Послание Кейба совершенно не успокоило Гвен. Она ходила взад и вперед по спальне, проклиная обстоятельства, не позволяющие ей быть с ним рядом. Это была ее собственная идея, чтобы один из родителей все время оставался дома. Ее собственные родители, давно, о, очень давно, уже умершие, внушали, что необходимо чье-нибудь постоянное присутствие рядом с детьми. Кейб придерживался того же мнения, хотя волшебница ни на минуту не сомневалась, что сам бы он также воспротивился этому, если бы такая задача стояла перед ней, а не перед ним.
Все это не делало ожидание более легким. Волшебное послание, которое она получила, кратко описывало события, которые произошли с Кейбом в Зуу. Но леди Гвен прекрасно знала своего мужа и была абсолютно уверена, что об этих событиях можно было бы рассказать еще много того, чего он не написал. Его рассказ о том, как король Ланит довольно насильственным способом набирает для себя волшебников, очень напомнил ей те дни, когда Меликард выискивал волшебников, талисманы и даже демонов, ставя перед собой задачу искоренить расу дрейков. Амбициями Ланита следовало бы кому-нибудь заняться, но только не ей. Вполне возможно, Меликард и Тооз уже все знают об этом, что ее несколько злило, так как у них, казалось, не было ни малейшего желания поделиться этими знаниями. Никто никогда не мог быть уверен, сколько информации утаивается на «советах» у монархов, на двух из которых они с Кейбом присутствовали.
Но больше всего ее беспокоил вовсе не тот факт, что кто-то там набирает себе волшебников. Она не могла отогнать мысль о том, что же еще могло произойти в Зуу. У нее было ощущение, что, наверное, Кейб и Темный Конь не просто прибыли в Зуу, провели гам какое-то время и удалились. Из-за этого ощущения Гвен постоянно гадала, что же ее муж оставил недосказанным, и какая еще опасность может ему грозить.
Мое беспокойство ему не поможет, — сердито напомнила она себе. Но от этого Гвен лучше себя чувствовать не стала. Она вздохнула. Были другие заботы, которыми надо заняться. Возможно, надеялась Гвен, они наконец прекратят скрывать от нее, что в действительности может угрожать человеку, которого она так любит.
Когда Гвен выходила из спальни, она чуть было не наткнулась на кого-то, стоящего сразу за дверями. Он привлек ее к себе и задержал только на секунду дольше, чем это приличествовало, на ее взгляд, существу, занимавшему его положение в их доме. Она высвободилась и сделала шаг назад, прежде чем сообразила, что этим она только еще больше его раззадоривает.
Он был высокий и худой, с надменными, но изящными чертами лица, что многих женщин, как людей, так и дрейков, заставляло обращать на него внимание и что ему, в общем-то, нравилось. Его узкие глаза, в которых горел огонь, могли своим взглядом околдовать и заставить человека чуть ли не встать на колени. На нем был плотно облегающий костюм, сочетающий изумрудный и золотой цвет и напоминающий костюмы, которые было принято носить при королевском дворце в Гордаг-Аи. Гвен знала, что он выбрал именно этот костюм большей частью из-за того, что он соответствовал ее вкусу. Кил, да и другие молодые дрейки носили настоящие костюмы, которые носят люди, а не волшебные конструкции из своей собственной шкуры, как это часто делали старшие дрейки. Цвет костюма не совсем соответствовал цвету его шкуры, в нем с большей элегантностью сочетались зеленый и золотой цвета, и все же он привлекал внимание. Хотя, возможно, Кил мог бы сотворить, если бы захотел, прекрасный дубликат, соответствующий шкуре. Его умения были гораздо разнообразнее, чем даже у его старших собратьев. Иногда Янтарной Леди казалось, что они слишком обширны. — Что ты здесь делаешь, Кил?
Он одарил ее преисполненной лукавства, приобретенной длительной практикой улыбкой, которая вскружила головы многим девушкам, но Гвен достаточно было посмотреть на слегка заостренные зубы, чтобы вспомнить, что перед ней стоит настоящий дрейк, а не человек.
— Из-з-звините, леди Гвендолин, мне не с-с-следовало бы так торопиться. Но я надеюсь, что никоим образом не побеспокой.] вас.
Ей очень хотелось посмеяться над ним, но она сдержала улыбку. Кил при всех своих достоинствах очень часто забывался и начинал по-дрейковски пришепетывать, причем гораздо чаще, чем его братья и сестры. И чаще всего это с ним случалось в ее присутствии.
— И что заставило тебя так поспешить сюда?
