– Если ваше сообщение подтвердится, то у нас существует серьезная протечка, которую нужно починить. И, думаю, чинить на месте. Я слишком долго, сидя за столом, ткала судьбы, Георг. Ошибка Скотта – типичный случай, когда слишком засиживаешься на месте и теряешь связь с реальностью.
– Вы намерены поехать лично? А как же ваши поместья и комитеты…
– Сами о себе позаботятся. Им же лучше, они знают, что я вернусь. – Улыбка на сей раз была почти жеманной. Если бы он не знал ее, поклялся бы, что она с ним заигрывает. – Теперь серьезно. Я объединю поездку с отборочным туром для новых кандидатов в полевых условиях – с целью укрепления личного контроля над марионетками Скотта – и вернусь с пониманием реально происходящего. Обширная программа, Георг. Только вообразите! – Она щелкнула по клавише планшета. – Подготовьте мне полный обзор. Затем я договорюсь о совещании с обердепартаментсекретарем Блюмляйном и получу разрешение еще до вынесения формального обвинения через Следственный Комитет. После чего обсудим, как вам позаботиться об учреждении на время моего отсутствия.
Он перехватил ее взгляд.
– Я?
Она даже не моргнула.
– А у вас другие планы на вечер? Нет? Боже, тогда я допускаю, что безо всякого риска могу пригласить вас отобедать со мной. У нас много тем для. обсуждений, Георг. Включая и то, как гарантировать, что вы не разочаруете меня так же, как U.Скотт…
Натиск был стремительным. Хойст выложила определенные факты для привлечения внимания обердепартаментсекретаря U.Блюмляйна. Тот пронзил ее ледяным взглядом очень близко посаженных голубых глаз. «Действуйте», – только и сказал он, оставив ей достаточным кусок веревки, чтобы повеситься самой, если выяснится ее неправота и поддепартамент Охраны Окружения U.Ванневара Скотта окажется чист.
…Проходя через разбитые стеклянные двери офисного здания в Самаре, Хойст кивнула и улыбнулась военным у стола.
Выше флаг, как призывал ее воспитатель Фергус. Парочка прохаживающихся раненых терпеливо ждала медицинский эвакуационный фургон. Неподвижные тела, с текущей из глаз и ушей кровью, были штабелированы на кафельном полу у стены фойе, их мозги уже забрали Селекционеры. Хойст не обратила на это внимания, сосредоточившись на пожатиях рук и обмене любезностями со своим персоналом. Прежде всего, самое важное. Кровь на подошвах ботинок. Она получит Скотта в надлежащее время. Черт тебя возьми, за то что вынудил меня сделать это.
Конечно, штаб-квартира Скотта не единственная цель акции. Узловые точки разбросаны по всей планетарной сети, периферийные офисы входят в автономный режим и изолируются во время зачисток. Вне территорий войска Принуждения к Миру толкались в двери его гарема, забирали марионеток на прокол мозгового ствола и включали их в процесс – ненужных уничтожали немедленно, низкое соотношение цена/прибыль – риск для переделки. Это были все составляющие грязного бизнеса, принижающего ubermensch, которого обвинили в злодеянии, и Хойст ненавидела его за это. А также за то, что он заставил ее публично разоблачить РеМастированного, более чем неподходящего для предназначенной ему роли. Но у нее не было реального выбора. Ошибочные действия могли раззадорить его, но хуже того, ее собственным людям могли предъявить обвинения в некомпетентности. Хойст не могла подвергнуть риску судьбы своих людей.
Военные в кремово-бежевом офисном камуфляже освобождали ей двери для прохода по пути следования через административную крепость к исполнительному обслуживающему ядру. Ее охранники держались от нее на расстоянии шага, анонимы под масками. По пятам следовали штабные офицеры, взволнованные и готовые услужить. Заметны признаки немногочисленных повреждений; крепость Скотта брали тайком и в первую очередь. Внутренние части безопасности заменили собственные штурмовые группы Хойст, встреченные с распростертыми объятиями вялыми защитниками, которые и не подозревали, что их свидетельства о смерти были выданы планетарным обердепартаментсекретарем отрывистой фразой в два слова.
