Но прокормить одного человека гораздо легче, чем двадцать.
– Пожалуй, ты прав. И ты обнаружишь, что можешь украсть меньше, чем думаешь. Они не нашли пса, Поук. Я знаю. Но я все равно хочу, чтобы ты спросил насчет него. Найди мастера Нура, или как там его, и скажи, что я велел справиться.
– Есть, сэр. Только я не возьму в толк одного, сэр. Когда мы были на берегу и вы увидели того огромного пса, сэр, вы…
– Забудь об этом. – Я чувствовал усталость и хотел остаться один, хотя бы на пару минут. – Ступай спроси мастера Нура насчет пса и передай мне ответ.
Когда Поук ушел, я вытащил из ножен чужестранную палицу, купленную в Иррингсмауте, и внимательно рассмотрел. Четыре ребра стального клинка были острыми, как осколки стекла, тупо срезанный ромбовидный конец выкрашен в красный цвет. Я решил заточить его остро, как копье, вышел из каюты и обратился к одному из матросов. Он сказал, что у плотника, возможно, есть напильник, и я послал его за инструментом. Он выполнил приказ, но, когда я попытался заточить конец булавы, напильник даже не поцарапал металл; поэтому я сказал себе, что в любом случае с заостренным концом эта штуковина будет слишком похожа на меч. «Дизири собиралась принести мне меч, – подумал я, – поскольку у меня нет меча. И когда она принесет, я снова увижусь с ней». Поэтому я отказался от своего намерения.
Потом я запер дверь на засов и высыпал монеты из кошелька на стол, задаваясь вопросом, что же именно хотел сказать Поук. Что отважный рыцарь сэр Эйбел побледнел при виде мастифа-полукровки? Что он вздрогнул, словно узрев призрака?
Огромный черный зверь, которого я видел в ночь схватки с разбойниками; пес размером с лошадь, со вспененной пастью и клыками длиной с половину моей руки был псом Вальфатера. Одним из псов Вальфатера, а у него была целая стая таких. Девять или десять? Пятьдесят или сто? Несколько минут я думал о Вальфатере: какой он и на кого он похож, если у него такие псы? Я по-прежнему хотел добраться до его замка в небе. В Скае. Безумное желание, но я хотел. Я хотел отправиться туда и взять с собой Дизири.
И до сих пор хочу.
Потом я посмотрел на кучу монет на столе, тщательно все пересчитал и внимательно разглядел, сравнивая одну с другой. Это были золотые септры, и в результате я остался при мнении, что все они настоящие. Когда мы делили деньги, я отдал Ульфе и старому Таугу медь и серебро. А также иностранные монеты, которых оказалось довольно много, в том числе и золотых. Себе я забрал только золотые септры и нисколько не сожалел об этом.
Некоторые монеты были малость потертыми, но многие новыми или почти новыми. Я взял одну из новых и подошел к окну, чтобы рассмотреть получше при свете солнца. На одной стороне монеты была вычеканена палица – не такая, как у меня, а украшенная затейливой резьбой дубинка, увенчанная короной. На другой стороне изображалось лицо короля, повернутое чуть в сторону, в точности как на монете в четверть септра. Внизу имелась надпись – вероятно, имя короля, но для меня она оставалась лишь набором бессмысленных значков. Я смотрел на изображение короля и пытался представить, что он за человек такой, поскольку я знал, что, даже если мне доведется служить герцогу Мардеру, сам герцог все равно служит ему. Король был молод и красив, но на вид своеволен и суров – возможно, чересчур. Он производил впечатление человека, который всегда делает, что хочет, а если тебе не нравится, лучше отойди в сторонку и помалкивай.
Потом в дверь постучал Поук, и я впустил его, предварительно убрав деньги в кошелек. Он сообщил, что собаку не нашли; второй помощник сказал, что она, наверное, спрыгнула с корабля обратно в воду или же вахтенному просто померещилось.
– Это ведь ваш пес, сэр? – спросил Поук.
