Но и красивой, как считают девочки, я бы ее не назвал. А вот женственной… да-да, именно женственной…
– Но папа, – сказала одна из дочерей, – вы же и не предполагали, что миссис Эшли может быть другой?
– Моя дорогая, – возразил викарий, – ты не поверишь, сколь многие женщины лишены именно этого качества.
Я подумал о миссис Паско с ее лошадиным лицом и поспешил привлечь внимание гостей к молодым пальмам, привезенным Эмброзом из Египта, которые они наверняка видели не раз, и тем самым переменил – как мне казалось, довольно тактично – тему разговора.
Когда мы вернулись в дом и прошли в гостиную, миссис Паско в повышенных тонах рассказывала про свою судомойку, которая понесла от помощника садовника.
– …Но где они успели? Вот чего я никак не могу понять, миссис Эшли.
Она жила в одной комнате с кухаркой и, насколько мне известно, никогда не отлучалась из дому.
– А как насчет погреба? – поинтересовалась кузина Рейчел.
С нашим приходом беседа мгновенно оборвалась.
С тех пор как Эмброз два года назад уехал, я не помнил, чтобы воскресенье пролетело так быстро. Даже при нем этот день часто тянулся бесконечно долго. Он недолюбливал миссис Паско, терпел Луизу только потому, что она была дочерью его старшего друга, и всеми правдами и не правдами старался проводить время в тесной компании моего крестного и викария.
Вчетвером мы чувствовали себя свободно. Если же приезжали женщины, то часы казались днями. Это воскресенье было иным.
Я сидел во главе стола на месте Эмброза; кузина Рейчел – на противоположном конце, благодаря чему я получил в соседки миссис Паско, но впервые на моей памяти она не привела меня в ярость. Три четверти времени, проведенного нами за столом, ее крупное, горящее любопытством лицо было обращено в другой конец; она смеялась, она ела и даже забыла цыкать на мужа-викария, который, вероятно, впервые в жизни вылез из своей раковины и, раскрасневшись, с пылающими глазами, то и дело принимался читать стихи. Все семейство Паско расцветало от удовольствия, и мне еще не приходилось видеть, чтобы крестный так веселился.
Только Луиза была молчалива и замкнута. Я делал все возможное, чтобы расшевелить ее, но она не замечала или не хотела замечать моих усилий. Она церемонно сидела слева от меня, почти ничего не ела и крошила хлеб с таким видом, будто напилась уксуса. Что ж, если ей угодно дуться, пусть дуется. Я от души развлекался, и мне было слишком хорошо, чтобы беспокоиться из-за нее. Я сгорбившись сидел на стуле и посмеивался над кузиной Рейчел, которая без устали подогревала поэтическое вдохновение викария. Это, думал я, самый фантастический воскресный обед, каждая его минута доставляет мне истинное удовольствие, и я отдал бы все на свете за то, чтобы Эмброз был с нами.
Когда мы покончили с десертом и на столе появился портвейн, я не знал, следует ли мне, как я всегда делал, встать и открыть дверь, или теперь, раз напротив меня сидит хозяйка, она должна подать знак. Беседа замерла. Кузина Рейчел взглянула на меня и улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ. Казалось, на какое-то мгновение наши руки соединились. Это было странно, необычно. Меня пронзило новое, неведомое прежде чувство.
И тут крестный спросил своим низким, хриплым голосом:
– Скажите, миссис Эшли, вы не находите, что Филипп поразительно похож на Эмброза?
Все замолкли. Она положила салфетку на стол.
