Каждое движение этого «нечто» было исполнено угрозой и нетерпеливым голодом.
Внезапно оно стало совсем плотным и начало подниматься вверх. Впечатление было такое, что кто-то страшный ползет и скользит, как будто ему не хватает воздуха. А потом у этого «нечто» выросло несколько дюжин загребущих, когтистых лап. Родился убийца магов.
Жестокие глаза внимательно наблюдали, как этот монстр отправился на поиски последнего принца Аталантара. Когда чудовище с шелестом уползло, исчезнув среди деревьев, улыбка появилась в глазах наблюдателя и на губах, которые улыбались крайне редко. Затем губы снова задвигались, призывая все несчастья на голову Эльминстера.
Вихрь голубой дымки и ощущение падения… Сапоги Эльминстера, державшего на руках вялое, обвисающее тело эльфа, царапнули по чему-то твердому.
Он стоял на плоском камне, пройдя часть лощины, всю в побитых и истоптанных папоротниках. За спиной раздавались вопли рукхов, которые с испугом наблюдали за ним и пытались увернуться от кинжалов, стремящихся по воздуху к месту нового расположения Эла, чтобы снова окружить его защитным кольцом.
Вряд ли такая уж хорошая идея появиться в Корманторе с мертвым или умирающим эльфом на руках, но сейчас у него не было никакого выбора. Принц Аталантара слегка крякнул, перекидывая через плечо изящное, почти невесомое тело эльфа, и начал с трудом выбираться из лощины, осторожно продираясь через папоротник и опасаясь, что каждую минуту может споткнуться и упасть.
Крики позади него усилились, Эльминстер скупо улыбнулся и обернулся.
Камни падали и катились, не долетая, а одно копье просвистело сквозь папоротники и ушло совсем в другую сторону, но рукхи продолжали следовать за ним, поэтому Эл выбрал местечко и сотворил заклинание на пять магических прыжков.
С эльфом на плече, он вдруг оказался в самом центре что-то бубнящих, засуетившихся хобгоблинов. Не обращая внимания на брань, проклятия и изумленное хрюканье, Эл искал еще одно безопасное место, чтобы сотворить следующее заклинание, которое перенесло бы их в… ну, куда-нибудь.
Теперь клинки звенели довольно далеко, и он пошел дальше.
Но в это время чары рассеялись и сзади опять поднялся рев. Это группа хобгоблинов окружила то место, на котором он только что действительно стоял. Свистящие кинжалы вырезали в этой своре кровавую дыру и теперь снова пытались нагнать хозяина, прокладывая себе путь сквозь толпу рукхов. Избранник Мистры понял, что хобгоблины увидели его, и повернулся. Рев с новой яростью взлетел к верхушкам деревьев, хобгоблины ринулись в атаку… Эл терпеливо поджидал их.
Ни один из рукхов не тащил теперь с собой своих вещей. Их клинки и боевые топоры исчезли, каждый хобгоблин жаждал лично заколоть и разрезать на куски человека, который приводил их в бешенство. Эл поправил тело эльфийского мага на плече, выбрал подходящий момент и прыгнул назад, за спину мчавшихся на него рукхов.
Последовала новая волна воплей. Это кинжалы, развернувшиеся было, чтобы следовать за хозяином, еще раз врезались в толпу хобгоблинов. Эл видел, как один из них лишился горла. Умирая, рукх так и не понял, что убило его: он еще продолжал слабо и бессмысленно размахивать клинком, угрожая невидимому врагу, хотя кровь так и хлестала из него. Среди тех, кто не отказался от преследования неуловимого противника, было много раненых и хромающих. Остался еще один, последний прыжок, и Эльминстер экономил его. Теперь двух магов преследовало всего несколько рукхов.
Эл перешел на шаг, выбирая место, куда он мог поставить ногу. Хобгоблины, которые все еще шли по его следу, выли и рычали и сзади, и впереди, подбадривая друг друга тем, что люди, мол, быстро устают, и тогда они убьют одного из них в сумерках, если он сам не упадет раньше.
