А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


- Может, не надо, - засомневался я.
Руки и ноги Данте взлетали верх и с грохотом опадали вниз, на деревянный пол.
- Почему нет? - спросила Генри. - Ты уже убил его. Я только соучастник.
Она попрыгала на его лице, потом убрала подушку. Глаза Данте закрылись, а рот широко распахнулся. - дай мне, - потребовала Генри, указывая на рот мертвеца.
- Осталось не так много, - запротестовал я, хватая ее за руку и поднимая на ноги. - Не расходуй понапрасну.
Я отдал ей баллончик. Она взвесила его в руке, подумала и сунула под свитер. Я испытал облегчение. Мне не хотелось слышать правду и вообще что-либо от Данте.
Я подошел к окну. Нога задеревенела и потяжелела, я как будто таскал с собой костыль.
- Я действительно считаю, что нам пора убираться отсюда, - высказался я.
Внизу, на улице, все еще не светало, но на западе из-за пика Грейт-Киллс уже показывалось желто-золотое солнце. Говорят, память работает только в одном направлении, но случаются моменты вроде сегодняшнего утра, когда вы смотрите на настоящее с позиций будущего, где ваша жизнь уже только воспоминание.
- Пш-ш-ш!
Я услышал позади шуршание и обернулся. Конечно, Генри убрала спрей, и все равно я ожидал увидеть сидящего Данте. Но нет: просто Генри пыталась протащить тело Боба через двери. Она не собиралась оставлять его («Я обещала», - настаивала она), поэтому я помог вытащить Боба в коридор. Потом, пока Генри ждала лифт, я вернулся за Гомер и осторожно уложил ее на тележку.
Гомер выглядела лучше - или по крайней мере более ровно дышала. И ее нос, и куппер - оба потеплели.
Глаза оставались закрытыми, что тоже неплохо: у нее такой, точнее, был такой жалостливый, умоляющий взгляд.
На обратном пути я остановился закрыть глаза Данте, но они уже закрылись и без моей помощи. Я подержал стакан из-под виски перед его лицом, посмотреть, затуманится ли стекло.
Не затуманилось.
Когда я закрывал за собой дверь, то услышал в отдалении сирены. Лифт ознаменовал свое прибытие дзиньканьем. Я съежился, пока открывалась дверь, боясь увидеть вооруженных полицейских. Но лифт приехал пустой. Я снова съежился, когда дверь открывалась на первом этаже, и еще раз съежился, когда мы выходили на улицу, таща тело и собаку за собой.
Генри оказалась права. Не о чем беспокоиться. Двое копов, взломавших дверь вместе с Данте, сидели в приземистой машине на противоположной стороне улицы, явно все еще ожидая подмоги. Один спал, а другой разговаривал по телефону. Он притворился, что не замечает нас.
Мы нашли грузовик именно там, где указал Боб, за углом на Четвертой авеню. Тот же самый лектро с надписью «Индейца Боба» на одной стороне. «Что индейца Боба?» - снова удивился я.
Конечно, грузовик оказался заперт. В первый раз я порадовался, что Боб с нами. Я держал плечи и голову, пока Генри приставляла его большой палец к замку на дверце. Пришлось проделать то же самое с приборной доской. Взревели турбины. Предполагается, что лектро создают шум только, когда включается зажигание, но наш обладал высокочастотной дрожью.
Генри скользнула на сиденье водителя, а я положил Боба в кузов, пустой за исключением нескольких картин в рамах, составленных в ряды, и свернутых ковров.
Потом я поднял тележку с Гомер в кузов и поставил между Бобом и его картинами.
- Давай убираться отсюда, - сказал я.
Может, во всем виновато мое богатое воображение, но мне показалось, что я слышу в отдалении рев сирен. Мы уже превратились в разыскиваемых преступников - достаточно поговорить с копами в машине и увидеть тело и кровь наверху!
- Я пытаюсь найти искатель, - объяснила Генри. Она изучала приборную доску. - Где же здесь искатель?
- Забудь об искателе, - посоветовал я. - Просто езжай на запад.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
После ленча… апреля 20… года те, кто впоследствии стал известен под названием Александрийского Круглого Стола, собрались на свое первое совещание в сером конференц-зале обычного отеля при аэропорте. Там не было мебели, кроме круглого дубового стола, окруженного довольно неудобными светлыми деревянными стульями, и телевизора с диагональю тридцать три сантиметра; экран оставался черным за исключением крошечного кружочка света в центре, будто его только что выключили.
