И еще обычай выкидывать в дни карнавала мебель прямо в окна…
Эльфийка с удивлением опознала в тирзенской ярмарочной толпе знакомого паренька, за искусством которого в обращении с куклами она часами наблюдала по воле Басманова, и позвала парня.
В первый раз тот сбежал…
Второе свидание состоялось в лавке сукновальщика, куда Дрель зашла по каким-то хозяйственным надобностям. Огромный, похожий на гориллу хозяин и два его сына как раз лупцевали Николаса почем зря. Беглый кукольник забрался в распахнутое окно и собирался что-то стянуть, когда его почуяла мерзкая хозяйская собаченция и подняла лай.
Дрель за весьма скромную плату выкупила парня из рук пылающих жаждой мести тирзенцев и привела к своей недавно собранной походной кибитке.
– Вот, Кормак, полюбуйся, – сказала она. – Этот тип наверняка отбился от своих, или, может, сбежал. Возьмем к себе?
– А на фиг он нужен? – спросил Кормак, неприязненно рассматривая незадачливого воришку. – Его еще кормить придется.
– Забыл, как он с куклами обращается?
– Разве только это…
– А ты думал, он мне для любовных утех? Словом, остался Николас при новоявленном балаганчике.
Очень быстро он освоился, стал ухаживать за лошадьми и вообще выполнять всяческую работу. Вот только дрова рубить не любил. Его тонкие и чуткие пальцы существовали в своей отдельной вселенной, в мире, где не существовало грубых топоров и иных подобных штуковин.
Поскольку Кормаку и Дрели приходилось спешно обучаться общению с европейцами, дело с появлением Николаса пошло быстрее. Тот разучивал певучие русские обороты, взамен поправлял произношение московитских варваров.
В состав бродячего балагана вошли еще два конюха – не поймешь, ляхи, русские или немцы, из той особой породы, что именовалась сервами.
– Как мы втроем спектакли будем разыгрывать? – сокрушался Кормак. – Видала, сколько у итальяшки персонажей кукольных?
– Но чем ты раньше думал, если только сейчас эта мысль в башку запала? – поинтересовалась ехидная эльфийка и добавила: – Ерунда, подойдем к репертуару творчески, сократим две трети персонажей и четыре пятых реплик.
– А прокатит? Все же существуют каноны, правила, взыскательная публика…
– Так кто нас просит сразу идти к взыскательной публике? Для сельской местности сойдет и так, а потом вырастим себе артистов.
– Воровать детей на большой дороге начнем? Откуда возьмем мы людей?
– После первого ознакомительного турне, – солидно сказала Дрель, – вернемся в Россию. А наша страна, как ты знаешь, никогда не оскудевала талантами.
Около месяца они стояли в Тирзене, изучая европейскую разговорную речь, изобретая постановки, переводя стихи Ариосто.
Давно ушла уже из лагеря армия Серебряного. Флот Карстена Роде вел бои у датского берега, а в жизни маленькой труппы ничего не менялось.
Время от времени приходил кривоглазый мастер и приносил очередную куклу. В мастерской стал пропадать и Николас, который, как выяснилось, никогда не видел, как изготовляют его собственный «рабочий инструмент».
Комплект фигур сицилийцы возили с собой, редко обновляя, отдавали в починку мастерам из своей гильдии и никогда не выбрасывали. Случалось, что набор «Роландов» и «Карлов Великих» переходил из поколения в поколение до полного износа.
– Нам такой хоккей не нужен, – заявила Дрель. – Кукол требуется много и разных.
– Давай телепузиков закажем, – рассмеялся Кормак. – Тогда нам и гильдия никакая не понадобится. Свою артель организуем, в историю искусств войдем.
– В какую-такую историю ты можешь войти с этими монстрами? На костер инквизиции ты взойдешь с рогатыми бесенятами, если вздумаешь разыграть такое где-нибудь в Италии или в той же насквозь католической Польше.