Эльминстер не обращал на них внимания и оглядывался вокруг. Кажется, он слишком много времени потратил впустую, прежде чем нашел то, что искал, – плотную группу высоких деревьев с густыми кронами по другую сторону лощины. Он сделал последний прыжок и оставил хобгоблинов далеко позади, надеясь, что им больше не захочется его преследовать.
Его кинжалы вскоре должны были улетучиться, а когда они исчезнут, у него немногое останется для сражения с врагами.
И тут раздался высокий, слабый голос. Он прерывисто произнес прямо ему в ухо:
– Вниз. Положите… вниз. Пожалуйста.
Эльминстер убедился в том, что его ноги опустились в глубокий сумрак под деревом с густой кроной, и осторожно снял с плеча ношу, бережно уложив эльфа на мшистое ложе.
– Я говорю на вашем языке, – сказал он по-эльфийски. – Я – принц Аталантара, держу путь в Кормантор.
Опять удивление коснулось зеленых глаз.
– Мой народ убьет вас, – ответил маг эльфов, и голос его был еще слабее. – Есть единственная возможность для вас…
Голос совсем угасал, и Эльминстер, вскинув руку, напряг горло и начал торопливо бормотать слова своего единственного заживляющего заклинания.
Ответом ему была улыбка.
– Боль исчезла; примите мою благодарность, – сказал маг более энергично, – но я умираю. Я – Юмбрил Аластрарр из… – Его глаза потемнели, он схватил Эльминстера за руку.
Эл склонился над эльфом, бессильный сделать что-нибудь большее, и молча наблюдал, как длинные тонкие пальцы, словно пьяный паук, медленно ползут к его руке, по плечу, и оттуда к его щеке.
Внезапное видение возникло в голове Эльминстера. Он увидел себя самого на коленях, здесь, под тенистыми вершинами, где стоял сейчас. Перед ним был не умирающий Юмбрил, а всего лишь прах… и черный самоцвет, блистающий посредине. В видении Эл поднял камень и коснулся своего лба.
Потом видение исчезло, и Эл захлопал глазами, глядя вниз, на искаженное мукой лицо Юмбрила Аластрарра, на его начавшие багроветь губы и виски. Ослабевшая рука мага упала и стала беспокойно подергиваться на опавшей листве.
– Вы… видели? – прошелестел эльф.
Сдерживая вздох, Эльминстер кивнул.
Маг эльфов тоже слегка кивнул и прошептал:
– На вашу совесть, Эльминстер из Аталантара. Не подведите меня! – Внезапная судорога прервала его, он затрепетал, как подхваченный ветром сухой лист, и в следующее мгновение этот ветер унес его прочь.
– О, Айэкларун! – вдруг вскрикнул Юмбрил, уже не видя больше человека, склонившегося над ним. – Возлюбленная! Я, наконец, иду к тебе! Айэкларрр…
И голос исчез в длинном глубоком хрипе, как эхо отдаленной флейты. Потом худенькое тело вздрогнуло последний раз и замерло.
Эльминстер наклонился ниже – и сразу с ужасом отпрянул, потому что плоть под его рукой издала странный вздох и тут же превратилась в пыль, которая взвилась облачком и теперь опадала, переливаясь всеми оттенками, а в центре ее лежал черный драгоценный камень. Совсем как в недавнем видении. Эльминстер долго удивленно смотрел на самоцвет, не понимая, во что он попал на этот раз, потом поднял глаза и оглядел деревья вокруг. Хобгоблинов не было, наблюдающих глаз тоже. Он был один.
Эл вздохнул, пожал плечами и поднял камень.
Он был теплый и гладкий, приятный на ощупь, а когда Эл поднял его, он издал странный звук, как будто где-то тронули струны арфы, и эхо донесло этот аккорд. Эл вгляделся в его глубину и ничего не увидел… Тогда он прижал камень ко лбу.
