Она просто была убеждена, что любая пятница – день несчастливый и что, по возможности, лучше в этот день ничего не предпринимать. В пятницу 17 января произошло нечто невероятное.
В пятницу 17 января в следственный отдел по собственной воле явился Энтони Лассер и сознался, что убил своего отца, Джорджа Лассера.
Глава 9
Допрос Тони Лассера оказался таким испытанием, какое ни Хейз, ни Карелла не пожелали бы себе на весь остаток жизни, но пройти его следовало. В конце концов, человек сознался, что совершил убийство.
Они допрашивали его в следственном отделе, сидя возле зарешеченных окон, о стекло которых, сотрясая рамы, бился январский ветер, а в унисон с ним выли радиаторы. Трясся и Лассер, сидя на стуле напротив детективов. Полицейский стенограф был сильно простужен и томился, не отрывая глаз от блокнота, потому что не хотел смотреть на Лассера, который стучал зубами и глотал слюну – казалось, он вот-вот потеряет сознание. Полицейский стенограф чихнул.
– За что вы его убили? – спросил Карелла.
– Не знаю, – ответил Лассер.
– Должна же у вас быть причина.
– Да. Была.
– Какая же?
– Я его не любил, – сказал Лассер и опять затрясся.
– Вы готовы рассказать нам, как все это произошло? – спросил Хейз.
– А что вы хотите знать?
– Когда у вас появилась мысль убить его?
– В какое-то время... на прошлой неделе.
– На прошлой неделе? – удивился Хейз.
– Нет, нет. Разве я сказал на прошлой неделе?
– Именно так вы сказали.
– Я хотел сказать, на той неделе, когда это произошло.
– А когда это случилось, мистер Лассер?
– Перед той пятницей.
– Перед какой пятницей?
– Тре... Да, третьего, в пятницу.
– Продолжайте, мистер Лассер.
– Вот на той неделе у меня и появилась мысль его убить.
– То есть перед Новым годом, хотите вы сказать?
– Да.
– Когда же? На Рождество?
– Между Рождеством и Новым годом.
– Хорошо, мистер Лассер, продолжайте. У вас появилась эта мысль, и что же дальше?
– В пятницу после обеда я вышел из дома.
– А мы думали, что вы никогда не выходите из дома, мистер Лассер.
Лассер несколько секунд не мог совладать с собой: его била дрожь, зубы стучали, руки тряслись. Наконец он сумел собраться с силами и, заикаясь, произнес:
– Обычно я не выхожу. Но на этот раз в... вышел. Уб... бить его.
– Каким образом вы предполагали убить его, мистер Лассер?
– Что? – Каким образом вы намеревались убить вашего отца?
– Топором.
– Вы взяли топор с собой?
– Нет. Я н... нашел топор там. В подвале.
– Топор был в подвале?
– Да.
– Где именно?
– Возле... топки.
– А не в кладовой?
– Нет.
– Вы знали, что там есть топор?
– Что?
– Вы когда-нибудь бывали в этом подвале, мистер Лассер?
– Нет.
– Откуда же вы тогда знали, что там есть топор?
– Что?
– Мистер Лассер, откуда вы знали, что в подвале будет топор?
– Я... я не знал.
– Тогда каким же образом вы собирались убить своего отца?
– Я об этом не д... думал.
– Вы собирались решить это на месте, верно?
– Совершенно верно, – сказал Лассер.
– Ты записываешь, Фил? – спросил Карелла у стенографа.
– Ага, – отозвался стенограф, не поднимая глаз.
– Продолжайте, мистер Лассер, – предложил Хейз.
– Ч... что вы хотите знать?
– Что вы делали после того, как убили его?
– Я...я...я... – Он никак не мог одолеть этого слова. Глотнув, он предпринял новую попытку. – Я... я... я... – Он так дрожал, что слово застряло у него в горле. Он побледнел, и Карелла не сомневался, что через несколько секунд либо его вырвет, либо он хлопнется в обморок. Ему было жаль Лассера и хотелось чем-нибудь помочь.
– Мистер Лассер, может, принести вам кофе? – предложил он. – Хотите выпить чего-нибудь горячего?