Вскоре они решили, что пора опробовать себя. На тирзенской площади, так сказать, не отходя от кассы, разыграли представление. Пока еще не Ариосто, а опять что-то из серии «новых приключений Буратино и его друзей».
Как ни странно, публике понравилось. Денег насобирали уйму. Правда, нашелся тощий и подслеповатый субъект с руками, запачканными чернилами от бесконечной писанины, каковой олицетворял собой ту самую «взыскательную публику», – устроил форменный скандал, кричал о падении нравов и требовал канонического театра. По счастью, рядом оказались стрельцы, которые и прогнали «искусствоведа» копейными древками и пинками.
– Раз уж и первый блин не комом… – протянула Дрель, с легким благоговением глядя на книгу Ариосто, – стоит попробовать уже и по-взрослому.
Через неделю состоялась премьера «Неистового Орландо» а ля рюс. К удивлению Кормака и Галадриэли, публика приняла дебют вполне благосклонно, вот только недавние спасители-стрельцы с площади рассосались сразу же, как заслышали латинские реплики…
На радостях Кормак отправил Николаса за медовухой.
– И все же чего-то нам не хватает, – протянула Дрель. – Какой-то изюминки…
– Тут все дело как раз в отсутствии изюминок. Чем ближе к канону, тем и лучше. А модернизм ограничим буратиной.
– Поняла, – хлопнула себя по лбу Дрель. – Музыки нет!
– Кстати, да! – Кормак прихлебывал мутноватый желтый напиток из глиняной корчаги, закатывая глаза от блаженства. – У сицилийцев с этим был полный порядок.
– Музыкантов придется заводить уже в Европе. Не знаю я тут ни одного толкового.
– А что, много искала?
Но Дрель оказалась права. Кроме фланговых барабанщиков в стрелецких сотнях да немецкого забулдыги с ярмарочной площади, что играл на жалком подобие губной гармошки, иных талантов в Тирзене не наблюдалось.
– Ничего, Польша – страна культурна, там и найдем себе аранжировку. Ну что, Кормак, пора и в путь?
– Пора, иначе Басманов решит, что мы денежки его прокутили…
Прекрасным днем они тронулись в путь, простившись с городом Тирзеном.
Так начались их странствия по Польше.
Пришедший от князя Басманова человек велел им к середине зимы явиться в Краков, по определенному адресу, и получить инструкции. Разумеется, он выразился несколько иным языком, но смысл сказанного, до боли знакомый из бульварных книжек про разведчиков, был очевиден. Во всем остальном балаганчику предоставлялась полная свобода действий. Никто даже не требовал от них наблюдения за перемещением польских хоругвей вдоль границы. На то имелись особые казачьи секреты и разъезды.
… Потянулись спектакли, порой и по нескольку раз в каждом мелком поместье, замке и даже деревне, где всегда находилось с десяток мающихся бездельем лоботрясов, готовых «приобщиться к культуре».
Дважды их пытались грабить на большой дороге. Один раз спас подоспевший уланский разъезд, патрулировавший мосты и переправы, второй раз пришлось расстаться с большей частью заработанного. С той поры Дрель не отставала, пока Кормак не выдолбил в тележной оси особое место для золота и серебра.
– Может, нам еще и контрабандой заняться? – спросил он, любуясь своей работой.
– А что продавать-то? Подержанных холодильников и наркотиков еще не придумали.
– Отсталое время, что и говорить…
И вот нежданно-негаданно в местечке со смешным названием Лисий Лужок их нагнал посланник опричного ведомства. Все было честь по чести: показал личный перстень Басманова, нужные слова назвал…
– Так встреча в Кракове отменяется? – спросила Дрель у невзрачного мужчины в простых и неприметных одеждах.
– Каком еще Кракове? Не знаю я ничего ни о каком Кракове… И вообще, девица, читала в Писании: язык твой…
– Враг мой, – докончила за него Дрель неприязненным тоном. – Выкладывай, служилый, что тебе надо, и вали отсюда. Не мешай репетиции.