Мир взорвался хаосом звуков, наполнился вихрем запахов и образов. Эл смеялся с эльфийской девой в покрытой мхом беседке. Потом он стал эльфийской девой или кем-то еще, он танцевал вокруг огня, и языки пламени вспыхивали в кружении самоцветов. Вот на нем почему-то оказались доспехи, а сам он едет на крылатом коне, устремляясь сквозь деревья, чтобы проткнуть копьем рычащего орка… Кровь врага расцвела под его взглядом, а потом начала мерцать и меняться, становясь ярко-красным восходом солнца, окрашивающего стройные шпили гордого и красивого замка… Потом он разговаривал на древнеэльфийском языке, быстром, высокопарном и не очень понятном. В Суде, где мужчина стоял на коленях перед одетой в доспехи девой-воительницей, излучавшей незнакомую магию, он услышал себя, оглашающего декрет о войне за истребление рода человеческого…
– Мистра, помоги! Что это?
Его отчаянный крик, казалось, вернул ему память, он вспомнил свое имя; он был Эльминстером из Аталантара, избранником богини. Просто он несется сквозь кружащиеся вихрем образы памяти дома Аластрарра. Раздумья над этим именем, охватившие его, опять затянули Эла в водоворот тысячелетий, декретов, семейных преданий и укромных уголков земли эльфов. Лица сотен прекрасных эльфийских дев – матерей, сестер, дочерей, все из рода Аластрарра, – улыбались ему или кричали на него, их темно-синие глаза проплывали перед ним подобно манящим омутам… Они захватили Эльминстера и потащили вглубь, вглубь, в имена, даты, выхваченные и сверкающие мечи… Его мозг словно подстегивали кнутом.
– Зачем? – вскричал он, и его голос показался эхом, несущимся сквозь хаос, пока не разбился, подобно тому, как волна разбивается о скалы, обо что-то знакомое: лицо исчезнувшего Юмбрила, спокойно рассматривающего его, а возле его плеча призрачное лицо прекрасной эльфийской девы.
– Ты должен, – ответил Юмбрил. – Самоцвет – это кийра дома Аластрарра; знания, традиции и мудрость, которые накапливались и наследовались в течение многих лет. Орнталас моей крови будет теперь тем, кем был я. Он ждет в Корманторе. Отдай камень ему.
– Отдать камень? – воскликнул Эльминстер.
А обе эльфийские головы видения улыбнулись ему и хором пропели:
– Отдай камень ему.
Потом Юмбрил сказал:
– Эльминстер из Аталантара, могу я представить вам леди Айэкларун из…
То, что он говорил дальше, унеслось прочь, вместе с лицами, и его, и ее, под наплывом новых, отчетливых и ярких, воспоминаний – сцен любви и войны на прекрасных землях, опоясанных деревьями. Эльминстер изо всех сил старался помнить, кто он есть на самом деле, и нарочно представлял себя на коленях под тенистым деревом, здесь и сейчас, – он коленями чувствовал эту почву.
Эл хлопнул по земле и попытался увидеть то, что чувствуют его руки, но воображение было полно кричащих голосов, пляшущих единорогов и военных горнов, поблескивающих в лунном свете других времен и дальних мест. Он поднялся, покачнулся, машинально раскинув руки, и наткнулся на ствол дерева.
Уцепившись за толстый ствол, он попытался его разглядеть, но и этот, и стволы других окружавших его деревьев были такими высокими и темными, что ему стало очень не по себе. Он уставился на них, попытался заговорить, но увидел себя Юмбрилом, который вопил, потому что черные клыки-рогатины снова пронзали его… А потом он был Юмбрилом, оседлавшим красно-кровавую волну боли, в то время как рукхи хохотали вокруг него и вздымали жестокие клинки, которые он не в силах был остановить. А затем что-то ударило его так сильно, что вышибло из него дух. Когда видение пронеслось, Эльминстер начал смутно сознавать, что он на земле, среди корней деревьев, хотя ничего не мог видеть, потому что все лицо залепила грязь.