– Настолько похож, что я весь обед спрашивала себя, а есть ли между ними вообще какое-нибудь различие…
Она встала. Остальные женщины тоже поднялись из-за стола, и я пошел в другой конец столовой, чтобы открыть дверь. Но когда они вышли и я вернулся на свое место, охватившее меня чувство не исчезло.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Гости уехали около шести часов – викарий должен был отправлять вечернюю службу в соседнем приходе. Я слышал, как миссис Паско взяла с кузины Рейчел обещание посетить ее в один из ближайших дней на следующей неделе и барышни Паско также заявили свои притязания на нее. Одна хотела получить совет по поводу акварелей; другая собиралась вышить несколько чехлов в технике гобелена и никак не могла решить, какую шерсть выбрать; третья каждый четверг читала вслух одной больной женщине в деревне, и не согласилась ли бы миссис Эшли пойти вместе с ней – бедняжка так хочет увидеть ее…
– Право, миссис Эшли, – проворковала миссис Паско, когда, пройдя холл, мы подходили к двери, – столь многие жаждут познакомиться с вами, что, думаю, в ближайшие четыре недели вы будете каждый день выезжать с визитами.
– Миссис Эшли может делать это из Пелина, – вмешался крестный. – От нас гораздо сподручнее ездить с визитами. Куда удобнее, чем отсюда. Склонен думать, что через день-другой миссис Эшли доставит нам удовольствие своим обществом.
Он искоса взглянул на меня, и я поспешил ответить, дабы отмести эту идею, пока дело не зашло слишком далеко.
– О нет, сэр, – сказал я, – кузина Рейчел пока останется здесь.
Прежде чем принимать приглашения со стороны, ей надо как следует познакомиться с имением. Мы начнем с того, что завтра отправимся пить чай в Бартон. Потом придет очередь остальных ферм. Если миссис Эшли строго по очереди не посетит каждого арендатора, они сочтут себя глубоко оскорбленными.
Я заметил, что Луиза во все глаза смотрит на меня, но не подал вида.
– О да, разумеется, – сказал крестный, тоже немало удивленный. – Совершенно верно, так и надо. Я бы и сам предложил миссис Эшли сопровождать ее в поездках по имению, но раз ты берешь это на себя, тогда другое дело. Но если, – продолжал он, повернувшись к кузине Рейчел, – вы почувствуете здесь какие-либо неудобства (Филипп, я знаю, простит меня за такие слова, но, как вам, без сомнения, известно, в этом доме давно не принимали женщин, и посему могут возникнуть некоторые осложнения) или у вас появится желание побыть в женском обществе, я уверен, что моя дочь с радостью примет вас.
– В нашем доме есть комната для гостей, – вставила миссис Паско, – и если вам вдруг станет одиноко, миссис Эшли, помните, что она к вашим услугам. Мы будем просто счастливы видеть вас у себя.
– О, конечно, конечно, – подхватил викарий, и я подумал, не собирается ли он разразиться очередным стихотворением.
– Вы все очень добры и более чем великодушны, – сказала кузина Рейчел. – Когда я выполню свои обязанности здесь, в имении, мы об этом поговорим, не так ли? А пока примите мою благодарность.
Болтовня, трескотня, обмен прощаниями – и экипажи выехали на подъездную аллею.
Мы вернулись в гостиную. Видит Бог, день прошел достаточно приятно, но я был рад, что гости разъехались и в доме опять стало тихо. Наверное, она подумала о том же, потому что на мгновение остановилась и, оглядев комнату, сказала:
– Люблю тишину после ухода гостей. Стулья сдвинуты, подушки разбросаны, – все говорит, что люди хорошо провели время. Но возвращаешься в опустевшую комнату, и всегда приятно, что все кончилось, что можно расслабиться и сказать: вот мы и снова одни. Во Флоренции Эмброз не раз говорил мне, что можно и поскучать в компании гостей ради удовольствия, которое доставит их уход. Он был прав.
Я смотрел, как она разглаживает чехол на стуле, кладет на место подушку.
– Оставьте, – сказал я. – Завтра Сиком и Джон все приведут в порядок.
– Женская привычка, – объяснила она. – Не смотрите на меня. Сядьте и набейте трубку. Вы довольны прошедшим днем?