Хоть имена и профессии участников не разрешалось упоминать из-за недремлющего ока деликт-машины, все же известно (и то, что вы читаете эти строки, подтверждает данный факт), что члены Круглого Стола представляли, прямо или косвенно, все главные направления искусства (искусство речи, визуальные искусства, музыку, фильмы и так далее), все континенты, если не языки (все говорили на английском, хотя не для всех он был родным), и все «расы», если не этнические и религиозные группы. Чуть больше половины составляли мужчины, немного меньше - женщины. Присутствовало несколько стариков, несколько молодых людей, но большинство находились в среднем возрасте - на широкой равнине, на пересечение которой мы тратим большую часть своей жизни.
Снова поднялся вопрос о присутствии александрийцев. Как может быть иначе? Не поднять его - означало открыть недочет, о котором, вероятно, догадался читатель: получается, что несколько участников либо принадлежали к секретному кругу александрийцев, либо активно симпатизировали различным интернациональным подпольным александрийским организациям. Нерушимая гарантия со стороны мистера Билла стала их единственной защитой от смертного приговора, который распространили на всех (по крайней мере теоретически), в угоду «жертве» Дамарис.
В ответ мистер Билл включил телевизор, шепотом приказав: «Картинка». Тот показал женщину в оранжевом комбинезоне, сидящую на металлической кровати в крошечной комнатушке, она смотрела прямо в объектив камеры. Женщина приветствовала Круглый Стол тихим, слегка хриплым голосом. И без того тихий зал погрузился в безмолвие. Ее голос узнавали не только по фильмам (претерпевшим минутное возрождение), но и по суду. Участники совещания согласились принять ее в качестве полноправного члена. Если у кого-то и имелись возражения, вслух они не прозвучали, потому что Дамарис могла слышать абсолютно все. Однако она не могла видеть. Да и не особенно переживала. Так было всегда. Звезда на сцене никогда не вглядывается в погруженный во тьму театр.
Тюремная видеокамера не подчинялась Дамарис. Она располагалась в углу под потолком, недоступная, с маленьким, красным, никогда не мигающим огоньком. Мистер Билл затемнял экран в отеле по просьбе Дамарис, когда звезда пользовалась туалетом.
Больше половины членов Александрийского Круглого Стола (как его назвали впоследствии) оказались европейцами по рождению, образованию или призванию (включая имевших африканскую или азиатскую внешность), и предрассудок западничества стал темой первого совещания - в интересах большинства «западных» членов стола. Первый вечер прошел в обсуждении проблемы, если ее так можно назвать. Председательствовала сама Дамарис. Постановили, что именно Запад изобрел и по всему свету распространил концепцию искусства в сегодняшнем понимании, и именно Запад породил сопротивление, известное под названием «александрийцы», таким образом, именно Запад обязан обеспечить миру процесс очищения, который,
по замыслу, должен положить конец перегрузке информацией, им же и выпущенной на свободу.
Круглый Стол, по-видимому, с удивлением осознал к концу совещания принятие первого совместного решения. Оглядываясь назад, надо сказать, что оно не так уж и удивительно, потому что участников попросили, в сущности, утвердить самих себя, к чему они и сами испытывали склонность. Первое обсуждение привело к нескольким выводам: «еврогруппы» впоследствии реже брали на себя вину либо необоснованное главенство, Круглый Стол понял, что от него ожидают согласия по данному вопросу и дальнейшего движения вперед. А Дамарис приняли как настоящего и на самом деле главенствующего члена.
Принятие Круглым Столом собственной конституции стало первым шагом. Второй шаг касался мистера Билла. Кто он: участник, наблюдатель, помощник? Или его следует вовсе удалить с совещаний? Последнее предложение поступило от самого филантропа в качестве подтверждения его искренности и признания их равнозначности.
Ему позволили остаться в качестве участника с полным правом голоса. Так закончился первый день.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
- Вставай!
Я дремал, пытаясь не обращать внимания на боль в ноге. Но когда проснулся, она оказалась тут как тут: глухая пульсация. Небо окрашено в темно-розовый цвет, как плитка в ванной. Грузовик ехал по правой, медленной, полосе шоссе. Мимо проносились фургоны, раскачивая нас порывами ветра. Что-то билось в ветровое стекло. Жучок.
- За нами слежка, - сказала Генри. - На грузовике жучок.
- Откуда ты знаешь? - тупо спросил я.