Его воображение снова показало ему Юмбрила. Молодой, красивый, надменного вида эльф в богатых одеждах поднялся с плавающего в воздухе кресла в форме слезы. Кресло осталось висеть в комнате, среди голубых сетей, играющих музыку при каждом колебании.
Молодой эльф поприветствовал Юмбрила, и у Эльминстера в голове всплыло имя Орнталас. Ну конечно. Он должен спешить к Орнталасу и передать ему самоцвет. Вместе с жизнью?
Или то, что он прижал ко лбу камень, вытащит из его головы рассудок, лишит его плоти и вообще всего?
Извиваясь в грязи, Эльминстер попытался оторвать камень, но тот как будто слился с ним, теплый, твердый, приросший.
Нужно подниматься. Хобгоблины все-таки могут найти его здесь. Надо идти, не то древесный паук или медведь-шатун обнаружит его, беспомощного, и он станет легкой добычей. Эльминстер слабо цеплялся за мох, силясь вспомнить имя богини, которое хотел прокричать. На ум ему приходило только имя Юмбрил.
Юмбрил Аластрарр. Но как это могло быть? Он был Юмбрилом Аластрарром. Наследником дома, Магом Самоцветов, военачальником патруля Белого Ворона, и эта папоротниковая лощина казалась ему очень подходящей для лагеря…
Эльминстер закричал, и закричал снова, но больше не услышал ничего, кроме тысяч разных Аластрарров.
Глава третья
Прекрасный город, жестокая магия
Редко бывает, чтобы какой-нибудь человек в борьбе с множеством противников снискал столь полную и великую победу, что одолел бы всех врагов раз и навсегда. На самом деле простые решения отыскиваются лишь в балладах менестрелей. А в том бесконечно разворачивающемся гобелене, который и есть настоящая жизнь Фэйруна, боги насылают на народ гораздо более смертоносные бедствия.
Антарн Мудрый, из великой истории могущества архимагов Фэйруна, изданной приблизительно в Год Посоха
– Вы бросили бы вызов могуществу эльфов? Это едва ли… благоразумно, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Внезапно оно стало совсем плотным и начало подниматься вверх. Впечатление было такое, что кто-то страшный ползет и скользит, как будто ему не хватает воздуха. А потом у этого «нечто» выросло несколько дюжин загребущих, когтистых лап. Родился убийца магов.
Жестокие глаза внимательно наблюдали, как этот монстр отправился на поиски последнего принца Аталантара. Когда чудовище с шелестом уползло, исчезнув среди деревьев, улыбка появилась в глазах наблюдателя и на губах, которые улыбались крайне редко. Затем губы снова задвигались, призывая все несчастья на голову Эльминстера.
Вихрь голубой дымки и ощущение падения… Сапоги Эльминстера, державшего на руках вялое, обвисающее тело эльфа, царапнули по чему-то твердому.
Он стоял на плоском камне, пройдя часть лощины, всю в побитых и истоптанных папоротниках. За спиной раздавались вопли рукхов, которые с испугом наблюдали за ним и пытались увернуться от кинжалов, стремящихся по воздуху к месту нового расположения Эла, чтобы снова окружить его защитным кольцом.
Вряд ли такая уж хорошая идея появиться в Корманторе с мертвым или умирающим эльфом на руках, но сейчас у него не было никакого выбора. Принц Аталантара слегка крякнул, перекидывая через плечо изящное, почти невесомое тело эльфа, и начал с трудом выбираться из лощины, осторожно продираясь через папоротник и опасаясь, что каждую минуту может споткнуться и упасть.
Крики позади него усилились, Эльминстер скупо улыбнулся и обернулся.
Камни падали и катились, не долетая, а одно копье просвистело сквозь папоротники и ушло совсем в другую сторону, но рукхи продолжали следовать за ним, поэтому Эл выбрал местечко и сотворил заклинание на пять магических прыжков.
