– Он потому такой большой, – пояснила с улыбкой хозяйка, – что его складывали для… эх, как же эта штуковина называется?.. Вы точно должны знать это слово… ну, в общем, этот камин должен был отапливать весь этот дворец через трубы в полу и в стенах.
– Здесь что, пытались соорудить гипокауст? – Лайам с новым интересом взглянул на огромный камин, отметив ширину дымохода.
– Да-да, вы угодили в точку, молодой сэр. Только он не работает. Каменщики запутались в чертежах и сделали все по своему разумению. Так что, – подмигнув, сообщила старуха, – он греет меня одну, а все прочие обходятся жаровнями или совсем маленькими очажками.
Лайам улыбнулся в ответ. Строительство гипокауста было весьма незаурядной архитектурной задачей. И неважно, что эта система не заработала, уважение вызывало уже то, что ее вообще попытались соорудить.
– А как же так получилось, – поинтересовался он, отводя взгляд от камина, – что у вас имеются окна? Здесь же подвал!
Матушка Джеф рассмеялась и, ухватив Лайама за руку, подтащила его к одному из окошек. Она проворно протерла стекла и пригласила гостя полюбоваться открывшимся видом.
– Там улица. Она называется Щелка, – сообщила старуха, тыкая пальцем в окно. Заснеженная улочка и впрямь оправдывала свое название. Она была никак не шире десяти футов. – Фасад у них выходит на площадь, а тут, сзади, со стороны Щелки, идет склон. Так что я велела им сделать мне окна. Ох, как эти ослы упирались! Но я настояла, и все-таки вышло по-моему! И под конец дня, на закате, моя комнатка очень даже неплохо освещена.
Лайам снова не удержался от улыбки. Старуха вела себя с ним как с давним приятелем. На деле же он познакомился с матушкой Джеф не так уж давно. В то грустное утро, когда ему пришлось заявить эдилу, что мастер Танаквиль мертв. Тогда старуха отнеслась к нему с подозрением, но стоило лишь ей убедиться, что мага убил не он, как она превратилась в само дружелюбие. С тех пор они, сталкиваясь на улице, изредка перебрасывались парочкой слов, но дальше этого дело не заходило.
Лайам оглядел комнату. В глаза ему бросились многочисленные горшки, выстроившиеся над маточной частью несостоявшегося гипокауста, потом какие-то банки, корзины, столы с исцарапанными и обожженными крышками. Он знал, что матушка Джеф – ведьма, и не просто ведьма, а искательница теней, но он понятия не имел, с чем это едят. В ведьмах он разбирался куда меньше, чем в чародеях, – а о чародеях он не знал почти ничего.
– Так вы тут живете? – поинтересовался Лайам, стараясь говорить в рассеянно-ленивой манере. В комнатке не имелось ничего похожего на кровать, но в одной из ее стенок имелась дверь, которая вполне могла вести в спальню.
– Честно говоря – нет! – рассмеялась матушка Джеф. Это был радостный и беззаботный смех, и ее личико сморщилось еще больше. – Только работаю, да еще перебираюсь сюда в холода. Тут дров и угля сколько угодно – за все платит герцог.
Старуха опять рассмеялась.
– И то сказать – жить в мертвецкой!
– А что такое мертвецкая? Кессиас что-то мне говорил, но…
– Ну, тут мы держим трупы людей, которые никому не известны или до которых никому дела нет. Тела разных бродяг, матросов, воров, попрошаек. Когда стражники их находят, куда они их несут, как вы думаете? А прямо сюда!
Матушка Джеф заметила взгляд, которым Лайам окинул комнату, и это вызвало у нее новый приступ смеха.
– Гляньте только – он ищет их тут! Ну что ты на это скажешь! Нет, Ренфорд, они не здесь, они там, старуха указала на дверь, которую Лайам принял за вход в спальню. – И сейчас их там совсем мало, так что можете не беспокоиться.
– Я и не беспокоюсь, – пробормотал Лайам и мысленно выбранил Кессиаса за длинный язык.
– Ну и ладно. Вы ведь пришли сюда не для того, чтобы любоваться на мертвецов, и не для того, чтобы чинить этот камин – верно? У вас, наверно, имеется ко мне какой-то вопрос? Или, может быть, даже парочка?
На самом деле вопросов у Лайама было куда больше, но он решил изрядную часть их отложить до лучших времен.
– Вопросы есть, матушка Джеф, и я очень надеюсь, что вы сможете на них мне ответить.
– Отвечу – если только смогу, – усмехнулась старуха. – Только имейте в виду – я ведь не из ученых.
Лайам рассказал ей о ночной краже, упирая на то, что вор сумел пройти через магическую защиту. Ведьма сочувственно хмыкнула.
