Завтра перейдешь в прачечную. Я улажу это с Марко.
Онемевший юноша безрадостно кивнул, хотя до последней тренировки это сообщение привело бы его в восторг. Тогда он схватился бы за любой шанс, чтобы оставить обязанности по уборке. Все же Льешо был благодарен, покой необходим ему как воздух, а это неотъемлемая часть сути стирщика. В прачечной он спрячется от смеха товарищей и от их страха перед «спятившим» учеником.
– Иди же. Мастер Якс ждет тебя, – сказал Ден, отпуская юношу с тяжелым сердцем, но с надеждой и без боязни.
Нужно предстать перед учителем и объяснить ему каким-то образом, почему новичок, бывший искатель жемчуга, чуть не убил его во время тренировки после окончания боя. Как это сделать, не открыв секреты своего прошлого?
Набрав побольше воздуха, Льешо вошел в оружейную так тихо, что мастер Якс, занимавшийся полировкой меча, не заметил его.
– Мастер, – прошептал юноша, и учитель поднял голову со спокойным выражением на лице.
– Простите меня, мастер, – сказал Льешо и подумал, что бы добавить: «мне жаль, что я пытался вас убить», как и «сам не знаю, отчего чуть не пронзил вас на тренировке» только подтвердило бы, что он сумасшедший.
Мастер Якс отложил меч и аккуратно сложил тряпку, только затем он обратился к ученику:
– Иногда пыл битвы полностью завладевает нами, даже во время дружеского поединка. Именно поэтому учитель всегда берет новичка к себе в пару. Если кто-то и заслуживает смерти от страсти ученика, то это вдохновивший его учитель.
Лицо Якса тронула улыбка, и Льешо подумал, что он, возможно, не первый подопечный, неожиданно взявший верх над мастером.
Юноша, однако, усомнился, что хоть один из его предшественников так долго после схватки держал учителя на острие трезубца.
Льешо не мог никому доверить историю своей жизни, но чувствовал, что обязан человеку, которого чуть не убил, многим больше, чем смог выразить словами. Юноша глубоко удрученно поклонился, слезы вновь стали наворачиваться на глазах. Не сейчас. Он не мог позволить себе плакать перед мастером. Нет. Слишком ненормальный для жемчужных плантаций, абсолютно непригодный для арены, да его скормят свиньям.
– Я не хотел причинить вам боль, мастер, – выдавил Льешо. – На секунду я оказался словно в другом месте, но этого больше не повторится, я обещаю.
Мастер Якс обошел стол, чтобы встать лицом к лицу с юношей. Он покачал головой, и Льешо перестал дышать: его извинения не приняты, он пропал. Но учитель взял его за подбородок, наклонив голову. Большим пальцем свободной руки он вытер слезы из впадин под глазами юноши.
– Я знаю, где ты оказался, – сказал он. – И это я действительно должен сожалеть. Ты реагировал именно так, как сказал мне Ден, он даже предупредил, что я не готов. – Якс со вздохом отпустил Льешо. – Ден был прав. С тобой непозволительно делать ошибки.
Земной шар перестал вращаться после слов учителя. Что знает мастер Якс? Как собирается теперь поступать? Взгляд юноши упал на ножи на столе и остался там.
– Вы продадите меня гарнам?
– Я никого не покупаю и не продаю, мой мальчик. Я тренирую гладиаторов для арены. – Голос мастера звучал раздраженно. – Сомневаюсь, чтобы гарнов заинтересовал крестьянский парень, ловец жемчуга, являющий собой плохо тренированное подобие гладиатора.
– Вы правы, мастер, – согласился Льешо.
Видимо, он неправильно понял случившееся за последние два дня, а может, Якс намекал ему, что у него есть союзники в лагере. В любом случае, решил юноша, пока он в безопасности – от гарнов и от свиней, поэтому живо послушался, когда мастер отпустил его ужинать.