С эльфом на плече, он вдруг оказался в самом центре что-то бубнящих, засуетившихся хобгоблинов. Не обращая внимания на брань, проклятия и изумленное хрюканье, Эл искал еще одно безопасное место, чтобы сотворить следующее заклинание, которое перенесло бы их в… ну, куда-нибудь.
Теперь клинки звенели довольно далеко, и он пошел дальше.
Но в это время чары рассеялись и сзади опять поднялся рев. Это группа хобгоблинов окружила то место, на котором он только что действительно стоял. Свистящие кинжалы вырезали в этой своре кровавую дыру и теперь снова пытались нагнать хозяина, прокладывая себе путь сквозь толпу рукхов. Избранник Мистры понял, что хобгоблины увидели его, и повернулся. Рев с новой яростью взлетел к верхушкам деревьев, хобгоблины ринулись в атаку… Эл терпеливо поджидал их.
Ни один из рукхов не тащил теперь с собой своих вещей. Их клинки и боевые топоры исчезли, каждый хобгоблин жаждал лично заколоть и разрезать на куски человека, который приводил их в бешенство. Эл поправил тело эльфийского мага на плече, выбрал подходящий момент и прыгнул назад, за спину мчавшихся на него рукхов.
Последовала новая волна воплей. Это кинжалы, развернувшиеся было, чтобы следовать за хозяином, еще раз врезались в толпу хобгоблинов. Эл видел, как один из них лишился горла. Умирая, рукх так и не понял, что убило его: он еще продолжал слабо и бессмысленно размахивать клинком, угрожая невидимому врагу, хотя кровь так и хлестала из него. Среди тех, кто не отказался от преследования неуловимого противника, было много раненых и хромающих. Остался еще один, последний прыжок, и Эльминстер экономил его. Теперь двух магов преследовало всего несколько рукхов.
Эл перешел на шаг, выбирая место, куда он мог поставить ногу. Хобгоблины, которые все еще шли по его следу, выли и рычали и сзади, и впереди, подбадривая друг друга тем, что люди, мол, быстро устают, и тогда они убьют одного из них в сумерках, если он сам не упадет раньше.
Эльминстер не обращал на них внимания и оглядывался вокруг. Кажется, он слишком много времени потратил впустую, прежде чем нашел то, что искал, – плотную группу высоких деревьев с густыми кронами по другую сторону лощины. Он сделал последний прыжок и оставил хобгоблинов далеко позади, надеясь, что им больше не захочется его преследовать.
Его кинжалы вскоре должны были улетучиться, а когда они исчезнут, у него немногое останется для сражения с врагами.
И тут раздался высокий, слабый голос. Он прерывисто произнес прямо ему в ухо:
– Вниз. Положите… вниз. Пожалуйста.
Эльминстер убедился в том, что его ноги опустились в глубокий сумрак под деревом с густой кроной, и осторожно снял с плеча ношу, бережно уложив эльфа на мшистое ложе.
– Я говорю на вашем языке, – сказал он по-эльфийски. – Я – принц Аталантара, держу путь в Кормантор.
Опять удивление коснулось зеленых глаз.
– Мой народ убьет вас, – ответил маг эльфов, и голос его был еще слабее. – Есть единственная возможность для вас…
Голос совсем угасал, и Эльминстер, вскинув руку, напряг горло и начал торопливо бормотать слова своего единственного заживляющего заклинания.
Ответом ему была улыбка.
– Боль исчезла; примите мою благодарность, – сказал маг более энергично, – но я умираю. Я – Юмбрил Аластрарр из… – Его глаза потемнели, он схватил Эльминстера за руку.
Эл склонился над эльфом, бессильный сделать что-нибудь большее, и молча наблюдал, как длинные тонкие пальцы, словно пьяный паук, медленно ползут к его руке, по плечу, и оттуда к его щеке.
Внезапное видение возникло в голове Эльминстера. Он увидел себя самого на коленях, здесь, под тенистыми вершинами, где стоял сейчас. Перед ним был не умирающий Юмбрил, а всего лишь прах… и черный самоцвет, блистающий посредине. В видении Эл поднял камень и коснулся своего лба.