– Доволен, – ответил я и, сев на стул и вытянув ноги, добавил:
– Не знаю почему, но обычно воскресные дни наводят на меня ужасную скуку. Это от того, что я не любитель поговорить. А сегодня от меня ничего не требовалось, я мог развалиться на стуле и предоставить вам говорить за меня.
– Вот когда женщины бывают кстати, – сказала она. – Это входит в их воспитание. Если разговор не ладится, инстинкт подсказывает им, что надо делать.
– Да, но у вас это выходит незаметно, – возразил я. – Миссис Паско совсем другая. Все говорит и говорит, пока у тебя не возникнет желания закричать. Обычно мужчинам не удавалось вставить ни слова. Ума не приложу, как вы сумели все так замечательно устроить.
– Значит, все было замечательно?
– Ну да, я же сказал вам.
– Тогда вам следует поскорее жениться на вашей Луизе и иметь в доме настоящую хозяйку, а не залетную птицу.
Я выпрямился на стуле и уставился на нее. Она поправляла волосы перед зеркалом.
– Жениться на Луизе? – переспросил я. – Не говорите глупостей. Я вообще не хочу жениться. И она вовсе не «моя» Луиза.
– Ах, – вздохнула кузина Рейчел. – А я думала – ваша. Во всяком случае, после разговора с вашим крестным у меня создалось именно такое впечатление.
Она села в кресло и взяла рукоделие. В эту минуту вошел молодой Джон, чтобы задернуть портьеры, и я промолчал. Но во мне все кипело. Кто дал крестному право высказывать подобные предположения?! Я ждал, когда Джон выйдет.
– А что говорил крестный? – спросил я.
– Точно не помню, – ответила она. – Когда мы возвращались в экипаже из церкви, он упомянул, что его дочь приезжала сюда, чтобы расставить цветы, и что вам крайне не повезло – вы выросли в доме, где одни мужчины, – и чем скорее вы обзаведетесь женой, которая будет заботиться о вас, тем лучше. Он сказал, что Луиза очень хорошо понимает вас, а вы ее. Вы извинились за свое невежливое поведение в среду?
– Да, извинился, – сказал я, – но мои извинения ни к чему не привели. Я никогда не видел Луизу в таком дурном настроении. Между прочим, она считает вас красивой. И барышни Паско тоже.
– Как лестно…
– А викарий с ними не согласен.
– Как досадно…
– Зато он находит вас женственной. Определенно женственной.
– Интересно в чем?
– Видимо, в том, что отличает вас от миссис Паско.
Она рассмеялась своим жемчужным смехом и подняла глаза от рукоделия.
– И как бы вы это определили, Филипп?
– Что определил?
– Разницу в нашей женственности – миссис Паско и моей.
– О, Бог свидетель, – сказал я, ударив по ножке стула, – я не разбираюсь в таких вещах. Просто мне нравится смотреть на вас и не нравится – на миссис Паско. Вот и все.
– Какой милый и простой ответ. Благодарю вас, Филипп.
Я мог бы упомянуть и ее руки. Мне нравилось смотреть на них. Пальцы миссис Паско были похожи на вареные сосиски.
– Ну, а что до Луизы, так это сущий вздор, – продолжал я. – Прошу вас, забудьте о нем. Я никогда не смотрел на нее как на будущую жену и впредь не намерен.
– Бедная Луиза…
– Со стороны крестного нелепо даже думать об этом.
– Не совсем. Когда двое молодых людей одного возраста часто бывают вместе и им приятно общество друг друга, то вполне естественно, что те, кто наблюдает за ними со стороны, начинают думать о свадьбе. К тому же она славная, миловидная девушка и очень способная. Она будет вам прекрасной женой.
– Кузина Рейчел, вы уйметесь?
Она снова подняла на меня глаза и улыбнулась.
– И выбросьте из головы вздорную идею посещать всех и каждого, – сказал я. – Гостить в доме викария, гостить в Пелине… Что вас не устраивает в этом доме и в моем обществе?
– Пока все устраивает.