В ядре здания располагалась зона безопасности, двери открыты с предательским невниманием. Хойст поднималась по лестнице в невеселом настроении. Наверху, в бельэтаже, расположился контрольный хаб Скотта. «На первый взгляд здесь все в целости и сохранности, – отметила она, – словно ничего не произошло». Проход в бельэтаж был заляпан засохшими пятнами крови прямо под лампами аварийного освещения, бурыми и резко пахнущими. Ее охранники были на каждом углу. В центре расположилась странная троица. В большом кресле – сам U.Ванневар Скотт в расслабленной позе с проколом ствола мозга, конечности расслаблены, лицо – обвинительная маска. За креслом по разные стороны стояли S.Фрейзер Байрут и женщина в робе и накидке Ордена Селекционеров.
– Ванневар, дорогой. Очень неприятно, что нам приходится встречаться снова при таких огорчительных обстоятельствах. – Хойст улыбнулась мужчине в кресле. Его глаза медленно, почти не двигаясь, оглядели ее. – И лично Байрут. Кого еще я имею удовольствие лицезреть? Странная женщина склонила голову.
– U.Доранна Менгель, ваше превосходительство. Здесь по распоряжению обердепартаментсекретаря, мне надлежит быть свидетелем разбирательства и гарантом проведения процедуры в соответствии с лучшими практиками и обычаями просвещения.
Тело в кресле казалось взволнованным. Хойст склонилась ближе.
– Расслабьтесь, Ван. Усилия не помогут. Нервные клетки не восстанавливаются, сами знаете. – Слова были необходимы для поддержания ее имиджа; внутри будто что-то кричало: «Ты глупый несчастный ублюдок! Что, во имя мертвого бога, ты думаешь, делаешь?» – Мы получили распоряжение, и мы выполним его. – Она посмотрела на Байрута. – У вас есть активационный ключ?
Он повернулся и поманил охранника.
Включить это на спине для наблюдателя, – сказал он кратко.
Селекционер повернула голову и спокойно наблюдала. Хойст старалась не обращать на нее внимания. Нечего сторониться. Селекционером свидетельствуется все: информация записывается в буферный файл сенсора и по его распоряжению направляется прямо в распределительную сеть. Любая попытка сокрытия или сострадания разоблачалась.
Охранник ткнул дубинкой в шею Скотту, и лицо мужчины начало обретать некое выражение. Дернулся палец. Сидящий невнятно произнес, сражаясь за обретение контроля над телом:
– Поршия, как ты могла?
– До моего сведения был доведен ряд фактов определенного свойства, – холодно проговорила она, почти не замечая, как Байрут бледнеет за креслом. «Факты, которые нельзя проигнорировать, поскольку имеются записи», добавила она про себя, развивая свою надгробную речь. – Небрежные операции. Нарушение принятых правил в практике и работе с таможней. Потенциальная измена.
– Я никогда не совершал измены.
– Не через комиссионные, – сказала она, проклиная себя за уступку, кажущуюся значительнее перед глазами Селекционера. – Никогда. Риск разоблачения был принят во внимание – и, что более важно, улики припрятаны под коврам. – Она склонилась над ним, кладя тонкую руку на обездвиженное плечо. – Мы не могли игнорировать это.
– Я участвовал в процессе зачистки. – Голос Скотта был бесконечно усталым, подзагрузка вкладыша выпаривала мозжечок, съедала гипоталамус, сохраняя его самого для последующих поколений и славы будущего бога. Без активатора он быстро умрет, а не просто обездвижится. Хотя он и так умрет, когда Селекционер заберет его мозг. – Ты разве не знаешь, Поршия? Я думал, ты… ты…
– Усилитель. – Она сжала пальцы, закипая от злости. Его плечо казалось куском сырого мяса, твердого и коченеющего. Воздух наполнился едким зловонием – если он уже потерял контроль над кишечником, то состояние куда хуже, чем она ожидала. – Свидетель от Селекционеров, требую допуск к его происхождению. Пока не доказана недостоверность инстанционного вектора, считаю, согласно принятому руководству, что фенотип может гарантировать устойчивость и эффективность.
Байрут удивленно заморгал. Селекционер кивнула.
– Ваше требование принято, – отстраненно произнесла она. – Репродуктивная лицензия на рассмотрении. Или вы имели в виду клон?
