Он пришел в себя всего несколько минут назад, но ему казалось, что он не был на земле целую вечность.
Однако время – понятие относительное. Оно может сжиматься и расширяться, изгибаться и искажаться. В мире бесконечности тысяча лет – то же самое, что одна секунда в мире людей.
Он вновь вернулся в свое тело – хотя оно не было в полном смысле слова его телом все то время, что он провел в плену доспехов. Постепенно его метафизическое состояние начинало изглаживаться из памяти, превращаясь в странный сон. Он вернулся к реальности; то, что он видел, пока был без сознания, стало казаться ему плодом воспаленного воображения, вызванного мучительной болью.
Без сознания? А может быть, он на несколько секунд расстался с жизнью? Может быть, его сердце остановилось, а потом забилось вновь?
Он попытался сосредоточиться и вспомнить, что увидел за время полета в бесконечности. Он должен это запомнить, чтобы потом кому-нибудь рассказать и обсудить увиденное.
Он был уверен, что ничего не забудет. Он уже начинал вспоминать свою прошлую жизнь, по крупинкам вытаскивая из памяти событие за событием. Кажется, у него были родители…
Он вспоминал, мучительно вспоминал; если он все вспомнит, то сможет разгадать и тайну своего прошлого.
Потом он понял, что вспоминает не свое прошлое, а прошлое кого-то другого. У него, Конрада родителей не было, но у того, другого, они имелись. Тот тоже жил в маленьком поселке, на который напали чудовища, сожгли его и уничтожили всех жителей, и находился тот поселок совсем недалеко от его родной деревни, только напали на него гоблины, а не зверолюди.
И погибла тогда не Элисса, а девушка, которую звали Эвана.
Это имя прочно засело в его памяти. Но если он никогда его не слышал, тогда кто же она такая? Почему он не может ее забыть? Или ее не может забыть кто-то другой…
– Я буду за тобой хорошо ухаживать, – продолжал Литценрайх. – В конце концов, после стольких усилий было бы очень обидно тебя потерять.
Литценрайх с довольным видом погладил свою густую бороду. Несмотря на то, что его борода и волосы были полны седины, на вид ему было не более сорока. Конрад уже понял, что Литценрайх – чародей. Только волшебник мог освободить его от доспехов, и только волшебник мог одолеть бронзового воина.
Теперь домом Конрада стала подземная нора, высеченная в горе, глубоко под домами, в которых проживали мирные обитатели Миденхейма. Чего хочет от него Литценрайх? Видимо, за спасение от доспехов ему придется заплатить. Вряд ли волшебнику нужны деньги. Награда, которую обычно требуют маги и колдуны, выражается не в монетах.
Спастись от Кастринга и попасть в плен к бронзовым доспехам! А может, теперь он снова находится в плену?
Впрочем, сейчас он слаб и беспомощен – то ли из-за своего полумертвого тела, то ли из-за снадобья, которое ему дал Литценрайх, а может, и от того, и от другого.
– Во-первых, – сказал Литценрайх, – я заберу тебя из моей экспериментальной лаборатории. – Он подозвал двух дварфов. – Отвезите его в последнюю комнату по восточному коридору, только осторожно.
– Как скажете, хозяин, – сказал Варсунг.
Они уложили Конрада на столик, стоящий на колесиках, и повезли по длинным извилистым проходам. Впереди шагал Литценрайх; наконец он отпер последнюю дверь в конце самого узкого и низкого из туннелей. Варсунг вошел первым и зажег фонарь, свисавший с низкого потолка каморки, в которой были одни голые каменные стены. Конрада уложили на соломенный тюфяк, брошенный на полу.
– Приведите сюда Гертраут и Риту, – приказал Литценрайх, и один из дварфов побежал выполнять приказание. – Разожгите огонь, – добавил он, и Варсунг принялся разводить огонь в камине. – Здесь холодно, – сказал волшебник, – а тебя нельзя ничем закрывать. К ранам пока нельзя прикасаться. Тебе понадобится помощь. Я пришлю к тебе сиделок, и, если я буду тебе нужен, они меня позовут.
В каморку вошли две молодые женщины, тоненькие и светловолосые. Литценрайх стал что-то тихо им говорить, затем, бросив быстрый взгляд на Конрада, ушел. Варсунг, кивнув ему, сделал особый жест, который у дварфов означает «желаю удачи», и вышел вслед за колдуном. Снаружи лязгнул засов.
Хотя Конрад и вернулся в собственное тело, он был беспомощен, как новорожденный, – и обращались с ним соответственно. Он ничего не мог делать сам, поэтому во всем ему помогали Гертраут и Рита.