– В таком случае…
– Я останусь у вас до тех пор, пока не надоем Сикому.
– Сиком тут ни при чем, – сказал я. – Ни Веллингтон, ни Тамлин, ни все остальные. Здесь я хозяин, и это касается только меня.
– Значит, я должна поступать, как мне приказывают, – ответила она. – – Это тоже входит в женское воспитание.
Я бросил на нее подозрительный взгляд, желая проверить, не смеется ли она. Но кузина Рейчел разглядывала свое рукоделие, и мне не удалось увидеть ее глаз.
– Завтра я составлю список арендаторов по старшинству, – сказал я. – – Первыми вы посетите тех, кто дольше всех служит нашей семье. Начнем с Бартонской фермы, как договорились в субботу. Каждый день в два часа мы будем выезжать из дому, пока в имении не останется ни одного человека, с которым бы вы не повидались.
– Да, Филипп.
– Вам придется написать записку миссис Паско и ее девицам, объяснить, что вы заняты другими делами.
– Завтра утром я так и сделаю.
– Когда мы покончим с нашими людьми, вы будете проводить дома три дня в неделю – если не ошибаюсь, вторник, четверг и пятницу – на случай, если кто-нибудь из местного дворянства пожалует к вам с визитом.
– Откуда вам известно, что они могут пожаловать именно в эти дни?
– Я достаточно часто слышал, как миссис Паско, ее дочери и Луиза обсуждали дни визитов.
– Ясно. Мне надлежит сидеть в гостиной одной или вы составите мне компанию?
– Вы будете сидеть одна. Они приедут к вам, а не ко мне. Принимать визиты – одна из женских обязанностей, а не мужских.
– Предположим, что меня пригласят на обед; могу я принять такое приглашение?
– Вас не пригласят. У вас траур. Если встанет вопрос о гостях, то мы примем их здесь. Но не более чем две пары одновременно.
– Таков этикет в этой части света?
– Какой там этикет! – ответил я. – Мы с Эмброзом никогда не соблюдали этикета. Мы создали свой собственный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Но папа, – сказала одна из дочерей, – вы же и не предполагали, что миссис Эшли может быть другой?
– Моя дорогая, – возразил викарий, – ты не поверишь, сколь многие женщины лишены именно этого качества.
Я подумал о миссис Паско с ее лошадиным лицом и поспешил привлечь внимание гостей к молодым пальмам, привезенным Эмброзом из Египта, которые они наверняка видели не раз, и тем самым переменил – как мне казалось, довольно тактично – тему разговора.
Когда мы вернулись в дом и прошли в гостиную, миссис Паско в повышенных тонах рассказывала про свою судомойку, которая понесла от помощника садовника.
– …Но где они успели? Вот чего я никак не могу понять, миссис Эшли.
Она жила в одной комнате с кухаркой и, насколько мне известно, никогда не отлучалась из дому.
– А как насчет погреба? – поинтересовалась кузина Рейчел.
С нашим приходом беседа мгновенно оборвалась.
С тех пор как Эмброз два года назад уехал, я не помнил, чтобы воскресенье пролетело так быстро. Даже при нем этот день часто тянулся бесконечно долго. Он недолюбливал миссис Паско, терпел Луизу только потому, что она была дочерью его старшего друга, и всеми правдами и не правдами старался проводить время в тесной компании моего крестного и викария.
Вчетвером мы чувствовали себя свободно. Если же приезжали женщины, то часы казались днями. Это воскресенье было иным.
Я сидел во главе стола на месте Эмброза; кузина Рейчел – на противоположном конце, благодаря чему я получил в соседки миссис Паско, но впервые на моей памяти она не привела меня в ярость. Три четверти времени, проведенного нами за столом, ее крупное, горящее любопытством лицо было обращено в другой конец; она смеялась, она ела и даже забыла цыкать на мужа-викария, который, вероятно, впервые в жизни вылез из своей раковины и, раскрасневшись, с пылающими глазами, то и дело принимался читать стихи. Все семейство Паско расцветало от удовольствия, и мне еще не приходилось видеть, чтобы крестный так веселился.