Льешо чувствовал себя умиротворенно, как море после шторма. Он знал, что ему предстоит выслушать насмешки Бикси и многих других, поэтому замедлил шаг, проходя через арену, чтобы как можно дольше сохранить ценное состояние покоя. Юноша был один, когда заметил человека, прокравшегося в каменный дом надзирателя. Льешо не обратил бы на это внимание – посыльные приходили к нему в любое время дня, – но этот мужчина показался ему знакомым. Что общего может быть у Цу-тана, сортировщика жемчуга, и надзирателя гладиаторов? Вопрос все еще крутился у него в голове, когда юноша присоединился к обедающим товарищам.
– У тебя лицо хмурое, как у раба, посылаемого на рынок, – отметил Стайпс. – Что случилось, Льешо?
– Я только что увидел знакомого человека, с жемчужных плантаций.
В глубине души юноша осознавал, что загадка, связанная с Цу-таном, была важней его собственного смущения на тренировочной арене. Хотя откуда у него эта уверенность? Бикси намеревался перевести разговор в русло его последнего ляпсуса, но Стайпс ткнул парня в ребро, и тот только пожал плечами в угрюмом недоумении, затем переключился на обсуждаемый вопрос.
– Может, еще один искатель жемчуга решил, что жизнь борца сохранит его по крайней мере сухим.
– Цу-тан не ныряльщик, он слишком стар для этого, к тому же он не фибин. Он сортировщик, – сообщил Льешо, но не стал добавлять, что Цу-тан склизкое ничтожество со злыми умыслами, он никогда не оставлял решета, а сидел под пальмой около барака, как паук в центре пыльной паутины.
– Цу-тан, – нахмурился Стайпс. – Тварь со взглядом лисицы, под которым хочется сжаться до невидимых размеров?
– Да, это он.
Льешо почти рассмеялся от описания, столь точно совпадавшего с его собственным.
– Он у надзирателя служит охотником на ведьм, – сказал Стайпс. – Поговаривают, что он вовсе не человек, а демон, питающийся криками жертв Марко. Если он сегодня зашел, можешь не сомневаться, что до конца недели будет костер.
Кван-ти . Закрыв глаза, Льешо представил злого человека, сидящего, облокотившись спиной о дерево, и ревностно следящего за целительницей. Нужно предупредить ее. Но за весь период тренировок ему ни разу не разрешали покинуть лагерь. Должен быть выход. Он оценивающе оглядел товарищей по столу, но не решился попросить их о помощи. Ему и так нужно было много им объяснить, да и стоит ли ожидать от людей, благосостояние которых зависит от надзирателя, чтобы они рисковали вызвать его гнев спасением очередной добычи. Должен быть выход, но ужин закончился, а Льешо ничего не придумал.
Юноша последовал за товарищами по столу к длинному крытому крыльцу барака, где гладиаторы отдыхали, обдуваемые холодным вечерним бризом. Среди них был Радий. Он подбрасывал кости, увлеченный азартной игрой. К нему присоединился Бикси. Льешо же пошел посмотреть на шумную группу, расположившуюся кучкой на другом конце крыльца, ей сидел на стуле в центре смеющегося и аплодирующего круга и отбивал ногой ритм о доску пола. Присоединившись к компании, Льешо захлопал в такт, подбодряя чемпионов начать песенное соревнование. В конце концов, Медон сделал шаг вперед и поклонился.
Положив руку на сердце, он прочел стихотворение под стук рук и ног.
Следят семь богов за бойцом,
Что оружие поднял в их честь,
Спит он с мечом, как с женой,
И уносит в могилу с собой.
Бойцы радостно подбадривали его. Медон провозгласил свою победу, махнув кулаком в воздухе, и поклонился, приглашая противника превзойти его. Незнакомец отступил от перекладины, о которую облокачивался, положил, как и предшественник, руку на грудь. Когда все стали отбивать ритм, соревнующийся прочел свой ответ:
Следят семь богов за бойцом,
Что врага поражает в их честь,
С верным трезубцем своим,
В памяти вечно живет.
Гладиаторы со стороны незнакомца разразились криками в его поддержку, но победу присудили Медону, чьи строчки ближе соответствовали классическому слогу древних. Ворча, проигравший поклялся возмездием, сопровождаемым возмутительными замечаниями о происхождении победителя, и пообещал расплатиться в честном соревновании, коим последнее не являлось. Никого не задела эта речь, так как была традиционным вызовом, и многие наносили оскорбления в менее поэтической форме.
Льешо смеялся от души, но вскоре покинул компанию, чтобы найти свою команду. Благодарный за то, что никто из них не упомянул о непростительной ошибке, совершенной им на тренировочной арене, юноша не мог отделаться от чувства надвигающейся катастрофы, мучившего его с тех пор, как Цу-тан вошел в дом надзирателя. Нужно было обдумать план, если уж он собирался успеть спасти Кван-ти. Но день оказался слишком длинным и эмоционально напряженным для Льешо, чтобы он мог анализировать стратегию действий. И юноша вскоре заснул, преследуемый ночными кошмарами, в которых Кван-ти горела на костре, а рядом посмеивался Цу-тан. Иногда сам Льешо оказывался в пламени, а мастер Марко стоял в дверях с пузырьком яда в одной руке и поводком в другой – дьявол с лицом Цу-тана лежал у его ног.
Юноша проснулся с первым лучом солнца.
После молитвенных фигур и завтрака он направился в прачечную, где его встретил Ден, кисло поджавший губы.
– Вряд ли тебя когда-нибудь обучали стирать рубашки? – спросил он.
Льешо пожал плечами.
– Я стирал свою рубашку каждый выходной день с семи лет, – сказал юноша. – Но воду для стирки я экономил всю неделю из своего пайка питья. Не думаю, что от меня требуется именно это.
– Не совсем, – ответил Ден и показал ему ручку насоса и как при движении вверх-вниз через загнутый носик вода поступает из подземного источника, чтобы, пузырясь, наполнить бочку.
Загипнотизированный плеском бившейся о поверхность струйки, Льешо обратился мыслями к жемчужным плантациям и бараку. Шипение и рев прилива и отлива, вызываемых фазами луны, сопровождало каждый его шаг, каждую мысль с момента прибытия на Жемчужный остров. Теперь этот шум, пусть и в миниатюре, напомнил ему о Кван-ти и о смерти министра Льека.
Старец доверял целительнице, знал, что она сохранит секреты и защитит юношу. Может ли Льешо сделать то же самое? Рассказать ли мастеру Дену, что он знает, за кем охотится Цу-тан? Осознав, что его нерешительность вызвана не страхом за Кван-ти, а опасностью привлечь к себе внимание Марко, юноша понял, что делать.
Словно читая его мысли, мастер Ден опустил тяжелую руку на плечо юноши.
– Я могу помочь тебе справиться с тяжелой ношей, – сказал Ден, и Льешо понял, что стирщик имеет в виду не мешки белья, которые нужно сбросить в бочки для кипячения.
– Мне необходимо выбраться за стену частокола, – сообщил юноша, присев на край бочки с озабоченным выражением лица. – Я должен предупредить кое-кого, что он в опасности.
– Из-за охотника на ведьм? – поинтересовался Ден и присел рядом с юношей, покачивая головой. – Я заметил, что Цу-тан вновь ошивается здесь, и как раз подумал, видел ли ты его и знаешь ли, что у него на уме.
– Я обязан предупредить ее, – продолжил Льешо. – Я в долгу перед ней.
– А ты не задумывался, мой мальчик, что обвинение может быть небезосновательным?
Ден, казалось, хотел узнать больше, чем спросил, но Льешо был настолько погружен в собственные, непонятные ему тайны, что не заметил этого.
– Она не ведьма, – уверил юноша. – Я знаю ее много лет, с самого приезда на Жемчужный остров.
