищаться как на ринге, делая контрвыпады. Однако контролировать сразу четыре кулака не смог и получил очень болезненный удар в глаз, чуть не выключивший меня из дальнейшего состязания.
Этот удар переполнил чашу терпения, и я уложил обидчика по своим правилам, сначала двинув носком сапога по голени, а затем добив кулаком в челюсть. Оставшийся в одиночестве спарринг-партнер что-то заверещал по-английски, из чего я смог понять только два слова: «камен» и «щек».
Однако особенно долго говорить ему не пришлось.
Один на один я в два счета разделался с ним тем же варварским способом, что и с его товарищем.
Противники сержанта, увидев поверженных соотечественников, оставили Афанасьева и втроем набросились на меня. Однако, будучи джентльменами и носителями английских традиций, не смогли вовремя перестроить рисунок боя. Им следовало перейти с классического бокса на эффективный дворовый мордобой с применением подручных средств, которых в ресторации было предостаточно. Они этого не сделали и мы с воодушевившимся сержантом быстро с ними разобрались.
Одержав полную викторию над иноземцами, мы проявили приличествующую случаю политкорректность и широту славянской души: завершили баталию мировой попойкой и национальным примирением. Англичане оказались милыми, наивными ребятами и большими любителями халявной выпивки.
В конце банкета мы чуть снова не подрались. Они обвиняли нас с Сашкой в нарушении правил бокса, а мы их – за неравное количество бойцов. Как всегда в таких случаях бывает, никто никого не убедил, и восторжествовала пьяная дружба.
Этот небольшой инцидент сблизил меня с Преображенским сержантом, и он пообещал мне ответную помощь в случае силового решения моего семейного вопроса. В том, что этот разбойник не остановится ни перед чем, чтобы разнообразить свой досуг, я вскоре убедился.
При таком образе жизни деньги текли рекой, только не в карманы, а между пальцами. Так что этот вопрос вскоре сделался открытым. Пришлось озаботиться, как легче и быстрее их заработать. Больше всего в злачных заведениях, которые я посещал, денег лежало на карточных столах. Беда была только в том, что в карты я играл и играю из рук вон плохо и, как ни примитивно жульничали местные шулера, тягаться с ними мне было не под силу. Оставалось искать медицинскую практику или попробовать свои силы в бильярде.
Я начал присматриваться к биллиардным игрокам и разделил их для себя на две неравные группы: профессионалы и лохи. Обманывать последних мне не позволяла совесть, а вот первые сами просились в дойные коровы. В основной массе это были самоучки и мелкие хитрованы, обирающие простофиль, но попадались и самородки, прилично владеющие кием. Обычные профессиональные игроки работали довольно примитивно, безо всякого творческого подхода. Они вовлекали простака в игру, сначала проигрывали несколько партий, после чего обезумевшего от удачи лоха обирали до нитки.
Присмотревшись к манере игры местных корифеев, я начал усиленно тренироваться по утрам в соседнем с квартирой предка трактире.
Стол там был не из лучших, но с приличной плитой и не разбитыми лузами. Сначала я играл один, пока это не стало вызывать недоумение у хозяина трактира и посетителей. Пришлось привлечь к тренировкам Ивана обряженного в мещанское платье. У него оказался неплохой глазомер, и вскоре он начал весьма прилично катать шары.
Примерно через неделю усиленных тренировок я набил руку, чтобы класть за один подход шесть-восемь шаров. Наши утренние турниры стали привлекать внимание завсегдатаев, и нам с Иваном пришлось начать менять залы, чтобы не светиться раньше времени.
Разработав технику, я начал репетировать роль самоуверенного лоха, случайно выигравшего партию. Я учился коряво стоять, заваливаться на стол, пачкаться мелом, нервничать, короче говоря, выглядеть полным придурком и неумехой, случайно забивающим шары в лузу.