Посланец крякнул от досады, но ничего не сказал. Вышел из комнатки постоялого двора, где нашел троих комедиантов, сходил на конюшню. Долго возился с навьюченными на лошадь тюками со всяким хламом, потом принес бережно завернутый в промасленную кожу сверток.
– Что это? – спросил Кормак, не притрагиваясь к подарку.
– Работа того же мастера, что и ваши куклы, – пояснил гость. – Руки у вас, как говорят, золотые, быстро освоитесь. А с чего начать, я покажу.
Мужчина взял фигурку «орландо», под негодующим взглядом Дрели принялся вертеть ее и тормошить, потом резким движением дернул правую руку «артиста».
Послышался механический щелчок, и предплечье неистового паладина отделилось от остального тела.
– Ты что же творишь, кромешник, – навис над ним Кормак с занесенным кулаком. – Эта фигурка стоит больше, чем корабельная бомбарда!
– А вот эта, – указал посланец Басманова на сверток, игнорируя готовый обрушиться на него кулак, – дороже, чем целая лойма с товаром.
Он разрезал невесть откуда возникшим ножом пеньковую веревочку, размотал кожу… Кормак заинтересованно склонился над чудом средневековой механики.
Это было точно такое же предплечье, которого лишился «орландо», только в разобранном виде. И еще кое-что. Вместо пустотелой трубки, скатанной из железного листа, глазам комедиантов предстал стальной механизм маленького стреломета.
– Этот арбалет очень силен, – заметил княжеский посланец, ловко собирая творение тирзенского Левши. – Прошу убедиться…
С едва слышным щелчком хитрая машинка выплюнула стрелу не более пальца длиной. Болт с внушающим уважение стуком прибил к дощатой стене шапку Николаса.
– Замечательная штука, – сказал Кормак. – И что, мы ее должны приделать к Роланду?
Мужчина кивнул.
– Стреляет арбалет не дальше, чем на пять шагов, но прицельно и убойно. На случай особой важности я должен передать вам еще вот это…
Он с опаской вытащил из особого деревянного футляра каменный флакончик, из тех, в которых знатные немки хранили драгоценные благовония из восточных стран.
– Яд, – догадалась Дрель. – Стрелы смазывать.
– Именно так, потрава. Свалит даже Индрика-зверя, если он решит удумать на государя. Но с ним следует аккуратно обращаться. Зловонные пары сей микстуры могут сгубить здоровье.
– Кормак, убери от меня подальше эту дрянь! Лучше всего – сунь в тележную ось…
Эльфийка подняла покалеченную куклу на руки и принялась укачивать ее, словно младенца, приговаривая:
– Бедненький, попал под каток истории, ры-царёнок мой ненаглядный.
Мужчина дважды показал Кормаку, как разбирается и собирается арбалет, как его заряжать и каким образом крепить к кукле.
– Представлениям вашим он вредить не будет, мастер божился, что на веревочках и палочках новая рука не скажется.
– И на том спасибо, – буркнула Дрель. – Это нам, полагаю, не для самообороны?
Посланец князя явно не понял ее слов и вновь вернулся к беседе с Кормаком:
– Держать смазанную ядом стрелу постоянно внутри руки не следует. Вы можете ослепнуть или вовсе умереть. Но накануне того, как направите ее на супостата, следует погрузить ее в пузырек. В теле этой стрелки есть особая пещерка, тоньше волоса…
– Все ясно, – оборвал его Кормак. – И зачем нам эта дрянь?
Мужчина набрал в легкие воздуха и тут же выпустил его сквозь сжатые зубы, словно его кто-то ткнул кулаком в живот.
В комнату вошел Николас, улыбнулся гостю, увидел приколотую шляпу к стене и рассмеялся весело и беззаботно. Как только он протянул руку к стрелке, Кормак и Дрель одновременно вскрикнули:
– Не смей!
