Я быстро выскользнула из квартиры и помчалась вниз по лестнице. Если успею спуститься и уйти черным ходом, то, может быть, повезет улизнуть. Но тут случилось непредвиденное. Соседка как раз выходила и открыла дверь.
– К мисс Нонетот. ТИПА-Сеть, – донесся снизу суровый голос.
Я выругалась, услышав, как миссис Хворостайн ответила:
– Четвертый этаж, вторая дверь налево.
Пожарный выход был прямо на виду у ТИПА-оперативников и «Голиафа». Я опрометью бросилась назад в квартиру и обнаружила, что второпях захлопнула за собой дверь. Спрятаться было негде, кроме как за худосочным фикусом в кадке, поэтому я открыла почтовый ящик и прошипела:
– Пиквик!
Она вышла из спальни в прихожую и уставилась на меня, склонив голову набок.
– Хорошо. Слушай. Я знаю, Лондэн считал тебя умницей, и если ты сейчас не сделаешь того, о чем я тебя попрошу, меня схватят, а тебя отправят в зоопарк. Теперь найди мои ключи.
Пиквик с сомнением уставилась на меня, потом подошла чуть ближе, расслабилась и защелкала клювом.
– Да-да, это я. Дам тебе зефира, сколько хочешь, только найди мои ключи. Ключи.
Пиквик послушно стояла на одной ноге.
– Черт, – выругалась я.
– А, Нонетот! – послышался сзади чей-то голос.
Я выпрямилась, бессильно уткнулась лбом в дверь и захлопнула крышку почтового ящика.
– Привет, Корделия, – тихо сказала я, не оборачиваясь.
– Ну ты и заставила нас побегать!
Я немного подождала, обернулась и выпрямилась. Оказывается, Торпеддер притащила на хвосте не агентов, а победителей своей викторины, супружескую пару. Может, все не так и плохо, как мне казалось. Я обняла ее за плечи и отвела в сторону, чтобы гости меня не слышали.
– Корделия…
– Дилли.
– Дилли…
– Да, Чет?
– Что говорят в конторе?
– Ну, дорогая, – ответила Корделия, – приказ о твоем аресте по-прежнему действителен только внутри ТИПА: Скользом надеется, что ты объявишься. А «Голиаф» на всех углах трубит, будто ты похитила у него какой-то чрезвычайно важный промышленный секрет.
– Все это вранье, Корделия.
– Я знаю, Четверг. Но у меня есть дело, и я не могу его игнорировать. Ты готова прямо сейчас пообщаться с моими гостями?
Терять мне было нечего, и мы вернулись к победителям, увлеченно изучавшим рекламку гравиметре.
– Четверг Нонетот, это Джеймс и Катя Кекс, в Суиндоне они проводят медовый месяц.
– Поздравляю, – сказала я, пожимая им руки. – Медовый месяц в Суиндоне? Наверное, у вас в жизни одни розы.
Корделия пихнула меня локтем и нахмурилась.
– Я бы пригласила вас на кофе, но, к сожалению, захлопнула дверь.
Джеймс порылся в кармане и достал связку ключей.
– Это не ваши? Я нашел их на дорожке у входной двери.
– Вряд ли…
Но это оказались мои ключи. Те самые, потерянные несколько дней назад. Я отперла дверь.
– Прошу. Это Пиквик. Не подходите к окнам, за мной следят люди, с которыми мне не хотелось бы встречаться.
Они закрыли за собой дверь, и я пошла на кухню.
– Когда-то и у меня был муж, – сказала я, выглядывая из кухонного окна. Не стоило беспокоиться: обе машины и их пассажиры стояли на том же месте. – Надеюсь, мне еще удастся вернуть себе статус замужней женщины. Вы сочетались браком в Суиндоне?
– Нет, – ответила Катя. – Мы собирались получить благословение в церкви Божьей Матери Омаров, но…
– Но что?
– Опоздали к назначенному времени.
– А, – откликнулась я, задумавшись над странным совпадением: Джеймс ключи нашел, тогда как остальные их просто не заметили.
– Могу я задать вам вопрос, мисс Нонетот?
– Зовите меня Четверг. Минуточку.
Я нырнула в гостиную за энтроскопом и, возвращаясь к гостям, встряхнула его.
– Четверг, – продолжал Джеймс, – мне вот интересно…
– Черт! – воскликнула я, глядя на узор из зерен риса и чечевицы. – Опять!
– Мне кажется, ваша птичка хочет есть, – заметила Катя, когда Пиквик принялась изображать умирающего с голоду дронта, брякнувшись на кухонный пол.
– Она просто клянчит зефиринку, – рассеянно ответила я. – Хотите, угостите ее. Банка на холодильнике.
Катя поставила сумку и потянулась за стеклянной банкой.
– Простите, Джеймс, о чем вы говорили?