– Нет, только генную рекомбинацию. – Хойст склонилась еще ниже и посмотрела в глаза U.Ванневара Скотта, вспоминая былые дни, куда более невинные, – оба интерны в штате ubermensch, бессонные ночи, преступно-вольные удовольствия, прежде чем ответственность станет проклятием. Политика. Что, тридцать лет? Тридцать семь? Она едва помнила его тело: любовники так похожи. Ну разве всех упомнишь за жизнь. Скотт… Скотт был историей, много более значимой, чем свидание на одну ночь. – Останется хоть что-то, вспомнить его.
– Ваш запрос рассмотрит Комитет улучшения генома расы, – ответила Селекционер, спокойно поправляя накидку. – Что-нибудь еще?
– Завершение свидетельства. – Хойст не снимала руку с плеча, пока гвардеец завершал государственный переворот, переходя от личностного дерева к бесконтрольной полной дендрической топосъемке. Незрячие глаза закрылись, и почти сразу же из затылка потекла бледная жидкость. Прикосновение мертвой плоти; когда-то она испытывала ненависть… теперь осталось только чувство: пока еще это не ее черед. Она пригладила ему волосы, выпрямилась и перехватила взгляд Георга Байрута. – Забирайте на утилизацию.
Селекционер уже запрашивала просьбу о загрузке в память, отправляя его статус-вектор на глубокое хранение до появления будущего бога
– Что касается остальных, может, также загрузить их всех – будущий бог узнает себя сам. – Она вздохнула – Итак, мы выяснили, где он хранил список своих марионеток?
– Хорошо, Поршия. Это приводит меня к следующему вопросу: как продвигается твой следующий проект?
Хойст откинулась в мягком плюшевом кресле и посмотрела на золотой листок инталии на потолке. Она взяла время на размышление: как-то это все немного напрягало. По правде говоря, она не пользовалась доверием обердепартаментсекретариата, и покровительственный тон U.Блюмляйна вынудил ее занять позицию защиты. Он напоминал ей одного наставника из смутных времен воспитательного дома. Молодого человека, чей темперамент разрывался между откровенной теплотой и вызывающей раздражительностью – напускной, как она выяснила впоследствии, ознакомившись с распоряжениями полиции дома воспитуемых, – чтобы привить младшим навыки преимуществ сдержанной осторожности. Она оказалась хорошей ученицей, возможно даже слишком. Было приятно обнаружить, что дружелюбное общение на уроках имело непосредственное отношение к высшим достижениям клада. Это просто привело к пониманию, что тот, кто нас не убивает, делает нас сильнее, – больше, чем простая банальность.
– Я задал вопрос, – напомнил ей старший.
– Полагаю, основные проблемы под контролем, – уверенно ответила она, поднимая стакан и осторожно пробуя миндальный ликер, стараясь скрыть свои сомнения.
– Основные проблемы, – улыбнулся Блюмляйн. Он протянул стакан, и марионетка поспешила наполнить его. Хойст слегка поерзала в кресле и запустила палец под рукав платья. Ответная улыбка, но никаких чувств, кроме расслабленности.
Приглашение в личный кабинет руководителя на вечернее развлечение считалось публичным признанием, признаком расположения к кладу. Но приглашение в частном порядке на обед вдвоем означало нечто большее. Единственными, кто их здесь видел, были охранники, личные секретари и обслуживающие марионетки; все, за исключением секретарей, считались ничем в обширной социальной сети РеМастированных. Что он имел в виду? Особые распоряжения? Определенно не попытка обольщения – вкусы обердепартаментсекретаря лежали в абсолютно другой плоскости, – однако она не считала себя достаточно значимой для встречи по причинам иного свойства. Единственной вещью, которую каждый РеМастированный приобретал прежде всего, был чувствительный нос для определения своего сравнительного статуса, и такое осторожное тайное свидание просто не имело никакого смысла, под каким углом ни смотри. Разве только Блюмляйн по какой-то необъяснимой причине решил произвести ей оценку для роли своего социального партнера. Замечательно, если это остро отточенный почет.