Посланец торопливо сказал:
– Она не отравлена.
Кормак лично открепил шапку, спрятал в ладони стрелу и протянул шапку сицилийцу со словами:
– Сходи, проведай лошадей.
– Мы же не сегодня трогаем, – смешно коверкая слова, возразил Николас.
– Все равно – проверь. Тут народ жуликоватый, вечно норовят вместо овса сена насыпать в ясли.
Картинно пожав плечами и снова негромко рассмеявшись, Николас удалился.
Гость подождал, когда стихнет топот башмаков сицилийца, и продолжил:
– Может быть, вас пригласят на праздник, который дает известный в здешних краях пан Сапега. Если такое случится, вам надо постараться сжить этого душегубца со света.
– А что будет с нами? – поднял брови Кормак, сделавшись похожим на Пьеро, который узнал, что Мальвина вышла на панель, собираясь выкупить его у Карабаса. – Нас же казнят!
– В шахиды я не нанималась, – добавила Дрель.
– Ищи дураков в соседнем ауле.
– Князь просит попытаться, а вашей смерти он не ищет. Ну что может случиться с бедными артистами, если кто-то неизвестный каким-то образом всадит Сапеге в ногу иглу? Сей супостат обожает приглашать музыкантов на привал после охоты.
– Начинаю понимать, – кивнул головой Кормак.
– Кругом лес, полянка, куча борзых собак и соколов.
Ловчие, какие-нибудь девицы, полупьяные рыцари и обилие подвыпивших кнехтов, псарей, оруженосцев… На сцене идет спектакль, который никто не слушает… И вдруг – бац! Сапега начинает орать и прыгать на одной ноге.
– Вернее всего, – одобрительно закивал головой посланник князя, – кинутся прочесывать лес. А еще вернее – казнить кнехтов. Кому придет в голову, что такую маленькую иглу можно метнуть? Воткнуть-то куда легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Эльфийка с удивлением опознала в тирзенской ярмарочной толпе знакомого паренька, за искусством которого в обращении с куклами она часами наблюдала по воле Басманова, и позвала парня.
В первый раз тот сбежал…
Второе свидание состоялось в лавке сукновальщика, куда Дрель зашла по каким-то хозяйственным надобностям. Огромный, похожий на гориллу хозяин и два его сына как раз лупцевали Николаса почем зря. Беглый кукольник забрался в распахнутое окно и собирался что-то стянуть, когда его почуяла мерзкая хозяйская собаченция и подняла лай.
Дрель за весьма скромную плату выкупила парня из рук пылающих жаждой мести тирзенцев и привела к своей недавно собранной походной кибитке.
– Вот, Кормак, полюбуйся, – сказала она. – Этот тип наверняка отбился от своих, или, может, сбежал. Возьмем к себе?
– А на фиг он нужен? – спросил Кормак, неприязненно рассматривая незадачливого воришку. – Его еще кормить придется.
– Забыл, как он с куклами обращается?
– Разве только это…
– А ты думал, он мне для любовных утех? Словом, остался Николас при новоявленном балаганчике.
Очень быстро он освоился, стал ухаживать за лошадьми и вообще выполнять всяческую работу. Вот только дрова рубить не любил. Его тонкие и чуткие пальцы существовали в своей отдельной вселенной, в мире, где не существовало грубых топоров и иных подобных штуковин.
Поскольку Кормаку и Дрели приходилось спешно обучаться общению с европейцами, дело с появлением Николаса пошло быстрее. Тот разучивал певучие русские обороты, взамен поправлял произношение московитских варваров.
В состав бродячего балагана вошли еще два конюха – не поймешь, ляхи, русские или немцы, из той особой породы, что именовалась сервами.
– Как мы втроем спектакли будем разыгрывать? – сокрушался Кормак. – Видала, сколько у итальяшки персонажей кукольных?