– Ага. Кого вы…
Но уже я не слушала. Мой взгляд был прикован к кухонному окну. Внизу у парадной сидела на скамеечке ярко одетая женщина лет двадцати с небольшим и читала модный журнал.
– Аорнида, – прошептала я, – ты меня слышишь?
Она обернулась, и волосы у меня на голове стали дыбом. Вне всякого сомнения – она. Мисс Аид улыбнулась, помахала мне рукой и показала на часы.
– Это она, – прошептала я. – Чтоб ее разорвало, это она!
– …вот что я хотел спросить, – закончил молодой человек.
– Простите, Джеймс, я прослушала.
Я встряхнула энтроскоп, но никакого узора не заметила. Как ни велика опасность, гром грянет не сейчас.
– Вы что-то хотели спросить, Джеймс?
– Да, – ответил он с некоторым раздражением. – Меня интересует…
– Осторожнее!
Но было поздно. Стеклянная банка с зефирчиками выскользнула у Кати из рук и грохнулась на стол – прямо на пакетик с розовым желе, предвещавшим конец света. Банка уцелела, а вот пакетик – нет. И Катю, и меня, и Корделию, и Джеймса с ног до головы облепила липкая сладкая масса. Новобрачному пришлось хуже всех: здоровенный комок отлетел ему прямо в лицо. Он хрюкнул.
– Вот, возьмите. – Я протянула ему кухонное полотенце с изображением семи чудес Суиндона.
– Это что еще за фигня? – спросила Корделия, протирая платье мокрой салфеткой.
– Чтоб я знала.
Но Джеймс облизнул губы и улыбнулся:
– Я скажу вам, что это такое. Это глазурь «Мечта».
– Глазурь «Мечта»? – удивилась я. – А вы уверены?
– Конечно. С земляничным запахом. Я ее всюду узнаю.
Я сунула палец в желе и попробовала. Конечно, это была глазурь «Мечта». Если бы наши аналитики иногда задумывались о целом, а не о молекулах, то сумели бы это и сами определить. Но открытие натолкнуло меня на мысль.
– Глазурь «Мечта»? – громко повторила я, глядя на часы.
Жизни на Земле осталось ровно восемьдесят семь минут.
– Как может целый мир превратиться в глазурь?
– Может, Майкрофт знает? – предположил Джеймс
– Вы гений! – ткнула я пальцем в заляпанного пудинговой глазурью победителя викторины.
Что говорил перед уходом Майкрофт о своей научно-исследовательской работе в «ОбПол»? Что он разрабатывает бесконечно малые механизмы, наномеханизмы чуть больше клетки, синтезирующие пищевые белки из отходов? Банановый торт из мусора? Может, у него в лаборатории произойдет несчастный случай? В конце концов, зачем наномеханизмам прекращать синтез бананового торта, если они уже начали? Я выглянула из окна. Аорнида исчезла.
– У вас есть машина?
– Конечно, – ответил Джеймс.
– Вам придется отвезти меня в «ОбПол». Дилли, мне нужен твой костюм.
Корделия взглянула на меня подозрительно.
– Зачем?
– За мной следят. Увидят, что трое ко мне вошли и трое же вышли, и примут меня за тебя.
– Никогда, – возмущенно ответила Корделия. – Разве только ты согласишься на все мои интервью и банкеты с прессой.
– Как только я появлюсь на публике, мне либо «Голиаф», либо ТИПА, а то и оба сразу башку оторвут.
– Может, и так, – медленно проговорила Корделия, – но я не дура упускать такую возможность. Все интервью и все появления на публике по моему первому требованию, причем в течение целого года.
– Двух месяцев, Корделия.
– Полугода.
– Трех месяцев.
– Ладно, – вздохнула она. – Три месяца, но тебе придется вести передачу «Четверг Нонетот: видеокурс выживания в книге» и участвовать в кинопроекте Гарри «Дело Джен».
– Договорились.
Мы с Корделией обменялись одеждой. Мне было очень непривычно в ее просторном розовом свитере, короткой черной юбке и на высоких каблуках.
– Не забудь перуанские «бусы любви», – сказала пиарщица, – и мой пистолет. Бери.
– Простите, мисс Торпеддер, – возмущенно вклинился Джеймс. – Вы обещали, что я смогу задать вопрос мисс Нонетот!
Корделия ткнула в него наманикюренным пальчиком и прищурилась.
– Слушай сюда, парень. Сейчас вы оба ТИПА-сотрудники на задании, и задание это – что-то вроде бонуса. Жалобы есть?
– Н-н-нну, вроде нет, – заикаясь, ответил Джеймс.
Я вывела их из дома, прошмыгнув мимо поджидавших меня агентов «Голиафа» и ТИПА. Копировать походку и жесты Корделии оказалось весьма непросто, но они даже и не взглянули в нашу сторону. Вскоре мы уже сидели во взятом напрокат «студебеккере» молодоженов, и я указывала путь, на ходу переодеваясь в свою одежду.
– Четверг? – спросил Джеймс.