Потом видение исчезло, и Эл захлопал глазами, глядя вниз, на искаженное мукой лицо Юмбрила Аластрарра, на его начавшие багроветь губы и виски. Ослабевшая рука мага упала и стала беспокойно подергиваться на опавшей листве.
– Вы… видели? – прошелестел эльф.
Сдерживая вздох, Эльминстер кивнул.
Маг эльфов тоже слегка кивнул и прошептал:
– На вашу совесть, Эльминстер из Аталантара. Не подведите меня! – Внезапная судорога прервала его, он затрепетал, как подхваченный ветром сухой лист, и в следующее мгновение этот ветер унес его прочь.
– О, Айэкларун! – вдруг вскрикнул Юмбрил, уже не видя больше человека, склонившегося над ним. – Возлюбленная! Я, наконец, иду к тебе! Айэкларрр…
И голос исчез в длинном глубоком хрипе, как эхо отдаленной флейты. Потом худенькое тело вздрогнуло последний раз и замерло.
Эльминстер наклонился ниже – и сразу с ужасом отпрянул, потому что плоть под его рукой издала странный вздох и тут же превратилась в пыль, которая взвилась облачком и теперь опадала, переливаясь всеми оттенками, а в центре ее лежал черный драгоценный камень. Совсем как в недавнем видении. Эльминстер долго удивленно смотрел на самоцвет, не понимая, во что он попал на этот раз, потом поднял глаза и оглядел деревья вокруг. Хобгоблинов не было, наблюдающих глаз тоже. Он был один.
Эл вздохнул, пожал плечами и поднял камень.
Он был теплый и гладкий, приятный на ощупь, а когда Эл поднял его, он издал странный звук, как будто где-то тронули струны арфы, и эхо донесло этот аккорд. Эл вгляделся в его глубину и ничего не увидел… Тогда он прижал камень ко лбу.
Мир взорвался хаосом звуков, наполнился вихрем запахов и образов. Эл смеялся с эльфийской девой в покрытой мхом беседке. Потом он стал эльфийской девой или кем-то еще, он танцевал вокруг огня, и языки пламени вспыхивали в кружении самоцветов. Вот на нем почему-то оказались доспехи, а сам он едет на крылатом коне, устремляясь сквозь деревья, чтобы проткнуть копьем рычащего орка… Кровь врага расцвела под его взглядом, а потом начала мерцать и меняться, становясь ярко-красным восходом солнца, окрашивающего стройные шпили гордого и красивого замка… Потом он разговаривал на древнеэльфийском языке, быстром, высокопарном и не очень понятном. В Суде, где мужчина стоял на коленях перед одетой в доспехи девой-воительницей, излучавшей незнакомую магию, он услышал себя, оглашающего декрет о войне за истребление рода человеческого…
– Мистра, помоги! Что это?
Его отчаянный крик, казалось, вернул ему память, он вспомнил свое имя; он был Эльминстером из Аталантара, избранником богини. Просто он несется сквозь кружащиеся вихрем образы памяти дома Аластрарра. Раздумья над этим именем, охватившие его, опять затянули Эла в водоворот тысячелетий, декретов, семейных преданий и укромных уголков земли эльфов. Лица сотен прекрасных эльфийских дев – матерей, сестер, дочерей, все из рода Аластрарра, – улыбались ему или кричали на него, их темно-синие глаза проплывали перед ним подобно манящим омутам… Они захватили Эльминстера и потащили вглубь, вглубь, в имена, даты, выхваченные и сверкающие мечи… Его мозг словно подстегивали кнутом.
– Зачем? – вскричал он, и его голос показался эхом, несущимся сквозь хаос, пока не разбился, подобно тому, как волна разбивается о скалы, обо что-то знакомое: лицо исчезнувшего Юмбрила, спокойно рассматривающего его, а возле его плеча призрачное лицо прекрасной эльфийской девы.