Только доведя эти навыки до автоматизма, я рискнул «выйти в свет». Для почина мы с Иваном отправились в трактир средней руки, расположенный на том месте, где через полвека построят здание Московского вокзала. Оделся я в сюртучок, сшитый провинциальным портным Фролом Исаевичем, покроем и качеством заметно разнящийся с петербургскими одеждами трактирных завсегдатаев. По сценическому образу я изображал среднестатистического помещика из глубинки, приехавшего в столицу спустить лишние денежки.
Заведение было довольно приличное, с двумя обеденными залами и отдельными кабинетами. Посещали его среднего класса чиновники и небогатые дворяне. Ставки в игре были небольшие, от пяти до десяти рублей за партию.
Среди завсегдатаев было два профессиональных игрока, зарабатывающие за вечер до пятидесяти рублей ассигнациями. Я вычислил их, просидев два вечера недалеко от бильярдного стола и наблюдая за игрой со стороны. Постоянные посетители играть с этими ребятами остерегались, и обували они в основном случайных посетителей. Свою карьеру я начал, обыгрывая образ наивного провинциального пижона. Я мешал игрокам, давал дурацкие советы, шумно радовался положенным шарам, привлекая к себе всеобщее пренебрежительное внимание. Несколько раз маркер просил меня не мешать гостям, но я впал в такой раж, что не обращал на него никакого внимания.
Кончилось дело тем, что замечание мне сделал какой-то прилично одетый господин. Я сконфузился, многословно извинился, но тут же принялся за старое.
Результатом такого поведения стало то, что надо мной начали потешаться все кому не лень, а один чиновник, особенно смешливый, поинтересовался, не играю ли я сам.
Я признался, что играю, и похвастался, что очень изрядно.
– Так может быть, сыграем партийку по пятидесяти рубликов? – предложил весельчак.
Изобразив, как смог, трепетное смущение, я согласился. Публика проявила повышенный интерес к партии и потребовала допустить нас к столу вне очереди.
Разбивать пирамиду, по жребию, выпало мне. Я долго целился, раскорячивал руки и ноги, чем вызвал новую волну веселья у публики, и наконец так долбанул кием по шару, что он вылетел со стола, не задев пирамиды.
Ехидно усмехаясь, чиновник аккуратно разбил пирамиду и положил с первого подхода три шара. С четвертым ему не повезло, шар не упал, остановившись в лузе. Я страшно обрадовался, начал хвастаться, опять долго целился и не смог добить даже такую подставку.
– Чего же вы, сударь, мажете? – ласково попрекнул меня соперник и положил за следующий подход еще два шара.
Играл чиновник не так чтобы хорошо, и дело у нас надолго застопорилось. Добрых полчаса мы гоняли шары по столу безо всякого результата. Я отыгрывал шары так, что больше забить ему никак не удавалось. Соперник разнервничался, тушуясь от всеобщего внимания, и мазал верные подставки. Я между тем начал его догонять, случайно забивая легкие шары. Внешне всё выглядело вполне невинно, дуракам, как известно, счастье.
Зрители активно болели за моего противника и вконец допекли его советами.
Я между тем положил шестой и седьмой шары. Седьмой, надо сказать, закатился в лузу случайно, что вызвало выдох возмущения у болеющей за чиновника публики. Я этой удаче дурашливо обрадовался и начал хвастать своим мастерством и точным ударом. Чувствовалось, что желающих наказать меня за наглость и глупость, делалось всё больше. Оба профи оставили свой ужин, и подошли наблюдать за финалом партии. Они, переглядываясь, следили за нашими неловкими ударами, пока я победно не закончил партию, забив примитивнейшую подставку.
– Всё! – гордо заявил я, надуваясь от самодовольства. – Я же предупреждал, что я отличный игрок. Может быть, еще кто-нибудь из господ рискнет со мной сразиться?!
Весельчак-чиновник, уязвленный своим фиаско, отсчитал мне проигрыш. Я вытащил из кармана пухлое портмоне, вернее порт-монет, как говорили в то время, и небрежно запихнул в него деньги. Объем моей наличности произвел ожидаемое впечатление и увеличил число моих потенциальных противников. Профи, однако, не полезли сломя голову в ловушку, а выставили против меня корявого человечка с отвислым сизым носом.
– Я, пожалуй, приму ваш вызов, – вежливо сказал он.
