Огненная птица, вынужденная восстанавливать силы без помощи Януэля, расценивала этот внезапный интерес к себе как проявление жалости.
Как оскорбление.
Януэль решил уже отказаться от этих попыток, когда Феникс вдруг своевольно ускорил его сердцебиение. Фениксиец споткнулся, грудь ему сжала острая боль. Один из солдат подошел к нему и строго спросил, все ли с ним в порядке. Прижимая руку к сердцу, мертвенно-бледный, Януэль кивнул и вернулся в строй. Он понял, что ему было сделано предостережение.
С тяжелым сердцем Януэль вдали от своих наставников вновь искал успокоения в учении Завета.
Уже перевалило за полночь, когда они увидели форт. Он был воздвигнут в густой лесной чаще, на возвышенности, и оттуда можно было видеть узкую дорогу, ведущую в долину и окрестные хозяйства. На торцах бревен, из которых были возведены стены сооружения, горели факелы. Он, вероятно, не устоял бы под натиском горцев, хотя с виду и казался неприступным. За его стенами вырисовывались очертания мощной башни. А на ее вершине находилась баллиста, машина для метания камней, готовая в любой момент выстрелить в тех, кто приближался к форту по дороге. Находившиеся в дозоре солдаты не сводили глаз с окрестностей. Некоторые сидели, кое-кто курил трубку, считая часы и минуты, остававшиеся до смены караула. Горец, стоявший рядом с Януэлем, сплюнул.
– Ты только посмотри на них! – усмехнулся он. – Отличные мишени для наших лучников. Они ни о чем не подозревают.
Взяв горсть земли, он размазал ее по лицу.
– Укажи нам путь, Красный Волк, – прошептал он, – чтобы эти собаки больше не увидели восхода солнца.
От дикой жестокости, написанной на лице воина, у Януэля сжалось сердце. Он отвернулся и подошел к Шенде. Она обсуждала что-то с бойцами, сидя на корточках и прутиком рисуя перед собой план местности.
– Я думаю, что смена караула происходит на рассвете. Атаковать нужно незадолго до этого, когда те, кого еще не сморил крепкий сон, падают от усталости. – Она указала на своем плане северную стену форта: – Я бы стала атаковать здесь, чтобы отвлечь их. Если первые тридцать человек заберутся по приставным лестницам, начнется паника, тогда они не заметят основного отряда, который нападет с этой стороны, с востока. Они не успеют предпринять никаких ответных действий, а ваши люди уже будут внутри крепости.
– В этом случае резни не миновать, – заметил кто-то из горцев.
– Постарайтесь взять в плен хотя бы одного из них, чтобы выведать, на какое подкрепление они могут рассчитывать в том случае, если угроза серьезна.
Януэль сказал ей:
– Шенда, нам нужно немедленно уходить.
Он не понимал, почему она так старается помочь горцам. Ведь самые дельные советы лишь потворствовали бессмысленному кровопролитию.
– Знаю, – неохотно согласилась драконийка. Она уже собиралась встать, когда один из горцев удержал ее за запястье:
– Подожди. Почему бы тебе не остаться с нами?
Януэль видел, как она просияла.
– Благодарю тебя, но я не могу. Я должна доставить фениксийца в столицу. – Она наклонилась и звонко поцеловала бойца в щеку. – Будь осторожен.
Мрачные взгляды горцев долго провожали Януэля, вместе с Шендой удалявшегося в сторону равнины. Казалось, ее забавляло молчание юноши; дождавшись, когда форт скроется за соснами, она остановилась и спросила, положив сильную руку ему на плечо:
– Ладно, скажи мне, что не так.
Януэль отвернулся.
– И ты еще спрашиваешь, что не так?! – воскликнул он. – Ты потакаешь кровопролитию, а эти солдаты могли бы вести счастливую мирную жизнь, будь у них шанс сдаться!
– Я тебя не понимаю. Солдаты, о которых ты говоришь, могут броситься в погоню за нами.
– Это не имеет значения.
– Нет, для меня это все меняет.
– Ты что, считаешь, что опасность для нас возросла бы, если бы горцы взяли их в плен? Так в чем, по-твоему, разница, ты можешь мне сказать?
– Кто-либо из них мог бы сбежать, забить тревогу, подкупить кого-нибудь, откуда мне знать? В моем деле важно как можно тщательнее все предусмотреть. Любая оплошность может стоить жизни.
– Ты, в сущности, приговорила этих солдат, – настаивал Януэль. – Я видел твои глаза, Шенда. В них была радость, предвкушение битвы, крови. Я не выношу этого.
– Тем хуже для тебя.