– Н... н... нет, – с трудом выдавил из себя Лассер.
– Мистер Лассер, в день убийства вы тоже плохо себя чувствовали?
– Ч... ч... что?
– Когда вышли из дома, я имею в виду?
– Нет, я ч... ч... чувствовал себя хорошо.
– Мистер Лассер... – начал было Карелла, но Хейз его перебил:
– Мистер Лассер, зачем вы нам лжете?
Лассер вдруг поднял взгляд, замигал и снова затрясся.
– Зачем вы говорите нам, что убили вашего отца, когда ничего подобного вы не совершали? – спросил Карелла.
– Я убил!
– Нет, сэр.
– Убил! Ч... что с вами? Р... р... р... разве...
– Успокойтесь, мистер Лассер.
– Разве вы не видите, ч... ч... что я говорю правду?
– Мистер Лассер, человек, который нанес удар топором, был сильным, беспощадным и действовал безошибочно. Вам же трудно даже усидеть на стуле.
– Я это сделал, – сказал Лассер и опять задрожал. – П... поверьте мне. Я это с... с... сделал.
– Нет, мистер Лассер.
– Да.
– Нет. Зачем вы пришли сюда?
– Потому что я уб... уб... уб...
Он не мог произнести этого слова. В мучительном молчании они ждали, пока он справится с ним, и, наконец, когда, словно судорогой, свело и отпустило его тело, он выплюнул его, как кусок грязи, прилипшей к кончику языка.
– Убил! – выкрикнул он. – Я убил своего отца!
– В таком случае, мистер Лассер, – спокойно сказал Карелла, – надеюсь, вы не будете возражать, если мы возьмем у вас отпечатки пальцев и сверим с найденными нами в подвале?
Лассер молчал.
– Мистер Лассер?
Он ничего не ответил.
– Мистер Лассер, – ласково обратился к нему Хейз, – почему вы сегодня вышли из дома?
Лассер вдруг зарыдал. Полицейский стенограф в удивлении оторвал глаза от блокнота, и Карелла взмахом руки велел ему уйти. Стенограф встал не сразу. Тогда Карелла взял его за локоть и поднял со стула.
– А дальше мне не надо записывать? – спросил стенограф.
– Нет, – ответил Карелла. – Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем.
– Ладно, – не стал возражать все еще удивленный стенограф и вышел из комнаты.
А Тони Лассер, сидя на стуле возле затянутого легким морозцем окна, продолжал дрожать и всхлипывать.
– Что случилось, мистер Лассер? – спросил Карелла.
Лассер покачал головой.
– Должно быть, что-то случилось, раз вы пришли сюда, сэр.
Лассер снова покачал головой.
– Может, расскажете нам? – участливо предложил Хейз, и Лассер дрожащими пальцами вытащил свой носовой платок, высморкался и затем, по-прежнему заикаясь и всхлипывая, поведал им о том, что произошло.
Кто-то с тихой нью-эссекской улицы с ее домами, выстроенными в стиле эпохи Тюдоров, кто-то из соседей Тони Лассера...
– Не миссис ли Московиц из дома напротив? – спросил Карелла.
– Нет, нет, – сказал Лассер, – нет, не миссис Московиц. Она ужасно надоедливая, но ничуть не злая женщина. Нет, это был другой человек, неважно кто именно, просто сосед.
– И что же случилось? – спросил Хейз.
Вот этот кто-то явился накануне к Тони Лассеру. В качестве представителя, так сказать, от группы линчевателей северного варианта, потому что никого они не собирались вешать или мазать дегтем с перьями, разумеется, нет, если «им будут соответствовать». Именно так выразился сосед Лассера. Он сказал, что все будет в полном порядке и все будут довольны, если «им будут соответствовать». До той минуты Лассер понятия не имел, чего хочет от него этот сосед. Он вышел к нему из кабинета в задней части дома, где рисовал картинки для очередной детской книжки, а тут явился этот незнакомец... практически незнакомец... которого он видел раз-другой в окно, но знаком не был. Незнакомец этот завел разговор о «соответствии», и Лассер спросил его, что он имеет в виду.
– Вашу мать, – ответил сосед.