– Мне бы хотелось услышать краткое перечисление основных проблем, Поршия. Своими словами и не в служебное время, если позволите:
– О да. – Поршия встряхнулась. «Идиотка! – выругалась про себя она. – Что еще могло быть». – Скотт допустил на Москве промашку. Или скорее умудрился произвести нечто нецелесообразное. Результат оказался, скажем, не таким, какого мы ожидали. Погибли шестнадцать ubermenschen, не говоря уж о потере целого клиентского мира, находившегося менее чем в восемнадцати месяцах от открытой фазы-два рестабилизации, что стало главным его промахом. Кроме того, испытание оружия – нарушающие причинно-следственную связь устройства его марионеток были протестированы, – вероятно, привлекло внимание Врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Вы намерены поехать лично? А как же ваши поместья и комитеты…
– Сами о себе позаботятся. Им же лучше, они знают, что я вернусь. – Улыбка на сей раз была почти жеманной. Если бы он не знал ее, поклялся бы, что она с ним заигрывает. – Теперь серьезно. Я объединю поездку с отборочным туром для новых кандидатов в полевых условиях – с целью укрепления личного контроля над марионетками Скотта – и вернусь с пониманием реально происходящего. Обширная программа, Георг. Только вообразите! – Она щелкнула по клавише планшета. – Подготовьте мне полный обзор. Затем я договорюсь о совещании с обердепартаментсекретарем Блюмляйном и получу разрешение еще до вынесения формального обвинения через Следственный Комитет. После чего обсудим, как вам позаботиться об учреждении на время моего отсутствия.
Он перехватил ее взгляд.
– Я?
Она даже не моргнула.
– А у вас другие планы на вечер? Нет? Боже, тогда я допускаю, что безо всякого риска могу пригласить вас отобедать со мной. У нас много тем для. обсуждений, Георг. Включая и то, как гарантировать, что вы не разочаруете меня так же, как U.Скотт…
Натиск был стремительным. Хойст выложила определенные факты для привлечения внимания обердепартаментсекретаря U.Блюмляйна. Тот пронзил ее ледяным взглядом очень близко посаженных голубых глаз. «Действуйте», – только и сказал он, оставив ей достаточным кусок веревки, чтобы повеситься самой, если выяснится ее неправота и поддепартамент Охраны Окружения U.Ванневара Скотта окажется чист.
…Проходя через разбитые стеклянные двери офисного здания в Самаре, Хойст кивнула и улыбнулась военным у стола.
Выше флаг, как призывал ее воспитатель Фергус. Парочка прохаживающихся раненых терпеливо ждала медицинский эвакуационный фургон. Неподвижные тела, с текущей из глаз и ушей кровью, были штабелированы на кафельном полу у стены фойе, их мозги уже забрали Селекционеры. Хойст не обратила на это внимания, сосредоточившись на пожатиях рук и обмене любезностями со своим персоналом. Прежде всего, самое важное. Кровь на подошвах ботинок. Она получит Скотта в надлежащее время. Черт тебя возьми, за то что вынудил меня сделать это.
Конечно, штаб-квартира Скотта не единственная цель акции. Узловые точки разбросаны по всей планетарной сети, периферийные офисы входят в автономный режим и изолируются во время зачисток. Вне территорий войска Принуждения к Миру толкались в двери его гарема, забирали марионеток на прокол мозгового ствола и включали их в процесс – ненужных уничтожали немедленно, низкое соотношение цена/прибыль – риск для переделки. Это были все составляющие грязного бизнеса, принижающего ubermensch, которого обвинили в злодеянии, и Хойст ненавидела его за это. А также за то, что он заставил ее публично разоблачить РеМастированного, более чем неподходящего для предназначенной ему роли. Но у нее не было реального выбора. Ошибочные действия могли раззадорить его, но хуже того, ее собственным людям могли предъявить обвинения в некомпетентности. Хойст не могла подвергнуть риску судьбы своих людей.
Военные в кремово-бежевом офисном камуфляже освобождали ей двери для прохода по пути следования через административную крепость к исполнительному обслуживающему ядру. Ее охранники держались от нее на расстоянии шага, анонимы под масками. По пятам следовали штабные офицеры, взволнованные и готовые услужить. Заметны признаки немногочисленных повреждений; крепость Скотта брали тайком и в первую очередь. Внутренние части безопасности заменили собственные штурмовые группы Хойст, встреченные с распростертыми объятиями вялыми защитниками, которые и не подозревали, что их свидетельства о смерти были выданы планетарным обердепартаментсекретарем отрывистой фразой в два слова.