– Подумай, Льешо. Если она повинна в колдовстве, то ее сила одолеет ненависть Цу-тана и мастера Марко. Если же невиновна, то она в любом случае в ловушке: с Жемчужного острова невозможно выбраться без благословения Чин-ши – или же без его лодок.
Было больно осознавать, что Ден прав. Он рискнет всем: жизнью, даже своим королевством – в бессмысленной демонстрации неуместного благородства, которая не будет иметь положительного результата. Еще страшней было знать, что собирается или выполнить задуманное, или умереть. Мастер Ден заметил, как ожесточилось лицо Льешо при приняв тли решения, и сказал:
– У меня есть послание для целительницы Кван-ти.
Он на минуту отлучился из комнаты и вернулся с небольшим пергаментом, туго свернутым, завязанным лентой и закрепленным печатью.
– Покажи печать у ворот, и тебя пропустят. Но возвращайся сразу же, как доставишь послание, не задерживайся там.
– Спасибо, мастер Ден, – сказал Льешо и низко поклонился с благодарностью.
Ден вздохнул.
– В конечном счете тебя, вероятно, утешит само осознание, что ты сделал все возможное, чтобы помочь другу. Но запомни: только тот воин, кто стойко терпит поражение, кто способен принять и победу с достоинством и смирением.
– Да, мастер.
Льешо еще раз поклонился, но в душе не мог допустить неудачи. Затем повернулся и побежал, через прачечную и кожевенную мастерскую, по тренировочной арене к первым воротам, где стражник посмотрел на него с подозрением и покрутил пергамент со всех сторон, чтобы убедиться, что печать подлинная и цельная.
– Пройти через внешние ворота было куда проще: там дежурил Медон, он мимоходом взглянул на печать и махнул юноше рукой. Гладиатор был не глуп: если у него и имелись какие-то сомнения относительно печати, он оставил их при себе. Медон показал на едва заметную дорожку и сказал, что это кратчайший путь к заливу.
Пришлось сконцентрировать все свое внимание, так как тропка использовалась редко и кругом торчали корни деревьев и вьющаяся лоза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Онемевший юноша безрадостно кивнул, хотя до последней тренировки это сообщение привело бы его в восторг. Тогда он схватился бы за любой шанс, чтобы оставить обязанности по уборке. Все же Льешо был благодарен, покой необходим ему как воздух, а это неотъемлемая часть сути стирщика. В прачечной он спрячется от смеха товарищей и от их страха перед «спятившим» учеником.
– Иди же. Мастер Якс ждет тебя, – сказал Ден, отпуская юношу с тяжелым сердцем, но с надеждой и без боязни.
Нужно предстать перед учителем и объяснить ему каким-то образом, почему новичок, бывший искатель жемчуга, чуть не убил его во время тренировки после окончания боя. Как это сделать, не открыв секреты своего прошлого?
Набрав побольше воздуха, Льешо вошел в оружейную так тихо, что мастер Якс, занимавшийся полировкой меча, не заметил его.
– Мастер, – прошептал юноша, и учитель поднял голову со спокойным выражением на лице.
– Простите меня, мастер, – сказал Льешо и подумал, что бы добавить: «мне жаль, что я пытался вас убить», как и «сам не знаю, отчего чуть не пронзил вас на тренировке» только подтвердило бы, что он сумасшедший.
Мастер Якс отложил меч и аккуратно сложил тряпку, только затем он обратился к ученику:
– Иногда пыл битвы полностью завладевает нами, даже во время дружеского поединка. Именно поэтому учитель всегда берет новичка к себе в пару. Если кто-то и заслуживает смерти от страсти ученика, то это вдохновивший его учитель.
Лицо Якса тронула улыбка, и Льешо подумал, что он, возможно, не первый подопечный, неожиданно взявший верх над мастером.
Юноша, однако, усомнился, что хоть один из его предшественников так долго после схватки держал учителя на острие трезубца.