– Это все, что ты можешь сказать?
– В каком смысле?
– То есть мне следует привыкнуть к твоему цинизму и смириться с бессмысленными убийствами?
– А у тебя есть другой выход? – вздохнула она.
– Да. Вернуться туда и предупредить их.
– Ты шутишь?
– Нет, я не шучу. Но я не стану этого делать, потому что сейчас мое место там, в Альдаранше. Я не сделаю того, что хочу, потому что в этом случае подкрепление имперским силам прибудет раньше и расклад сил в этом противостоянии полностью изменится. Только…
– Только что?
– Не радуйся войне, вот и все.
– Я живу ею.
– Но это не обязывает тебя ее любить.
– Ты не сможешь изменить меня, Януэль.
– Но я могу попытаться, – возразил он, ускорив шаг. Они не разговаривали, пока не вышли на опушку леса, откуда в лучах рассвета уже виднелись равнины Синопля. Золотисто-зеленая мозаика, кое-где перевитая серебряными нитями ручейков.
– Это озимые, – сказала драконийка, указывая на большие пятна цвета шафрана. – А вон там город Альгедиан, мы отправимся туда, чтобы навестить одного из моих друзей.
На северо-востоке проступали серые беспорядочные очертания этого богатого купеческого городка, куда со всех концов империи приезжали, чтобы купить зерно.
– Друга? – недоверчиво спросил Януэль, поправляя воротник плаща у своей спутницы.
– Он может оказать нам большую помощь, – слегка улыбнувшись, ответила она. – А мы не в том положении, чтобы от нее отказываться, не так ли?
Януэль кивнул и посмотрел вдаль.
– Видишь ту синеватую полосу? – добавила она, указывая пальцем на север. Это река Альдарен. А за ней находится Альдаранш.
– Альдаранш, – повторил Януэль. – Столица, там Башня материнской лиги. Да благоволят к нам Фениксы, чтобы мы добрались туда целыми и невредимыми.
Заря уже охватила горизонт, и Януэлю казалось, что огромная красно-желтая птица распростерла свои крылья над Миропотоком.
ГЛАВА 19
С самого наступления сумерек принялся моросить мелкий дождь. Весь день до захода солнца они отдыхали в тени старого дуба. В дождливую погоду скрываться от патрулей было легче, зато идти по тропинкам становилось все труднее. Земля быстро превращалась в грязь, и было все сложнее поддерживать темп ходьбы. Януэль чувствовал скопившуюся за последние дни усталость. Он еле переставлял ноги и надеялся только на то, что скоро они достанут лошадей и будут передвигаться верхом. Поначалу драконийка была против этой идеи. Шенда опасалась, что кража двух лошадей может привлечь к ним внимание. С другой стороны, она хорошо понимала, что Януэль долго так не выдержит. Как он ни старался поспевать за ней, усталость брала верх. Уже дважды он останавливался, не в силах больше идти, и, прерывисто дыша, прислонялся к дереву. С мокрыми от дождя волосами, он выглядел таким усталым, что Шенде стало ясно: нужно как можно быстрее раздобыть лошадей. Ночью у таверны им представился такой случай. Для Шенды не составляло особого труда раздобыть коня. Когда ей было еще только двенадцать, в глубоких пещерах, выдолбленных так, чтобы от стен отдавалось громкое эхо, наставники учили ее обманывать бдительность молодых Драконов. Кроме того, мастерству перемещения она уделяла не меньше внимания, чем боевым искусствам. У Черных Лучников девушка научилась залезать на дерево, не задев ни одного листочка; у Аспидов – таким ловким приемам, напоминавшим движения рептилий, что могла совершенно беззвучно подползти по камням к противнику; у странствующих Единорогов – походке, подобной ветру; у грифийских убийц – искусству прыгать с крыши на крышу, стуча по ней не громче, чем барабанит дождь.
Она управляла каждым своим мускулом, каждым движением тела. Пробираясь вдоль конюшни, она думала о капризах судьбы, непостижимым образом забросившей ее в такие закоулки Миропотока, что она оказалась далеко и от своих соплеменников, и от Драконов, рядом с которыми прошло ее детство.
Лэн.
Имя возлюбленного звучало в ее голове днем и ночью – назойливым шепотом, музыкой, которую ничто не могло заглушить. Ее рука застыла на ржавой щеколде конюшни. Она закрыла глаза, чтобы перестать думать о Лэне, глубоко вздохнула и проскользнула внутрь. В темноте она сразу различила фигуру конюха, дремавшего в дальнем углу. Развалившись на соломе, он спокойно спал, свесив голову на грудь.
