А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Десяти остальным отказали в выпуске под залог, они остались в тюрьме Лос-Анджелеса.
Дамарис отказалась от предоставленной возможности покинуть тюрьму в знак солидарности с сообщниками.
- Мы воюем против знаменитостей, - объявила она на пресс-конференции на ступенях тюрьмы.
Произведенный в средствах массовой информации фурор (Дамарис в оранжевом комбинезоне появилась на обложках всех четырех бульварных газет впервые за двенадцать лет) стал причиной временного федерального закона, вытребованного выжившими и друзьями жертв, легально называющимися «Корпорация любимых», «напомнившими суду» (как выражались их адвокаты) о равном страховании, гарантированном Поправкой к Конституции «О правах жертв».
Решение судьи опротестовали, и Дамарис вернулась в тюрьму Лос-Анджелеса, хотя ее и поместили отдельно от сообщников в крыло знаменитостей. Начался судебный процесс, и пресса всего мира приготовилась к первому судебному разбирательству против знаменитости, обвиненной в войне против самой Славы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я проснулся один.
Какой же дом тусклый без Гомер!
И невероятно, удивительно, устрашающе одинокий.
Я лежал с закрытыми глазами, слушал, как бибикает комп, слушал пустоту большого старого дома, который я унаследовал от отца через мать. Без Гомер дом становился просто домом. Меньше, чем домом: скоплением комнат и холлов, сшитых тишиной.
Я один, не считая Хэнка Вильямса, который пришпилен к стене напротив моей кровати. Он очень похож на Ковбоя Боба в ковбойской шляпе, залезающего в лектро. Но в те дни автомобиль ездил бы на бензине. Возможно, «кадиллак». Куда он едет? Что пытается сказать мне?
Вечером узнаю. Утром все казалось не таким уж и мрачным. Приду домой и один раз послушаю пластинку, потом положу ее обратно в сумку Бюро, чтобы сдать на учет в пятницу, потом посажу в проигрывателе цветы, и все снова будет хорошо. Я почти слышал в голове песню, визжащий звук, будто машина отъезжает.
Я поднялся и проверил расписание. Всего три изъятия. В Бюро дела шли медленнее и медленнее - может, потому, что удаления (и соответственно изъятия) заканчивались, или люди стали более благоразумными и приносят старье добровольно. Мне, впрочем, плевать, моя зарплата нормирована.
Я почти опустил Вильямса в сумку, потом передумал. Вечером придется снова его вытаскивать. Ходили слухи, что все, что бы ни попадало в сумку Бюро, просматривалось невидимой электрической плазменной мембраной, соединенной со спутником, передающим информацию на Достойную улицу. Я не обращал внимания на слухи в Академии и еще меньше беспокоился о них по окончании. Но зачем рисковать? Я оставил альбом болтаться на стене и двинулся в путь.
Грейт-Киллс был окутан зловонным туманом. Хотя мне и сказали, что анализы займут несколько дней, я все равно позвонил в Корпус домашних животных. Хотел, чтобы Гомер каким-то образом узнала, что я думаю о ней. Мне удалось только послушать сигнал «занято».
Первое изъятие происходило на Франт-стрит, в старом квартале св. Георгия. Юная чета, работавшая на Уолл-стрит и регулярно ездившая на пароме. Они купили дом шесть месяцев назад (что объясняли очень подробно) и так забегались, что даже не заметили маленькую библиотеку бумажных книг в твердых переплетах в подсобке под ванной. А потом занимались домом, подбирали цвета и так далее и забыли проверить авторов - хотя это, конечно, необходимо по закону. Нельзя ведь браться за все сразу. Вы понимаете?..
- Я понимаю, - сказал я.
Даже кивнул. Я не собирался ни с кем ссориться. Дипломатия - суть моей работы. Была сутью. Есть суть.
- Поэтому, как только мы прослышали, что Гришэма стерли, сразу позвонили, - сказала она.
Они, естественно, также «интересовались бонусом». Я покачал головой. Бонусы, по моему мнению, предназначены для людей, нуждающихся в них.
- Ваш бонус - чувство исполненного гражданского долга. После первого года бонус теряет силу и в права вступает штраф.
- Штраф?
Я позволил слову на несколько мгновений повиснуть в воздухе. Оглядываясь назад, я точно понимаю, что мое собственное преступление, как в мыслях, так и на деле, заставило меня дразнить их. Может, поэтому говорят о тонкой грани между полицией и преступниками, они (мы?) действуют на одной и той же темной половине мира.
- Штрафы за удержание широко известны, - наконец произнес я, - и названы на сайте Бюро. Наверняка вы просматривали его.