У меня болела нога и отчаянно хотелось кофе.
Генри показала на жучка, бьющегося в ветровое стекло. Он нашел металл в месте соединения стекла и двери и прилип.
Я присмотрелся. Дюйм в длину, сделан из серебристого магнитопластика. Крылья, когда он не летел, исчезали, как птицы на свитере Генри (которые тем утром превратились в бескрылые тени, словно ракеты в тумане).
- Черт! Где мы?
- Джерси. Только выехали из туннеля, примерно милю назад.
- Я думал, жучки не могут пересекать границу штатов, - сказал я.
- Может, он федеральный. Или даже международный. Может, для них существует исключение, или расширение, или соглашение о передаче сигнала другому жучку. Кто знает? В любом случае он здесь.
- Был, - поправил я.
Потянулся мимо нее и включил дворники, скидывая жучка.
- Он вернется, - предсказала она. - И тот, кто его послал, теперь знает, что мы знаем.
- Необязательно. Может, они думают, что просто пошел дождь.
Я оглянулся. Там остались башни города, незначительные на фоне нависающего заката. Кузов наполнился таинственными формами, все они постепенно выделялись из тьмы, как игрушки в рождественское утро: картины, тела, собаки.
Все, кроме альбома, который мне надо достать. Проблема порождала тупую боль, как рана в ноге.
- Куда мы направляемся? - спросил я.
- Это выше моего понимания, - пожаловалась Генри. Она кивнула назад, где тело Боба мягко ударялось о тележку Гомер. - Боб сказал нажать «четырнадцать», но тут нет никаких четырнадцати. Искатель все время повторял «поверните, поверните» и завел нас в туннель, потом заглох.
- Поверните, - сказал грузовик, будто по подсказке.
- Ну вот, снова он за свое!
- Ты на четырнадцатой?
- Я тебе говорю, - упорствовала она, - здесь нет четырнадцати.
- Нам надо найти четырнадцатую кнопку или…
- Или что?
- Или мы попали в переделку. Ты не сможешь найти Панаму, я - свой альбом, и еще у нас на руках труп. - Ну, вначале мне надо пописать.
Мы уже ехали по медленной полосе. Замедлившись еще больше, Генри свернула на невероятных размеров стоянку, окружающую с трех сторон крошечную закусочную.
- Надо найти «кабинет задумчивости для девочек», - сказала она.
- Я подожду здесь.
Мне не хотелось писать с того самого момента, как на моей ноге появился куппер. Когда? Четыре дня назад? Я размышлял о Гомер - означает ли куппер на ее голове, что мне больше не придется ее выгуливать?
Генри зашла в закусочную, а я скользнул на сиденье водителя. Искатель представлял собой табло с цифрами справа от кнопок управления. Никакой карты, никакого дисплея.
На табло стояло десять цифр и две буквы: А и Б. Я нажал Б, потом четыре, и грузовик сказал:
- Определение маршрута, спасибо за терпение. Потом:
- Поверните направо, одна миля. На дорогу один-девять на север.
Генри вернулась с двумя стаканчиками кофе, и я выехал на дорогу.
- Поверните направо, одна миля. На дорогу один-девять на север, - повторил грузовик.
- О, да ты волшебник, - проговорила Генри, срывая крышку со своего, а затем с моего стаканчика кофе. Я слышал в ее голосе саркастические нотки, но и вправду чувствовал себя волшебником после решения проблем сначала с жучком, а потом с искателем.
Мы услышали «шлеп-шлеп-шлеп» по грузовику: жучок вернулся. Я решил не обращать на него внимания и просто ехать вперед.
Теперь, когда наступил день или почти день, я мог разглядеть внутренность кузова в зеркале заднего вида. Конечно, в нем все отражалось наоборот, поэтому то, что казалось картинами в рамках, сваленными слева, на самом деле являлось собакой в тележке и телом, медленно, но верно, врезающимся в еще неоформленную массу на полу - и так далее. Я не заметил никаких пластинок или даже компакт-дисков. Гомер катилась вперед, когда я жал на тормоз, и обратно, как только я давал газу, куппер на ее голове сиял теплым розовым блеском. Или его тоже искажало зеркало? Может, она едет вперед, когда я жму на газ? Может, солнце садится? Может, моя собака умирает?
- Твоя собака всегда рычит? - спросила Генри.
- Раньше с ней такого не случалось, - ответил я. - Может, ей просто лучше.
Хотя сам я в своих словах сомневался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов