Их количество давило на него. Монастырь со всеми своими премудростями слишком сложен для простого парня с севера, каким считал себя Айвар. Каждое слово Лиат наваливалось на него невыносимой тяжестью.
— Этот человек мертв. Я верю тебе, Айвар, но, даже если ты преодолеешь все препятствия и я выйду за тебя замуж, я все равно никогда не буду любить тебя так, как любила его.
Если. У Айвара появилась надежда.
— О боже! — Она дотронулась рукой до его плеча. Он почувствовал обжигающее тепло ее ладони сквозь грубую ткань монашеского балахона. — Я кажусь эгоисткой. Но я совсем одна, обо мне некому позаботиться.
— Нет, ты не одна. Я с тобой. — Он схватил ее руку. Рукопожатие родства. — Я всегда с тобой. И Ханна, конечно.
Во время краткого свидания в нужнике у него не было возможности спросить о Ханне — они успели только условиться об этой встрече в библиотеке. Но он поцеловал ее. Ну и воняло же там! Всю ночь ему грезилась Лиат, утром он выглядел уставшим и истерзанным.
— Ханна с Вулфером отправились на юг сопровождать епископа Антонию. — Она осталась недовольна собой. — Ты должен был это знать, Айвар. Пойми, мне грозит опасность не только со стороны Хью. Есть и другое: что-то преследовало отца в течение нескольких лет, потом он погиб, и я не знаю причины. — Девушка придвинулась к нему совсем близко. Айвар ждал, что она обнимет его, но этого не произошло. Она только чуть слышно прошептала: — Ты понимаешь?
Годом раньше Айвар отмел бы все ее страхи небрежным движением руки и грандиозными планами, на которые он был мастер. Теперь, повзрослев, юноша вынужден был признать, что Лиат права.
— Ладно, — он постарался успокоиться, — ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня.
Она подавила смешок:
— Брак с ним все равно был невозможен. Если не он, то ты, потому что тебе я могу доверять. — В ее голосе послышалась тоска по тому, другому, мужчине, имя которого она не осмелилась произнести вслух.
Айвара захлестнула волна счастья. Лиат доверяет ему!
Со временем, думал он, она забудет того мужчину. Она полюбит Айвара, а тот останется лишь смутным воспоминанием. Мертвый не соперник живому.
Наученный горьким опытом, Айвар впервые осознал, что нельзя действовать сгоряча. Лиат совсем одна, ей нужна семья, родные. Хью нельзя сбрасывать со счетов. Айвар достаточно понимал, что Хью будет и дальше преследовать Лиат. Главной проблемой было освобождение из монастыря. Он должен найти путь отсюда. Это трудно, но возможно.
— Потребуется время, — наконец сказал он. — Ты дождешься меня? Она печально улыбнулась:
— Я останусь «орлом». Это я могу тебе обещать. Теперь «орлы» — моя родня.
— Тихо! — Айвар замер, услышав какой-то подозрительный шорох. Он отстранил от себя Лиат. — Кто там?
Из-за шкафов с книгами показалась темная фигура. Несколько мгновений юноша удивленно рассматривал ее.
— Моя сестра Росвита!
— О боже! — Лиат отпрянула в сторону.
— Да, Айвар. — Несомненно, это был голос священницы. — Брат мой… — Росвита говорила спокойно. Ее лицо выражало добродушную иронию? Гнев? Айвар совсем не знал ее. — Брат мой послушник, ваше поведение в высшей степени предосудительно. Я должна доложить матери Схоластике.
Айвар чуть не подпрыгнул от радости.
— Очень хорошо. — Он овладел собой. — Ничего не имею против.
Если мать Схоластика узнает о его контактах с женщиной, она наверняка вышвырнет его вон из монастыря.
Уличенный в таком серьезном грехе, Айвар ожидал окончания дневной службы, секста, стоя на коленях на каменном полу перед пустым и потому еще более внушительным креслом аббатисы. Наконец дверь позади него бесшумно отворилась, и вошла мать Схоластика. С ней была Росвита. По выражению ее лица нельзя было понять, сочувствует она ему или сердится. Айвар пожалел, что так плохо знал сестру. Что она сказала аббатисе? Юноша даже не осмеливался строить догадки.
— Я не просила вас смотреть на меня, брат Айвар, — сказала мать Схоластика.
Он вздрогнул и опустил взгляд. К его ужасу, Росвита вышла, оставив его наедине с ужасной настоятельницей. Он с силой сжал руки, пальцы побелели от напряжения. Закусив губу, он ждал. Колени болели. В кабинете был ковер, но ему было строго приказано не пытаться облегчить себе положение.Мать Схоластика села в свое кресло. Какое-то время он чувствовал на себе ее взгляд. Острый бугорок в камне так больно давил на правое колено, что Айвар с трудом сдерживал слезы, но не смел пошевелиться.
«Она правит железной рукой», — говорили все. Она — младшая сестра короля. Как только ему могло прийти в голову, что они равны, что он сумеет запугать ее?
Аббатиса откашлялась и заговорила:
— Как мы уже заметили, когда король прибывает со своим двором в Кведлинхейм, некоторых послушников и кое-кого из братьев и сестер, которые в этот момент оказываются не в ладах со своим обетом, охватывает беспокойство. Некоторые из них начинают скорбеть об утраченном мире и выражают желание следовать за королем. Наш долг — спасти эти хрупкие души, защитить их от этого безумия, ибо это лишь мимолетное искушение, которое вскоре проходит.
— Но я никогда не хотел…
— Я не просила вас говорить, брат Айвар.
Он как-то весь сгорбился. У нее не было необходимости повышать голос, чтобы заставить его почувствовать себя униженным и запуганным.
— Но вы сможете высказать свои соображения, брат Айвар. Мы не варвары, не Эйка, не кумские всадники, мы никого не порабощаем. Мы печемся о вашей душе, брат Айвар. На нас лежит ответственность за вас перед Господом. Это тяжкая ноша. — Она немного помолчала. — Теперь прошу вас высказаться, брат Айвар.
Он с облегчением переместил колено с острого камня и, собравшись с духом, выпалил:
— Я не хочу оставаться в монастыре! Позвольте мне служить королю! Позвольте мне поступить в «драконы»!
— «Драконов» больше нет.
— Как? — Эта новость потрясла его.
— Все «драконы» погибли в бою против Эйка в Генте. Погибли. Айвар поднял голову и встретился взглядом с настоятельницей. До сих пор ему еще не доводилось видеть ее так близко. Редкий послушник мог этим похвастаться.
Зигфрид, например. Лицо симпатичное, волосы тщательно убраны под простой полотняный платок. Темно-синяя одежда, на шее — две золотые цепочки, одна с кольцом Единства, украшенным драгоценными камнями, другая, витая, символизировала принадлежность королевскому роду. Совершенно спокойный взгляд, казалось, ни само его присутствие, ни тяжкий проступок не производили на нее никакого впечатления. Внезапно Айвар с ужасом понял, что он не первый юнец, с которым ей приходится иметь дело.
Не дать себя запугать! Не терять присутствия духа! Хотя в нем нет королевской крови, он вправе гордиться своим родом.
— Тем более теперь нужны новые «драконы». Позвольте мне покинуть монастырь. Позвольте мне служить королю.
— Не я решаю этот вопрос.
— Как вы можете меня остановить, если я по окончании послушничества откажусь принять монашеский обет?
Она слегка повела бровью:
— Вы уже поклялись посвятить себя Церкви, клятва была дана вне врат монастыря.
— У меня не было выбора!
— Вы произнесли эти слова, не я.
— Неужели вынужденная клятва считается действительной?
— Кто-то держал меч у вашего горла? Вы произнесли слова клятвы.
— Но…
— И, кроме того, — она подняла руку, призывая его к молчанию; на пальцах сверкнули два золотых кольца, — ваш отец внес за ваше пребывание здесь внушительную сумму. Вступление в брак — большая ответственность (он вздрогнул, ее пронизывающий взгляд не отпускал его) и перед девушкой, на которой вы хотите жениться, и перед Церковью. Если вам так же легко нарушить обет, как сломать это перо, — настоятельница взяла одно из перьев с письменного стола и показала ему, — то как же можно вам доверять? — Она вернула перо на место. — Наше отношение к данному нами слову определяет нашу порядочность. Кто будет доверять мужчине или женщине, нарушившим клятву своему лорду или леди? Вы поклялись нашей Владычице и Господу. Теперь вы хотите нарушить эту клятву и жить всю оставшуюся жизнь вне Церкви?
Об этой стороне дела Айвар не подумал. Конечно, нарушивший клятву теряет честь и не достоин доверия. Колени болели, спина ныла. Капюшон соскользнул назад. Край балахона натирал левую икру.
— Нет, я… — Он замолчал. От эйфории, владевшей им несколько часов назад, не осталось и следа.
— В чем причина, Айвар? — Аббатиса пошевелилась в кресле, как будто ей тоже было больно, — неожиданно для самого себя он страстно пожелал, чтобы так оно и было на самом деле. — Ты был таким хорошим мальчиком, всегда послушным. Что случилось? Все из-за прибытия короля?
Он покраснел. Дипломатия. Она, конечно, все знает.
— Тебя соблазняет присутствие такого количества женщин, не связанных обетами, — продолжала мать Схоластика с иронией, хотя и лицо, и голос ее оставались невозмутимыми. — Все мы, служители Церкви, вынуждены бороться с соблазнами плоти, чтобы вести себя достойно. Те, кто остался в миру, тоже подвержены соблазнам и борются с ними, но делают это иначе, они идут другим путем. Мы в Церкви стремимся сделать мир незапятнанным, изгнать частички тьмы, которые еще присутствуют в каждом из нас. Ведь Благословенный Дайсан учил, что, хотя мы несовершенны от природы, доброта и милосердие Бога безграничны: Он даровал нам свободу.
— Очисться от всей той скверны, — послушно отозвался Айвар, привычно повторяя заученные фразы, — которой не пожелаешь себе.
— Добро присуще нам, Айвар. Нам приятно, когда мы поступаем праведно. Как сказал святой Дайсан, «Зло — дело рук Врага, и творим мы зло, когда не владеем собой».
— Но я не стремлюсь к этому.
— Ты уверен? Это не женщины, то есть не любая женщина.
— Значит, одна женщина?
Он проговорился, но это не имело значения, потому что она, конечно, уже все знала. У него перехватило дыхание, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что станет с Лиат? Вдруг ей не позволят больше оставаться «орлом»?
— Женщина из свиты короля, — также невозмутимо продолжила мать Схоластика.
О господи! Он вспомнил, как в нужнике сжимал Лиат в объятиях. Это причинило ему боль.
— Это тоже пройдет, Айвар. Я видела, как это происходит. Много раз.
— Никогда! — Он вскочил на ноги. — Я вечно буду любить ее! Всю жизнь! Я любил ее еще до прибытия в монастырь и никогда не перестану любить! Я обещал на ней жениться.
— Брат Айвар, я прошу вас сохранять спокойствие и достоинство.
Задыхаясь от гнева и отчаяния, он замолчал и снова опустился на колени.
— Как сказал святой Дайсан, «Ибо вожделение отличается от любви, как дружба отличается от единения во имя дурной цели. Без труда понимаем мы, что ложную любовь называют похотью и что, хотя она может дать временное умиротворение, бездна различия разделяет ее и истинную любовь, которая дарует мир до конца дней, не убывает и не теряется».
Он не мог говорить, отрешенно наблюдая за раскачивающейся за окном веткой, с которой готов был сорваться оставшийся последний листочек.
— Чтобы жениться, вы должны получить разрешение отца. У вас оно есть?
