Правда, остальная часть долины, которая пострадала меньше, уже вернулась в свое естественное состояние, но на ее роскошных лугах не паслось ни единого стада овец – верховинцы по-прежнему считали это место проклятым и обходили его десятой дорогой.
Владислав сложил ладонь козырьком, прикрывая глаза от лучей утреннего солнца, и пристально всмотрелся в громаду замка.
– Гм-м.. – немного озадаченно протянул он. – А я думал, что здесь остались только развалины.
– Да, умели в старину строить, – отозвался ехавший рядом с нами молодой князь Светозар. – Отец давно собирался снести этот замок, но никак не мог решиться. У меня тоже рука не поднимается – все-таки здесь жило семнадцать поколений наших предков.
– А зачем его сносить? – спросила я. – Ведь, насколько я могу судить, замок пострадал не очень сильно, его еще можно отстроить и привести в жилой вид. Ну а следы Прорыва со временем исчезнут с лица земли.
Светозар внимательно вслушивался в мою речь, состоявшую из смеси польских, украинских и русских слов, произносимых на здешний манер. В отличие от Владислава, я не стала изучать истрийский под гипнозом, полностью положившись на его близость к другим известным мне славянским языкам. С пониманием собеседников никаких проблем у меня не возникало – за восемь месяцев жизни в Вечном Городе, где в ходу было несколько десятков разных языков и наречий, я научилась не обращать внимания на произношение и узнавать знакомые слова в любой «упаковке», а смысл незнакомых угадывать, что называется, налету, по контексту. А вот истриицы, жившие обособленно, в моноязычной среде, подобной практики не имели, и нередко в разговоре с ними мне приходилось по несколько раз повторять свою мысль, формулируя ее так и этак. Благо родные Владислава быстро привыкли к моей манере изъясняться и уже без труда понимали меня с первого раза.
– С земли-то следы сотрутся, – спустя секунду ответил Светозар. – Но не с памяти людской. Эта долина еще не один десяток лет будет считаться проклятой, и никакой богобоязненный человек не согласится здесь жить.
– И правильно, – заявил Леопольд, который в данный момент исполнял обязанности коня Владислава. – Это плохое место. Я бы не хотел здесь долго оставаться.
– Я тоже, – вставил словечко его сын, молодой пегий жеребец по имени Баз, на котором ехал Шако. – Замок нехороший. В нем нельзя жить.
(Вообще-то при рождении он был наречен Владом, в честь моего мужа, но поскольку из-за сходства имен часто возникали недоразумения, Леопольд в конце концов принял решение поменять имя сынишки на Базилио, или сокращенно Баз.)
Светозар усмехнулся:
– Устами котов глаголет истина. Жаль, конечно, сносить родовую твердыню, но ничего другого не остается. Ведь ее вполне могут облюбовать разбойники или, еще хуже, сатанисты. Слухи об этом уже ходят: поговаривают, что как-то ночью в конце ноября в долине видели огни. Не знаю, правда это, или крестьянам только померещилось – у страха, как известно, глаза велики, – но в любом случае приятного здесь мало. Уж лучше уничтожить замок, чем допустить, чтобы он превратился в чей-то притон.
– Да, действительно. – согласилась я. А Владислав, судя по всему, собирался предложить брату помощь в сносе замка – для нас не составило бы большого труда за каких-нибудь четверть часа стереть эту каменную громаду в порошок. Но в последний момент он передумал, сообразив, что тем самым невольно окажет на Светозара нажим, вынудив его к принятию того или иного решения. Деликатность ситуации заключалась в том, что мой муж, как старший сын Огнеслава и Марьяны, имел больше прав на княжеский престол, чем его младшие братья, и, хотя все понимали, что Владислав нуждается в отцовском наследстве как рыба в зонтике, тем не менее в его присутствии Светозар чувствовал себя немного неуверенно. Но, спешу заметить, не питал к нему никакой враждебности или хотя бы ревности.