- У нас нет времени просматривать всю информацию, - сказал мужчина. - Знаете, Интернет денег стоит.
Я напомнил им, что незаконно даже упоминать о бутлегерстве, положил две книги в сумку и ушел. Я не сказал, что они держали собаку? Неприятный, мелкий, тявкающий экземпляр.
Уже почти наступило время ленча. Я успешно убил утро. Опять попробовал дозвониться до Корпуса домашних животных и услышал еще один сигнал «занято». Хотя и не по пути к «Уткам и селезням», я все же заехал на квадратный уступ горы. Корпус домашних животных находился на триста метров выше, укутанный облаками. Я проехал мимо, но увидел только знак, забор и тень, которая могла быть зданием.
Нажал на телефоне кнопку дозвона и на сей раз получил ответ.
- Корпус домашних животных, ваш заботливый центр заботы заботится о вас.
Я схватил трубку и одновременно нажал кнопку ответа, едва не свалившись с узенькой дороги.
- Здравствуйте! Пожалуйста, информацию о пациентах.
- Имя и номер?
- Да, да, да…
Я сказал свое имя и номер.
- Рада соединить вас. Пожалуйста, не кладите трубку.
Я не положил трубку.
Пока в трубке играла музыка, я ехал по горе к «Уткам и селезням». В баре положил телефон на стойку рядом с бутылкой, приглушив звук.
- Ну и как? - спросил Данте из своего темного угла.
- Что как?
- Подпольный клуб.
- Я федеральный служащий и не вправе посещать подпольные клубы, - заявил я.
Мне казалось, что очень умно избегать лжи, говоря правду. Но Данте только фыркнул в свою бутылку.
- Как Хэнк Вильямс? - спросил Лоу.
- В сумке, - сказал я, надеясь, что он не станет смотреть.
Чтобы сменить тему, я сказал ему, что моя собака в больнице и я жду звонка «доктора». Кивнул в сторону телефона. Лоу сочувственно протер стойку вокруг него. Я затягивал ленч, ожидая услышать вместо писклявой музыки тоненький голос. Но ничего не происходило.
Вечером мне предстояло два изъятия. Первое в «Солнечных коридорах», привилегированном доме для престарелых Тодд-Хилл. Дом снаружи выглядел первоклассно, однако запах внутри стоял жуткий. Старик, чье имя значилось у меня в расписании, носил галстук и залитую супом рубашку. Он очень мне удивился. Я пришел за старым компактом давно вычеркнутого и давно забытого певца по имени Джордж Джонс, о котором сообщил аноним.
Когда я бросал компакт в сумку, у Галстука на глазах блестели слезы или что-то очень на них похожее. В то же время старушка в глубине комнаты довольно ухмылялась. Месть. Я против воли увидел себя в старике, которого она провела. Он не занимался бутлегерством, хотя закону все равно. С удовольствием понимая, как будет разочарован информатор, я не только не оштрафовал старика, но и выдал ему бонус.
В машине я обнаружил, что телефон все еще в режиме ожидания. Но только на несколько секунд. Выезжая из-под парящих листьев, я услышал крошечный голос:
- Мистер Шапиро?
- Да! Я на проводе. Корпус домашних животных? Информация о пациентах?
- Прежде вам придется поговорить со Скорбным советом.
- Что? Что происходит?
- Стандартная процедура. Вам понадобится номер, чтобы дозвониться до Скорбного совета.
- Мне не нужен Скорбный совет!
- Пожалуйста, не кладите трубку.
Пошли они все к черту! Я подумал и повесил трубку.
Последнее изъятие оказалось томом в твердом переплете, «Лучшие американские рассказы, 2014». Бонусы на антологии не распространяются, пока не вычеркнут половину авторов, а здесь удалили только семь из девятнадцати. Но я не обратил внимания. Не мог выкинуть из головы Гомер. Я проделывал положенную работу как зомби: улыбка, расписка, карточка, деньги, книгу, в мешок, обратно на позднее вечернее солнце - даже и не догадываясь, что это последнее изъятие в моей карьере, последнее на Островах - просто последнее для Бюро на сегодня, насколько я понимал.
Тогда я только знал, что успешно убил вечер. Отправился домой, чтобы поужинать и стереть еще пару часов. Пришло два сообщения. Грубый голос, в котором я распознал замаскированную Генри, сообщил:
- Сегодня вечером, пароль - «нежные чресла». Второе оказалось от моего оператора Организации профилактики здоровья, сообщившего номер Скорбного совета: 07865-78.