– Нет, – сказал я, – просто меня попросили немного подержать пса у себя.
Это прозвучало неубедительно, и я чувствовал себя паршиво, пока не позвал Поука и не сказал:
– Ты прав, Поук, это действительно мой пес, и я уверен, что он по-прежнему прячется на корабле. Я не стану посылать тебя на поиски. Если они не нашли его, ты тоже не найдешь. Но отнеси в трюм ведро пресной воды, пусть оно стоит там, покуда кто-нибудь на него не наткнется.
Поук сказал: «Есть, сэр» – и отправился выполнять мое распоряжение.
Больше мне нечего рассказать о том дне, могу только добавить, что я все время оставался на корабле, поскольку не сомневался, что капитан сразу отдаст приказ к отплытию, если я покину судно. В тот день и на следующий я кое-что узнал о кораблях и о работе матросов – в основном, наблюдая и задавая разные вопросы Поуку и Керлу.
На второй день, через пару часов после наступления тьмы, мы снялись с якоря, как и обещал капитан. Сидя в каюте, я смотрел на удаляющиеся огни Иррингсмаута, покуда позади не осталось ничего, кроме темной, маслянисто поблескивающей морской глади. Довольно скоро я научусь понимать море гораздо лучше, чем людей, но тогда я еще не знал этого. Тогда я видел в нем лишь нечто, внушающее любовь, нечто прекрасное, опасное и капризное, как Дизири.
Потом я просто сидел в своей каюте. Наверное, снова вынимал из ножен Мечедробитель. Не помню. Вряд ли я хорошо разглядел палицу, поскольку сидел в темноте, ожидая дальнейших событий.
Наконец я подумал: «Ладно, здесь нет телевизора, нет книг или журналов, чтобы почитать. Но в ящике стола есть перья, бумага и чернила. Я могу сделать заметки на память или составить какие-нибудь списки – или что-нибудь в таком роде».
Я зажег один из фонарей, достал письменные принадлежности и принялся писать о наиболее важных вещах, произошедших в последнее время, – о найденном в лесу колючем апельсине, о встрече с Паркой и о призраке рыцаря, явившемся мне в разрушенном замке. Я дошел до момента, когда Дизири оставила меня, а я нашел Дизиру и Оссара. Потом я решил отказаться от-этой затеи.
Только вот какая штука. Когда я взял исписанный лист, собираясь скомкать и выбросить в окно, то машинально взглянул на него. И внезапно увидел на нем совсем не такие буквы, какими мы писали в школе. А знаки эльфийского письма. Я не знал, что умею писать по-эльфийски, но я написал – и мог все прочитать.
Глава 19
ФОРПИК
А сейчас ты разозлишься, я знаю. Я не хочу тебя злить, но придется. Я не стану рассказывать тебе про сражение с остерлингами. Мне до сих пор тяжело вспоминать о нем, а писать было бы гораздо тяжелее. Поэтому я не стану писать. Главное, что сражение состоялось, и теперь ты об этом знаешь. Оно произошло всего через три дня после нашего отплытия из гавани.
Тебе необходимо знать также, что меня ранили. В Иррингсмауте я купил шлем и кольчугу – не настоящую рыцарскую, а чуть ниже пояса и с короткими рукавами. Но я гордился ею, и, пока матросы ставили сетевые заграждения по бортам, надел кольчугу и шлем. Когда меня ранили, я решил, что клинок прошел под кольчугой снизу. Но нет, он проткнул ее насквозь. Я увидел это позже.
Однажды ночью, когда я лежал в форпике и все ждали моей смерти, я увидел все снова во сне, в котором постоянно оглядывался по сторонам в поисках потерянного пулемета. По правде говоря, я помню сон гораздо лучше, чем реальные события, и, возможно, отдельные части яви и вымысла мешаются у меня в голове. Не знаю.