Льешо не мог никому доверить историю своей жизни, но чувствовал, что обязан человеку, которого чуть не убил, многим больше, чем смог выразить словами. Юноша глубоко удрученно поклонился, слезы вновь стали наворачиваться на глазах. Не сейчас. Он не мог позволить себе плакать перед мастером. Нет. Слишком ненормальный для жемчужных плантаций, абсолютно непригодный для арены, да его скормят свиньям.
– Я не хотел причинить вам боль, мастер, – выдавил Льешо. – На секунду я оказался словно в другом месте, но этого больше не повторится, я обещаю.
Мастер Якс обошел стол, чтобы встать лицом к лицу с юношей. Он покачал головой, и Льешо перестал дышать: его извинения не приняты, он пропал. Но учитель взял его за подбородок, наклонив голову. Большим пальцем свободной руки он вытер слезы из впадин под глазами юноши.
– Я знаю, где ты оказался, – сказал он. – И это я действительно должен сожалеть. Ты реагировал именно так, как сказал мне Ден, он даже предупредил, что я не готов. – Якс со вздохом отпустил Льешо. – Ден был прав. С тобой непозволительно делать ошибки.
Земной шар перестал вращаться после слов учителя. Что знает мастер Якс? Как собирается теперь поступать? Взгляд юноши упал на ножи на столе и остался там.
– Вы продадите меня гарнам?
– Я никого не покупаю и не продаю, мой мальчик. Я тренирую гладиаторов для арены. – Голос мастера звучал раздраженно. – Сомневаюсь, чтобы гарнов заинтересовал крестьянский парень, ловец жемчуга, являющий собой плохо тренированное подобие гладиатора.
– Вы правы, мастер, – согласился Льешо.
Видимо, он неправильно понял случившееся за последние два дня, а может, Якс намекал ему, что у него есть союзники в лагере. В любом случае, решил юноша, пока он в безопасности – от гарнов и от свиней, поэтому живо послушался, когда мастер отпустил его ужинать.
Льешо чувствовал себя умиротворенно, как море после шторма. Он знал, что ему предстоит выслушать насмешки Бикси и многих других, поэтому замедлил шаг, проходя через арену, чтобы как можно дольше сохранить ценное состояние покоя. Юноша был один, когда заметил человека, прокравшегося в каменный дом надзирателя. Льешо не обратил бы на это внимание – посыльные приходили к нему в любое время дня, – но этот мужчина показался ему знакомым. Что общего может быть у Цу-тана, сортировщика жемчуга, и надзирателя гладиаторов? Вопрос все еще крутился у него в голове, когда юноша присоединился к обедающим товарищам.
– У тебя лицо хмурое, как у раба, посылаемого на рынок, – отметил Стайпс. – Что случилось, Льешо?
– Я только что увидел знакомого человека, с жемчужных плантаций.
В глубине души юноша осознавал, что загадка, связанная с Цу-таном, была важней его собственного смущения на тренировочной арене. Хотя откуда у него эта уверенность? Бикси намеревался перевести разговор в русло его последнего ляпсуса, но Стайпс ткнул парня в ребро, и тот только пожал плечами в угрюмом недоумении, затем переключился на обсуждаемый вопрос.
– Может, еще один искатель жемчуга решил, что жизнь борца сохранит его по крайней мере сухим.
– Цу-тан не ныряльщик, он слишком стар для этого, к тому же он не фибин. Он сортировщик, – сообщил Льешо, но не стал добавлять, что Цу-тан склизкое ничтожество со злыми умыслами, он никогда не оставлял решета, а сидел под пальмой около барака, как паук в центре пыльной паутины.
– Цу-тан, – нахмурился Стайпс. – Тварь со взглядом лисицы, под которым хочется сжаться до невидимых размеров?
– Да, это он.
Льешо почти рассмеялся от описания, столь точно совпадавшего с его собственным.
– Он у надзирателя служит охотником на ведьм, – сказал Стайпс. – Поговаривают, что он вовсе не человек, а демон, питающийся криками жертв Марко. Если он сегодня зашел, можешь не сомневаться, что до конца недели будет костер.