В ядре здания располагалась зона безопасности, двери открыты с предательским невниманием. Хойст поднималась по лестнице в невеселом настроении. Наверху, в бельэтаже, расположился контрольный хаб Скотта. «На первый взгляд здесь все в целости и сохранности, – отметила она, – словно ничего не произошло». Проход в бельэтаж был заляпан засохшими пятнами крови прямо под лампами аварийного освещения, бурыми и резко пахнущими. Ее охранники были на каждом углу. В центре расположилась странная троица. В большом кресле – сам U.Ванневар Скотт в расслабленной позе с проколом ствола мозга, конечности расслаблены, лицо – обвинительная маска. За креслом по разные стороны стояли S.Фрейзер Байрут и женщина в робе и накидке Ордена Селекционеров.
– Ванневар, дорогой. Очень неприятно, что нам приходится встречаться снова при таких огорчительных обстоятельствах. – Хойст улыбнулась мужчине в кресле. Его глаза медленно, почти не двигаясь, оглядели ее. – И лично Байрут. Кого еще я имею удовольствие лицезреть? Странная женщина склонила голову.
– U.Доранна Менгель, ваше превосходительство. Здесь по распоряжению обердепартаментсекретаря, мне надлежит быть свидетелем разбирательства и гарантом проведения процедуры в соответствии с лучшими практиками и обычаями просвещения.
Тело в кресле казалось взволнованным. Хойст склонилась ближе.
– Расслабьтесь, Ван. Усилия не помогут. Нервные клетки не восстанавливаются, сами знаете. – Слова были необходимы для поддержания ее имиджа; внутри будто что-то кричало: «Ты глупый несчастный ублюдок! Что, во имя мертвого бога, ты думаешь, делаешь?» – Мы получили распоряжение, и мы выполним его. – Она посмотрела на Байрута. – У вас есть активационный ключ?
Он повернулся и поманил охранника.
Включить это на спине для наблюдателя, – сказал он кратко.
Селекционер повернула голову и спокойно наблюдала. Хойст старалась не обращать на нее внимания. Нечего сторониться. Селекционером свидетельствуется все: информация записывается в буферный файл сенсора и по его распоряжению направляется прямо в распределительную сеть. Любая попытка сокрытия или сострадания разоблачалась.
Охранник ткнул дубинкой в шею Скотту, и лицо мужчины начало обретать некое выражение. Дернулся палец. Сидящий невнятно произнес, сражаясь за обретение контроля над телом:
– Поршия, как ты могла?
– До моего сведения был доведен ряд фактов определенного свойства, – холодно проговорила она, почти не замечая, как Байрут бледнеет за креслом. «Факты, которые нельзя проигнорировать, поскольку имеются записи», добавила она про себя, развивая свою надгробную речь. – Небрежные операции. Нарушение принятых правил в практике и работе с таможней. Потенциальная измена.
– Я никогда не совершал измены.
– Не через комиссионные, – сказала она, проклиная себя за уступку, кажущуюся значительнее перед глазами Селекционера. – Никогда. Риск разоблачения был принят во внимание – и, что более важно, улики припрятаны под коврам. – Она склонилась над ним, кладя тонкую руку на обездвиженное плечо. – Мы не могли игнорировать это.
– Я участвовал в процессе зачистки. – Голос Скотта был бесконечно усталым, подзагрузка вкладыша выпаривала мозжечок, съедала гипоталамус, сохраняя его самого для последующих поколений и славы будущего бога. Без активатора он быстро умрет, а не просто обездвижится. Хотя он и так умрет, когда Селекционер заберет его мозг. – Ты разве не знаешь, Поршия? Я думал, ты… ты…
– Усилитель. – Она сжала пальцы, закипая от злости. Его плечо казалось куском сырого мяса, твердого и коченеющего. Воздух наполнился едким зловонием – если он уже потерял контроль над кишечником, то состояние куда хуже, чем она ожидала. – Свидетель от Селекционеров, требую допуск к его происхождению. Пока не доказана недостоверность инстанционного вектора, считаю, согласно принятому руководству, что фенотип может гарантировать устойчивость и эффективность.
Байрут удивленно заморгал. Селекционер кивнула.
– Ваше требование принято, – отстраненно произнесла она. – Репродуктивная лицензия на рассмотрении. Или вы имели в виду клон?
– Нет, только генную рекомбинацию. – Хойст склонилась еще ниже и посмотрела в глаза U.Ванневара Скотта, вспоминая былые дни, куда более невинные, – оба интерны в штате ubermensch, бессонные ночи, преступно-вольные удовольствия, прежде чем ответственность станет проклятием. Политика. Что, тридцать лет? Тридцать семь? Она едва помнила его тело: любовники так похожи. Ну разве всех упомнишь за жизнь. Скотт… Скотт был историей, много более значимой, чем свидание на одну ночь. – Останется хоть что-то, вспомнить его.