Мы шли на предельно возможной скорости, с надставленными реями и дополнительными парусами на них, корабль здорово кренился и оставлял позади пенную кильватерную струю, если ты меня понимаешь. Но остерлинги гребли что есть мочи и тоже шли под парусами, а корабль у них был очень узкий, с четырьмя мачтами, первая из которых имела сильный наклон вперед; и на веслах сидело человек двести. При крепком ветре мы бы легко оторвались от них, теперь я это знаю. Но тогда стоял почти полный штиль, дул лишь легкий ветерок, и у нас не было шансов.
Я спросил Керла, чего они хотят, и он ответил: «Зажарить вас и съесть». Скорее всего, это мне приснилось, но в любом случае именно так и обстояло дело. Остерлинги хотели съесть всех нас. С пищей здесь вот какая история. Ты приобретаешь качества животных, мясом которых питаешься, и чем больше мяса ты ешь, тем сильнее они проявляются. Взять, к примеру, Скаура и Ша. Они питались, главным образом, рыбой, но оттого вовсе не превратились в рыбообразных существ, а просто стали проворными, грациозными и узнали много разного о море. Они никогда не жаловались на холодные руки и не пытались греть ладони над огнем. Но когда они дотрагивались до тебя, пальцы у них были холодными, как морская вода. Олени ближе к человеку, и, если ты ешь много оленины, у тебя обостряется нюх и слух и ты начинаешь бегать быстрее. Такое вот действие здесь оказывает на людей пища, и иногда мне кажется, что все дело в крови, поскольку, выпив кровь Баки, я всего за день-другой выздоровел и в некоторых отношениях стал похожим на эльфа. И до сих пор еще похож, мне кажется.
Но история с кровью Баки произойдет позже. А в то время, о котором идет речь, значение имели только остерлинги. Они тоже люди, но с виду сильно отличаются от обычных людей, в частности гораздо ниже ростом. Каан, князья и прочие представители знати довольно похожи на нас, поскольку ни в чем не знают отказа. Но у простых остерлингов лица подобны обтянутым кожей черепам, и ужасные глаза буквально прожигают вас насквозь горящим взглядом.
Сейчас я скажу одну вещь, которую, может, и не стоит говорить. Еще остерлинги страшно худые. Кожа да кости, можно ребра пересчитать. У нас в Америке предпочтение отдавалось худым людям, и все мои знакомые девчонки вечно старались сбросить вес. К западу от гор все не так – думаю, из-за остерлингов. Мужчины должны иметь крепкие мышцы, широкие плечи и толстые, мускулистые руки и ноги, как у футболистов, а женщины – полные округлые груди, подобные грейпфрутам, ягодицы размером с арбузы и мясистые руки и ноги. Идн не отличалась полнотой и, возможно, не вышла замуж к моменту нашей встречи еще и по этой причине. Но при виде Гейнор я всегда невольно думал, что ей следует скинуть фунтов двадцать, хотя никак не мог решить, с каких мест.
Такими были большинство людей в Целидоне, где мы находились до нашего выхода в открытое море, и поэтому остерлинги тем сильнее хотели убить нас. Но на самом деле (хотя тогда я еще не знал этого) они убивали и ели всех подряд: лошадей и собак, крыс и котов.
Упомянутое выше сетевое заграждение, сплетенное из толстых веревок, затрудняет противнику доступ на корабль. Это полезная вещь, поскольку крепкие веревки трудно перерезать, а сквозь ячейки сети можно пускать стрелы, что я и делал. Но если хорошенько постараться, в нем все-таки можно прорезать дыру, что и сделали остерлинги, желая добраться до нас, поэтому металлическая цепь послужила бы здесь лучше.
Во сне я видел человека, который меня ранил; видел сверкнувшее лезвие кинжала и все такое. После того как меня ранили, я очень, очень долго лежал на палубе остерлингского корабля и истекал кровью, а потом ко мне, шаркая, подошел наш капитан и ударил меня ногой в лицо. Но вряд ли это было на самом деле.
Я проснулся и понял, что никто меня по лицу не бил. Рядом стоял Поук, и я с минуту не мог понять, где нахожусь (поначалу я решил, что в своей спальне дома) и кто такой Поук. Ты знаешь, так иногда бывает, когда тебя будят посреди сна.