Она подошла к ближайшему стойлу и погладила лошадь по гриве. Она всегда так себя вела с животными: заранее успокаивала их лаской. В отличие от людей они чуяли тонкий запах Драконов, который источало ее тело. Так она обошла все стойла и только потом приблизилась к конюху. Чтобы на беглецов не пало подозрение, следовало жестоко расправиться с ним – так, как это сделал бы обычный вор. Она решила не использовать свои мечи, боясь, как бы проснувшийся конюх не стал отбиваться и запах крови не растревожил бы лошадей. Она наклонилась к нему и, вверяя свою судьбу Драконам-Прародителям, нанесла ему сильный удар в затылок. Раздался хруст переламывающихся костей, лошади заметались, но потом стихли. Драконийка поднялась и сразу же вытерла руки об одежду. Она знала, что конокрады всегда так делают, когда совершают убийства, чтобы не пугать лошадей. Можно было рассчитывать на то, что в свершившемся заподозрят обычного вора, прежде чем власти вспомнят о сбежавшем фениксийце.
Она выбрала двух лошадей, взнуздала их и за поводья подвела к двери конюшни. Снаружи все еще лил дождь. Она вышла, посмотрела на окна таверны – ни единого луча света не пробивалось через плотно закрытые ставни – и направилась к лесной опушке, где ее ждал Януэль.
Он спал, прислонившись к дереву, и не ответил, когда она тихо позвала его:
– Януэль… Януэль, проснись. – Ей пришлось потрясти его за плечо. – Я привела лошадей, – сказал она.
– А, как быстро ты управилась, – зевнув, произнес он.
– Да, прости, что не дала тебе выспаться! Давай пойдем, – сказала она, помогая ему встать. – Я беру эту лошадь.
Она указала на химерийского коня коричневой масти. Другой, рыже-чалый мерин, был, несомненно, не таким быстрым, но зато более выносливым. Януэль уверенным жестом похлопал его по боку и вскочил в седло. Он полюбил этих животных еще в ту пору, когда мать разрешила ему ухаживать за лошадьми, тащившими их повозку. Иногда, когда она хотела избавить его от общества пьяных и грубых солдат, она позволяла ему отвязать одну из кобыл и покататься по окрестностям. В эти долгие часы уединения ему нравилось пустить лошадь галопом и мчаться куда глаза глядят, забыв об ужасах войны.
Наклонившись к уху лошади, он прошептал ей:
– Я назову тебя так же, как когда-то звали мою кобылу, – Сонель.
Мерин сделал шаг в сторону, дернув при этом головой.
– Сонель, – повторил Януэль.
Он и не думал, что его так обрадует появление лошадей. Шенда, сделав вид, что ничего не заметила, поправила плащ и дала знак отправляться в путь.
Теперь дорога пролегала через поля. Несмотря на то что дождь усиливался, они после тяжелой ходьбы наконец могли отдохнуть под мерную, убаюкивающую рысь. Драконийка ехала впереди, закрепив узлом волосы и приторочив мечи к поясу. Януэль вспомнил, как перед ними неожиданно появились горцы. Теперь до него дошло, что напрасно он не носит при себе оружия. Завет запрещал фениксийцам драться. Обращаться с мечом и саблей умели только кузнецы лиги, поскольку им было необходимо изготавливать его. Большинству учеников-фениксийцев ношение оружия казалось излишним. Наставники предпочитали, чтобы те пользовались для самозащиты силой Феникса. Меч мог отвлечь фениксийца от его миссии.
Глядя на мечи Шенды, Януэль размышлял о том, что эта точка зрения не всегда верна, она годится лишь для тех, кто защищен стенами Башни. После того что произошло в имперской крепости, любой встречный солдат мог применить к нему силу. К тому же Януэль не мог больше рассчитывать на Феникса, который ни на что не реагировал, затаившись в своем убежище. Юноша понимал, что ему необходимо примирить свое беспредельное благоговение перед жизнью с жестокой реальностью: человек, за которым охотилась вся империя, должен был уметь драться. Януэль спрашивал себя: одобрил бы наставник Фарель его решение? Ему казалось, что да, потому что для старого фениксийца, несомненно, важнее всего было, чтобы его ученик добрался живым и невредимым до материнской лиги в Альдаранше. Он пообещал себе, что с наступлением утра попросит Шенду помочь ему вспомнить, как держать оружие.
На восходе солнца они расположились в тополиной роще, через которую протекала речка. Пока лошади утоляли жажду, они принялись сооружать шалаш между двумя сходящимися стволами деревьев. Из зеленых веток Януэль соорудил навес, который худо-бедно мог защитить их от дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34