– Ваш запрос рассмотрит Комитет улучшения генома расы, – ответила Селекционер, спокойно поправляя накидку. – Что-нибудь еще?
– Завершение свидетельства. – Хойст не снимала руку с плеча, пока гвардеец завершал государственный переворот, переходя от личностного дерева к бесконтрольной полной дендрической топосъемке. Незрячие глаза закрылись, и почти сразу же из затылка потекла бледная жидкость. Прикосновение мертвой плоти; когда-то она испытывала ненависть… теперь осталось только чувство: пока еще это не ее черед. Она пригладила ему волосы, выпрямилась и перехватила взгляд Георга Байрута. – Забирайте на утилизацию.
Селекционер уже запрашивала просьбу о загрузке в память, отправляя его статус-вектор на глубокое хранение до появления будущего бога
– Что касается остальных, может, также загрузить их всех – будущий бог узнает себя сам. – Она вздохнула – Итак, мы выяснили, где он хранил список своих марионеток?
– Хорошо, Поршия. Это приводит меня к следующему вопросу: как продвигается твой следующий проект?
Хойст откинулась в мягком плюшевом кресле и посмотрела на золотой листок инталии на потолке. Она взяла время на размышление: как-то это все немного напрягало. По правде говоря, она не пользовалась доверием обердепартаментсекретариата, и покровительственный тон U.Блюмляйна вынудил ее занять позицию защиты. Он напоминал ей одного наставника из смутных времен воспитательного дома. Молодого человека, чей темперамент разрывался между откровенной теплотой и вызывающей раздражительностью – напускной, как она выяснила впоследствии, ознакомившись с распоряжениями полиции дома воспитуемых, – чтобы привить младшим навыки преимуществ сдержанной осторожности. Она оказалась хорошей ученицей, возможно даже слишком. Было приятно обнаружить, что дружелюбное общение на уроках имело непосредственное отношение к высшим достижениям клада. Это просто привело к пониманию, что тот, кто нас не убивает, делает нас сильнее, – больше, чем простая банальность.
– Я задал вопрос, – напомнил ей старший.
– Полагаю, основные проблемы под контролем, – уверенно ответила она, поднимая стакан и осторожно пробуя миндальный ликер, стараясь скрыть свои сомнения.
– Основные проблемы, – улыбнулся Блюмляйн. Он протянул стакан, и марионетка поспешила наполнить его. Хойст слегка поерзала в кресле и запустила палец под рукав платья. Ответная улыбка, но никаких чувств, кроме расслабленности.
Приглашение в личный кабинет руководителя на вечернее развлечение считалось публичным признанием, признаком расположения к кладу. Но приглашение в частном порядке на обед вдвоем означало нечто большее. Единственными, кто их здесь видел, были охранники, личные секретари и обслуживающие марионетки; все, за исключением секретарей, считались ничем в обширной социальной сети РеМастированных. Что он имел в виду? Особые распоряжения? Определенно не попытка обольщения – вкусы обердепартаментсекретаря лежали в абсолютно другой плоскости, – однако она не считала себя достаточно значимой для встречи по причинам иного свойства. Единственной вещью, которую каждый РеМастированный приобретал прежде всего, был чувствительный нос для определения своего сравнительного статуса, и такое осторожное тайное свидание просто не имело никакого смысла, под каким углом ни смотри. Разве только Блюмляйн по какой-то необъяснимой причине решил произвести ей оценку для роли своего социального партнера. Замечательно, если это остро отточенный почет.
– Мне бы хотелось услышать краткое перечисление основных проблем, Поршия. Своими словами и не в служебное время, если позволите:
– О да. – Поршия встряхнулась. «Идиотка! – выругалась про себя она. – Что еще могло быть». – Скотт допустил на Москве промашку. Или скорее умудрился произвести нечто нецелесообразное. Результат оказался, скажем, не таким, какого мы ожидали. Погибли шестнадцать ubermenschen, не говоря уж о потере целого клиентского мира, находившегося менее чем в восемнадцати месяцах от открытой фазы-два рестабилизации, что стало главным его промахом. Кроме того, испытание оружия – нарушающие причинно-следственную связь устройства его марионеток были протестированы, – вероятно, привлекло внимание Врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63