– Мою мать?
– М-м-м.
– А что именно относительно нее?
– Мы хотим, чтобы вы поместили ее в лечебницу, мистер Лассер.
– Почему?
– Таково желание всех соседей, мистер Лассер.
– Но оно не совпадает с моим, – ответил Лассер.
– По-моему, у вас нет выбора, мистер Лассер, – сказал сосед и объяснил, что соседи затеяли целую кампанию против Лассеров.
Они все читали про убийство отца Тони, а в одной из газет была приведена фраза о том, что топор держал в руке человек, обладающий «силой безумца» или что-то в этом роде. Они собрались, проголосовали и решили пойти в полицию и заявить, что видели, как Эстель Лассер вышла из дома около двенадцати дня в ту злополучную пятницу, третьего января, когда ее мужа, Джорджа Лассера, зарубили топором в подвале жилого здания.
– Но это же не правда, – возразил Тони Лассер.
– Пусть не правда, но двое из нас согласились подтвердить, что видели, как она выходила из дома.
– Моя мать скажет, что она никуда не выходила.
– Ваша мать ненормальная.
– Тогда я скажу, что она не выходила, – сказал Лассер.
– Всем известно, что вы не переступаете порога дома, – возразил сосед.
– Какое это имеет отношение к?..
– По-вашему, они примут всерьез показания человека, который боится выйти на улицу? По-вашему, его показания будут чего-нибудь стоить против заявления двух нормальных соседей?
– Я тоже нормальный, – сказал Лассер.
– Разве? – удивился сосед.
– Вон из моего дома! – грозным шепотом произнес Лассер.
– Мистер Лассер, – ничуть не смутившись, продолжал сосед, – все будет в порядке, если мы сумеем договориться. Мы не собираемся никому причинять неприятностей, мы просто не хотим, чтобы безумная...
– Она не безумная, – крикнул Лассер.
– ..безумная, мистер Лассер, жила среди нас. Пусть она живет там, где ей полагается. Мы пришли к следующему выводу: либо вы добровольно определяете ее в сумасшедший дом, мистер Лассер, либо мы обращаемся в полицию, через них взываем к соответствующим властям, попросив их задать ей пару вопросов. Как вы думаете, мистер Лассер, сумеет она ответить на эти вопросы, а? Итак, мы договариваемся или нет?
– Она никому не причиняет вреда.
– Она нам мешает, мистер Лассер, и нам надоело извиняться за помешанную, что живет у нас в квартале.
– Она никому не причиняет вреда, – повторил Лассер.
– Мистер Лассер, вы меня слышите? Мы даем вам срок до утра понедельника. Решайте. Если к тому времени вы подтвердите, что обратились к врачам и что вашу мать уберут, прекрасно, тогда мы пожмем друг другу руки и выпьем за продолжение нашей дружбы. Если же мы ничего от вас не услышим, мистер Лассер, мы сами обратимся в полицию и заявим, что видели вашу мать на улице в день убийства вашего отца. А там уж пусть они делают выводы.
– Но это же ложь, – настаивал Лассер. – Моя мать была дома.
– Совершенно справедливо, мистер Лассер, это ложь. – Сосед улыбнулся. – Но ложь перестает быть ложью, когда клянешься говорить правду.
– Убирайтесь! – крикнул Лассер.
– Обдумайте все как следует.
– Убирайтесь!
– Обдумайте все как следует.
Он обдумал. И решил, что бы ни случилось, мать в больницу он не определит. Если соседи пойдут в полицию, чтобы бросить тень подозрения на мать... если полиция начнет задавать вопросы... если, не дай бог, она утратит над собой контроль... ее непременно упрячут. Этого он позволить не имеет права. А защитить ее можно только одним путем. Если он скажет, что убийство совершил он, тогда ее оставят в покое.
Лассер вытер слезы.
– Вот почему я и пришел к вам, – заключил он.
– Понятно, мистер Лассер, – сказал Карелла. – Дженеро, принеси нам кофе! – зычно крикнул он.
– Я н... н... не хочу кофе, – с трудом проговорил Лассер.