– Так вот, я хотел спросить: не знаете ли вы, кто в Саузварке способен такое проделать? Кто мог бы преодолеть заклятие мастера Танаквиля?
– А вы сами не знаете?
– Я? Нет. Потому и спрашиваю у вас.
– Но я всего лишь ведьма – а вы чародей. – Лайам ошеломленно уставился на матушку Джеф.
– Я вовсе не чародей!
– Да будет вам! – сказала ведьма, махнув рукой. – Конечно, вы чародей. Вы ведь живете в Доме старого мага, верно?
– Да, – вынужден был согласиться Лайам.
– И приручили его крылатую тварь – так?
– Да, но…
– А теперь вы хотите отыскать пропавшую книгу заклятий, магический жезл и волшебный ковер. И после всего этого вы еще говорите, что вы не чародей! Ха!
– Но я действительно не чародей, – повторил Лайам. – Я ничего не смыслю в магии.
– Правда? Совсем-таки ничего?
– Ничего.
Старуха восприняла это заявление с кислой миной, как будто оно ей было не очень-то по душе.
– Весь город считает вас чародеем. Об этом судачат повсюду.
Подавив вспышку гнева, Лайам признал, что для того есть основания. Особенно если горожане рассуждают столь же логично, что и матушка Джеф.
– Не очень умелым, конечно, – поправилась старуха, – но все-таки чародеем.
– Ну так я вас заверяю, что я – не колдун, не чародей и не маг, – устало сказал Лайам. – И именно поэтому я и пришел к вам. Я знаю, что ведьмы и маги не очень-то ладят между собой…
– Это еще мягко сказано! – перебила его матушка Джеф.
– Но я надеюсь, что вы сможете мне сказать, не живут ли в окрестностях Саузварка еще какие-нибудь чародеи.
– Так уж все складывается, что могу, – объявила старуха. – Могу сказать, что никаких чародеев тут нет. Не считая, конечно, вас. А поскольку вы говорите, что вы – не маг, значит, и толковать больше не о чем.
– Вы точно в этом уверены?
– Точней не бывает, – нимало не обидевшись, подтвердила ведьма. – Видите ли, эти люди не очень стремятся сюда. Единственным чародеем, который все же решил здесь обосноваться, был Тарквин Танаквиль – и поглядите, чем это кончилось для него! Нет, никакому чародею такого и даром не надо. Саузварк слишком мал, мой молодой сэр, а еще считается, что герцог относится к магам недружелюбно.
– Недружелюбно?
– Ну, на самом деле, может, все и не так, но со стороны очень на то похоже. Герцог хочет жить по старинке, а в старину всяких там кудесников и колдунов не больно-то жаловали. И придумывали всяческие запреты, не дававшие им развернуться.
Все это было похоже на правду. Саузваркский герцог действительно слыл большим почитателем традиций минувших лет. Лайаму смутно припомнилось, что некогда и впрямь существовал свод законов, ограничивающий действия тех, “кто овладевает таинственными умениями или ищет знаний и применения им”.
– Если не считать старика Танаквиля, за всю мою жизнь в Саузварке не объявлялся ни один чародей, – хотя я слыхала, что на севере, в Торквее или Харкоуте, они роятся, точно мухи над мусорной кучей. Я вам истинно говорю: если бы тут появился хоть один маг, пусть даже замаскированный, об этом непременно бы стало известно.
– Но… почему?
– От них по-особому пахнет. Как, к примеру, от высокородных леди, но, конечно, иначе. Чародей, он и есть чародей, и тут уж ничего не поделать.
– А от меня тоже попахивает чародеем? – поинтересовался Лайам.
Ведьма с минуту молча разглядывала его, потом произнесла:
– Пахнет – или, по крайней мере, пахнет чем-то странным.
– Чего только о себе не узнаешь! – воскликнул Лайам. От матушки Джеф не укрылась ирония, прозвучавшая в словах посетителя.
– Не смейтесь, Ренфорд. Это всего лишь значит, что вы не похожи на обычного человека, – и потому я вам кое-что покажу.
Ведьма быстро засеменила ко второй двери, коснувшись по дороге руки гостя. Лайам последовал за ней. Замечание матушки Джеф заставило его призадуматься. В день их знакомства старуха едко заметила, что у него слишком невинное лицо для добропорядочного человека. Теперь же она утверждает, что от него пахнет как от чародея и что весь Саузварк его таковым и считает. Лайаму очень не нравился образ, угадывавшийся за словами старухи.
Комната, в которой они оказались, была просторнее первой. Дальнюю ее часть скрывал полумрак, но Лайаму хватило и того, что он увидел в свете, идущем из дверного проема и бокового окна.