Наш отряд начал спуск в долину, к заброшенному замку, где двадцать шесть с лишним лет назад родился Владислав, после чего два месяца спустя был похищен Ривалом де Каэрденом. Мы ехали в середине колонны, а в голове и хвосте следовало по три десятка инквизиторов, закаленных в схватках с нечистью бойцов. Они сопровождали нас от самого Вечного Города и за это время успели изрядно надоесть нам своим постоянным присутствием, своей чрезмерной опекой. Ференц Карой приходил в ужас от одной только мысли о том, что мы можем попасть в какую-нибудь переделку, поэтому приставил к нам в качестве телохранителей сотню отборнейших воинов, которым было поручено беречь нас как зеницу ока. Лично я считала это напрасной тратой сил: если на родине мужа нам суждено влипнуть в очередную историю, как это случилось на Агрисе, то мы непременно влипнем в нее, хотя бы нас охраняли и десять тысяч инквизиторов.
На Истру мы прибыли девять дней назад, потратив на дорогу без малого два месяца. Владислав, который рассчитывал уложиться в шесть, максимум в семь недель, был этим очень недоволен и винил в медлительности женскую часть нашего отряда. Хорошо хоть, что свои претензии он держал при себе и публично их не высказывал, а ограничился лишь тем, что нашел виноватых и втихомолку вешал на них всех собак – в смысле относил на женский счет любые задержки.
Отчасти он, конечно, был прав – но только отчасти. Я не снимаю с себя и своих спутниц ответственности за несколько потерянных дней на последнем отрезке пути, когда близ Основы мы покинули Главную Магистраль и поехали по дикой Равнине. Однако Владислав, помимо тех нескольких дней, вменял нам в вину еще и добрую неделю задержек на Магистрали, а это была полная чепуха. По Магистрали мы путешествовали паровым поездом – самым быстрым видом транспорта на Гранях, и хотя по современным земным меркам его скорость можно смело назвать «черепашьей», здесь это был настоящий экспресс. К тому же нам была предоставлена «зеленая улица», все остальные поезда уступали нашему дорогу и порой по несколько часов простаивали на станциях, ожидая, когда мы промчимся мимо, – так что утверждения Владислава, что мы могли бы ехать быстрее, лишены всяких оснований. Имеется в виду, всяких разумных оснований, так как предложение мужа делать остановки лишь для пополнения запасов продуктов и топлива разумным назвать нельзя. Ладно, если бы речь шла о нескольких днях или, в крайнем случае, о неделе, но провести больше месяца в тесном замкнутом пространстве, ограниченном тремя вагонами нашего поезда, – это уже чересчур. Так недолго и с ума сойти.
Впрочем, я прекрасно понимала Владислава. Ему так не терпелось поскорее попасть на Истру, что даже тот часик в день, который я тратила на принятие ванны в нормальных условиях, казался ему целой вечностью. А еще его раздражала толпа моих приближенных – толпой он называл трех девушек, Сару, Грету и Сесиль, которых я взяла с собой в путешествие. Можно подумать, что сам он ехал один-одинешенек! Личная свита моего муженька состояла аж из четырех человек – Штепана Симича, его брата Йожефа, Шако Ориарса и кадета Инквизиции Джозефа Арно, с которым он ближе всего сошелся за время нашего пребывания в Вечном Городе.
Однако у Владислава была своя арифметика – он считал по количеству производимых децибел, и не без оснований, должна признать, утверждал, что каждая из моих фрейлин треплет языком больше, чем все его приближенные, вместе взятые. А если к девчонкам добавить Леопольда, который никогда не отличался особой молчаливостью, и его сынишку, не менее болтливого, чем папаша, то можно представить, какие концерты они порой закатывали от скуки.
Но наконец эта нервотрепка осталась позади, и последнюю неделю Владислав пребывал в благодушном настроении, общаясь с недавно обретенной родней. Особенно он радовался сестрам, о которых мечтал все двадцать шесть лет своей жизни. Теперь у него появились сразу три сестры – Мирослава, Любава и Цветанка. А может, и все четыре – в свои сорок лет княгиня Марьяна выглядела на тридцать, вела себя с непосредственностью двадцатилетней девушки, и просто не верилось, что у нее есть взрослые дети. На мой взгляд, это и к лучшему: лишняя сестра никогда не помешает, а вот две матери – уже перебор. Как и два отца, кстати. Возможно, именно этим объясняется моя холодность к герцогу Бокерскому – где-то в глубине души я боюсь, что, признав в нем отца, тем самым предам человека, которого с детства привыкла называть папой.