Кван-ти . Закрыв глаза, Льешо представил злого человека, сидящего, облокотившись спиной о дерево, и ревностно следящего за целительницей. Нужно предупредить ее. Но за весь период тренировок ему ни разу не разрешали покинуть лагерь. Должен быть выход. Он оценивающе оглядел товарищей по столу, но не решился попросить их о помощи. Ему и так нужно было много им объяснить, да и стоит ли ожидать от людей, благосостояние которых зависит от надзирателя, чтобы они рисковали вызвать его гнев спасением очередной добычи. Должен быть выход, но ужин закончился, а Льешо ничего не придумал.
Юноша последовал за товарищами по столу к длинному крытому крыльцу барака, где гладиаторы отдыхали, обдуваемые холодным вечерним бризом. Среди них был Радий. Он подбрасывал кости, увлеченный азартной игрой. К нему присоединился Бикси. Льешо же пошел посмотреть на шумную группу, расположившуюся кучкой на другом конце крыльца, ей сидел на стуле в центре смеющегося и аплодирующего круга и отбивал ногой ритм о доску пола. Присоединившись к компании, Льешо захлопал в такт, подбодряя чемпионов начать песенное соревнование. В конце концов, Медон сделал шаг вперед и поклонился.
Положив руку на сердце, он прочел стихотворение под стук рук и ног.
Следят семь богов за бойцом,
Что оружие поднял в их честь,
Спит он с мечом, как с женой,
И уносит в могилу с собой.
Бойцы радостно подбадривали его. Медон провозгласил свою победу, махнув кулаком в воздухе, и поклонился, приглашая противника превзойти его. Незнакомец отступил от перекладины, о которую облокачивался, положил, как и предшественник, руку на грудь. Когда все стали отбивать ритм, соревнующийся прочел свой ответ:
Следят семь богов за бойцом,
Что врага поражает в их честь,
С верным трезубцем своим,
В памяти вечно живет.
Гладиаторы со стороны незнакомца разразились криками в его поддержку, но победу присудили Медону, чьи строчки ближе соответствовали классическому слогу древних. Ворча, проигравший поклялся возмездием, сопровождаемым возмутительными замечаниями о происхождении победителя, и пообещал расплатиться в честном соревновании, коим последнее не являлось. Никого не задела эта речь, так как была традиционным вызовом, и многие наносили оскорбления в менее поэтической форме.
Льешо смеялся от души, но вскоре покинул компанию, чтобы найти свою команду. Благодарный за то, что никто из них не упомянул о непростительной ошибке, совершенной им на тренировочной арене, юноша не мог отделаться от чувства надвигающейся катастрофы, мучившего его с тех пор, как Цу-тан вошел в дом надзирателя. Нужно было обдумать план, если уж он собирался успеть спасти Кван-ти. Но день оказался слишком длинным и эмоционально напряженным для Льешо, чтобы он мог анализировать стратегию действий. И юноша вскоре заснул, преследуемый ночными кошмарами, в которых Кван-ти горела на костре, а рядом посмеивался Цу-тан. Иногда сам Льешо оказывался в пламени, а мастер Марко стоял в дверях с пузырьком яда в одной руке и поводком в другой – дьявол с лицом Цу-тана лежал у его ног.
Юноша проснулся с первым лучом солнца.
После молитвенных фигур и завтрака он направился в прачечную, где его встретил Ден, кисло поджавший губы.
– Вряд ли тебя когда-нибудь обучали стирать рубашки? – спросил он.
Льешо пожал плечами.
– Я стирал свою рубашку каждый выходной день с семи лет, – сказал юноша. – Но воду для стирки я экономил всю неделю из своего пайка питья. Не думаю, что от меня требуется именно это.
– Не совсем, – ответил Ден и показал ему ручку насоса и как при движении вверх-вниз через загнутый носик вода поступает из подземного источника, чтобы, пузырясь, наполнить бочку.