– Это я, сэр, Поук Бадей. Я принес воды, сэр. Наверное, вы хотите пить.
Я взял у него деревянную кружку.
– Вода так себе, сэр, но пить можно. Я пью. Они кормят вас, сэр?
Я мучительно напряг память и наконец сказал:
– Вряд ли. Я почти все время сплю. Вижу сны.
Краешком сознания я все еще пытался понять, каким образом моя кровать превратилась в большую бухту каната.
– Я так и знал. Попробую раздобыть вам еды, сэр. Кок даст мне что-нибудь, если я скажу, что это для вас.
В темноте я с трудом различал лицо Поука. Я спросил, где я нахожусь, и он сказал:
– Капитан хотел убить вас, сэр, но мы не позволили. Мы бы подняли мятеж, сэр, если бы он попробовал. А он собирался, сэр. Он подошел к вам, распростертому на палубе, и замахнулся мечом, сэр, но все матросы один за другим повскакивали на ноги и потянулись к своим топорам, пикам и ножам. Поэтому он не посмел, сэр, тогда не посмел. Он приказал нескольким матросам отнести вас сюда, под присмотром Нура. Только мне нужно идти, сэр, пока меня не хватились.
Поук вошел в следующий мой сон. Я услышал голос: «Я принесу вам что-нибудь поесть, обязательно». Но остерлингли гнались за нами, их узкий черный корабль стремительно скользил по морской глади, и я держал наготове лук с натянутой до уха тетивой.
Пришел друг и лизнул меня в лицо.
Когда я проснулся в следующий раз, я снова был самим собой. Слабым и испуганным оттого, что я так слаб. В форпике было сыро; рана горела, но я дрожал много часов подряд.
– Вот, пожалуйста, сэр Эйбел, сэр. Рыбные котлеты, сэр.
При звуках незнакомого голоса я поднял глаза. В темноте я не разглядел лица мужчины, но услышал тихое позвякивание и почуял аппетитный запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Пожалуй, ты прав. И ты обнаружишь, что можешь украсть меньше, чем думаешь. Они не нашли пса, Поук. Я знаю. Но я все равно хочу, чтобы ты спросил насчет него. Найди мастера Нура, или как там его, и скажи, что я велел справиться.
– Есть, сэр. Только я не возьму в толк одного, сэр. Когда мы были на берегу и вы увидели того огромного пса, сэр, вы…
– Забудь об этом. – Я чувствовал усталость и хотел остаться один, хотя бы на пару минут. – Ступай спроси мастера Нура насчет пса и передай мне ответ.
Когда Поук ушел, я вытащил из ножен чужестранную палицу, купленную в Иррингсмауте, и внимательно рассмотрел. Четыре ребра стального клинка были острыми, как осколки стекла, тупо срезанный ромбовидный конец выкрашен в красный цвет. Я решил заточить его остро, как копье, вышел из каюты и обратился к одному из матросов. Он сказал, что у плотника, возможно, есть напильник, и я послал его за инструментом. Он выполнил приказ, но, когда я попытался заточить конец булавы, напильник даже не поцарапал металл; поэтому я сказал себе, что в любом случае с заостренным концом эта штуковина будет слишком похожа на меч. «Дизири собиралась принести мне меч, – подумал я, – поскольку у меня нет меча. И когда она принесет, я снова увижусь с ней». Поэтому я отказался от своего намерения.
Потом я запер дверь на засов и высыпал монеты из кошелька на стол, задаваясь вопросом, что же именно хотел сказать Поук. Что отважный рыцарь сэр Эйбел побледнел при виде мастифа-полукровки? Что он вздрогнул, словно узрев призрака?
Огромный черный зверь, которого я видел в ночь схватки с разбойниками; пес размером с лошадь, со вспененной пастью и клыками длиной с половину моей руки был псом Вальфатера. Одним из псов Вальфатера, а у него была целая стая таких. Девять или десять? Пятьдесят или сто? Несколько минут я думал о Вальфатере: какой он и на кого он похож, если у него такие псы? Я по-прежнему хотел добраться до его замка в небе. В Скае. Безумное желание, но я хотел. Я хотел отправиться туда и взять с собой Дизири.