— Я пришел сказать, милостивая леди, что в Мэноре гости.
— Это мне могли сказать и слуги.
Она старалась, насколько можно, не проявлять особой теплоты в обращении с Килом. Он всегда старался быть рядом с ней или, что ее очень тревожило, с Валеей. Молодой наследник трона Дракона-Императора всегда хорошо относился к ее дочери, но его постоянные «случайности», которые каждый раз в какой-то мере касались и Гвен, заставляли ее беспокоиться о будущем. Не за горами то время, когда Валея будет достаточно взрослой, чтобы по-настоящему обратить на себя внимание молодых людей. Она уже сейчас была довольно хорошенькой.
— Тебе не стоило так беспокоиться.
— Но это ос-с-собые гости, моя леди. А особые гости требуют и особого обхождения.
— Кто они?
Гвен не могла припомнить, чтобы она кого-то ожидала.
— Они одеты так, чтобы их невозможно было узнать, но один из них показал мне кольцо, данное ему с-с-самим Синим Драконом.
Леди Гвен не обратила внимания на то, как зажглись его глаза при упоминании другого Короля-Дракона. Послы из Ириллиапа? Но тогда почему скрывать это?
— Веди меня к ним.
Кил провел ее через весь Мэнор к главному входу. В другое время волшебница получила бы удовольствие от такой прогулки. Но близость Кила и загадочность визита, не говоря уж о том положении, в котором сейчас был Кейб, исключали всякое удовольствие.
Два посетителя действительно больше напоминали монахов, чем послов. Плащи скрывали их полностью, но она решила, что тот, кто повыше, и есть тот самый, о котором только что упомянул дрейк. Незнакомая пара стояла как раз перед невидимым барьером, защищающем земли Мэнора от непрошеных гостей и зверей-мародеров, которые часто бывали и тем и другим в одном лице.
— Я леди Гвендолин Бедлам. Прежде, чем вы что-либо скажете, дайте мне посмотреть на кольцо, которое вы здесь предъявили этому мальчику.
Она услышала, как Кил чуть слышно зашипел. Может быть, теперь, когда Гвен его так принизила, он наконец прекратит с ней заигрывать. Было хорошо напомнить ему при случае, что, хотя он и является наследником трона, он в то же время находится здесь под их попечительством.
Ей показалось, что тот, к кому она обратилась со своей просьбой, хотел что-то сказать, но только пожал плечами и протянул ей руку. Из-под широченного рукава показалась рука. Волшебница взглянула, чтобы рассмотреть кольцо.
Однако, когда она увидела руку, на которой было кольцо, весь интерес к дару Синего Дракона пропал.
Рука была покрыта шерстью, что уже само по себе было довольно необычно, но ближе к запястью она увидела еще и краешки перьев. Изумленная, она взглянула на посетителя. Свободной рукой он откинул капюшон. Оказалось, под капюшоном было скрыто благородное, но усталое лицо птицеподобного. Сзади и по бокам перья уступали место шерсти. Это выглядело так, словно кто-то скрестил вместе льва, хищную птицу и человека.
— Очень рад видеть вас, моя леди, — вежливо прошептал Грифон.
Она могла только раскрыть рот от удивления. После такого долгого…
— Вы не изменились, леди Гвен, — добавил Грифон, когда от волшебницы не последовало никакого ответа. — Такая же прекрасная, как всегда.
— Ты… Ты здесь!
— Ну вот мы и здесь.
В том, как монарх Пенаклеса произнес это, было что-то грустное, но Гвен была еще слишком поражена, чтобы заметить это.
Она кивнула в сторону другого путника.
— А это, должно быть…
Путник, что был пониже, тоже откинул капюшон. И опять это волшебницу застало врасплох. Она никогда раньше не видела избранницу Грифона, только переписывалась с ней. Видеть Тройю для волшебницы было лишним доказательством, что воображение вряд ли может соперничать с действительностью. Она была, как Грифон и говорил с самого начала, женщиной-кошкой.
Больше женщиной, чем кошкой, — не могла не отметить Гвен. Даже плащ не мог до конца скрыть под собой ее изящное тело. Любое ее движение, даже самое незначительное, было плавным. Черты ее лица были довольно экзотичны. Темные, захватывающие дух глаза, действительно кошачьи, были полузакрыты. У нее был крошечный, изящный носик, вздрагивающий время от времени, и довольно полные губки, такие призывные, когда она улыбалась. Цвет ее коротко остриженных волос переходил от черного, как смоль, до темно-каштанового. Если внимательно приглядеться, то можно было заметить, что рыжеватая полосатая окраска была вовсе не цветом ее кожи, а цветом короткой густой шерсти, которая, если волшебница правильно предположила, покрывала все ее тело.