– Но чем ты раньше думал, если только сейчас эта мысль в башку запала? – поинтересовалась ехидная эльфийка и добавила: – Ерунда, подойдем к репертуару творчески, сократим две трети персонажей и четыре пятых реплик.
– А прокатит? Все же существуют каноны, правила, взыскательная публика…
– Так кто нас просит сразу идти к взыскательной публике? Для сельской местности сойдет и так, а потом вырастим себе артистов.
– Воровать детей на большой дороге начнем? Откуда возьмем мы людей?
– После первого ознакомительного турне, – солидно сказала Дрель, – вернемся в Россию. А наша страна, как ты знаешь, никогда не оскудевала талантами.
Около месяца они стояли в Тирзене, изучая европейскую разговорную речь, изобретая постановки, переводя стихи Ариосто.
Давно ушла уже из лагеря армия Серебряного. Флот Карстена Роде вел бои у датского берега, а в жизни маленькой труппы ничего не менялось.
Время от времени приходил кривоглазый мастер и приносил очередную куклу. В мастерской стал пропадать и Николас, который, как выяснилось, никогда не видел, как изготовляют его собственный «рабочий инструмент».
Комплект фигур сицилийцы возили с собой, редко обновляя, отдавали в починку мастерам из своей гильдии и никогда не выбрасывали. Случалось, что набор «Роландов» и «Карлов Великих» переходил из поколения в поколение до полного износа.
– Нам такой хоккей не нужен, – заявила Дрель. – Кукол требуется много и разных.
– Давай телепузиков закажем, – рассмеялся Кормак. – Тогда нам и гильдия никакая не понадобится. Свою артель организуем, в историю искусств войдем.
– В какую-такую историю ты можешь войти с этими монстрами? На костер инквизиции ты взойдешь с рогатыми бесенятами, если вздумаешь разыграть такое где-нибудь в Италии или в той же насквозь католической Польше.
Вскоре они решили, что пора опробовать себя. На тирзенской площади, так сказать, не отходя от кассы, разыграли представление. Пока еще не Ариосто, а опять что-то из серии «новых приключений Буратино и его друзей».
Как ни странно, публике понравилось. Денег насобирали уйму. Правда, нашелся тощий и подслеповатый субъект с руками, запачканными чернилами от бесконечной писанины, каковой олицетворял собой ту самую «взыскательную публику», – устроил форменный скандал, кричал о падении нравов и требовал канонического театра. По счастью, рядом оказались стрельцы, которые и прогнали «искусствоведа» копейными древками и пинками.
– Раз уж и первый блин не комом… – протянула Дрель, с легким благоговением глядя на книгу Ариосто, – стоит попробовать уже и по-взрослому.
Через неделю состоялась премьера «Неистового Орландо» а ля рюс. К удивлению Кормака и Галадриэли, публика приняла дебют вполне благосклонно, вот только недавние спасители-стрельцы с площади рассосались сразу же, как заслышали латинские реплики…
На радостях Кормак отправил Николаса за медовухой.
– И все же чего-то нам не хватает, – протянула Дрель. – Какой-то изюминки…
– Тут все дело как раз в отсутствии изюминок. Чем ближе к канону, тем и лучше. А модернизм ограничим буратиной.
– Поняла, – хлопнула себя по лбу Дрель. – Музыки нет!
– Кстати, да! – Кормак прихлебывал мутноватый желтый напиток из глиняной корчаги, закатывая глаза от блаженства. – У сицилийцев с этим был полный порядок.
– Музыкантов придется заводить уже в Европе. Не знаю я тут ни одного толкового.
– А что, много искала?
Но Дрель оказалась права. Кроме фланговых барабанщиков в стрелецких сотнях да немецкого забулдыги с ярмарочной площади, что играл на жалком подобие губной гармошки, иных талантов в Тирзене не наблюдалось.