На этот вопрос можно было не отвечать. Айвар готов был расплакаться от стыда. Все получилось совсем не так, как он рассчитывал.
— Не думай, что для меня все это легко, дитя мое, — сказала мать Схоластика. Уловив в ее голосе нотки сочувствия, он украдкой взглянул на нее. Действительно, ее лицо выражало сочувствие. — Я вижу, ты тверд в своей решимости и привязанность твоя крепка. Но я не могу отпустить тебя. Ты вверен моей заботе отцом и семьей, ты произнес слова обета, добровольно, насколько можно было судить. Ты принят в монастырь. С моей стороны было бы неразумно отпускать каждого молодого человека в мир по его первому побуждению.
— Но это не первое побуждение!
Она подняла руку, призывая его успокоиться:
— Возможно. Если это не просто импульсивный порыв, как ты уверяешь, то время над ним не властно. Я пошлю письмо твоему отцу, мы дождемся ответа. Ты собираешься сделать решительный шаг, необдуманность и поспешность здесь настолько же неуместны, как и при вступлении в лоно Церкви. Остается еще эта молодая женщина. Кто она? У нее очень необычное имя. Как мне кажется, аретузское. Кто ее родственники?
— Я ничего о ней не знаю, — неохотно признался Ай вар. — Никто в Хартс-Рест о ней ничего не знал.
— Она из благородной семьи?
Он растерялся. Может быть, лучше всего вообще молчать. Лиат и ее отец никогда не были особенно разговорчивыми. Отец Лиат умер. Хотя девушка утверждала, что его убили, маршал Рудольф не обнаружил никаких признаков насильственной смерти.
— Дитя! — Голос аббатисы вернул его к реальности. — Я жду ответа.
Аббатиса не отрывала от него строгого взгляда.
— Думаю, что да. Ее отец был очень образованным человеком.
— Ее мать?
Он пожал плечами:
— У нее не было матери. То есть мы ничего не знали о ее матери.
— Ее отец был образованным. Возможно, беглый монах? Конечно, вижу по твоему лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Этот человек мертв. Я верю тебе, Айвар, но, даже если ты преодолеешь все препятствия и я выйду за тебя замуж, я все равно никогда не буду любить тебя так, как любила его.
Если. У Айвара появилась надежда.
— О боже! — Она дотронулась рукой до его плеча. Он почувствовал обжигающее тепло ее ладони сквозь грубую ткань монашеского балахона. — Я кажусь эгоисткой. Но я совсем одна, обо мне некому позаботиться.
— Нет, ты не одна. Я с тобой. — Он схватил ее руку. Рукопожатие родства. — Я всегда с тобой. И Ханна, конечно.
Во время краткого свидания в нужнике у него не было возможности спросить о Ханне — они успели только условиться об этой встрече в библиотеке. Но он поцеловал ее. Ну и воняло же там! Всю ночь ему грезилась Лиат, утром он выглядел уставшим и истерзанным.
— Ханна с Вулфером отправились на юг сопровождать епископа Антонию. — Она осталась недовольна собой. — Ты должен был это знать, Айвар. Пойми, мне грозит опасность не только со стороны Хью. Есть и другое: что-то преследовало отца в течение нескольких лет, потом он погиб, и я не знаю причины. — Девушка придвинулась к нему совсем близко. Айвар ждал, что она обнимет его, но этого не произошло. Она только чуть слышно прошептала: — Ты понимаешь?
Годом раньше Айвар отмел бы все ее страхи небрежным движением руки и грандиозными планами, на которые он был мастер. Теперь, повзрослев, юноша вынужден был признать, что Лиат права.
— Ладно, — он постарался успокоиться, — ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня.
Она подавила смешок:
— Брак с ним все равно был невозможен. Если не он, то ты, потому что тебе я могу доверять. — В ее голосе послышалась тоска по тому, другому, мужчине, имя которого она не осмелилась произнести вслух.