Метрах в пятидесяти от границы выжженной земли, недалеко от озера, начальник нашей свиты командор Дай Чжэнь приказал отряду остановиться, затем развернул лошадь и подъехал к нам.
– Ваши высочества, прошу вас оставаться здесь, – заговорил он почтительно и вместе с тем твердо, как человек, который ожидает возражений, но полон решимости настоять на своем. – Сначала я должен осмотреть замок и убедиться, что там вам ничего не угрожает.
Владислав недовольно нахмурился:
– А что нам может угрожать? Со времени Прорыва прошло двадцать шесть лет. Теперь там не более опасно, чем в любом другом месте. А кроме того, в конце января замок уже осматривали ваши коллеги. Как я понимаю, они перевернули его вверх дном, но ничего подозрительного не нашли.
Однако старый служака был непоколебим.
– С тех пор прошло больше месяца, мой принц. Мало ли что могло случиться за это время.
Между ними завязался очередной спор, из которого, как обычно, вышел победителем Дай Чжэнь. В конце концов Владислав уступил и предоставил командору действовать по своему усмотрению.
«Знаешь, Инна, – мысленно обратился он ко мне. – Если бы Дай Чжэнь и его люди были с нами на Агрисе, они бы не допустили нас в башню, когда Начинался Прорыв. А тогда кто знает – может, вся Грань оказалась бы во власти нечисти. Ведь для того, чтобы остановить глобальный Прорыв, требуется не менее трех сотен инквизиторов.
Я с этим не согласилась и заметила, что командор Дай Чжэнь со своим отрядом вмиг бы разделался с Женесом и не позволил ему открыть путь для исчадий Нижнего мира.
«Как сказать, как сказать, – возразил муж. – Если бы здесь появился кто-то вроде Женеса, Дай Чжэнь сразу увел бы нас отсюда, оставив на Истре, самое большее, дюжину своих людей. Ведь его задача – охранять нас, а все остальное ему до лампочки».
На это я не нашлась что ответить.
Между тем командор Дай Чжэнь, взяв с собой два десятка инквизиторов, направился к замку. Вместе с ними поехал и Светозар как хозяин этих мест. А Штепан проводил их угрюмым взглядом, в котором явственно читалось осознание своей бесполезности и беспомощности. Формально он был капитаном нашей гвардии, но на самом деле командовал лишь неким подобием потешного войска – в обычные дни его подчиненные стояли на посту у входа в наши покои, исполняя обязанности скорее швейцаров, чем стражников, во время всяких торжественных мероприятий выстраивались в почетный караул, а когда мы выезжали в город, сопровождали нас парадным строем. Реальным же обеспечением нашей безопасности занималось специальное подразделение дворцовой стражи, состоявшее из инквизиторов, и рядом с ними Штепан чувствовал себя пятым колесом в телеге. Но ему грех было жаловаться на свое положение – ведь должность капитана королевской гвардии была одной из самых высоких в придворной иерархии и соответствовала генеральскому званию. Штепану, конечно, хотелось приносить больше пользы, однако он был реалистом и довольствовался тем, что имел.
Предварительный осмотр замка грозил затянуться надолго, поэтому мы решили не ждать его окончания верхом, а спешились и превратили лошадей в котов. Владислав отпустил Леопольда погулять, велев ему не заходить далеко, затем подозвал к себе Джозефа Арно, они вместе уселись на траву и продолжили свой бесконечный разговор о защищенных режимах, параллельных потоках данных, обработчиках ошибок и прочих подобных вещах.
Двадцатипятилетний Арно был родом с Основы и в свое время учился в Иллинойсском университете, где специализировался по кибернетическим системам и информационным технологиям. Три года назад он попал в поле зрения Инквизиции – один из патрульных при случайной встрече обнаружил у него полноценный магический дар. С тех пор жизнь Джозефа круто изменилась, и из математика-программиста он переквалифицировался в мага, но по-прежнему был помешан на компьютерах. В его лице Владислав нашел единомышленника, столь же страстно, как и он, мечтавшего о создании «волшебного компьютера», который работал бы на Гранях. Когда они заводили об этом разговор и начинали сыпать специальными терминами, мне становилось скучно – к компьютерам я всегда была равнодушна и, в отличие от мужа, нисколько не страдала от их отсутствия. Меня привлекали те области физики и математики, где большинство расчетов производится не в численном, а в аналитическом виде и где для работы нужны только две вещи – ручка и лист бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Владислав сложил ладонь козырьком, прикрывая глаза от лучей утреннего солнца, и пристально всмотрелся в громаду замка.
