Было уже десять вечера.
Таубер ушел сорок минут назад, еще раз пообещав на прощание связаться с отделом по расследованию убийств, чтобы должным образом оформить передачу дела 87-му участку. В пять минут одиннадцатого Карелла позвонил ему. За это время Таубер вновь переговорил с Янгом, и тот заверил, что перешлет соответствующее письменное распоряжение по обоим адресам. Так что эта проблема была решена. Таубер пожелал ему удачи. Карелле не терпелось потянуть за ниточку под названием «Стефани Уэллс» прямо сейчас, а то и она может повиснуть. Он поехал на Першинг, надеясь на то, что либо в квартире Стефани кто-нибудь живет и этот кто-то знает ее нынешний чикагский адрес, либо, уезжая, Стефани оставила его в привратницкой. Честно говоря, ему важно было не столько сообщить ей о смерти тетки, сколько кое-что выяснить. Неизвестно, разумеется, насколько она осведомлена относительно привычек или знакомых покойной, но ведь не зря на бумажке сказано, что в крайнем случае надо обращаться к Стефани, а уж более крайнего случая, чем тот, что уже произошел с Эстер Мэттисен, явно не будет.
Карелла шел навстречу порывистому ветру, низко опустив голову.
Знакомые надписи, густо покрывающие стены домов вызвали в нем привычное недоумение.
Его дед эмигрировал из Италии в Америку, потому что слышал, что здесь улицы мостят золотом. И сразу же убедился, что это не так. Он развозил молоко, и самородки которые роняла по дороге лошадь, были единственным золотом. Да что там золото – даже чистотой, как в родном Неаполе, здешние улицы не отличались; впрочем это суждение Джованни можно признать спорным. И все же в те времена, когда дед появился здесь (а было это на рубеже веков), еще не исчезнувшее европейское чувство традиции и места заставляло иммигрантов испытывать гордость за свой дом и тщательно ухаживать за ним – пусть это будет даже самая последняя развалюха. Сооружение, – то, в котором живешь ты, и соседнее, и то, что вслед за соседним, – все это дом. А в совокупности получается «La vicinanza» – община. У себя дома не гадят. Там, где едят, – нужник не устраивают. В те времена, каким бы занюханным дом ни выглядел, никому бы не пришло в голову разрисовывать стены всякими надписями. Никому бы также не пришло в голову разрисовывать троллейбусы – метро еще только строилось, тут разрисовывать было нечего – потому что тогда жили люди, унаследовавшие тысячелетнее чувство красоты и не привыкшие еще к тому, что в Америке вещи существуют для того, чтобы либо улучшать их, либо выбрасывать.
Карелла поднялся по некрутым ступеням лесенки, ведущей во двор. По обе стороны ее возвышались две пустые бетонные урны, покрытые вполне загадочными именами. Он пересек двор и подошел к подъезду. Во дворе играли в мяч двое ребятишек. Когда Карелла проходил мимо, они на секунду подняли голову, но тут же вернулись к игре. Войдя в тамбур, Карелла пошарил глазами в поисках кнопки привратника, но заметил вдруг на одном из почтовых ящиков имя Стефани Уэллс. Что бы это могло означать? Она что же, уехав в Чикаго, решила сохранить за собой квартиру здесь, в Айсоле? Или просто сдала кому-нибудь на время в аренду, а новый жилец не удосужился сменить табличку?
Карелла нажал на кнопку звонка под ящиком. Безрезультатно. Он надавил снова, более настойчиво, готовый уже открыть дверь в вестибюль, едва раздастся зуммер. Но было тихо. Тогда Карелла отыскал с самого края почтовый ящик привратника и снова нажал кнопку. Подождав какое-то время, он собрался было повторить попытку, когда, наконец, послышался желанный зуммер. Схватившись за ручку двери, ведущей в вестибюль, он вошел внутрь. В просторном помещении было на редкость жарко. Слева у стены свистели и шипели два радиатора. В глубине подъезда виднелась богато расписанная железная дверь единственного лифта. Справа Карелла разглядел кусочек картона, где от руки было написано: «Привратник», а под надписью – черная стрелка. Повинуясь указанному направлению, Карелла двинулся по вестибюлю и постучал в квартиру 10.
– Кто там? – спросил мужской голос.
– Полиция.
– Кто?
– Полиция.
– Ах, мать твою.
Карелла ждал. За дверью слышались какие-то шорохи и громкое ворчание – привычный антураж привычного спектакля. Наконец, дверь открылась и на пороге появился белый мужчина лет семидесяти, в смятых синих брюках, белой нижней рубахе и сбитых красных шлепанцах. Выглядел он крайне неприветливо, да и неприятно, глаза слезились. Через открытую дверь виднелся угол незастеленной кровати. Карелла подумал, что, наверное, разбудил привратника. Подумал он, что вряд ли тот с большой охотой будет отвечать на вопросы, связанные со Стефани Уэллс. Тон привратника сразу же подтвердил основательность его подозрений.
– Ну так что там у вас? – заворчал он.
– Извините, что так поздно побеспокоил, – начал Карелла.
– Ладно, уже побеспокоили, что дальше?
– Я расследую убийство, и мне...
– Убийство произошло в этом доме?
– Нет.
– Так чего же вы от меня хотите?
– Я ищу женщину по имени Стефани Уэллс. Возможно, она...
– Ее нет дома.
– Где она? – Карелла внимательно посмотрел на привратника.
– На работе. У нее ночная работа.
– То есть вы хотите сказать, что она все еще живет в этом доме?
– Ну разумеется, она живет в этом доме. Иначе зачем бы вы ее здесь искали?
– А в Чикаго она, стало быть, не живет?
– Разве я живу в Чикаго? Разве вы живете в Чикаго?
– Да, но я думал, она переехала в Чикаго.
– Нет, она не переехала в Чикаго.
– Хорошо, скажите, пожалуйста, где она работает.
– Вы что, собираетесь забрать ее?
– За что?
– Она занимается совершенно законным делом.
– Чем же она занимается?
– Я не скажу, где она работает, если вы собираетесь забрать ее.
– Мне надо задать ей несколько вопросов по поводу убийства. Женщина погибла.
– Что за женщина?
– Ее зовут Эстер Мэттисен, слышали это имя?
– Нет.
– А Джимми Харрис?
– Нет.
– Изабел Харрис?
– Нет.
– А не знаете, мисс Уэллс называла когда-нибудь эти имена?
– Да я не так уж хорошо знаком с ней. Знаю только, что работает она ночами и что занимается вполне законным делом. Так что если вы собираетесь отправиться туда и забрать ее...
– Отправиться куда?
– Туда, где она работает.
– А где это?
– Не скажу, – и привратник выказал явное намерение закрыть дверь. Карелла живо сунул ногу в щель. – Уберите ногу, – резко бросил привратник.
– Вообще-то я и сам могу выяснить, где она работает, – сказал Карелла, – но это займет у меня какое-то время.
– А мне-то до этого какое дело?
– А такое, что потом я вернусь и мы поговорим о мусорных баках.
– С баками у меня все в порядке.
– Или о трубах в подвале. Или об электричестве. Вы уж, поверьте, мистер, что-нибудь я отыщу. Всегда что-нибудь находится.
– Это уж как пить дать, – согласился привратник. – Только адрес Стефани Уэллс угрозами вы у меня не выманите.
– Где она работает? – настаивал Карелла. – И приоткройте дверь, черт бы вас побрал, больно.
– А вы собираетесь забрать ее?
– Я собираюсь задать ей несколько вопросов в связи с убийством.
– Но она никого не убивала.
– Вы же вроде сказали, что не слишком хорошо с ней знакомы.
– Знаком достаточно, чтобы знать, что никого она не убивала.
– Где она работает?
– В одном месте под названием «Таитянские Сады».
– Это что, массажный салон?
– Это клуб здоровья.
– Ну да, конечно.
– Все вполне законно, – повторил привратник.
Карелла убрал ногу, и привратник со стуком захлопнул дверь.
Глава 10
«Таитянские Сады» располагались чуть к северу, на Талбот-авеню, в четырех кварталах от моста Калмз Пойнт. Еще десять лет назад можно было сказать, что «Сады» раскинулись в тени надземки. Но сейчас ее уже не было, так что выражение не прижилось. Правда, десять лет назад и самих «Таитянских Садов» не было, так что не могли они быть ни в тени надземки, ни под сенью закона. Или, точнее говоря, если бы «Таитянские Сады» существовали здесь десять лет назад, они и впрямь были бы и в тени, и под сенью. Но не сегодня.
Фасад салона был убран настоящим бамбуком и соломой. Название выжжено на деревянной пластине, приколоченной к двум бамбуковым шестам, образующим букву X. Шест покороче служил одновременно дверной ручкой. Карелла открыл дверь и вошел в комнату, также убранную бамбуком и соломенными циновками, только выглядела она поуютнее: из лампочек, скрытых за балдахином или вделанных в ниши, лился мягкий красный и зеленоватый свет. Футах в четырех от двери стоял стол. За столом, спиной к стене, сидела девушка. При появлении Кареллы она подняла голову. Судя по внешности, китаянка или японка, может, с полинезийских островов. В общем, с Востока. Дверь бесшумно закрылась, и девушка мягко улыбнулась ему.