Только Луиза была молчалива и замкнута. Я делал все возможное, чтобы расшевелить ее, но она не замечала или не хотела замечать моих усилий. Она церемонно сидела слева от меня, почти ничего не ела и крошила хлеб с таким видом, будто напилась уксуса. Что ж, если ей угодно дуться, пусть дуется. Я от души развлекался, и мне было слишком хорошо, чтобы беспокоиться из-за нее. Я сгорбившись сидел на стуле и посмеивался над кузиной Рейчел, которая без устали подогревала поэтическое вдохновение викария. Это, думал я, самый фантастический воскресный обед, каждая его минута доставляет мне истинное удовольствие, и я отдал бы все на свете за то, чтобы Эмброз был с нами.
Когда мы покончили с десертом и на столе появился портвейн, я не знал, следует ли мне, как я всегда делал, встать и открыть дверь, или теперь, раз напротив меня сидит хозяйка, она должна подать знак. Беседа замерла. Кузина Рейчел взглянула на меня и улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ. Казалось, на какое-то мгновение наши руки соединились. Это было странно, необычно. Меня пронзило новое, неведомое прежде чувство.
И тут крестный спросил своим низким, хриплым голосом:
– Скажите, миссис Эшли, вы не находите, что Филипп поразительно похож на Эмброза?
Все замолкли. Она положила салфетку на стол.
– Настолько похож, что я весь обед спрашивала себя, а есть ли между ними вообще какое-нибудь различие…
Она встала. Остальные женщины тоже поднялись из-за стола, и я пошел в другой конец столовой, чтобы открыть дверь. Но когда они вышли и я вернулся на свое место, охватившее меня чувство не исчезло.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Гости уехали около шести часов – викарий должен был отправлять вечернюю службу в соседнем приходе. Я слышал, как миссис Паско взяла с кузины Рейчел обещание посетить ее в один из ближайших дней на следующей неделе и барышни Паско также заявили свои притязания на нее. Одна хотела получить совет по поводу акварелей; другая собиралась вышить несколько чехлов в технике гобелена и никак не могла решить, какую шерсть выбрать; третья каждый четверг читала вслух одной больной женщине в деревне, и не согласилась ли бы миссис Эшли пойти вместе с ней – бедняжка так хочет увидеть ее…
– Право, миссис Эшли, – проворковала миссис Паско, когда, пройдя холл, мы подходили к двери, – столь многие жаждут познакомиться с вами, что, думаю, в ближайшие четыре недели вы будете каждый день выезжать с визитами.
– Миссис Эшли может делать это из Пелина, – вмешался крестный. – От нас гораздо сподручнее ездить с визитами. Куда удобнее, чем отсюда. Склонен думать, что через день-другой миссис Эшли доставит нам удовольствие своим обществом.
Он искоса взглянул на меня, и я поспешил ответить, дабы отмести эту идею, пока дело не зашло слишком далеко.
– О нет, сэр, – сказал я, – кузина Рейчел пока останется здесь.
Прежде чем принимать приглашения со стороны, ей надо как следует познакомиться с имением. Мы начнем с того, что завтра отправимся пить чай в Бартон. Потом придет очередь остальных ферм. Если миссис Эшли строго по очереди не посетит каждого арендатора, они сочтут себя глубоко оскорбленными.
Я заметил, что Луиза во все глаза смотрит на меня, но не подал вида.
– О да, разумеется, – сказал крестный, тоже немало удивленный. – Совершенно верно, так и надо. Я бы и сам предложил миссис Эшли сопровождать ее в поездках по имению, но раз ты берешь это на себя, тогда другое дело. Но если, – продолжал он, повернувшись к кузине Рейчел, – вы почувствуете здесь какие-либо неудобства (Филипп, я знаю, простит меня за такие слова, но, как вам, без сомнения, известно, в этом доме давно не принимали женщин, и посему могут возникнуть некоторые осложнения) или у вас появится желание побыть в женском обществе, я уверен, что моя дочь с радостью примет вас.