И до сих пор хочу.
Потом я посмотрел на кучу монет на столе, тщательно все пересчитал и внимательно разглядел, сравнивая одну с другой. Это были золотые септры, и в результате я остался при мнении, что все они настоящие. Когда мы делили деньги, я отдал Ульфе и старому Таугу медь и серебро. А также иностранные монеты, которых оказалось довольно много, в том числе и золотых. Себе я забрал только золотые септры и нисколько не сожалел об этом.
Некоторые монеты были малость потертыми, но многие новыми или почти новыми. Я взял одну из новых и подошел к окну, чтобы рассмотреть получше при свете солнца. На одной стороне монеты была вычеканена палица – не такая, как у меня, а украшенная затейливой резьбой дубинка, увенчанная короной. На другой стороне изображалось лицо короля, повернутое чуть в сторону, в точности как на монете в четверть септра. Внизу имелась надпись – вероятно, имя короля, но для меня она оставалась лишь набором бессмысленных значков. Я смотрел на изображение короля и пытался представить, что он за человек такой, поскольку я знал, что, даже если мне доведется служить герцогу Мардеру, сам герцог все равно служит ему. Король был молод и красив, но на вид своеволен и суров – возможно, чересчур. Он производил впечатление человека, который всегда делает, что хочет, а если тебе не нравится, лучше отойди в сторонку и помалкивай.
Потом в дверь постучал Поук, и я впустил его, предварительно убрав деньги в кошелек. Он сообщил, что собаку не нашли; второй помощник сказал, что она, наверное, спрыгнула с корабля обратно в воду или же вахтенному просто померещилось.
– Это ведь ваш пес, сэр? – спросил Поук.
– Нет, – сказал я, – просто меня попросили немного подержать пса у себя.
Это прозвучало неубедительно, и я чувствовал себя паршиво, пока не позвал Поука и не сказал:
– Ты прав, Поук, это действительно мой пес, и я уверен, что он по-прежнему прячется на корабле. Я не стану посылать тебя на поиски. Если они не нашли его, ты тоже не найдешь. Но отнеси в трюм ведро пресной воды, пусть оно стоит там, покуда кто-нибудь на него не наткнется.
Поук сказал: «Есть, сэр» – и отправился выполнять мое распоряжение.
Больше мне нечего рассказать о том дне, могу только добавить, что я все время оставался на корабле, поскольку не сомневался, что капитан сразу отдаст приказ к отплытию, если я покину судно. В тот день и на следующий я кое-что узнал о кораблях и о работе матросов – в основном, наблюдая и задавая разные вопросы Поуку и Керлу.
На второй день, через пару часов после наступления тьмы, мы снялись с якоря, как и обещал капитан. Сидя в каюте, я смотрел на удаляющиеся огни Иррингсмаута, покуда позади не осталось ничего, кроме темной, маслянисто поблескивающей морской глади. Довольно скоро я научусь понимать море гораздо лучше, чем людей, но тогда я еще не знал этого. Тогда я видел в нем лишь нечто, внушающее любовь, нечто прекрасное, опасное и капризное, как Дизири.
Потом я просто сидел в своей каюте. Наверное, снова вынимал из ножен Мечедробитель. Не помню. Вряд ли я хорошо разглядел палицу, поскольку сидел в темноте, ожидая дальнейших событий.
Наконец я подумал: «Ладно, здесь нет телевизора, нет книг или журналов, чтобы почитать. Но в ящике стола есть перья, бумага и чернила. Я могу сделать заметки на память или составить какие-нибудь списки – или что-нибудь в таком роде».