Карелла оставил его слова без внимания. Когда принесли кофе, они спросили у него, пьет ли он черный или со сливками, и Лассер сказал, что пьет черный. Сколько сахара, спросили они, и он ответил, что пьет кофе без сахара. Он хочет побыстрее вернуться домой к матери, сказал он. Ее нельзя оставлять одну так надолго.
– Мистер Лассер, – сказал Карелла, – а что, если бы мы поверили в вашу историю?
– Какую историю?
– Что вы убили своего отца.
– Ах да!
– Что, если бы мы поверили вам и вас бы судили и приговорили...
– Да?
– Мистер Лассер, кто бы тогда взял на себя заботу о вашей матери?
Лассер вдруг смутился.
– Я почему-то об этом ни разу не подумал, – ответил он.
– М-м-м. Значит, получилось удачно, что мы вам поверили?
– По-моему, да.
– Патрульный проводит вас домой, мистер Лассер, – сказал Хейз. – Как только вы допьете кофе...
– Я способен добраться домой сам.
– Мы это знаем, сэр, – участливо сказал Хейз, – но лучше будет... – Я возьму такси, – не сдавался Лассер.
– Это ничуть нас не затруднит, поверьте, сэр, – настаивал Хейз. – Мы вызовем патрульную машину...
– Я возьму такси, – повторил Лассер. – Я и сюда приехал на такси, поеду на такси и обратно. Я... я... я не хочу, чтобы к нашему дому подъезжала патрульная машина. У нас уже побывало немало полиции... с тех пор как умер отец. – Лассер помолчал. – Он, знаете, был неплохим человеком. Я, правда, никогда его особенно не любил. Должен признаться, я... я... не плакал, узнав о его смерти. Слез у меня не было, но человеком он был неплохим. Он отправил меня в хорошую школу, лечил мать в частной лечебнице. Он был неплохим человеком.
– А каким образом он мог позволить себе все это, мистер Лассер? – вдруг спросил Хейз.
– Позволить что?
– Школу. Санаторий.
– Видите ли, раньше он зарабатывал больше, – пожал плечами Лассер.
– Что значит больше? Ведь он был управляющим с 1939 года, не так ли?
– Да, но в более приличном доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
В пятницу 17 января в следственный отдел по собственной воле явился Энтони Лассер и сознался, что убил своего отца, Джорджа Лассера.
Глава 9
Допрос Тони Лассера оказался таким испытанием, какое ни Хейз, ни Карелла не пожелали бы себе на весь остаток жизни, но пройти его следовало. В конце концов, человек сознался, что совершил убийство.
Они допрашивали его в следственном отделе, сидя возле зарешеченных окон, о стекло которых, сотрясая рамы, бился январский ветер, а в унисон с ним выли радиаторы. Трясся и Лассер, сидя на стуле напротив детективов. Полицейский стенограф был сильно простужен и томился, не отрывая глаз от блокнота, потому что не хотел смотреть на Лассера, который стучал зубами и глотал слюну – казалось, он вот-вот потеряет сознание. Полицейский стенограф чихнул.
– За что вы его убили? – спросил Карелла.
– Не знаю, – ответил Лассер.
– Должна же у вас быть причина.
– Да. Была.
– Какая же?
– Я его не любил, – сказал Лассер и опять затрясся.
– Вы готовы рассказать нам, как все это произошло? – спросил Хейз.
– А что вы хотите знать?
– Когда у вас появилась мысль убить его?
– В какое-то время... на прошлой неделе.
– На прошлой неделе? – удивился Хейз.
– Нет, нет. Разве я сказал на прошлой неделе?
– Именно так вы сказали.
– Я хотел сказать, на той неделе, когда это произошло.
– А когда это случилось, мистер Лассер?
– Перед той пятницей.
– Перед какой пятницей?
– Тре... Да, третьего, в пятницу.
– Продолжайте, мистер Лассер.
– Вот на той неделе у меня и появилась мысль его убить.
– То есть перед Новым годом, хотите вы сказать?
– Да.
– Когда же? На Рождество?
– Между Рождеством и Новым годом.
– Хорошо, мистер Лассер, продолжайте. У вас появилась эта мысль, и что же дальше?