– В нашем доме есть комната для гостей, – вставила миссис Паско, – и если вам вдруг станет одиноко, миссис Эшли, помните, что она к вашим услугам. Мы будем просто счастливы видеть вас у себя.
– О, конечно, конечно, – подхватил викарий, и я подумал, не собирается ли он разразиться очередным стихотворением.
– Вы все очень добры и более чем великодушны, – сказала кузина Рейчел. – Когда я выполню свои обязанности здесь, в имении, мы об этом поговорим, не так ли? А пока примите мою благодарность.
Болтовня, трескотня, обмен прощаниями – и экипажи выехали на подъездную аллею.
Мы вернулись в гостиную. Видит Бог, день прошел достаточно приятно, но я был рад, что гости разъехались и в доме опять стало тихо. Наверное, она подумала о том же, потому что на мгновение остановилась и, оглядев комнату, сказала:
– Люблю тишину после ухода гостей. Стулья сдвинуты, подушки разбросаны, – все говорит, что люди хорошо провели время. Но возвращаешься в опустевшую комнату, и всегда приятно, что все кончилось, что можно расслабиться и сказать: вот мы и снова одни. Во Флоренции Эмброз не раз говорил мне, что можно и поскучать в компании гостей ради удовольствия, которое доставит их уход. Он был прав.
Я смотрел, как она разглаживает чехол на стуле, кладет на место подушку.
– Оставьте, – сказал я. – Завтра Сиком и Джон все приведут в порядок.
– Женская привычка, – объяснила она. – Не смотрите на меня. Сядьте и набейте трубку. Вы довольны прошедшим днем?
– Доволен, – ответил я и, сев на стул и вытянув ноги, добавил:
– Не знаю почему, но обычно воскресные дни наводят на меня ужасную скуку. Это от того, что я не любитель поговорить. А сегодня от меня ничего не требовалось, я мог развалиться на стуле и предоставить вам говорить за меня.
– Вот когда женщины бывают кстати, – сказала она. – Это входит в их воспитание. Если разговор не ладится, инстинкт подсказывает им, что надо делать.
– Да, но у вас это выходит незаметно, – возразил я. – Миссис Паско совсем другая. Все говорит и говорит, пока у тебя не возникнет желания закричать. Обычно мужчинам не удавалось вставить ни слова. Ума не приложу, как вы сумели все так замечательно устроить.
– Значит, все было замечательно?
– Ну да, я же сказал вам.
– Тогда вам следует поскорее жениться на вашей Луизе и иметь в доме настоящую хозяйку, а не залетную птицу.
Я выпрямился на стуле и уставился на нее. Она поправляла волосы перед зеркалом.
– Жениться на Луизе? – переспросил я. – Не говорите глупостей. Я вообще не хочу жениться. И она вовсе не «моя» Луиза.
– Ах, – вздохнула кузина Рейчел. – А я думала – ваша. Во всяком случае, после разговора с вашим крестным у меня создалось именно такое впечатление.
Она села в кресло и взяла рукоделие. В эту минуту вошел молодой Джон, чтобы задернуть портьеры, и я промолчал. Но во мне все кипело. Кто дал крестному право высказывать подобные предположения?! Я ждал, когда Джон выйдет.
– А что говорил крестный? – спросил я.
– Точно не помню, – ответила она. – Когда мы возвращались в экипаже из церкви, он упомянул, что его дочь приезжала сюда, чтобы расставить цветы, и что вам крайне не повезло – вы выросли в доме, где одни мужчины, – и чем скорее вы обзаведетесь женой, которая будет заботиться о вас, тем лучше. Он сказал, что Луиза очень хорошо понимает вас, а вы ее. Вы извинились за свое невежливое поведение в среду?