Айвара захлестнула волна счастья. Лиат доверяет ему!
Со временем, думал он, она забудет того мужчину. Она полюбит Айвара, а тот останется лишь смутным воспоминанием. Мертвый не соперник живому.
Наученный горьким опытом, Айвар впервые осознал, что нельзя действовать сгоряча. Лиат совсем одна, ей нужна семья, родные. Хью нельзя сбрасывать со счетов. Айвар достаточно понимал, что Хью будет и дальше преследовать Лиат. Главной проблемой было освобождение из монастыря. Он должен найти путь отсюда. Это трудно, но возможно.
— Потребуется время, — наконец сказал он. — Ты дождешься меня? Она печально улыбнулась:
— Я останусь «орлом». Это я могу тебе обещать. Теперь «орлы» — моя родня.
— Тихо! — Айвар замер, услышав какой-то подозрительный шорох. Он отстранил от себя Лиат. — Кто там?
Из-за шкафов с книгами показалась темная фигура. Несколько мгновений юноша удивленно рассматривал ее.
— Моя сестра Росвита!
— О боже! — Лиат отпрянула в сторону.
— Да, Айвар. — Несомненно, это был голос священницы. — Брат мой… — Росвита говорила спокойно. Ее лицо выражало добродушную иронию? Гнев? Айвар совсем не знал ее. — Брат мой послушник, ваше поведение в высшей степени предосудительно. Я должна доложить матери Схоластике.
Айвар чуть не подпрыгнул от радости.
— Очень хорошо. — Он овладел собой. — Ничего не имею против.
Если мать Схоластика узнает о его контактах с женщиной, она наверняка вышвырнет его вон из монастыря.
Уличенный в таком серьезном грехе, Айвар ожидал окончания дневной службы, секста, стоя на коленях на каменном полу перед пустым и потому еще более внушительным креслом аббатисы. Наконец дверь позади него бесшумно отворилась, и вошла мать Схоластика. С ней была Росвита. По выражению ее лица нельзя было понять, сочувствует она ему или сердится. Айвар пожалел, что так плохо знал сестру. Что она сказала аббатисе? Юноша даже не осмеливался строить догадки.
— Я не просила вас смотреть на меня, брат Айвар, — сказала мать Схоластика.
Он вздрогнул и опустил взгляд. К его ужасу, Росвита вышла, оставив его наедине с ужасной настоятельницей. Он с силой сжал руки, пальцы побелели от напряжения. Закусив губу, он ждал. Колени болели. В кабинете был ковер, но ему было строго приказано не пытаться облегчить себе положение.Мать Схоластика села в свое кресло. Какое-то время он чувствовал на себе ее взгляд. Острый бугорок в камне так больно давил на правое колено, что Айвар с трудом сдерживал слезы, но не смел пошевелиться.
«Она правит железной рукой», — говорили все. Она — младшая сестра короля. Как только ему могло прийти в голову, что они равны, что он сумеет запугать ее?
Аббатиса откашлялась и заговорила:
— Как мы уже заметили, когда король прибывает со своим двором в Кведлинхейм, некоторых послушников и кое-кого из братьев и сестер, которые в этот момент оказываются не в ладах со своим обетом, охватывает беспокойство. Некоторые из них начинают скорбеть об утраченном мире и выражают желание следовать за королем. Наш долг — спасти эти хрупкие души, защитить их от этого безумия, ибо это лишь мимолетное искушение, которое вскоре проходит.
— Но я никогда не хотел…
— Я не просила вас говорить, брат Айвар.
Он как-то весь сгорбился. У нее не было необходимости повышать голос, чтобы заставить его почувствовать себя униженным и запуганным.
— Но вы сможете высказать свои соображения, брат Айвар. Мы не варвары, не Эйка, не кумские всадники, мы никого не порабощаем. Мы печемся о вашей душе, брат Айвар. На нас лежит ответственность за вас перед Господом. Это тяжкая ноша. — Она немного помолчала. — Теперь прошу вас высказаться, брат Айвар.