– Ты должен, – ответил Юмбрил. – Самоцвет – это кийра дома Аластрарра; знания, традиции и мудрость, которые накапливались и наследовались в течение многих лет. Орнталас моей крови будет теперь тем, кем был я. Он ждет в Корманторе. Отдай камень ему.
– Отдать камень? – воскликнул Эльминстер.
А обе эльфийские головы видения улыбнулись ему и хором пропели:
– Отдай камень ему.
Потом Юмбрил сказал:
– Эльминстер из Аталантара, могу я представить вам леди Айэкларун из…
То, что он говорил дальше, унеслось прочь, вместе с лицами, и его, и ее, под наплывом новых, отчетливых и ярких, воспоминаний – сцен любви и войны на прекрасных землях, опоясанных деревьями. Эльминстер изо всех сил старался помнить, кто он есть на самом деле, и нарочно представлял себя на коленях под тенистым деревом, здесь и сейчас, – он коленями чувствовал эту почву.
Эл хлопнул по земле и попытался увидеть то, что чувствуют его руки, но воображение было полно кричащих голосов, пляшущих единорогов и военных горнов, поблескивающих в лунном свете других времен и дальних мест. Он поднялся, покачнулся, машинально раскинув руки, и наткнулся на ствол дерева.
Уцепившись за толстый ствол, он попытался его разглядеть, но и этот, и стволы других окружавших его деревьев были такими высокими и темными, что ему стало очень не по себе. Он уставился на них, попытался заговорить, но увидел себя Юмбрилом, который вопил, потому что черные клыки-рогатины снова пронзали его… А потом он был Юмбрилом, оседлавшим красно-кровавую волну боли, в то время как рукхи хохотали вокруг него и вздымали жестокие клинки, которые он не в силах был остановить. А затем что-то ударило его так сильно, что вышибло из него дух. Когда видение пронеслось, Эльминстер начал смутно сознавать, что он на земле, среди корней деревьев, хотя ничего не мог видеть, потому что все лицо залепила грязь.
Его воображение снова показало ему Юмбрила. Молодой, красивый, надменного вида эльф в богатых одеждах поднялся с плавающего в воздухе кресла в форме слезы. Кресло осталось висеть в комнате, среди голубых сетей, играющих музыку при каждом колебании.
Молодой эльф поприветствовал Юмбрила, и у Эльминстера в голове всплыло имя Орнталас. Ну конечно. Он должен спешить к Орнталасу и передать ему самоцвет. Вместе с жизнью?
Или то, что он прижал ко лбу камень, вытащит из его головы рассудок, лишит его плоти и вообще всего?
Извиваясь в грязи, Эльминстер попытался оторвать камень, но тот как будто слился с ним, теплый, твердый, приросший.
Нужно подниматься. Хобгоблины все-таки могут найти его здесь. Надо идти, не то древесный паук или медведь-шатун обнаружит его, беспомощного, и он станет легкой добычей. Эльминстер слабо цеплялся за мох, силясь вспомнить имя богини, которое хотел прокричать. На ум ему приходило только имя Юмбрил.
Юмбрил Аластрарр. Но как это могло быть? Он был Юмбрилом Аластрарром. Наследником дома, Магом Самоцветов, военачальником патруля Белого Ворона, и эта папоротниковая лощина казалась ему очень подходящей для лагеря…
Эльминстер закричал, и закричал снова, но больше не услышал ничего, кроме тысяч разных Аластрарров.
Глава третья
Прекрасный город, жестокая магия
Редко бывает, чтобы какой-нибудь человек в борьбе с множеством противников снискал столь полную и великую победу, что одолел бы всех врагов раз и навсегда. На самом деле простые решения отыскиваются лишь в балладах менестрелей. А в том бесконечно разворачивающемся гобелене, который и есть настоящая жизнь Фэйруна, боги насылают на народ гораздо более смертоносные бедствия.
Антарн Мудрый, из великой истории могущества архимагов Фэйруна, изданной приблизительно в Год Посоха
– Вы бросили бы вызов могуществу эльфов? Это едва ли… благоразумно, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50