– Ничего, Польша – страна культурна, там и найдем себе аранжировку. Ну что, Кормак, пора и в путь?
– Пора, иначе Басманов решит, что мы денежки его прокутили…
Прекрасным днем они тронулись в путь, простившись с городом Тирзеном.
Так начались их странствия по Польше.
Пришедший от князя Басманова человек велел им к середине зимы явиться в Краков, по определенному адресу, и получить инструкции. Разумеется, он выразился несколько иным языком, но смысл сказанного, до боли знакомый из бульварных книжек про разведчиков, был очевиден. Во всем остальном балаганчику предоставлялась полная свобода действий. Никто даже не требовал от них наблюдения за перемещением польских хоругвей вдоль границы. На то имелись особые казачьи секреты и разъезды.
… Потянулись спектакли, порой и по нескольку раз в каждом мелком поместье, замке и даже деревне, где всегда находилось с десяток мающихся бездельем лоботрясов, готовых «приобщиться к культуре».
Дважды их пытались грабить на большой дороге. Один раз спас подоспевший уланский разъезд, патрулировавший мосты и переправы, второй раз пришлось расстаться с большей частью заработанного. С той поры Дрель не отставала, пока Кормак не выдолбил в тележной оси особое место для золота и серебра.
– Может, нам еще и контрабандой заняться? – спросил он, любуясь своей работой.
– А что продавать-то? Подержанных холодильников и наркотиков еще не придумали.
– Отсталое время, что и говорить…
И вот нежданно-негаданно в местечке со смешным названием Лисий Лужок их нагнал посланник опричного ведомства. Все было честь по чести: показал личный перстень Басманова, нужные слова назвал…
– Так встреча в Кракове отменяется? – спросила Дрель у невзрачного мужчины в простых и неприметных одеждах.
– Каком еще Кракове? Не знаю я ничего ни о каком Кракове… И вообще, девица, читала в Писании: язык твой…
– Враг мой, – докончила за него Дрель неприязненным тоном. – Выкладывай, служилый, что тебе надо, и вали отсюда. Не мешай репетиции.
Посланец крякнул от досады, но ничего не сказал. Вышел из комнатки постоялого двора, где нашел троих комедиантов, сходил на конюшню. Долго возился с навьюченными на лошадь тюками со всяким хламом, потом принес бережно завернутый в промасленную кожу сверток.
– Что это? – спросил Кормак, не притрагиваясь к подарку.
– Работа того же мастера, что и ваши куклы, – пояснил гость. – Руки у вас, как говорят, золотые, быстро освоитесь. А с чего начать, я покажу.
Мужчина взял фигурку «орландо», под негодующим взглядом Дрели принялся вертеть ее и тормошить, потом резким движением дернул правую руку «артиста».
Послышался механический щелчок, и предплечье неистового паладина отделилось от остального тела.
– Ты что же творишь, кромешник, – навис над ним Кормак с занесенным кулаком. – Эта фигурка стоит больше, чем корабельная бомбарда!
– А вот эта, – указал посланец Басманова на сверток, игнорируя готовый обрушиться на него кулак, – дороже, чем целая лойма с товаром.
Он разрезал невесть откуда возникшим ножом пеньковую веревочку, размотал кожу… Кормак заинтересованно склонился над чудом средневековой механики.
Это было точно такое же предплечье, которого лишился «орландо», только в разобранном виде. И еще кое-что. Вместо пустотелой трубки, скатанной из железного листа, глазам комедиантов предстал стальной механизм маленького стреломета.
– Этот арбалет очень силен, – заметил княжеский посланец, ловко собирая творение тирзенского Левши. – Прошу убедиться…
С едва слышным щелчком хитрая машинка выплюнула стрелу не более пальца длиной. Болт с внушающим уважение стуком прибил к дощатой стене шапку Николаса.
– Замечательная штука, – сказал Кормак. – И что, мы ее должны приделать к Роланду?