Я зажег один из фонарей, достал письменные принадлежности и принялся писать о наиболее важных вещах, произошедших в последнее время, – о найденном в лесу колючем апельсине, о встрече с Паркой и о призраке рыцаря, явившемся мне в разрушенном замке. Я дошел до момента, когда Дизири оставила меня, а я нашел Дизиру и Оссара. Потом я решил отказаться от-этой затеи.
Только вот какая штука. Когда я взял исписанный лист, собираясь скомкать и выбросить в окно, то машинально взглянул на него. И внезапно увидел на нем совсем не такие буквы, какими мы писали в школе. А знаки эльфийского письма. Я не знал, что умею писать по-эльфийски, но я написал – и мог все прочитать.
Глава 19
ФОРПИК
А сейчас ты разозлишься, я знаю. Я не хочу тебя злить, но придется. Я не стану рассказывать тебе про сражение с остерлингами. Мне до сих пор тяжело вспоминать о нем, а писать было бы гораздо тяжелее. Поэтому я не стану писать. Главное, что сражение состоялось, и теперь ты об этом знаешь. Оно произошло всего через три дня после нашего отплытия из гавани.
Тебе необходимо знать также, что меня ранили. В Иррингсмауте я купил шлем и кольчугу – не настоящую рыцарскую, а чуть ниже пояса и с короткими рукавами. Но я гордился ею, и, пока матросы ставили сетевые заграждения по бортам, надел кольчугу и шлем. Когда меня ранили, я решил, что клинок прошел под кольчугой снизу. Но нет, он проткнул ее насквозь. Я увидел это позже.
Однажды ночью, когда я лежал в форпике и все ждали моей смерти, я увидел все снова во сне, в котором постоянно оглядывался по сторонам в поисках потерянного пулемета. По правде говоря, я помню сон гораздо лучше, чем реальные события, и, возможно, отдельные части яви и вымысла мешаются у меня в голове. Не знаю.
Мы шли на предельно возможной скорости, с надставленными реями и дополнительными парусами на них, корабль здорово кренился и оставлял позади пенную кильватерную струю, если ты меня понимаешь. Но остерлинги гребли что есть мочи и тоже шли под парусами, а корабль у них был очень узкий, с четырьмя мачтами, первая из которых имела сильный наклон вперед; и на веслах сидело человек двести. При крепком ветре мы бы легко оторвались от них, теперь я это знаю. Но тогда стоял почти полный штиль, дул лишь легкий ветерок, и у нас не было шансов.
Я спросил Керла, чего они хотят, и он ответил: «Зажарить вас и съесть». Скорее всего, это мне приснилось, но в любом случае именно так и обстояло дело. Остерлинги хотели съесть всех нас. С пищей здесь вот какая история. Ты приобретаешь качества животных, мясом которых питаешься, и чем больше мяса ты ешь, тем сильнее они проявляются. Взять, к примеру, Скаура и Ша. Они питались, главным образом, рыбой, но оттого вовсе не превратились в рыбообразных существ, а просто стали проворными, грациозными и узнали много разного о море. Они никогда не жаловались на холодные руки и не пытались греть ладони над огнем. Но когда они дотрагивались до тебя, пальцы у них были холодными, как морская вода. Олени ближе к человеку, и, если ты ешь много оленины, у тебя обостряется нюх и слух и ты начинаешь бегать быстрее. Такое вот действие здесь оказывает на людей пища, и иногда мне кажется, что все дело в крови, поскольку, выпив кровь Баки, я всего за день-другой выздоровел и в некоторых отношениях стал похожим на эльфа. И до сих пор еще похож, мне кажется.
Но история с кровью Баки произойдет позже. А в то время, о котором идет речь, значение имели только остерлинги. Они тоже люди, но с виду сильно отличаются от обычных людей, в частности гораздо ниже ростом. Каан, князья и прочие представители знати довольно похожи на нас, поскольку ни в чем не знают отказа. Но у простых остерлингов лица подобны обтянутым кожей черепам, и ужасные глаза буквально прожигают вас насквозь горящим взглядом.