– Гм-м.. – немного озадаченно протянул он. – А я думал, что здесь остались только развалины.
– Да, умели в старину строить, – отозвался ехавший рядом с нами молодой князь Светозар. – Отец давно собирался снести этот замок, но никак не мог решиться. У меня тоже рука не поднимается – все-таки здесь жило семнадцать поколений наших предков.
– А зачем его сносить? – спросила я. – Ведь, насколько я могу судить, замок пострадал не очень сильно, его еще можно отстроить и привести в жилой вид. Ну а следы Прорыва со временем исчезнут с лица земли.
Светозар внимательно вслушивался в мою речь, состоявшую из смеси польских, украинских и русских слов, произносимых на здешний манер. В отличие от Владислава, я не стала изучать истрийский под гипнозом, полностью положившись на его близость к другим известным мне славянским языкам. С пониманием собеседников никаких проблем у меня не возникало – за восемь месяцев жизни в Вечном Городе, где в ходу было несколько десятков разных языков и наречий, я научилась не обращать внимания на произношение и узнавать знакомые слова в любой «упаковке», а смысл незнакомых угадывать, что называется, налету, по контексту. А вот истриицы, жившие обособленно, в моноязычной среде, подобной практики не имели, и нередко в разговоре с ними мне приходилось по несколько раз повторять свою мысль, формулируя ее так и этак. Благо родные Владислава быстро привыкли к моей манере изъясняться и уже без труда понимали меня с первого раза.
– С земли-то следы сотрутся, – спустя секунду ответил Светозар. – Но не с памяти людской. Эта долина еще не один десяток лет будет считаться проклятой, и никакой богобоязненный человек не согласится здесь жить.
– И правильно, – заявил Леопольд, который в данный момент исполнял обязанности коня Владислава. – Это плохое место. Я бы не хотел здесь долго оставаться.
– Я тоже, – вставил словечко его сын, молодой пегий жеребец по имени Баз, на котором ехал Шако. – Замок нехороший. В нем нельзя жить.
(Вообще-то при рождении он был наречен Владом, в честь моего мужа, но поскольку из-за сходства имен часто возникали недоразумения, Леопольд в конце концов принял решение поменять имя сынишки на Базилио, или сокращенно Баз.)
Светозар усмехнулся:
– Устами котов глаголет истина. Жаль, конечно, сносить родовую твердыню, но ничего другого не остается. Ведь ее вполне могут облюбовать разбойники или, еще хуже, сатанисты. Слухи об этом уже ходят: поговаривают, что как-то ночью в конце ноября в долине видели огни. Не знаю, правда это, или крестьянам только померещилось – у страха, как известно, глаза велики, – но в любом случае приятного здесь мало. Уж лучше уничтожить замок, чем допустить, чтобы он превратился в чей-то притон.
– Да, действительно. – согласилась я. А Владислав, судя по всему, собирался предложить брату помощь в сносе замка – для нас не составило бы большого труда за каких-нибудь четверть часа стереть эту каменную громаду в порошок. Но в последний момент он передумал, сообразив, что тем самым невольно окажет на Светозара нажим, вынудив его к принятию того или иного решения. Деликатность ситуации заключалась в том, что мой муж, как старший сын Огнеслава и Марьяны, имел больше прав на княжеский престол, чем его младшие братья, и, хотя все понимали, что Владислав нуждается в отцовском наследстве как рыба в зонтике, тем не менее в его присутствии Светозар чувствовал себя немного неуверенно. Но, спешу заметить, не питал к нему никакой враждебности или хотя бы ревности.