– В пятницу после обеда я вышел из дома.
– А мы думали, что вы никогда не выходите из дома, мистер Лассер.
Лассер несколько секунд не мог совладать с собой: его била дрожь, зубы стучали, руки тряслись. Наконец он сумел собраться с силами и, заикаясь, произнес:
– Обычно я не выхожу. Но на этот раз в... вышел. Уб... бить его.
– Каким образом вы предполагали убить его, мистер Лассер?
– Что? – Каким образом вы намеревались убить вашего отца?
– Топором.
– Вы взяли топор с собой?
– Нет. Я н... нашел топор там. В подвале.
– Топор был в подвале?
– Да.
– Где именно?
– Возле... топки.
– А не в кладовой?
– Нет.
– Вы знали, что там есть топор?
– Что?
– Вы когда-нибудь бывали в этом подвале, мистер Лассер?
– Нет.
– Откуда же вы тогда знали, что там есть топор?
– Что?
– Мистер Лассер, откуда вы знали, что в подвале будет топор?
– Я... я не знал.
– Тогда каким же образом вы собирались убить своего отца?
– Я об этом не д... думал.
– Вы собирались решить это на месте, верно?
– Совершенно верно, – сказал Лассер.
– Ты записываешь, Фил? – спросил Карелла у стенографа.
– Ага, – отозвался стенограф, не поднимая глаз.
– Продолжайте, мистер Лассер, – предложил Хейз.
– Ч... что вы хотите знать?
– Что вы делали после того, как убили его?
– Я...я...я... – Он никак не мог одолеть этого слова. Глотнув, он предпринял новую попытку. – Я... я... я... – Он так дрожал, что слово застряло у него в горле. Он побледнел, и Карелла не сомневался, что через несколько секунд либо его вырвет, либо он хлопнется в обморок. Ему было жаль Лассера и хотелось чем-нибудь помочь.
– Мистер Лассер, может, принести вам кофе? – предложил он. – Хотите выпить чего-нибудь горячего?
– Н... н... нет, – с трудом выдавил из себя Лассер.
– Мистер Лассер, в день убийства вы тоже плохо себя чувствовали?
– Ч... ч... что?
– Когда вышли из дома, я имею в виду?
– Нет, я ч... ч... чувствовал себя хорошо.
– Мистер Лассер... – начал было Карелла, но Хейз его перебил:
– Мистер Лассер, зачем вы нам лжете?
Лассер вдруг поднял взгляд, замигал и снова затрясся.
– Зачем вы говорите нам, что убили вашего отца, когда ничего подобного вы не совершали? – спросил Карелла.
– Я убил!
– Нет, сэр.
– Убил! Ч... что с вами? Р... р... р... разве...
– Успокойтесь, мистер Лассер.
– Разве вы не видите, ч... ч... что я говорю правду?
– Мистер Лассер, человек, который нанес удар топором, был сильным, беспощадным и действовал безошибочно. Вам же трудно даже усидеть на стуле.
– Я это сделал, – сказал Лассер и опять задрожал. – П... поверьте мне. Я это с... с... сделал.
– Нет, мистер Лассер.
– Да.
– Нет. Зачем вы пришли сюда?
– Потому что я уб... уб... уб...
Он не мог произнести этого слова. В мучительном молчании они ждали, пока он справится с ним, и, наконец, когда, словно судорогой, свело и отпустило его тело, он выплюнул его, как кусок грязи, прилипшей к кончику языка.
– Убил! – выкрикнул он. – Я убил своего отца!
– В таком случае, мистер Лассер, – спокойно сказал Карелла, – надеюсь, вы не будете возражать, если мы возьмем у вас отпечатки пальцев и сверим с найденными нами в подвале?
Лассер молчал.
– Мистер Лассер?
Он ничего не ответил.
– Мистер Лассер, – ласково обратился к нему Хейз, – почему вы сегодня вышли из дома?
Лассер вдруг зарыдал. Полицейский стенограф в удивлении оторвал глаза от блокнота, и Карелла взмахом руки велел ему уйти. Стенограф встал не сразу. Тогда Карелла взял его за локоть и поднял со стула.