– Да, извинился, – сказал я, – но мои извинения ни к чему не привели. Я никогда не видел Луизу в таком дурном настроении. Между прочим, она считает вас красивой. И барышни Паско тоже.
– Как лестно…
– А викарий с ними не согласен.
– Как досадно…
– Зато он находит вас женственной. Определенно женственной.
– Интересно в чем?
– Видимо, в том, что отличает вас от миссис Паско.
Она рассмеялась своим жемчужным смехом и подняла глаза от рукоделия.
– И как бы вы это определили, Филипп?
– Что определил?
– Разницу в нашей женственности – миссис Паско и моей.
– О, Бог свидетель, – сказал я, ударив по ножке стула, – я не разбираюсь в таких вещах. Просто мне нравится смотреть на вас и не нравится – на миссис Паско. Вот и все.
– Какой милый и простой ответ. Благодарю вас, Филипп.
Я мог бы упомянуть и ее руки. Мне нравилось смотреть на них. Пальцы миссис Паско были похожи на вареные сосиски.
– Ну, а что до Луизы, так это сущий вздор, – продолжал я. – Прошу вас, забудьте о нем. Я никогда не смотрел на нее как на будущую жену и впредь не намерен.
– Бедная Луиза…
– Со стороны крестного нелепо даже думать об этом.
– Не совсем. Когда двое молодых людей одного возраста часто бывают вместе и им приятно общество друг друга, то вполне естественно, что те, кто наблюдает за ними со стороны, начинают думать о свадьбе. К тому же она славная, миловидная девушка и очень способная. Она будет вам прекрасной женой.
– Кузина Рейчел, вы уйметесь?
Она снова подняла на меня глаза и улыбнулась.
– И выбросьте из головы вздорную идею посещать всех и каждого, – сказал я. – Гостить в доме викария, гостить в Пелине… Что вас не устраивает в этом доме и в моем обществе?
– Пока все устраивает.
– В таком случае…
– Я останусь у вас до тех пор, пока не надоем Сикому.
– Сиком тут ни при чем, – сказал я. – Ни Веллингтон, ни Тамлин, ни все остальные. Здесь я хозяин, и это касается только меня.
– Значит, я должна поступать, как мне приказывают, – ответила она. – – Это тоже входит в женское воспитание.
Я бросил на нее подозрительный взгляд, желая проверить, не смеется ли она. Но кузина Рейчел разглядывала свое рукоделие, и мне не удалось увидеть ее глаз.
– Завтра я составлю список арендаторов по старшинству, – сказал я. – – Первыми вы посетите тех, кто дольше всех служит нашей семье. Начнем с Бартонской фермы, как договорились в субботу. Каждый день в два часа мы будем выезжать из дому, пока в имении не останется ни одного человека, с которым бы вы не повидались.
– Да, Филипп.
– Вам придется написать записку миссис Паско и ее девицам, объяснить, что вы заняты другими делами.
– Завтра утром я так и сделаю.
– Когда мы покончим с нашими людьми, вы будете проводить дома три дня в неделю – если не ошибаюсь, вторник, четверг и пятницу – на случай, если кто-нибудь из местного дворянства пожалует к вам с визитом.
– Откуда вам известно, что они могут пожаловать именно в эти дни?
– Я достаточно часто слышал, как миссис Паско, ее дочери и Луиза обсуждали дни визитов.
– Ясно. Мне надлежит сидеть в гостиной одной или вы составите мне компанию?
– Вы будете сидеть одна. Они приедут к вам, а не ко мне. Принимать визиты – одна из женских обязанностей, а не мужских.
– Предположим, что меня пригласят на обед; могу я принять такое приглашение?
– Вас не пригласят. У вас траур. Если встанет вопрос о гостях, то мы примем их здесь. Но не более чем две пары одновременно.
– Таков этикет в этой части света?
– Какой там этикет! – ответил я. – Мы с Эмброзом никогда не соблюдали этикета. Мы создали свой собственный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49