Медленно тянулось время. Находясь глубоко под землей, Конрад не мог считать часы и дни. Все, что менялось в его жизни, – это сиделки. Слышался звук отпираемого тяжелого засова, одна сиделка уходила, ее сменяла другая. Когда им требовалась помощь чародея, они дергали за веревку с колокольчиком, протянутую из коридора.
Женщины его кормили, мыли, давали снадобья, облегчающие боль. Странно, но по мере того, как на его мышцах вырастала кожа, боли усиливались. У него было такое чувство, что его облачили в новые бронзовые доспехи, которые к тому же ему малы.
Он совершенно не мог двигаться. Когда сиделки сменялись, то новая сначала меняла его положение на тюфяке; та, которая уходила, забирала с собой одеяло, на котором он лежал, – все испачканное кровью, постоянно сочащейся из швов. Постепенно набираясь сил, видя, что его кости больше не выступают, как у скелета, Конрад, тем не менее, старался не шевелиться. Ему не хотелось, чтобы Литценрайх знал об улучшении его самочувствия.
Затем Конрад сделал одно открытие. Он заметил, что с его глазами что-то случилось. Его зрение стало нормальным. Раньше его левый глаз был своего рода провидцем: он показывал, что произойдет через несколько секунд. Со временем эта способность стала ненадежной, сделавшись скорее помехой, чем помощью.
Теперь ничего этого не было. Куда делось второе зрение? Конрад был уверен, что никогда больше не сможет видеть будущее, а значит, и опасность.
Живя в плену доспехов, он считал, что зрение – это последнее, что у него осталось. Теперь у него отобрали даже это. А может быть, свой дар он потерял вместе с доспехами или когда его душа отделилась от тела.
И все же Конрад был даже рад всему этому. Знание того, что он умеет предвидеть опасность, не делало его счастливее. Человек не должен обладать никакими сверхъестественными способностями. Интересно, а кто наделил его подобным даром? Вообще-то говоря, это была своего рода мутация. А кто подвержен мутации, как не зверолюди, эти порождения зла? Выходит, и с его талантом тоже было не все в порядке.
Но теперь хватит; теперь он будет жить, полагаясь лишь на обычные пять чувств да еще на те навыки, что приобрел за последние годы. И постарается сделать все, что в его силах, чтобы… поскорее удрать.
Он не знал, что намеревается сделать с ним Литценрайх. Волшебник иногда навещал его, вместе с ним приходил и Варсунг. Они старались вызвать его на разговор, но он упорно не отвечал, делая вид, что не может говорить. Он просто лежал, молча и неподвижно.
И думал. В основном о прошлом, своем собственном и еще кого-то, таинственного…
Доля секунды – вот все, что было ему нужно. Он знал, что должен держать ухо востро, дожидаясь подходящего момента, и наконец, дождался.
Самым подходящим для побега было то время, когда сменялась сиделка. Гертраут и Рита, правда, никогда не приходили одни. Дверь постоянно охранял стражник-дварф.
Он услышал, как отодвинули засов. Странно, до смены сиделок еще целый час. Но вместо сиделки вошел Варсунг. Обычно, когда приходил он или Литценрайх, за дверью оставался кто-нибудь из дварфов. На этот раз в коридоре никого не было. Шанс, конечно, невелик, но все-таки это шанс. Варсунг стоял спиной к Конраду, разговаривая с Гертраут.
Внезапно сев на своем тюфяке, Конрад схватился за рукоятку меча, висевшего на поясе дварфа, и ударом ноги отбросил его в сторону. Вскочив на ноги, он выбежал из комнаты и ринулся в коридор; внезапно ноги его подкосились, и он покатился по полу.
– Рад, что ты, наконец, можешь двигаться, – сказал Литценрайх, который стоял в нескольких ярдах от него.
Конрад все еще сжимал в руке меч Варсунга, но, когда дварф наклонился, чтобы забрать его, покорно отдал ему оружие. Значит, все это время его дурачили. Они знали, что он не так слаб. Впрочем, он оказался слабее, чем сам ожидал.
Конрад медленно встал; голова у него кружилась.
– Чего вы от меня хотите? – спросил он.
– «Чего вы от меня хотите», – передразнил его волшебник. – И это все? Все, что ты можешь сказать? А как насчет «спасибо, что спасли мне жизнь»? Благодарность. Любезность. Ты когда-нибудь слышал эти слова? Они существуют там, откуда ты пришел?
Конрад прислонился к стене и кивнул.
– Как тебя зовут? – спросил Литценрайх.
– Конрад.
– Откуда ты?
– Я родился в маленькой деревушке недалеко отсюда, потом пять лет провел в Кислеве.
– Отведите его назад, – сказал Литценрайх.
Варсунг и Гертраут помогли Конраду пройти обратно в его каморку, где усадили на тюфяк. Гертраут протянула ему кувшин с водой.