– Какую ставку желаете сделать? – небрежно спросил я.
– Давайте для начала играть по сто рубликов, – невинным голосом предложил он.
– Деньги иметь изволите? – поинтересовался я.
– Имею, – скромно сказал новый соперник.
Я подозрительно оглядел его потрепанное платье.
– Предъявить можете? А то я, знаете ли, в долг не играю.
Человечек побагровел от обиды, по-петушиному задрал голову и неожиданно рявкнул басом:
– Вы что, сударь, не верите слову дворянина?!
– Так как я не имею чести вас знать, а сто рублей деньги большие и их у вас может с собой не оказаться, то давайте сдадим заклад маркеру, дабы не сумлеваться друг в друге, – вполне резонно предложил я.
Сизоносый отошел к приятелям, посовещался с ними и вернулся с деньгами.
Мы передали наши заклады маркеру и разыграли кому начинать. Фортуна меня оставила. Разбивать пирамиду выпало сопернику.
Он хорошо ударил и отправил в лузу свояка, слегка задев последний шар. Однако номер у него не прошел, и шар он не положил. Не показав своего неудовольствия от неудачного удара, противник отошел в сторонку, давая возможность бить мне.
Недолго думая, я врезал тупым концом кия по пирамиде, так что шары разлетелись по всему полю, а один даже залетел в лузу. Увы, это был мой первый и последний шар в этой партии. Минут через десять человечек совершенно меня разгромил.
Вообще-то Сизоносый играл довольно посредственно. Видимо, лучшие партии были у него в далеком прошлом. Теперь ему мешали мутные от выпитой водки глаза и дрожащие по той же причине руки. Однако простую партию против чайника осилить он еще мог.
Проигрыш меня и расстроил, и обескуражил. Я по инерции еще пытался хвастаться, но, надеюсь, выглядел достаточно жалко. Человечек же, напротив, страшно обрадовался крупному выигрышу и тут же предложил реванш.
Реванш сначала, в запальчивости, я пожелал, но, работая на образ, начал мяться, дергаться и даже собрался уходить. Тогда посетители стали откровенно надо мной потешаться и сомневаться умею ли я вообще играть. Мне оставалось вспыхнуть, вспылить и предложить учетверить ставку. Опять Сизоносый посовещался с приятелями и вернулся с четырьмястами рублями. Игра для этого заведения делалась небывало крупной, и число зрителей увеличилось.
Теперь начинал я и с одного подхода, не разбивая пирамиду (что было отработанного на тренировках), сумел забить два шара.
Противник долго ходил вокруг стола, выбирал позицию, и вместо того, чтобы отыграть шар так, чтобы у меня не было шанса ничего забить, рискнул и послал чужого через всё поле в угловую лузу. Удар был на редкость рискованный и глупый. На такую авантюру не пошел бы ни один хороший игрок. Этот шар, поцеловав лузу, остановился на входе. Мне осталось только подкатывать свои шары, а маркеру их выставлять на полку. Причем всё выглядело вполне невинно и почти случайно.
Остановился я на пятом, не сумев забить слишком мудреный шестой шар. Соперник самоуверенности не потерял и забил простого свояка. Дальше я начал играть за гранью своих возможностей. Я лупил, почти не целясь, совершенно неумело и похабно. Шары летали по сукну, попадали в борта, рикошетили, а потом каким-то чудом один всё-таки упал в лузу.
Противник, немного удивленный моим везением, присутствие духа не потерял и с одного подхода отыграл еще два шара. После его промаха к столу подошел я. Самым проходным был свояк в среднюю лузу. Я обрадовался подставке, демонстративно промерил кием его предполагаемую траекторию, долго целился и так неудачно ударил, что вместо своего в среднюю лузу, забил чужого в крайнюю.
Счет игры стал семь – три, и противник запаниковал. На кону стояла крупная сумма, и мое дурацкое везение могло поставить и игрока, и концессионеров, вложивших в дело свой капитал, в сложное положение. Восьмой шар был совершенно простой, и не забить его мог только полный придурок. Я его не забил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42