Загипнотизированный плеском бившейся о поверхность струйки, Льешо обратился мыслями к жемчужным плантациям и бараку. Шипение и рев прилива и отлива, вызываемых фазами луны, сопровождало каждый его шаг, каждую мысль с момента прибытия на Жемчужный остров. Теперь этот шум, пусть и в миниатюре, напомнил ему о Кван-ти и о смерти министра Льека.
Старец доверял целительнице, знал, что она сохранит секреты и защитит юношу. Может ли Льешо сделать то же самое? Рассказать ли мастеру Дену, что он знает, за кем охотится Цу-тан? Осознав, что его нерешительность вызвана не страхом за Кван-ти, а опасностью привлечь к себе внимание Марко, юноша понял, что делать.
Словно читая его мысли, мастер Ден опустил тяжелую руку на плечо юноши.
– Я могу помочь тебе справиться с тяжелой ношей, – сказал Ден, и Льешо понял, что стирщик имеет в виду не мешки белья, которые нужно сбросить в бочки для кипячения.
– Мне необходимо выбраться за стену частокола, – сообщил юноша, присев на край бочки с озабоченным выражением лица. – Я должен предупредить кое-кого, что он в опасности.
– Из-за охотника на ведьм? – поинтересовался Ден и присел рядом с юношей, покачивая головой. – Я заметил, что Цу-тан вновь ошивается здесь, и как раз подумал, видел ли ты его и знаешь ли, что у него на уме.
– Я обязан предупредить ее, – продолжил Льешо. – Я в долгу перед ней.
– А ты не задумывался, мой мальчик, что обвинение может быть небезосновательным?
Ден, казалось, хотел узнать больше, чем спросил, но Льешо был настолько погружен в собственные, непонятные ему тайны, что не заметил этого.
– Она не ведьма, – уверил юноша. – Я знаю ее много лет, с самого приезда на Жемчужный остров.
– Подумай, Льешо. Если она повинна в колдовстве, то ее сила одолеет ненависть Цу-тана и мастера Марко. Если же невиновна, то она в любом случае в ловушке: с Жемчужного острова невозможно выбраться без благословения Чин-ши – или же без его лодок.
Было больно осознавать, что Ден прав. Он рискнет всем: жизнью, даже своим королевством – в бессмысленной демонстрации неуместного благородства, которая не будет иметь положительного результата. Еще страшней было знать, что собирается или выполнить задуманное, или умереть. Мастер Ден заметил, как ожесточилось лицо Льешо при приняв тли решения, и сказал:
– У меня есть послание для целительницы Кван-ти.
Он на минуту отлучился из комнаты и вернулся с небольшим пергаментом, туго свернутым, завязанным лентой и закрепленным печатью.
– Покажи печать у ворот, и тебя пропустят. Но возвращайся сразу же, как доставишь послание, не задерживайся там.
– Спасибо, мастер Ден, – сказал Льешо и низко поклонился с благодарностью.
Ден вздохнул.
– В конечном счете тебя, вероятно, утешит само осознание, что ты сделал все возможное, чтобы помочь другу. Но запомни: только тот воин, кто стойко терпит поражение, кто способен принять и победу с достоинством и смирением.
– Да, мастер.
Льешо еще раз поклонился, но в душе не мог допустить неудачи. Затем повернулся и побежал, через прачечную и кожевенную мастерскую, по тренировочной арене к первым воротам, где стражник посмотрел на него с подозрением и покрутил пергамент со всех сторон, чтобы убедиться, что печать подлинная и цельная.
– Пройти через внешние ворота было куда проще: там дежурил Медон, он мимоходом взглянул на печать и махнул юноше рукой. Гладиатор был не глуп: если у него и имелись какие-то сомнения относительно печати, он оставил их при себе. Медон показал на едва заметную дорожку и сказал, что это кратчайший путь к заливу.
Пришлось сконцентрировать все свое внимание, так как тропка использовалась редко и кругом торчали корни деревьев и вьющаяся лоза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57