Наш отряд начал спуск в долину, к заброшенному замку, где двадцать шесть с лишним лет назад родился Владислав, после чего два месяца спустя был похищен Ривалом де Каэрденом. Мы ехали в середине колонны, а в голове и хвосте следовало по три десятка инквизиторов, закаленных в схватках с нечистью бойцов. Они сопровождали нас от самого Вечного Города и за это время успели изрядно надоесть нам своим постоянным присутствием, своей чрезмерной опекой. Ференц Карой приходил в ужас от одной только мысли о том, что мы можем попасть в какую-нибудь переделку, поэтому приставил к нам в качестве телохранителей сотню отборнейших воинов, которым было поручено беречь нас как зеницу ока. Лично я считала это напрасной тратой сил: если на родине мужа нам суждено влипнуть в очередную историю, как это случилось на Агрисе, то мы непременно влипнем в нее, хотя бы нас охраняли и десять тысяч инквизиторов.
На Истру мы прибыли девять дней назад, потратив на дорогу без малого два месяца. Владислав, который рассчитывал уложиться в шесть, максимум в семь недель, был этим очень недоволен и винил в медлительности женскую часть нашего отряда. Хорошо хоть, что свои претензии он держал при себе и публично их не высказывал, а ограничился лишь тем, что нашел виноватых и втихомолку вешал на них всех собак – в смысле относил на женский счет любые задержки.
Отчасти он, конечно, был прав – но только отчасти. Я не снимаю с себя и своих спутниц ответственности за несколько потерянных дней на последнем отрезке пути, когда близ Основы мы покинули Главную Магистраль и поехали по дикой Равнине. Однако Владислав, помимо тех нескольких дней, вменял нам в вину еще и добрую неделю задержек на Магистрали, а это была полная чепуха. По Магистрали мы путешествовали паровым поездом – самым быстрым видом транспорта на Гранях, и хотя по современным земным меркам его скорость можно смело назвать «черепашьей», здесь это был настоящий экспресс. К тому же нам была предоставлена «зеленая улица», все остальные поезда уступали нашему дорогу и порой по несколько часов простаивали на станциях, ожидая, когда мы промчимся мимо, – так что утверждения Владислава, что мы могли бы ехать быстрее, лишены всяких оснований. Имеется в виду, всяких разумных оснований, так как предложение мужа делать остановки лишь для пополнения запасов продуктов и топлива разумным назвать нельзя. Ладно, если бы речь шла о нескольких днях или, в крайнем случае, о неделе, но провести больше месяца в тесном замкнутом пространстве, ограниченном тремя вагонами нашего поезда, – это уже чересчур. Так недолго и с ума сойти.
Впрочем, я прекрасно понимала Владислава. Ему так не терпелось поскорее попасть на Истру, что даже тот часик в день, который я тратила на принятие ванны в нормальных условиях, казался ему целой вечностью. А еще его раздражала толпа моих приближенных – толпой он называл трех девушек, Сару, Грету и Сесиль, которых я взяла с собой в путешествие. Можно подумать, что сам он ехал один-одинешенек! Личная свита моего муженька состояла аж из четырех человек – Штепана Симича, его брата Йожефа, Шако Ориарса и кадета Инквизиции Джозефа Арно, с которым он ближе всего сошелся за время нашего пребывания в Вечном Городе.
Однако у Владислава была своя арифметика – он считал по количеству производимых децибел, и не без оснований, должна признать, утверждал, что каждая из моих фрейлин треплет языком больше, чем все его приближенные, вместе взятые. А если к девчонкам добавить Леопольда, который никогда не отличался особой молчаливостью, и его сынишку, не менее болтливого, чем папаша, то можно представить, какие концерты они порой закатывали от скуки.
Но наконец эта нервотрепка осталась позади, и последнюю неделю Владислав пребывал в благодушном настроении, общаясь с недавно обретенной родней. Особенно он радовался сестрам, о которых мечтал все двадцать шесть лет своей жизни. Теперь у него появились сразу три сестры – Мирослава, Любава и Цветанка. А может, и все четыре – в свои сорок лет княгиня Марьяна выглядела на тридцать, вела себя с непосредственностью двадцатилетней девушки, и просто не верилось, что у нее есть взрослые дети. На мой взгляд, это и к лучшему: лишняя сестра никогда не помешает, а вот две матери – уже перебор. Как и два отца, кстати. Возможно, именно этим объясняется моя холодность к герцогу Бокерскому – где-то в глубине души я боюсь, что, признав в нем отца, тем самым предам человека, которого с детства привыкла называть папой.
Метрах в пятидесяти от границы выжженной земли, недалеко от озера, начальник нашей свиты командор Дай Чжэнь приказал отряду остановиться, затем развернул лошадь и подъехал к нам.