– А дальше мне не надо записывать? – спросил стенограф.
– Нет, – ответил Карелла. – Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем.
– Ладно, – не стал возражать все еще удивленный стенограф и вышел из комнаты.
А Тони Лассер, сидя на стуле возле затянутого легким морозцем окна, продолжал дрожать и всхлипывать.
– Что случилось, мистер Лассер? – спросил Карелла.
Лассер покачал головой.
– Должно быть, что-то случилось, раз вы пришли сюда, сэр.
Лассер снова покачал головой.
– Может, расскажете нам? – участливо предложил Хейз, и Лассер дрожащими пальцами вытащил свой носовой платок, высморкался и затем, по-прежнему заикаясь и всхлипывая, поведал им о том, что произошло.
Кто-то с тихой нью-эссекской улицы с ее домами, выстроенными в стиле эпохи Тюдоров, кто-то из соседей Тони Лассера...
– Не миссис ли Московиц из дома напротив? – спросил Карелла.
– Нет, нет, – сказал Лассер, – нет, не миссис Московиц. Она ужасно надоедливая, но ничуть не злая женщина. Нет, это был другой человек, неважно кто именно, просто сосед.
– И что же случилось? – спросил Хейз.
Вот этот кто-то явился накануне к Тони Лассеру. В качестве представителя, так сказать, от группы линчевателей северного варианта, потому что никого они не собирались вешать или мазать дегтем с перьями, разумеется, нет, если «им будут соответствовать». Именно так выразился сосед Лассера. Он сказал, что все будет в полном порядке и все будут довольны, если «им будут соответствовать». До той минуты Лассер понятия не имел, чего хочет от него этот сосед. Он вышел к нему из кабинета в задней части дома, где рисовал картинки для очередной детской книжки, а тут явился этот незнакомец... практически незнакомец... которого он видел раз-другой в окно, но знаком не был. Незнакомец этот завел разговор о «соответствии», и Лассер спросил его, что он имеет в виду.
– Вашу мать, – ответил сосед.
– Мою мать?
– М-м-м.
– А что именно относительно нее?
– Мы хотим, чтобы вы поместили ее в лечебницу, мистер Лассер.
– Почему?
– Таково желание всех соседей, мистер Лассер.
– Но оно не совпадает с моим, – ответил Лассер.
– По-моему, у вас нет выбора, мистер Лассер, – сказал сосед и объяснил, что соседи затеяли целую кампанию против Лассеров.
Они все читали про убийство отца Тони, а в одной из газет была приведена фраза о том, что топор держал в руке человек, обладающий «силой безумца» или что-то в этом роде. Они собрались, проголосовали и решили пойти в полицию и заявить, что видели, как Эстель Лассер вышла из дома около двенадцати дня в ту злополучную пятницу, третьего января, когда ее мужа, Джорджа Лассера, зарубили топором в подвале жилого здания.
– Но это же не правда, – возразил Тони Лассер.
– Пусть не правда, но двое из нас согласились подтвердить, что видели, как она выходила из дома.
– Моя мать скажет, что она никуда не выходила.
– Ваша мать ненормальная.
– Тогда я скажу, что она не выходила, – сказал Лассер.
– Всем известно, что вы не переступаете порога дома, – возразил сосед.
– Какое это имеет отношение к?..
– По-вашему, они примут всерьез показания человека, который боится выйти на улицу? По-вашему, его показания будут чего-нибудь стоить против заявления двух нормальных соседей?
– Я тоже нормальный, – сказал Лассер.
– Разве? – удивился сосед.
– Вон из моего дома! – грозным шепотом произнес Лассер.
– Мистер Лассер, – ничуть не смутившись, продолжал сосед, – все будет в порядке, если мы сумеем договориться. Мы не собираемся никому причинять неприятностей, мы просто не хотим, чтобы безумная...
– Она не безумная, – крикнул Лассер.
– ..безумная, мистер Лассер, жила среди нас. Пусть она живет там, где ей полагается. Мы пришли к следующему выводу: либо вы добровольно определяете ее в сумасшедший дом, мистер Лассер, либо мы обращаемся в полицию, через них взываем к соответствующим властям, попросив их задать ей пару вопросов. Как вы думаете, мистер Лассер, сумеет она ответить на эти вопросы, а? Итак, мы договариваемся или нет?