Его взору предстал десяток столов с мраморными столешницами, опорой которым служили каменные тумбы. На трех из них недвижно лежали тела каких-то людей.
– Это и есть ваша мертвецкая? – спросил, скривившись, Лайам. Его покоробил не вид мертвых тел – он их повидал предостаточно, – а мысль о том, что матушка Джеф вынуждена проводить в таком соседстве чуть ли не все свое время.
“Это же все равно что жить на кладбище”, – подумал он, но старуха весело рассмеялась.
– Все не так плохо, Ренфорд! Их не всегда бывает тут много, да и обычно их вскоре уносят. Редко какой пролежит здесь больше недели. А я должна находиться поблизости, чтобы поддерживать действие заклинаний.
– Заклинаний?
Лайам подошел к ближайшему трупу. Голый мужчина с распухшим лицом лежал на спине, покрытая татуировкой кожа его уже стала синеть. В мертвецкой было прохладно, но не настолько, чтобы предотвратить разложение безжизненной плоти; тепло камина все-таки просачивалось сквозь стену.
– Чтобы поддерживать их свеженькими – понимаете? Если позволить им гнить, они станут смердеть на всю городскую площадь.
Собственное замечание вызвало у матушки Джеф новый приступ веселья. Лайам заметил лежащий между ног покойника маленький узелок и указал на него. Ведьма кивнула.
– Да, это моя работа. Если постараться, я могу месяц удерживать покойника от разложения. Не каждая ведьма может такое. Но я привела вас сюда не за этим. Видите вон того шельмеца?
Старуха указала на самое дальнее тело – его отделяли от двух других мертвецов четыре пустых стола. Лайам подошел к покойнику. Это был мужчина, невысокий, худой и, если судить по тонким рукам и плохо развитым мышцам, не отличавшийся физической силой. На лице его застыло безмерное изумление, рот был распахнут в безмолвном вопле; щель в груди указывала, куда вошел нож.
– Как по-вашему, кто он?
Лайам вгляделся в лицо покойника, потом осмотрел руки. Затем, чтобы доказать себе, что атмосфера мертвецкой нисколько его не волнует, он потянулся и поскреб пальцем ладонь мертвеца.
– Мелкий чиновник.
Ведьма просияла.
– Почему вы так решили?
– Мозолей нет – только на подушечках пальцев, мускулатура не развита, шрамов нет. Ничего общего с тем моряком, – он указал на татуированный труп.
Матушка Джеф радостно закивала:
– Верно! Вы даже проницательнее, чем говорит Кессиас.
Лайам опустил голову. Похвала и обрадовала, и огорчила его.
– Но я хотела показать вам не это. Тут есть кое-что еще. Смотрите внимательно.
Ведьма закрыла дверь. Теперь единственным источником освещения осталось лишь окно с давно не мытыми стеклами, едва пропускавшими тусклый дневной свет. Прошелестев подолом широкой юбки, матушка Джеф вышла на середину комнаты и вскинула руку. На ее ладони, повернутой к потолку, вспыхнул синий светящийся круг, затем этот круг стал разрастаться в плоскости, параллельной плоскости потолка, отбрасывая свечение только вниз и постепенно заполняя им нижний объем помещения. Лайам был намного выше старухи, ему стало казаться, что он стоит по горло в синей прозрачной морской воде, заполненной фосфоресцирующими рачками. Матушка Джеф медленно опустила руку. Уровень свечения стал понижаться, пока не замер примерно в футе над мрамором прямоугольных столешниц.
– Смотрите на лица, – велела ведьма. Лайам зачарованно повернулся.
– Что вы хотите… – начал было он и тут увидел, что из уст мертвецов вырываются крохотные язычки пламени. Они то завивались колечками, то вытягивались в ровные струйки. Так дышат драконы, ошеломленно подумал Лайам. И вдруг сообразил, что не знает, умеет ли дышать огнем Фануил. И тут же загнал неуместную мысль в глубины сознания.
– Это души усопших, – сказала ведьма. Голос ее звучал приглушенно, почти что благоговейно. – До тех пор, пока эти тела не похоронят, не сожгут или еще каким-нибудь способом не переправят в серые земли, их души будут гореть в ожидании своей участи. А теперь смотрите сюда. Лайам повиновался и тут же заметил, что изо рта обособленно лежащего мертвеца никакого пламени не исходит.
– Видите?
– Пламени нет.
– Нет пламени – нет души. А это значит, что дух этого малого сейчас бродит по Саузварку.
Ведьма резким движением сжала кулак, и синее свечение мгновенно рассеялось. Лайам потер глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42