Сейчас я скажу одну вещь, которую, может, и не стоит говорить. Еще остерлинги страшно худые. Кожа да кости, можно ребра пересчитать. У нас в Америке предпочтение отдавалось худым людям, и все мои знакомые девчонки вечно старались сбросить вес. К западу от гор все не так – думаю, из-за остерлингов. Мужчины должны иметь крепкие мышцы, широкие плечи и толстые, мускулистые руки и ноги, как у футболистов, а женщины – полные округлые груди, подобные грейпфрутам, ягодицы размером с арбузы и мясистые руки и ноги. Идн не отличалась полнотой и, возможно, не вышла замуж к моменту нашей встречи еще и по этой причине. Но при виде Гейнор я всегда невольно думал, что ей следует скинуть фунтов двадцать, хотя никак не мог решить, с каких мест.
Такими были большинство людей в Целидоне, где мы находились до нашего выхода в открытое море, и поэтому остерлинги тем сильнее хотели убить нас. Но на самом деле (хотя тогда я еще не знал этого) они убивали и ели всех подряд: лошадей и собак, крыс и котов.
Упомянутое выше сетевое заграждение, сплетенное из толстых веревок, затрудняет противнику доступ на корабль. Это полезная вещь, поскольку крепкие веревки трудно перерезать, а сквозь ячейки сети можно пускать стрелы, что я и делал. Но если хорошенько постараться, в нем все-таки можно прорезать дыру, что и сделали остерлинги, желая добраться до нас, поэтому металлическая цепь послужила бы здесь лучше.
Во сне я видел человека, который меня ранил; видел сверкнувшее лезвие кинжала и все такое. После того как меня ранили, я очень, очень долго лежал на палубе остерлингского корабля и истекал кровью, а потом ко мне, шаркая, подошел наш капитан и ударил меня ногой в лицо. Но вряд ли это было на самом деле.
Я проснулся и понял, что никто меня по лицу не бил. Рядом стоял Поук, и я с минуту не мог понять, где нахожусь (поначалу я решил, что в своей спальне дома) и кто такой Поук. Ты знаешь, так иногда бывает, когда тебя будят посреди сна.
– Это я, сэр, Поук Бадей. Я принес воды, сэр. Наверное, вы хотите пить.
Я взял у него деревянную кружку.
– Вода так себе, сэр, но пить можно. Я пью. Они кормят вас, сэр?
Я мучительно напряг память и наконец сказал:
– Вряд ли. Я почти все время сплю. Вижу сны.
Краешком сознания я все еще пытался понять, каким образом моя кровать превратилась в большую бухту каната.
– Я так и знал. Попробую раздобыть вам еды, сэр. Кок даст мне что-нибудь, если я скажу, что это для вас.
В темноте я с трудом различал лицо Поука. Я спросил, где я нахожусь, и он сказал:
– Капитан хотел убить вас, сэр, но мы не позволили. Мы бы подняли мятеж, сэр, если бы он попробовал. А он собирался, сэр. Он подошел к вам, распростертому на палубе, и замахнулся мечом, сэр, но все матросы один за другим повскакивали на ноги и потянулись к своим топорам, пикам и ножам. Поэтому он не посмел, сэр, тогда не посмел. Он приказал нескольким матросам отнести вас сюда, под присмотром Нура. Только мне нужно идти, сэр, пока меня не хватились.
Поук вошел в следующий мой сон. Я услышал голос: «Я принесу вам что-нибудь поесть, обязательно». Но остерлингли гнались за нами, их узкий черный корабль стремительно скользил по морской глади, и я держал наготове лук с натянутой до уха тетивой.
Пришел друг и лизнул меня в лицо.
Когда я проснулся в следующий раз, я снова был самим собой. Слабым и испуганным оттого, что я так слаб. В форпике было сыро; рана горела, но я дрожал много часов подряд.
– Вот, пожалуйста, сэр Эйбел, сэр. Рыбные котлеты, сэр.
При звуках незнакомого голоса я поднял глаза. В темноте я не разглядел лица мужчины, но услышал тихое позвякивание и почуял аппетитный запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70