– Она никому не причиняет вреда.
– Она нам мешает, мистер Лассер, и нам надоело извиняться за помешанную, что живет у нас в квартале.
– Она никому не причиняет вреда, – повторил Лассер.
– Мистер Лассер, вы меня слышите? Мы даем вам срок до утра понедельника. Решайте. Если к тому времени вы подтвердите, что обратились к врачам и что вашу мать уберут, прекрасно, тогда мы пожмем друг другу руки и выпьем за продолжение нашей дружбы. Если же мы ничего от вас не услышим, мистер Лассер, мы сами обратимся в полицию и заявим, что видели вашу мать на улице в день убийства вашего отца. А там уж пусть они делают выводы.
– Но это же ложь, – настаивал Лассер. – Моя мать была дома.
– Совершенно справедливо, мистер Лассер, это ложь. – Сосед улыбнулся. – Но ложь перестает быть ложью, когда клянешься говорить правду.
– Убирайтесь! – крикнул Лассер.
– Обдумайте все как следует.
– Убирайтесь!
– Обдумайте все как следует.
Он обдумал. И решил, что бы ни случилось, мать в больницу он не определит. Если соседи пойдут в полицию, чтобы бросить тень подозрения на мать... если полиция начнет задавать вопросы... если, не дай бог, она утратит над собой контроль... ее непременно упрячут. Этого он позволить не имеет права. А защитить ее можно только одним путем. Если он скажет, что убийство совершил он, тогда ее оставят в покое.
Лассер вытер слезы.
– Вот почему я и пришел к вам, – заключил он.
– Понятно, мистер Лассер, – сказал Карелла. – Дженеро, принеси нам кофе! – зычно крикнул он.
– Я н... н... не хочу кофе, – с трудом проговорил Лассер.
Карелла оставил его слова без внимания. Когда принесли кофе, они спросили у него, пьет ли он черный или со сливками, и Лассер сказал, что пьет черный. Сколько сахара, спросили они, и он ответил, что пьет кофе без сахара. Он хочет побыстрее вернуться домой к матери, сказал он. Ее нельзя оставлять одну так надолго.
– Мистер Лассер, – сказал Карелла, – а что, если бы мы поверили в вашу историю?
– Какую историю?
– Что вы убили своего отца.
– Ах да!
– Что, если бы мы поверили вам и вас бы судили и приговорили...
– Да?
– Мистер Лассер, кто бы тогда взял на себя заботу о вашей матери?
Лассер вдруг смутился.
– Я почему-то об этом ни разу не подумал, – ответил он.
– М-м-м. Значит, получилось удачно, что мы вам поверили?
– По-моему, да.
– Патрульный проводит вас домой, мистер Лассер, – сказал Хейз. – Как только вы допьете кофе...
– Я способен добраться домой сам.
– Мы это знаем, сэр, – участливо сказал Хейз, – но лучше будет... – Я возьму такси, – не сдавался Лассер.
– Это ничуть нас не затруднит, поверьте, сэр, – настаивал Хейз. – Мы вызовем патрульную машину...
– Я возьму такси, – повторил Лассер. – Я и сюда приехал на такси, поеду на такси и обратно. Я... я... я не хочу, чтобы к нашему дому подъезжала патрульная машина. У нас уже побывало немало полиции... с тех пор как умер отец. – Лассер помолчал. – Он, знаете, был неплохим человеком. Я, правда, никогда его особенно не любил. Должен признаться, я... я... не плакал, узнав о его смерти. Слез у меня не было, но человеком он был неплохим. Он отправил меня в хорошую школу, лечил мать в частной лечебнице. Он был неплохим человеком.
– А каким образом он мог позволить себе все это, мистер Лассер? – вдруг спросил Хейз.
– Позволить что?
– Школу. Санаторий.
– Видите ли, раньше он зарабатывал больше, – пожал плечами Лассер.
– Что значит больше? Ведь он был управляющим с 1939 года, не так ли?
– Да, но в более приличном доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20