Мужчина кивнул.
– Стреляет арбалет не дальше, чем на пять шагов, но прицельно и убойно. На случай особой важности я должен передать вам еще вот это…
Он с опаской вытащил из особого деревянного футляра каменный флакончик, из тех, в которых знатные немки хранили драгоценные благовония из восточных стран.
– Яд, – догадалась Дрель. – Стрелы смазывать.
– Именно так, потрава. Свалит даже Индрика-зверя, если он решит удумать на государя. Но с ним следует аккуратно обращаться. Зловонные пары сей микстуры могут сгубить здоровье.
– Кормак, убери от меня подальше эту дрянь! Лучше всего – сунь в тележную ось…
Эльфийка подняла покалеченную куклу на руки и принялась укачивать ее, словно младенца, приговаривая:
– Бедненький, попал под каток истории, ры-царёнок мой ненаглядный.
Мужчина дважды показал Кормаку, как разбирается и собирается арбалет, как его заряжать и каким образом крепить к кукле.
– Представлениям вашим он вредить не будет, мастер божился, что на веревочках и палочках новая рука не скажется.
– И на том спасибо, – буркнула Дрель. – Это нам, полагаю, не для самообороны?
Посланец князя явно не понял ее слов и вновь вернулся к беседе с Кормаком:
– Держать смазанную ядом стрелу постоянно внутри руки не следует. Вы можете ослепнуть или вовсе умереть. Но накануне того, как направите ее на супостата, следует погрузить ее в пузырек. В теле этой стрелки есть особая пещерка, тоньше волоса…
– Все ясно, – оборвал его Кормак. – И зачем нам эта дрянь?
Мужчина набрал в легкие воздуха и тут же выпустил его сквозь сжатые зубы, словно его кто-то ткнул кулаком в живот.
В комнату вошел Николас, улыбнулся гостю, увидел приколотую шляпу к стене и рассмеялся весело и беззаботно. Как только он протянул руку к стрелке, Кормак и Дрель одновременно вскрикнули:
– Не смей!
Посланец торопливо сказал:
– Она не отравлена.
Кормак лично открепил шапку, спрятал в ладони стрелу и протянул шапку сицилийцу со словами:
– Сходи, проведай лошадей.
– Мы же не сегодня трогаем, – смешно коверкая слова, возразил Николас.
– Все равно – проверь. Тут народ жуликоватый, вечно норовят вместо овса сена насыпать в ясли.
Картинно пожав плечами и снова негромко рассмеявшись, Николас удалился.
Гость подождал, когда стихнет топот башмаков сицилийца, и продолжил:
– Может быть, вас пригласят на праздник, который дает известный в здешних краях пан Сапега. Если такое случится, вам надо постараться сжить этого душегубца со света.
– А что будет с нами? – поднял брови Кормак, сделавшись похожим на Пьеро, который узнал, что Мальвина вышла на панель, собираясь выкупить его у Карабаса. – Нас же казнят!
– В шахиды я не нанималась, – добавила Дрель.
– Ищи дураков в соседнем ауле.
– Князь просит попытаться, а вашей смерти он не ищет. Ну что может случиться с бедными артистами, если кто-то неизвестный каким-то образом всадит Сапеге в ногу иглу? Сей супостат обожает приглашать музыкантов на привал после охоты.
– Начинаю понимать, – кивнул головой Кормак.
– Кругом лес, полянка, куча борзых собак и соколов.
Ловчие, какие-нибудь девицы, полупьяные рыцари и обилие подвыпивших кнехтов, псарей, оруженосцев… На сцене идет спектакль, который никто не слушает… И вдруг – бац! Сапега начинает орать и прыгать на одной ноге.
– Вернее всего, – одобрительно закивал головой посланник князя, – кинутся прочесывать лес. А еще вернее – казнить кнехтов. Кому придет в голову, что такую маленькую иглу можно метнуть? Воткнуть-то куда легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40