– Может, пронесет?! – испуганно настаивал здоровенный.
– Насчёт пронесет – не знаю, это смотря по тому, что ты сегодня кушал, – злобно скривился первый.
– Молись, – посоветовал ему другой и сплюнул.
– К баллистам! – заорал очнувшийся капитан. – Утопить их!!
Решение явно запоздалое, но надежда умирает последней. Иногда в чудовищных мучениях.
– Утопить!!! – надсаживаясь, орал капитан.
Не утерпев, он подскочил к носовой баллисте, оттолкнув от нее вяло копошившегося полуголого типа.
– Сейчас я сам…
Что он собирался делать сам, навсегда осталось тайной. С горящего плота прилетела стрела, и капитан замолк навеки. Стрела угодила ему в живот и вышла из спины. Сильными руками вцепившись в баллисту, пиратский капитан стоял еще какое-то время, демонстрируя всем, кому охота было смотреть, чудовищный наконечник стрелы, торчащий у него из спины. Наконечник этот имел совершенно особую форму, назывался в просторечии «летающий топор», и был только один-разъединственный народ, использовавший такие наконечники для охоты на морского зверя. Народ, которого пираты боялись больше всех демонов моря вместе взятых. Мгновение прошло в ледяном оцепенелом молчании, а потом ко все еще звучащему воплю: «Брандеры!» присоединился еще один.
– Анмелеры!!! – истошно вопили перепуганные пираты.
А расстояние между кораблями и горящими плотами все сокращалось. Убитый капитан наконец рухнул.
С плотов полетели горящие стрелы.
– Как же они там сидят… в огне? – ошарашенно пробормотал здоровенный наемник.
– Анмелеры! – простонал вцепившийся в борт старый пират. – Этих чертей ничто не берет! Ни огонь, ни вода, ни злая беда… ничто!
– Ан… меле… ры? – пробормотал здоровенный наемник. – А это кто – демоны?
Но пират не отозвался. Он читал молитву.
Наемник подумал и присоединился.
До последней минуты оставаясь на горящих плотах, анмелеры правили их так, чтоб ни один корабль не избежал своей участи. Несколько кораблей уже дымились, подожженные сыпавшимися на них горящими стрелами. Другие, пытаясь увернуться, столкнулись между собой.
Когда оставаться на плотах не было уже никакой возможности, Шенген скомандовала отход, и вся ее команда дружно попрыгала с илотов, устремясь к берегу. На берегу их ждали запасные луки и много работы по отстрелу уже начавших прыгать в воду наемников. Пираты все еще пытались бороться с огнем, хотя потерявшие управление корабли сбились в кучу и быстро превращались в один большой костер.
Внезапно самый большой корабль каким-то чудом сумел вырваться из этой кучи. Обломав свои и чужие снасти, он сдвинулся вбок, попятился, потом еще немного – и вот уже вольная вода вновь заплескалась в его борта. На палубе появился высокий человек в черном плаще. В руке он держал короткий черный жезл. Из жезла вырвался ослепительной силы ливень. Еще миг – и палуба перестала гореть, а в следующее мгновение корабль уже сделался как новенький. Пиратский маг направил жезл на другие горящие корабли, но тут Шенген натянула лук до самого уха, и…
Маг, вскрикнув, уронил жезл, и тот свалился за борт. Пиратский маг наклонился над водой, бормоча заклинания, но жезл так и не появился из-под воды.
– На дно его! – воскликнула Шенген, указывая на корабль.
Тотчас двое анмелеров нырнули с топорами в руках, и пираты содрогнулись, услышав, как сама судьба постучалась в днище их, казалось, уже спасенного корабля.
Хрипло проорав проклятие, маг с силой свел руки на груди и взлетел. Корабль начал тонуть. Пираты попрыгали за борт. Все еще находившиеся в воде анмелеры радушно пригласили их на встречу с речными демонами. Пираты пытались отказываться. Но неубедительно и недолго.
Пиратский маг все еще висел в воздухе. Внезапно сжавшись, Шенген почувствовала, что он заметил ее.
– Поединок! – негромко произнес он там, наверху, но Шенген услышала колдовской голос.
– Подохни! – ответила она ему тем единственным словом, которое только и слышали от анмелеров пираты и разбойники всех сортов и мастей из века в век, из битвы в битву. Анмелеры побеждающие и анмелеры побежденные, гибнущие, всегда произносили только его, только его одного – потому-то среди отдельных пиратов и ходила легенда, что это единственное слово, известное страшному народу анмелеров.
Пиратский маг поднял руку, и стрелы осиным роем устремились к Шенген. Она смела их своим топором. Еще. И еще раз. Древние руны на топоре не вспыхнули. Топор отказывался реагировать на столь примитивную магию. То, что его хозяйка вполне может от нее умереть, до него не доходило.