Он с облегчением переместил колено с острого камня и, собравшись с духом, выпалил:
— Я не хочу оставаться в монастыре! Позвольте мне служить королю! Позвольте мне поступить в «драконы»!
— «Драконов» больше нет.
— Как? — Эта новость потрясла его.
— Все «драконы» погибли в бою против Эйка в Генте. Погибли. Айвар поднял голову и встретился взглядом с настоятельницей. До сих пор ему еще не доводилось видеть ее так близко. Редкий послушник мог этим похвастаться.
Зигфрид, например. Лицо симпатичное, волосы тщательно убраны под простой полотняный платок. Темно-синяя одежда, на шее — две золотые цепочки, одна с кольцом Единства, украшенным драгоценными камнями, другая, витая, символизировала принадлежность королевскому роду. Совершенно спокойный взгляд, казалось, ни само его присутствие, ни тяжкий проступок не производили на нее никакого впечатления. Внезапно Айвар с ужасом понял, что он не первый юнец, с которым ей приходится иметь дело.
Не дать себя запугать! Не терять присутствия духа! Хотя в нем нет королевской крови, он вправе гордиться своим родом.
— Тем более теперь нужны новые «драконы». Позвольте мне покинуть монастырь. Позвольте мне служить королю.
— Не я решаю этот вопрос.
— Как вы можете меня остановить, если я по окончании послушничества откажусь принять монашеский обет?
Она слегка повела бровью:
— Вы уже поклялись посвятить себя Церкви, клятва была дана вне врат монастыря.
— У меня не было выбора!
— Вы произнесли эти слова, не я.
— Неужели вынужденная клятва считается действительной?
— Кто-то держал меч у вашего горла? Вы произнесли слова клятвы.
— Но…
— И, кроме того, — она подняла руку, призывая его к молчанию; на пальцах сверкнули два золотых кольца, — ваш отец внес за ваше пребывание здесь внушительную сумму. Вступление в брак — большая ответственность (он вздрогнул, ее пронизывающий взгляд не отпускал его) и перед девушкой, на которой вы хотите жениться, и перед Церковью. Если вам так же легко нарушить обет, как сломать это перо, — настоятельница взяла одно из перьев с письменного стола и показала ему, — то как же можно вам доверять? — Она вернула перо на место. — Наше отношение к данному нами слову определяет нашу порядочность. Кто будет доверять мужчине или женщине, нарушившим клятву своему лорду или леди? Вы поклялись нашей Владычице и Господу. Теперь вы хотите нарушить эту клятву и жить всю оставшуюся жизнь вне Церкви?
Об этой стороне дела Айвар не подумал. Конечно, нарушивший клятву теряет честь и не достоин доверия. Колени болели, спина ныла. Капюшон соскользнул назад. Край балахона натирал левую икру.
— Нет, я… — Он замолчал. От эйфории, владевшей им несколько часов назад, не осталось и следа.
— В чем причина, Айвар? — Аббатиса пошевелилась в кресле, как будто ей тоже было больно, — неожиданно для самого себя он страстно пожелал, чтобы так оно и было на самом деле. — Ты был таким хорошим мальчиком, всегда послушным. Что случилось? Все из-за прибытия короля?
Он покраснел. Дипломатия. Она, конечно, все знает.
— Тебя соблазняет присутствие такого количества женщин, не связанных обетами, — продолжала мать Схоластика с иронией, хотя и лицо, и голос ее оставались невозмутимыми. — Все мы, служители Церкви, вынуждены бороться с соблазнами плоти, чтобы вести себя достойно. Те, кто остался в миру, тоже подвержены соблазнам и борются с ними, но делают это иначе, они идут другим путем. Мы в Церкви стремимся сделать мир незапятнанным, изгнать частички тьмы, которые еще присутствуют в каждом из нас. Ведь Благословенный Дайсан учил, что, хотя мы несовершенны от природы, доброта и милосердие Бога безграничны: Он даровал нам свободу.