– У вас не найдется пива? – спросил Конрад. – Надоела вода.
– Кажется, он поправляется, хозяин, – усмехнулся Варсунг.
– Похоже, что так, – сказал Литценрайх, входя в комнату. – Оставьте нас. Принесите ему эля.
Варсунг и Гертраут вышли, прикрыв за собой дверь. Запирать ее на засов не имело смысла – от волшебника не убежишь. Литценрайх уселся на стул и взглянул в лицо Конрада. Тот отвел взгляд.
– Спасибо, – сказал он, чтобы нарушить молчание.
Вошла Гертраут, протянула Конраду кружку, до краев наполненную элем, и вышла.
– Ты спрашиваешь, чего я от тебя хочу? – сказал Литценрайх. – Ничего.
Конрад подозрительно уставился на него. Нет, так не бывает. Вытерев губы ладонью, он переспросил:
– Ничего?
– Как только ты поправишься, ты свободен.
– Свободен? А почему меня держат взаперти, если я свободен?
– Я не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось, вот и все. Только что ты выскочил из комнаты, и чем все это закончилось? Ты упал. Ты еще слишком слаб, чтобы уходить. Когда достаточно окрепнешь, тогда и уйдешь.
– Вот так возьму и уйду?
– Да, только это не слишком удачная идея.
– Почему?
– А ты думаешь, что добрые жители Миденхейма придут в восторг, увидев, что по улицам их города расхаживает голый человек? Тебя немедленно арестуют, а гостеприимства ты от стражников не дождешься, смею тебя заверить.
– Вы могли бы дать мне одежду или одолжить на время.
– Ну, нет. Я уже и так сделал для тебя немало, ты не находишь? Ты же не нищий, чтобы постоянно что-то клянчить, и не вор, чтобы у меня красть. Тем более я и так потратил на тебя немало.
– Вы хотите, чтобы я вернул вам деньги?
– Вовсе нет. И откуда у тебя могут быть деньги?
– Деньги вам не нужны, значит, вам нужно что-то другое. Что?
Литценрайх пожал плечами:
– Пока и сам точно не знаю. В одном я уверен: ты благородный человек. Я оказал тебе огромную услугу, – по крайней мере, я так считаю. Ты ведь не хотел остаться в бронзовых доспехах навечно, так?
– Да.
– В таком случае в ответ на мою услугу ты мне тоже поможешь. Мне кажется, это будет справедливо, ты согласен?
Конрад кивнул. Волшебник уже наверняка знает, что ему от него нужно, только не хочет говорить. Что ж, не хочет, так не хочет.
– Как вам удалось снять меня с лошади? Как удалось избавить от доспехов?
– Два вопроса и один ответ, – сказал Литценрайх и встал. – Мне кажется, тебе лучше отдохнуть. Обсудим это позднее. Сейчас тебе что-нибудь нужно?
Конрад немного подумал:
– Книгу, пожалуй. Скучно здесь. Дайте мне что-нибудь почитать.
Волшебник удивленно поднял бровь, – очевидно, он не ожидал, что Конрад умеет читать.
– Какую ты хочешь книгу? Стихи? Научную? Что-нибудь по географии? Или по философии? По истории?
– По истории.
– Поищу в библиотеке, – сказал Литценрайх и вышел.
На этот раз дверь не заперли. Конрад, наконец, остался один.
Через некоторое время пришел Варсунг. Он принес одежду и три книги.
– Спасибо, – сказал Конрад. – И спасибо за…
– За что? – спросил дварф и нахмурился.
– За то, что заметил, что я жив.
– Ах, это! Я как только увидел твои глаза, так сразу понял, что ты живой. – Дварф потер то место, куда его пнул Конрад, и скривился. – Только сейчас мне кажется, что лучше бы я этого не замечал.
Конрад подумал о том, что Варсунг сильно рисковал, когда подставлял ему свой меч; от этого меча он вполне мог погибнуть.
Заметив, что Конрад поглядывает на его меч, дварф усмехнулся, вынул меч и вложил его в руку Конрада! Но едва рукоять коснулась его руки, как меч рассыпался в прах.
– Вот бы такое оружие всем моим врагам! – рассмеялся дварф.
Значит, он вовсе не рисковал. Литценрайх позаботился обо всем.
Ну конечно, он мог бы догадаться и раньше: дварфы обычно сооружены топорами.
– Послушай, – спросил Конрад, – какого цвета у меня глаза?
Варсунг бросил на него подозрительный взгляд.
– Да нет, я не шучу, – заверил его Конрад. – Я хочу знать, какого они цвета.
Взяв фонарь, дварф поднес его к лицу Конрада и заглянул ему в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25