– Ваши высочества, прошу вас оставаться здесь, – заговорил он почтительно и вместе с тем твердо, как человек, который ожидает возражений, но полон решимости настоять на своем. – Сначала я должен осмотреть замок и убедиться, что там вам ничего не угрожает.
Владислав недовольно нахмурился:
– А что нам может угрожать? Со времени Прорыва прошло двадцать шесть лет. Теперь там не более опасно, чем в любом другом месте. А кроме того, в конце января замок уже осматривали ваши коллеги. Как я понимаю, они перевернули его вверх дном, но ничего подозрительного не нашли.
Однако старый служака был непоколебим.
– С тех пор прошло больше месяца, мой принц. Мало ли что могло случиться за это время.
Между ними завязался очередной спор, из которого, как обычно, вышел победителем Дай Чжэнь. В конце концов Владислав уступил и предоставил командору действовать по своему усмотрению.
«Знаешь, Инна, – мысленно обратился он ко мне. – Если бы Дай Чжэнь и его люди были с нами на Агрисе, они бы не допустили нас в башню, когда Начинался Прорыв. А тогда кто знает – может, вся Грань оказалась бы во власти нечисти. Ведь для того, чтобы остановить глобальный Прорыв, требуется не менее трех сотен инквизиторов.
Я с этим не согласилась и заметила, что командор Дай Чжэнь со своим отрядом вмиг бы разделался с Женесом и не позволил ему открыть путь для исчадий Нижнего мира.
«Как сказать, как сказать, – возразил муж. – Если бы здесь появился кто-то вроде Женеса, Дай Чжэнь сразу увел бы нас отсюда, оставив на Истре, самое большее, дюжину своих людей. Ведь его задача – охранять нас, а все остальное ему до лампочки».
На это я не нашлась что ответить.
Между тем командор Дай Чжэнь, взяв с собой два десятка инквизиторов, направился к замку. Вместе с ними поехал и Светозар как хозяин этих мест. А Штепан проводил их угрюмым взглядом, в котором явственно читалось осознание своей бесполезности и беспомощности. Формально он был капитаном нашей гвардии, но на самом деле командовал лишь неким подобием потешного войска – в обычные дни его подчиненные стояли на посту у входа в наши покои, исполняя обязанности скорее швейцаров, чем стражников, во время всяких торжественных мероприятий выстраивались в почетный караул, а когда мы выезжали в город, сопровождали нас парадным строем. Реальным же обеспечением нашей безопасности занималось специальное подразделение дворцовой стражи, состоявшее из инквизиторов, и рядом с ними Штепан чувствовал себя пятым колесом в телеге. Но ему грех было жаловаться на свое положение – ведь должность капитана королевской гвардии была одной из самых высоких в придворной иерархии и соответствовала генеральскому званию. Штепану, конечно, хотелось приносить больше пользы, однако он был реалистом и довольствовался тем, что имел.
Предварительный осмотр замка грозил затянуться надолго, поэтому мы решили не ждать его окончания верхом, а спешились и превратили лошадей в котов. Владислав отпустил Леопольда погулять, велев ему не заходить далеко, затем подозвал к себе Джозефа Арно, они вместе уселись на траву и продолжили свой бесконечный разговор о защищенных режимах, параллельных потоках данных, обработчиках ошибок и прочих подобных вещах.
Двадцатипятилетний Арно был родом с Основы и в свое время учился в Иллинойсском университете, где специализировался по кибернетическим системам и информационным технологиям. Три года назад он попал в поле зрения Инквизиции – один из патрульных при случайной встрече обнаружил у него полноценный магический дар. С тех пор жизнь Джозефа круто изменилась, и из математика-программиста он переквалифицировался в мага, но по-прежнему был помешан на компьютерах. В его лице Владислав нашел единомышленника, столь же страстно, как и он, мечтавшего о создании «волшебного компьютера», который работал бы на Гранях. Когда они заводили об этом разговор и начинали сыпать специальными терминами, мне становилось скучно – к компьютерам я всегда была равнодушна и, в отличие от мужа, нисколько не страдала от их отсутствия. Меня привлекали те области физики и математики, где большинство расчетов производится не в численном, а в аналитическом виде и где для работы нужны только две вещи – ручка и лист бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52