Он улыбнулся в ответ. Карелла не выработал еще плана действий. Если показать жетон, его могут даже не впустить без ордера на обыск. С другой стороны, если удастся проникнуть внутрь, ему все равно придется представиться Стефани Уэллс – иначе она ничего не расскажет об убитой. Раздумья Кареллы прервала девушка:
– Да, сэр, чем могу служить?
«А ладно, где наша не пропадала», – подумал он.
– А в самом деле, чем?
– Отчего бы вам не присесть, сэр, и я все вам расскажу.
– Ну что ж.
Он сел поближе к столу, а девушка, повернувшись на вращающемся стуле, наклонилась к нему. На ней было длинное платье с разрезом у бедер и атласные туфельки на очень высоком каблуке и застежками на лодыжках. Телефон на столе поражал обилием кнопок, ни одна из которых, впрочем, сейчас не горела. У передней стены стоял аквариум, в котором резвились тропические рыбы, а на поверхности вздувались радужные пузыри. Справа была еще одна дверь. Она внезапно отворилась, и в приемную вошла девушка в бикини. Бросив на Кареллу беглый взгляд, она подошла к столу, произнесла только одно слово: «Бенни», и положила розовую полоску бумаги. Девушка с Востока повторила: «Бенни», взяла бумагу и что-то написала на ней. После этого та, в бикини, снова посмотрела на Кареллу и вышла из комнаты. Дверь за ней неслышно закрылась.
– Это Стейси, одна из наших девушек, – заметила его собеседница.
– А сколько их всего у вас?
– Шесть.
– Как зовут?
– Ну, зачем вам это?
– Да так, просто любопытствую.
– Ну что ж, зовите меня Джасмин.
– Ясно. Джасмин.
– Да, так вот, я собиралась сказать вам, что это частный клуб здоровья и за небольшую, но повторяющуюся входную плату мы предоставляем наши услуги, включая душ, сауну, бассейн, напитки в баре и, разумеется, массаж. Массаж может делать одна девушка, а могут, если пожелаете, и две.
– Ага, две, ясно.
– За получасовой сеанс мы берем двадцать долларов, за часовой – тридцать. То есть, как видите, не удваиваем цену, а...
– Ну что ж, неплохая сделка.
– Вот именно.
– И за это я получаю массаж и...
– Другие услуги.
– И выпивку в баре.
– Да.
– А сколько будут стоить две девушки?
– Вдвое больше, чем одна.
– Значит, скидок нет.
– Да, к сожалению, – Джасмин улыбнулась. – Видите ли, девушки работают исключительно на чаевых. О чем бы вы с ними ни сговорились, это абсолютно ваше личное дело.
– Понятно.
– Итак, на чем остановитесь? – Джасмин взяла карандаш и подвинула к себе стопку розовых бумажных полосок, на которых было что-то напечатано. – Одна девушка, две? Полчаса или час?
– А что, больше часа нельзя?
– Почему же, за шестьдесят долларов можно заказать двухчасовой массаж.
– А могу я заплатить за полчаса, а потом, если захочется продлить, доплатить?
– Знаете, как-то с этим я еще не сталкивалась.
– Ясно. А теперь мне хотелось бы убедиться, что я понял вас правильно.
– Ну, разумеется, как вам будет угодно, – девушка улыбнулась.
– Итак, этот клуб здоровья, и за входную плату вы предоставляете некоторые услуги плюс массаж. А любые договоренности с девушками имеют сугубо приватный характер и оплачиваются также на частной основе.
– Абсолютно точно.
– Вы сказали, повторяющаяся плата...
– Да.
– А что это, собственно, значит?
– А это значит, что за каждый сеанс вы платите отдельно.
– Ясно.
В переводе на обыкновенный язык все это означало, что клуб «Таитянские Сады» за двадцать или тридцать долларов, в зависимости от времени, сдает Карелле в аренду некоторую площадь и обеспечивает одной или двумя проститутками, которые за взаимообусловленную дополнительную плату предоставляют ему сексуальные услуги. Если обвинить администрацию клуба в поощрении проституции, что карается по соответствующей статье уголовного кодекса, то в свою защиту она, несомненно, выдвинет следующий аргумент:
поощрение проституции означает сознательную и открытую торговлю живым товаром – а здесь, в клубе, все договоренности между клиентом и девушками осуществляются на сугубо приватной основе;
предоставление помещения для занятий проституцией – а данный клуб является клубом здоровья и предоставляет всего лишь массаж, напитки, душ, сауну и бассейн;
содержание или участие в содержании публичного дома или другого заведения этого же типа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34