Профессор не должен колоть дрова, это ниже его достоинства, вероятно, бурчал он сам себе под нос… но люди не умеют разбираться в речениях топоров – а жаль, наверно, мы много теряем.
Новый рой стрел понесся к Шенген. Новый взмах топора покончил с ним. Маг поднялся повыше и теперь стоял на облаке. Краем глаза Шенген видела, как ее люди стреляют в пытающихся выбраться на берег наемников и пиратов. Как те поворачивают к другому берегу. Как горящие корабли удаляются вниз по течению. Маг напыжился и выкрикнул какую-то длиннющую несуразицу. В Шенген полетела одна-единственная стрела. Железная. Топор с лязгом отбросил ее прочь.
Шенген торжествующе посмотрела на пиратского мага и едва не проморгала. С тихим плеском взлетев из воды, куда отбросил ее топор, стрела вновь устремилась к Шенген. Удар топора бросил ее наземь, но стрела, изогнувшись, отскочила и опять взлетела.
«Как живая!» – испуганно подумала Шенген, но руны топора и не думали светиться, приходилось справляться самой.
Стрела зашла справа. Шенген отскочила, нанося удар. Слева. Опять отскок. Сверху. Шенген пришлось упасть, чтобы отразить стремительный бросок. Стрела зашла снизу. Кралась в траве, извиваясь, как змея. Шенген наступила на нее ногой. Это было ошибкой. Стрела вывернулась. Ускользнула. Гибким, сильным туловом, словно взаправдашняя змея, обвила ногу и сдавила, так страшно сдавила. И ужалила. Так страшно ужалила. Оба ее конца оказались острыми.
До крови прикусив губу, Шенген отбросила бесполезный топор и обеими руками ухватилась за свихнувшееся железо. Стрела отреагировала мгновенно. Обвилась вокруг обеих рук, острыми концами язвя все, до чего могла дотянуться.
Безмолвный хохот сотряс Шенген. Стоявший на облаке маг от души хохотал.
– Подохни! – выдохнула Шенген. – Подохни!
Застонав, она напрягла стянутые сталью мышцы.
«Не сдаваться. Только не сдаваться. Вот еще! Стану я тут всякой железяке сдаваться! А ну-ка!»
Шенген напряглась. Напряглась еще. Рванула из последних сил – и железяка не выдержала. Пискнув, она поддалась. Медленно, прилагая чудовищные усилия, Шенген сворачивала ее обратно. Острые концы железной мерзости лихорадочно метались, пытаясь причинить как можно больше боли, но Шенген уже не обращала на это никакого внимания, пламенная ярость поглотила ее с головой. Внезапно железяка ослабила хватку, стараясь соскользнуть, но Шенген удалось поймать ее ускользающее тело. С глухим рычанием она принялась выкручивать железяку так, как обычно выкручивают белье.
Безмолвный вопль сотряс ее почище хохота. Быть может, потому, что он был более искренним? Продолжая выкручивать стрелу, Шенген подняла голову и посмотрела на мага. Казалось, того терзают невидимые руки. Свивают, скручивают, плющат, раздирают тело. Пораженная, Шенген остановилась. Невидимые руки замерли, и маг несколько пришел в себя.
– Пощади. Не убивай, – взмолился колдовской голос у нее в голове.
– Подохни!!! – страшно выдохнула она, и ее руки в чудовищном, запредельном усилии надвое разорвали колдовскую стрелу.
Страшно закричав, маг попытался заслониться от невидимых рук, но был буквально разорван надвое. Впрочем, его останки не долетели до земли. Еще в воздухе они обратились в пепел, и налетевший ветер навсегда покончил с ними.
Еще миг Шенген стояла, тяжело дыша, а потом отбросила в стороны обломки чудовищной стрелы. Или это были обрывки? Безжизненные, безвредные, мертвые навсегда. Подняла топор. Осмотрелась. Вокруг стояли ее люди. Малая дружина. Пораженные. Испуганные. Притихшие.
– Что… враги? – выдохнула ока.
– По эту сторону – никого, – ответили ей.
– Но где-то с четверть утекло на ту, – добавил кто-то.
– Надо бы проследить, чтоб не переправились, – хозяйственно сообщил третий.
– Проследим, – кивнула королева.
– А сапоги-то, того, стоят еще, – заметил кто-то.
– Какие сапоги? – вяло удивилась Шенген.
– Да мага этого, проклятущего, – ответили ей.
Шенген подняла голову – и точно! На облаке мирно стояли аккуратные черные сапоги.
– Безобразие! – сказал один из воинов.
– А стрелой не достать, – добавил другой.
– Да, пожалуй что, не достать, – согласился третий.