— Очисться от всей той скверны, — послушно отозвался Айвар, привычно повторяя заученные фразы, — которой не пожелаешь себе.
— Добро присуще нам, Айвар. Нам приятно, когда мы поступаем праведно. Как сказал святой Дайсан, «Зло — дело рук Врага, и творим мы зло, когда не владеем собой».
— Но я не стремлюсь к этому.
— Ты уверен? Это не женщины, то есть не любая женщина.
— Значит, одна женщина?
Он проговорился, но это не имело значения, потому что она, конечно, уже все знала. У него перехватило дыхание, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Что станет с Лиат? Вдруг ей не позволят больше оставаться «орлом»?
— Женщина из свиты короля, — также невозмутимо продолжила мать Схоластика.
О господи! Он вспомнил, как в нужнике сжимал Лиат в объятиях. Это причинило ему боль.
— Это тоже пройдет, Айвар. Я видела, как это происходит. Много раз.
— Никогда! — Он вскочил на ноги. — Я вечно буду любить ее! Всю жизнь! Я любил ее еще до прибытия в монастырь и никогда не перестану любить! Я обещал на ней жениться.
— Брат Айвар, я прошу вас сохранять спокойствие и достоинство.
Задыхаясь от гнева и отчаяния, он замолчал и снова опустился на колени.
— Как сказал святой Дайсан, «Ибо вожделение отличается от любви, как дружба отличается от единения во имя дурной цели. Без труда понимаем мы, что ложную любовь называют похотью и что, хотя она может дать временное умиротворение, бездна различия разделяет ее и истинную любовь, которая дарует мир до конца дней, не убывает и не теряется».
Он не мог говорить, отрешенно наблюдая за раскачивающейся за окном веткой, с которой готов был сорваться оставшийся последний листочек.
— Чтобы жениться, вы должны получить разрешение отца. У вас оно есть?
На этот вопрос можно было не отвечать. Айвар готов был расплакаться от стыда. Все получилось совсем не так, как он рассчитывал.
— Не думай, что для меня все это легко, дитя мое, — сказала мать Схоластика. Уловив в ее голосе нотки сочувствия, он украдкой взглянул на нее. Действительно, ее лицо выражало сочувствие. — Я вижу, ты тверд в своей решимости и привязанность твоя крепка. Но я не могу отпустить тебя. Ты вверен моей заботе отцом и семьей, ты произнес слова обета, добровольно, насколько можно было судить. Ты принят в монастырь. С моей стороны было бы неразумно отпускать каждого молодого человека в мир по его первому побуждению.
— Но это не первое побуждение!
Она подняла руку, призывая его успокоиться:
— Возможно. Если это не просто импульсивный порыв, как ты уверяешь, то время над ним не властно. Я пошлю письмо твоему отцу, мы дождемся ответа. Ты собираешься сделать решительный шаг, необдуманность и поспешность здесь настолько же неуместны, как и при вступлении в лоно Церкви. Остается еще эта молодая женщина. Кто она? У нее очень необычное имя. Как мне кажется, аретузское. Кто ее родственники?
— Я ничего о ней не знаю, — неохотно признался Ай вар. — Никто в Хартс-Рест о ней ничего не знал.
— Она из благородной семьи?
Он растерялся. Может быть, лучше всего вообще молчать. Лиат и ее отец никогда не были особенно разговорчивыми. Отец Лиат умер. Хотя девушка утверждала, что его убили, маршал Рудольф не обнаружил никаких признаков насильственной смерти.
— Дитя! — Голос аббатисы вернул его к реальности. — Я жду ответа.
Аббатиса не отрывала от него строгого взгляда.
— Думаю, что да. Ее отец был очень образованным человеком.
— Ее мать?
Он пожал плечами:
— У нее не было матери. То есть мы ничего не знали о ее матери.
— Ее отец был образованным. Возможно, беглый монах? Конечно, вижу по твоему лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78