Встретившись с ней в первый раз, Гвен не смогла сдержать чувства некоторого облегчения, что Тройя явилась сюда как жена Грифона, а не как одинокая женщина. Аурим уже вырос и был довольно чувствителен к женскому очарованию.
Одна только вещь портила внешний вид Тройи — это ряд шрамов на правой стороне лица. Они не лишали красоты ее лицо, но вызывали любопытство. Грифон мог бы легко убрать их. Его волшебные способности были вполне соизмеримы со способностями Бедламов. Гвен сообразила, что она так до сих пор и не поприветствовала женщину-кошку.
— Я так долго ждала, чтобы наконец увидеть тебя, Тройя!
— А я тебя, леди Гвен!
И опять, теперь уже в голосе Тройи, прозвучали печальные нотки, которые волшебница заметила еще в голосе Грифона. Что случилось?
— Можем мы войти? — спросил птица-лев. — Я не уверен, пропустит ли барьер меня, и точно знаю, что не пропустит Тройю. К тому же вежливость требует, чтобы мы спросили разрешения войти.
Он взглянул на свою избранницу, как будто это был единственный незначительный факт, свидетельствующий о различии между ними. Но еще в их письмах Гвен дали понять, что бывают моменты, когда Тройя в отличие от него может сделать гак, что она будет выглядеть, как увядшая фиалка.
— Где же моя вежливость! Конечно же, входите!
Они осторожно шагнули вперед. Барьер по-разному обходился с теми, кто приходил сюда, многое зависело от их собственных намерений. Однако, получив разрешение войти от хозяйки этого дома, ни Грифон, ни его супруга не почувствовали никакого воздействия.
Гвен повернулась к Килу.
— Кил, будь добр, предупреди кого-нибудь, что у нас особые гости. К тому времени, как мы придем на террасу в саду, пусть принесут туда что-нибудь из еды и напитков. Сделай это, пожалуйста, для меня.
Наследник дрейк, преисполненный чувством собственного достоинства, грациозно поклонился как своей наставнице, так и обоим гостям.
— Буду счастлив, моя леди. Простите меня, ваше величество. Грифон постарался сдержать любопытство, которое чуть было не изменило его грустного лица.
— Да конечно, пожалуйста.
Бросив украдкой взгляды на Гвен и на Тройю, молодой наследник удалился. Все трое проследили за ним взглядом, пока он не скрылся из виду, затем вернулись к разговору.
Грифон покачал головой. Гвен так и не поняла, счел ли он поведение Кила просто смешным, или оно вызвало у него раздражение.
— Я и не задумывался, что наследник трона уже, считай, взрослый. Аурим тоже, наверное, уже совсем мужчина.
— Почти что совсем, хотя мальчишества в нем еще предостаточно. Но это вполне приемлемо для его возраста.
Что-то все время крутилось в памяти красноволосой волшебницы, и тут она наконец вспомнила, что именно.
— А где…
Глаза Тройи расширились, а Грифон поднял руку, прося тишины. Гвен с ужасом заметила, что два пальца на руке у Грифона, мизинец и безымянный, отсутствуют.
Грифон!
Он вздохнул.
— Я думаю, нет причин скрывать.
— Расскажи ей, Гриф, — прошипела женщина-кошка. — Расскажи ей, почему мы сражались с пиратами и боролись со штормами, чтобы добраться до нее.
Птица-лев обнял жену, которая тряслась так, как будто каждая клетка в ней хотела кричать на весь мир. Лицо Гвен помрачнело, она уже догадывалась, каков будет ответ на вопрос, который не дал ей договорить Грифон.
«Риина, пожалуйста, пусть это будет не правдой! Пусть я буду не права!»
— Ты хотела спросить нас о нашем сыне Демионе, не так ли?
— Да, но…
Застывшие глаза Грифона не дали ей договорить.
— Демион в Сирвэк Дрэготе, леди Бедлам. Это теперь его дом навсегда. — Его голос был бесцветным. — Он умер от рук волков-рейдеров.
Глава 9
Двадцать минут они втроем в полном одиночестве сидели на террасе сада, и двадцать минут Гвен не могла приблизиться к истории, которая скрывалась за теми ужасными словами, которые Грифон произнес о своем сыне. В действительности сидели только она и Тройя; птица-лев стоял, уставившись на главный сад, он выпускал и убирал когти, его грива была неподвижна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55