– Аргельских стрелков бы сюда, – вмешался четвертый, – те вмиг достали бы.
– Да, пожалуй, достали бы, – важно кивнул третий.
– Нет у нас времени с сапогами возиться! – объявил пятый. – Того и гляди, из-за реки гости пожалуют. А у нас стрел всего-ничего, чем потчевать будем?!
– А ну если они заколдованные? – возразил первый. – Мало ли какая пакость от них произойти может?
Шенген молчала, глядя на сапоги.
И тут, словно бы из ниоткуда, возникли две маленькие птички. Они подлетели к сапогам и аккуратно нагадили в них. Одна – в правый. Другая – в левый. Правый сапог упал первым. Левый продержался еще минуту, после чего последовал за ним.
– Вот теперь порядок, – кивнула Шенген.
– Нога так болит, что хочется дать ей по морде, – пробурчал Толм Бирин, рядовой пехотного полка победоносной ронской армии под чутким руководством мудрого генерала Тхиона Ар-Фома.
– Стер, что ли? – удивился его сосед, рыжеусый ветеран Рафар Линнетт.
– Да не стер, – поморщился Толм Бирин, – наколенники проклятые. Замаяли совсем.
– Так сними! – фыркнул ветеран. – Я уж больше часа как пустой гуляю.
– Но генерал же, того, голову оторвать грозился, – заметил Толм Бирин.
– Генерал! – скривился Рафар Линнетт. – Генерал – мужик умный. В академиях ученый. Он по разным там стратегиям и хитрым тактикам столько собак слопал, сколько наш пройдоха повар и за год нам заместо баранины не скормит.
– Вот видишь, – вздохнул Толм Бирин, – а говоришь – снимай.
– Вижу, – кивнул рыжеусый, – и говорю. В этих самых стратегиях про все, про все написано. Только одно, знаешь, позабыли. Забыли, что солдат – тоже человек. Ученые, что с них взять. Большого ума люди. Они про всякие мелочи думать не умеют. У них, во всех этих ученых книжках, заместо солдат боевые единицы бегают. То есть не бегают, конечно. Это я оговорился. Они не бегают, они «совершают предписанные маневры». Они не сражаются, они «входят в оружейно-силовой контакт». Они не убивают людей, они «уничтожают боевые единицы противника». Они даже умирать не умеют, они просто «прекращают существовать». Чистенько и красиво прекращают. Они не блюют кровью, не запихивают в распоротый живот выпадающие кишки, не хрипят разрубленным горлом… И уж. конечно, у них не могут заболеть ручки-ножки. У единиц ничего не болит.
– Ученый же ты человек, Рафар! – восхищенно выдохнул Толм Бирин. – Как по писаному шпаришь.
– Жизнь заставила, – отмахнулся ветеран, – так вот, о чем это я? Значит, раз уж ученейшие мужи о нашем брате не подумали и генерала нашего думать не научили – у них, может, поважней дела были, они, может, ордена делили, из-за почестей спорили – так вот, раз они этого не сделали, значит, нам самим о себе подумать следует, потому как ежели чего, обвинять все едино нас станут. Победу генерал себе зачтет, а поражение на нас спишут. А подумать о себе вовремя – это и значит не отбивать почем зря руки-ноги о железо. Кто тебя под плащом видит? И нагрудник расстегни. Какой из тебя боец, этак вот намаявшись? Никакой доспех не поможет усталому, а отдохнувший и без доспеха сдюжит, если Боги не выдадут и командир не совсем лопух. И эти ремни ослабь. Куда так затянул? Сам уж, поди, думать должен. Не все ж мне вас пасти.
Жаркое солнце занудно лезло под доспехи. Армия Тхиона Ар-Фома, развернутая в четкие боевые порядки, стояла перед очередным холмом, на котором изготовилось к бою восьмое по счету «войско Эруэлла». И никто не мог сказать, настоящее оно или нет.
– Это начинает надоедать, – заметил генерал Тхион Ар-Фом с известной долей юмора своему адъютанту – впрочем, досады в его голосе было куда больше.
– Точно так, господин генерал, – наклонил голову адъютант. В его голосе не было ничего, кроме служебного рвения – а если и было, то господин адъютант научился тщательно это скрывать.
Ему было что прятать. Господин адъютант не собирался идти на эту войну. И уж тем более он не собирался на ней погибать. Когда его старший брат вернулся с войны калекой, одноногим трясущимся стариком, их семья попала под «Закон о младших братьях выбывших офицеров и рядовых». Его взяли в армию. Но за несколько дней до этого его похожий на больное привидение старший брат купил ему, истратив весь свой пенсион, вещь запретную и противозаконную – магический портал высокой степени защиты, с дальним радиусом действия и полной сменой облика по выходе из оного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58