– Да? – ответила я, высматривая Аорниду и встряхивая энтроскоп.
Энтропия вроде держалась на отметке «немного странно».
– А кто отец яйца Пиквик?
Иногда мне задавали странные вопросы. Но он вез меня через весь город и, с моей точки зрения, заслуживал некоторой поблажки.
– Думаю, какой-нибудь дикий дронт из парка. С месяц назад я застала Пиквик в миленьком укромном местечке под эстрадой с огромным дронтом-самцом. Кавалер Пиквик целую неделю влюбленно щелкал клювом у нас под окном, но неизвестно, было между ними что-то или нет. Я ответила на ваш вопрос?
– Думаю, да.
– Отлично. Ладно, остановите здесь. Дальше я пойду пешком.
Они высадили меня у обочины, я поблагодарила их, а потом пустилась бегом по улице. Уже стемнело, зажглись уличные фонари. Не похоже, что миру осталось двадцать шесть минут, но вряд ли о конце света заранее объявят по телевидению.
Глава 32
Конец привычной жизни

Когда попытка вернуть Лондэна провалилась, предотвращение грядущего Армагеддона перестало казаться таким уж волнующим. Это потом собственный вклад в спасение мира стал поражать мое воображение. Говорят, труднее всего спасать мир впервые, хотя лично мне это всегда представлялось непростым делом, но в тот раз – не знаю. Возможно, потеря Лондэна притупила мои чувства и не позволила поддаться панике. Может, голова у меня была забита другим и это мне помогло.
(ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Личные дневники)
«Объединенное Пользопричинение» располагалось в большом комплексе зданий на летном поле в Страттоне. Конечно, оно строго охранялось, но меня выручали совпадения: когда я вошла на пропускной пункт, всех трех охранников куда-то отозвали и мне удалось просочиться внутрь незамеченной. У меня вдруг почему-то заныла рука, я потерла ее и двинулась по указателям в конструкторский отдел «Майкротеха». Я только-только задумалась, как бы мне попасть в закрытое здание, как за спиной у меня раздался голос. От неожиданности я подскочила.
– Привет, Четверг!
Это был Уилбур, занудный отпрыск Майкрофта.
– Некогда объяснять, Уилл, мне нужно в лабораторию нанотехнологий.
– Зачем? – спросил он, поигрывая ключами.
– Сейчас будет авария.
– Это совершенно невозможно! – фыркнул мой кузен, распахивая двери, за которыми уже вспыхивали красные огни и пронзительно выла сирена. – Господи! – воскликнул он. – Да что же это такое?
– Вызови кого-нибудь.
– Сейчас.
Уилбур схватил телефонную трубку. Как и следовало ожидать, аппарат не работал. Он попытался позвонить по другому, однако все они вышли из строя.
– Я побегу за помощью! – крикнул он, хватаясь за дверную ручку, Но она осталась у него в руке. – Что за…
– Энтропия падает с каждой секундой, Уилл. У вас в каком-нибудь эксперименте используется глазурь «Мечта»?
Он провел меня в кабинет, где в воздухе под действием мощных магнитов висела капелька розового желе.
– Да вот она. Первая в своем роде. Конечно, все пока на стадии эксперимента. У нас кое-какие проблемы с прерыванием процесса: система не слушает команд. Как только эта штука начнет преобразовывать материю в глазурь, она уже не остановится.
Я посмотрела на часы: нам осталось каких-нибудь двенадцать минут.
– А почему установка сейчас не работает?
– Магнитное поле обездвиживает наномеханизм, а охлаждающей системе задана температура на десять градусов ниже активационной. Что за черт?
Свет замерцал.
– Неполадки в энергосистеме.
– Ничего, Четверг, тут три запасных генератора, они же не могут выйти из строя одновременно, это было бы невероятным…
– …совпадением. Да. Я знаю. Но они выйдут из строя. Произойдет самое большое, самое грандиозное – и самое последнее – совпадение.
– Четверг, это невозможно!
– Сейчас все возможно. Мы находимся в самом эпицентре изолированного высокосовпада-тельного локального энтропийного всплеска.
– В чем, в чем?
– Мы в псевдонаучном технотрепе.
– А-а, – протянул Уилбур, немало повидавший в «Майкротехе». – В одном из этих.
– Что случится, если все резервные системы выйдут из строя, Уилбур?
– Наномеханизм вышвырнет в атмосферу, – мрачно ответил Уилбур. – Он запрограммирован на выработку смеси для пудинга с земляничным запахом и будет работать, пока у него не кончится органический материал для переработки. Ты, я, вот этот стол, а когда утром кто-нибудь придет за нами, прибор продолжит работу снаружи.
– И как быстро это произойдет?
– Ну, – задумчиво сказал Уилбур, – устройство начнет самовоспроизводиться, дабы как можно скорее выполнить свою программу, так что чем больше органики она будет сжирать, тем быстрее пойдет процесс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51