Скорбный совет? Мне такое сочетание не очень понравилось. Следовало кое-что разузнать. Я набрал «Мастера медицины», продиктовал номер и… снова попал в режим ожидания. Нейтральная музыка, вот уж что действительно бессмертно, ведь ее никто никогда не сочинял. Время ужинать, но я потерял аппетит. Дом казался пустым и холодным. Я решил отправиться в Бруклин пораньше. Все, что угодно, лишь бы не слоняться по дому, ожидая, пока заткнется музыка. Я вышел, в последнюю минуту вспомнив захватить альбом Вильямса.
И дозвонился где-то на середине моста. Странно, как раз в тот момент облака слегка рассеялись, и я смог увидеть, только на мгновение и только в зеркале заднего вида, безупречно симметричную вершину Грейт-Киллс, сияющую в последних лучах солнца, и маленькое здание рядом с вершиной, скорее всего сам Корпус домашних животных.
- Мистер Шапиро?
- Да! Корпус домашних животных? Мне нужна информация о пациентах, пожалуйста.
- Вам необходимо обратиться в Скорбный совет. Вам назначили советника?
- Мне не нужен советник. Мне нужна информация о пациентах.
- Тогда вам его назначат. Пожалуйста, не кладите трубку, я вас соединяю.
- Мне не нужен ваш проклятый советник.
Но я снова в режиме ожидания. Позади меня загудел лектро, потом еще один, я обнаружил, что почти остановился. Прибавил скорости и переехал на другую полосу.
- Скорбь. Хэл на проводе. Не переживайте так.
- Алло? Не переживать из-за чего? Что-то случилось с Гомер?
- Шутка. Просто шутка. А кто, черт возьми, такой Гомер?
- Гомер - моя собака, - ответил я. - Пациент в Корпусе домашних животных. Мне не нужны советы. Мне нужна информация о пациентах.
- Лучший друг человека, - сказал Хэл. - После телефона, конечно. Шутка. Шапиро? 07865-78?
- Да, и мне не нужны советчики, черт возьми. Мне нужна информация о пациентах.
- Ладно, - сказал Хэл. - Я здесь, если понадоблюсь. Вам придется проходить через меня, раз речь идет о серьезной болезни. Для вашей же собственной безопасности, понимаете?
- Какая серьезная болезнь?
- Секрет! Но теперь, когда мы поговорили, я могу вас списать и дать вам номер для информации о пациентах.
- Хорошо.
- Запишите. О… ух!
- Ух что?
- Шапиро, вас направили прямо в ОНК.
- ОНК?
- Онкологический центр. Послушайте, нам все же следует поговорить. Иногда сложнее всего найти того, кому не все равно,
- Не все равно? Что случилось?
- Не волнуйтесь! - сказал Хэл. - Главное, успокойтесь. Давайте я вас поставлю на ожидание, пока буду набирать ОНК.
- Нет…
Слишком поздно. Снова ожидание. Я добрался до вершины моста и начал спускаться. Настал час пик, и мост заполонили лектро и автомобили, все торопились на запад, из Бруклина, к заходящему солнцу. Лишь немногие, и я в том числе, ехали на восток.
В ожидании я пробыл только несколько минут.
- Вы дозвонились в Корпус домашних животных, Онкологический центр. Наша служба открыта, как предписано законом, с восьми до пяти. Пожалуйста, перезвоните утром после восьми часов, пожалуйста.
- Одного «пожалуйста» вполне достаточно, - пробормотал я и повесил трубку.
Телефон умер. Ни музыки, ни информации, ничего.
Забавно, я испытал облегчение. Или по крайней мере подумал, что испытал, когда ехал вниз, с моста, к огням Бруклина, рассыпанным, низким, как упавшие звезды. Я ничего не мог поделать до утра.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Судебный процесс над знаменитостями лучше всего проводят знаменитости. Дело о «Гетти 11» вел Байрон Эдисон Уилсон, праправнук самого знаменитого (и скандального) из «Бич Бойз». Группу адвокатов, несмотря на протесты подзащитных назначенную судьей, возглавляла Лорейн Гришэм Кунстлер, прапраправнучка активиста и адвоката двадцатого века и внучка известного новеллиста 19…-х.
Судья оказалась (она проследила, чтобы это обнаружили) незаконной внучкой судьи Лэнса Ито.
Дамарис появлялась на суде каждый день в костюме от Шанель с безупречным макияжем по специальному распоряжению судьи Леви-Гомес-Ито, которая боялась, что тюремный комбинезон может повредить образу звезды кино и послужить основанием к дальнейшей апелляции или даже отмене приговора. Таким образом Дамарис каждое утро приводили из камеры в костюмерную, прежде чем допустить в зал суда, а значит, ей приходилось вставать на час раньше, чем остальным подзащитным.
Последние представляли собой довольно разнородную и, надо сказать, не слишком колоритную толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов