Галактика постепенно зарастает „паутиной“ нагуалей. И одному Богу известно, зачем это фундаментальному Агрессору!..»
* * *
Контрразведка засекла чужанские корабли в Системе в середине августа. Сначала одно из этих страшилищ появилось возле Фаэтона-2, затем еще три у Меркурия и в атмосфере Солнца. Что там делали негуманы, никому ведомо не было, опасности, по сути, они не представляли, однако отдел безопасности сыграл «три девятки» по треку, и чужанские корабли мгновенно оказались под неусыпным и надежным контролем. Ходили они бесшумно, то есть при «струнных» переходах «не шатали» вакуум и не создавали эффектов вторичных переизлучений, но регистрирующая техника землян уже позволяла видеть прыжки «на струну» большинства спейсмашин, и чужанские «динозавролеты» исключением не были.
Факт появления чужан в Солнечной системе заставил задуматься аналитиков всех служб УАСС, в том числе и контролируемых ФАГом, и подразделений глубокой защитной системы человечества, «глазами» и «руками» которой была система «контр-2». Отреагировали на чужан и проконсулы синклита, предпринявшие попытку контакта с чужанскими спейсерами. Сделали они это так быстро, что Совет безопасности вмешаться не успел, а его глава Хасан Алсаддан узнал о контакте только от эмиссара ФАГа, который, правда, имел лишь общую информацию о случившемся. Самое интересное же былсгв том, что чужане отреагировали на попытку интраморфов, передав в эфир загадочную для непосвященных фразу:
– Лежит здесь… геометрически зарытость в шумы… местный… линия ожидания игра… контроль системы…
«Думатели» из «контр-2» знали больше, чем эксперты синклита, и перевели фразу адекватно, однако и проконсулы поняли, что им хотели передать чужане. Фразу следовало перевести так: «Центр управления силами Фундаментального Агрессора „зарыт в геометрических шумах“ Солнечной системы и замыкает „линию ожидания“ главных ходов Игры (то есть Войны, как ее понимали эксперты)». Однако смысл слов «контроль системы» остался для патриархов темным, и понял его только один человек на земле – Ян Тот.
На совещании, организованном Железовским, было высказано около десятка мнений по поводу перевода, но дискуссию умело закрыл Велизар, приведя в пример древний закон Мейера{85}: «Усложнять просто, упрощать сложно».
До того момента, когда стал бы точно известен смысл сказанного чужанами, следовало придерживаться принятого варианта и искать, искать Лайа-центр, базу неуловимого пока что Демиурга, эмиссара ФАГа.
«Итак, мы разворачиваем поиск по двум векторам, – предложил Герцог. – Фаэтон-2 и Меркурий. Есть возражения?»
«Меркурий может послужить лишь звеном вектора, – сказал Берестов. – Если проанализировать маневры чужанских спейсеров, то их больше интересует Солнце, вернее, определенные области Солнца вблизи долгоустойчивых магнитных узлов со скоплениями „солнечных улиток“ и парусников».
«Согласен. Это направление возьмем мы с воеводой, если он не возражает. – Кивок на Баренца, и такой же ответ. – Фаэтоном же пусть займется Мигель. А подстрахует его Аристарх».
«О'кей, – сказал да Сильва. – Только делать это надо тонко, и страхующий у меня уже есть. – Он глянул на Железовского с некоторым смущением. – Это внук Ратибора, Ставр Панкратов. На него можно положиться».
«В деда пошел», – не моргнув глазом ответил Берестов.
* * *
Мигель да Сильва удостоился чести быть принятым новым комиссаром-прима сразу после успешно проведенной операции по похищению уничтожителя из галиона «Тяньаньмынь». Однако Еранцев не должен был знать об этой операции, а если бы узнал, вызов да Сильвы к нему выглядел бы иначе.
Да, комиссар ничего не знал о «подпольной» деятельности начальника сектора пограничных проблем, но, судя по теме разговора, начинал догадываться, а Мигель не имел ни одного козыря, чтобы эти подозрения рассеять.
– Вас видели в компании с работниками расформированного синклита старейшин, – сказал комиссар после обязательного обмена информацией о состоянии дел в секторе. – Давняя дружба, родство, общие увлечения, научные проблемы?
Мигель ответил не сразу. Пси-сферу Еранцева защищал великолепных параметров генератор, сквозь блок которого просочиться было невозможно, и да Сильва подумал, что хорошо бы добыть один такой экземпляр, явно разработанный где-то специалистами ФАГа далеко от Земли, и выяснить его характеристики.
– Я знаю, что вы подразумеваете под «общими увлечениями», но проконсулы синклита не все замешаны в так называемом антиправительственном движении. Более того, Аристарх Железовский, с кем я встречаюсь регулярно, работает на ОБ, точнее, на мой сектор, разумеется, хотя и не терпит контроля.
– Вот как? – удивленно поднял брови Еранцев. – Я не в курсе. Что ж, действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А насколько велика помощь, оказываемая сектору командой Левашова?
Мигель состроил пренебрежительную гримасу.
– Артур хороший теоретик, но никудышный практик. Дальше прожектов дело не идет. Да и вообще рвения по сотрудничеству начальник погранзаставы «Стрелец» не проявляет. Его отношение к нам я бы уложил в пословицу: человек всесилен, когда ничего не хочет делать.
Еранцев кисло улыбнулся, сделал прощальный жест рукой.
– Понятно. Успехов вам в скорейшем решении проблемы нагаулей.
Аудиенция закончилась.
Вернувшись в свой кабинет, Мигель понял, что в ближайшее время следует ждать попытки уничтожения Левашова. Задавая вопрос, комиссар проверял реакцию начальника СПП, и слова его не успокоили.
– Каналья! – сказал вслух да Сильва, вызвав замешательство оперативного инка, ждущего хозяина с новой порцией информации и никакой вины за собой не чувствующего.
Фаэтон-2
Ставр закончил цикл расчетов с головной болью – работал он на сверхтемпе, состязаясь с инком в скорости, – и полчаса приходил в себя, пока не сработал механизм экспресс-восстановления организма. Результат был неутешителен: метод «упаковки пространства», коим воспользовался Степан Погорилый, закапсулировать трехмерный континуум не мог, зато позволял проникать в свернутые многомерные миры и «разворачивать» их в метрики более низких рангов. Одного Степан сделать при этом не мог – «развернуть» нагуаль, так как этот невидимый «коралл» действительно был «бесконечно простым» объектом. Или Абсолютно Мертвым Пространством, которое не имело измерений, кроме одного – бесконечной глубины энтропийной «ямы», что невозможно было представить наглядно.
– Я думал, что я умней, – произнес Ставр вслух, выходя из игрового поля оперативного инка.
«Я тоже, – ответил Знаток с горечью. – Но ни один из моих коллег не дает рекомендаций по теме, а Умники ИВК и погранслужбы требуют допуск, которого у меня нет».
«У меня тоже, – в тон инку сказал Ставр. – Отдыхай».
«А я?» – пискнул терафим, приклеившись к потолку комнаты кленовым листком.
«И ты. Хотя от тебя и так мало толку. Ты вон даже не можешь объяснить, каким образом учуял нагуаль в лесу».
Кленовый лист пожелтел, побурел, съежился и свалился на ворсистый ковер каплей янтаря.
«Я не уверен, но мне кажется, что в меня информацию… кто-то просто вложил».
«Вложил?! – Ставр засмеялся. – Ну и фантазер ты, Фил».
«Да, вложил, записал, – упрямо повторил терафим. – Не помню, как это произошло, но запись появилась в памяти, будто была там всегда. Я проверил, оказалось – правда…»
«Хорошо, хорошо, – поспешил успокоить Панкратов свой квазиживой информблок, – верю. Жаль, ты не запомнил, кто это сделал. Да и к нагуалю нас теперь на пушечный выстрел не подпустят».
Ставр лукавил, его и команду Мигеля еще пропускали к нагуалям в рамках программы исследований, но ограничений по манипулированию приборами и щупами становилось все больше. Приближался момент, когда ФАГ посредством контролируемых им руководителей вообще собирался запретить изучение нагуалей «во избежание катастроф и непредвиденных последствий». Заявление же терафима о появлении записи в памяти наводило на мысль, что сделал это Габриэль Грехов, знавший линию судьбы Ставра Панкратова.
«Сводку по треку ОБ», – приказал Ставр инку и, пока принимал душ, приводил себя в порядок, завтракал, слушал бестелесный шепот оперативного компа, перечисляющего происходящие в мире события.
Самыми впечатляющими новостями были сообщения о попытках тартариан и чужан ограничить рост нагуалей и о появлении в Солнечной системе возле открытых нагуаль-скоплений лемоидов и горынычей. Как и в других районах Галактики, эти объекты не обращали внимания на возню людей возле нагуалей и занялись своими, непонятными для непосвященных, делами.
Ставр полюбовался на видеокартинку одного из горынычей, хищно кружившего вокруг Большого Ничто за орбитой Урана, и еще раз просмотрел запись штурма нагуаля на Тартаре.
«Горный» массив, на котором, как раковая опухоль, рос нагуаль на Тартаре, кипел, сверкал, дымился и сотрясался. Впечатление было такое, что заговорил вулкан. Но это был лишь эффект взаимодействия континуума Тартара с растущим нагуалем: мир тартариан распадался, испарялся, превращался в потоки излучений разной природы и плотности, и паутины-стабилизаторы не справлялись с защитой своего мира от чудовищной «опухоли».
К попытке ограничения роста тартариане, видимо, готовились давно, потому что собрали вокруг нагуаля всю свою «технику»: паутинные вуали, потоки любопытников, грозные кресты гравистрелков, дымчатые шары из мелких обломков материи и недавно появившиеся в поле зрения наблюдателей «обелиски» – остроконечные пирамиды длиной в две-три сотни метров. Функции этих пирамид были доселе неизвестны.
Атаку на невидимую «опухоль» начали паутины. Изредка натыкаясь на шипы-отростки, распарывающие паутинные вуали, они закрыли нагуаль со всех сторон, задавили дымы и вспышки на всем плато, превратив его в огромное, сверкающее белизной снежное поле с таким же искрящимся белым куполом над «кратером» нагуаля, в котором остались открытыми темные окна с невидимыми шипами.
Затем в бой вступили гравистрелки, вонзившие в окна направленные «молнии» гравитационных искажений. Прекратив обстрел, они отошли назад, и в окна устремились потоки любопытников и ажурных шаров, большинство из которых, пронзаемые иглами и шипами нагуаля, превращались в энергетические вихри, в ярчайшие вспышки распада материи. Весь гигантский купол над нагуалем преобразовался в клубок пламени, пока запасы «снарядов» не исчерпались. Но вот потоки любопытников иссякли, пламя опало (о силе звуковой бури в районе битвы можно было только догадываться!), и к окнам придвинулись «обелиски».
На краткий миг все движение вокруг оставшегося удивительно чистым, белоснежным купола замерло. Остановились даже горынычи, рыскающие возле купола в некоторой растерянности, а также огромные корабли-"сморчки" прибывших к району боя чужан, застыли немыслимо изогнутые полупрозрачные «цветочные бутоны» спейс-машин орилоунов. В следующий миг «обелиски» разом врезались в паутинное покрывало купола, но не в окна, а рядом с ними, как показалось наблюдателям, и всю Вселенную потряс колоссальный взрыв, уничтоживший паутинное поле, корабли вокруг и даже саму планету.
Спейсеры чужан, однако, уцелели, как и машины орилоунов, были уничтожены лишь автоматические видеокамеры земного исследовательского отряда, наблюдавшие за драмой со всех сторон, и только инки пограничных аппаратов сумели в подробностях записать и передать людям картину происшедшего.
Убедившись в тщетности попыток воздействия на собственно нагуаль, тартариане пошли иным путем – «оторвали» с е б я от невидимой «опухоли», то есть всю планету! – пожертвовав частью своего мира, эквивалентной по массе и энергии целому скоплению галактик! Похудев на одну треть, Тартар медленно отвалил в сторону от стреляющего искрами, исходящего клочьями дыма и огня Большого Ничто. Как и везде, где они появлялись, нагуали были намертво «вклеены» в вакуум, в трехмерную геометрию Вселенной, и сдвинуть их не удавалось еще никому. Не удалось и тартарианам, но зато они нашли другой выход – сдвинули свою планету, свой дом, свой мир, и теперь Тартару уже не грозило полное уничтожение из-за расширения нагуаля. Во всяком случае, до тех пор, пока до него снова не дотянутся шипы Большого Ничто.
Тартар отдалился от нагуаля на сто, триста, тысячу километров и продолжал уходить, изменив параметры орбиты вокруг своего солнца – Тины.
Ставр вдруг почувствовал, что стоит со сжатыми кулаками, разжал вспотевшие от волнения ладони, сказал со вздохом:
– Молодцы! Но кардинально проблемы они не решили…
Среди остальных сообщений была и весть о смерти Степана Погорилого. Мозг физика так и не восстановил своих функций, нейрохирурги оказались бессильны заставить его работать в полной мере.
«Прости, дружище! – подумал Ставр с болью в душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
* * *
Контрразведка засекла чужанские корабли в Системе в середине августа. Сначала одно из этих страшилищ появилось возле Фаэтона-2, затем еще три у Меркурия и в атмосфере Солнца. Что там делали негуманы, никому ведомо не было, опасности, по сути, они не представляли, однако отдел безопасности сыграл «три девятки» по треку, и чужанские корабли мгновенно оказались под неусыпным и надежным контролем. Ходили они бесшумно, то есть при «струнных» переходах «не шатали» вакуум и не создавали эффектов вторичных переизлучений, но регистрирующая техника землян уже позволяла видеть прыжки «на струну» большинства спейсмашин, и чужанские «динозавролеты» исключением не были.
Факт появления чужан в Солнечной системе заставил задуматься аналитиков всех служб УАСС, в том числе и контролируемых ФАГом, и подразделений глубокой защитной системы человечества, «глазами» и «руками» которой была система «контр-2». Отреагировали на чужан и проконсулы синклита, предпринявшие попытку контакта с чужанскими спейсерами. Сделали они это так быстро, что Совет безопасности вмешаться не успел, а его глава Хасан Алсаддан узнал о контакте только от эмиссара ФАГа, который, правда, имел лишь общую информацию о случившемся. Самое интересное же былсгв том, что чужане отреагировали на попытку интраморфов, передав в эфир загадочную для непосвященных фразу:
– Лежит здесь… геометрически зарытость в шумы… местный… линия ожидания игра… контроль системы…
«Думатели» из «контр-2» знали больше, чем эксперты синклита, и перевели фразу адекватно, однако и проконсулы поняли, что им хотели передать чужане. Фразу следовало перевести так: «Центр управления силами Фундаментального Агрессора „зарыт в геометрических шумах“ Солнечной системы и замыкает „линию ожидания“ главных ходов Игры (то есть Войны, как ее понимали эксперты)». Однако смысл слов «контроль системы» остался для патриархов темным, и понял его только один человек на земле – Ян Тот.
На совещании, организованном Железовским, было высказано около десятка мнений по поводу перевода, но дискуссию умело закрыл Велизар, приведя в пример древний закон Мейера{85}: «Усложнять просто, упрощать сложно».
До того момента, когда стал бы точно известен смысл сказанного чужанами, следовало придерживаться принятого варианта и искать, искать Лайа-центр, базу неуловимого пока что Демиурга, эмиссара ФАГа.
«Итак, мы разворачиваем поиск по двум векторам, – предложил Герцог. – Фаэтон-2 и Меркурий. Есть возражения?»
«Меркурий может послужить лишь звеном вектора, – сказал Берестов. – Если проанализировать маневры чужанских спейсеров, то их больше интересует Солнце, вернее, определенные области Солнца вблизи долгоустойчивых магнитных узлов со скоплениями „солнечных улиток“ и парусников».
«Согласен. Это направление возьмем мы с воеводой, если он не возражает. – Кивок на Баренца, и такой же ответ. – Фаэтоном же пусть займется Мигель. А подстрахует его Аристарх».
«О'кей, – сказал да Сильва. – Только делать это надо тонко, и страхующий у меня уже есть. – Он глянул на Железовского с некоторым смущением. – Это внук Ратибора, Ставр Панкратов. На него можно положиться».
«В деда пошел», – не моргнув глазом ответил Берестов.
* * *
Мигель да Сильва удостоился чести быть принятым новым комиссаром-прима сразу после успешно проведенной операции по похищению уничтожителя из галиона «Тяньаньмынь». Однако Еранцев не должен был знать об этой операции, а если бы узнал, вызов да Сильвы к нему выглядел бы иначе.
Да, комиссар ничего не знал о «подпольной» деятельности начальника сектора пограничных проблем, но, судя по теме разговора, начинал догадываться, а Мигель не имел ни одного козыря, чтобы эти подозрения рассеять.
– Вас видели в компании с работниками расформированного синклита старейшин, – сказал комиссар после обязательного обмена информацией о состоянии дел в секторе. – Давняя дружба, родство, общие увлечения, научные проблемы?
Мигель ответил не сразу. Пси-сферу Еранцева защищал великолепных параметров генератор, сквозь блок которого просочиться было невозможно, и да Сильва подумал, что хорошо бы добыть один такой экземпляр, явно разработанный где-то специалистами ФАГа далеко от Земли, и выяснить его характеристики.
– Я знаю, что вы подразумеваете под «общими увлечениями», но проконсулы синклита не все замешаны в так называемом антиправительственном движении. Более того, Аристарх Железовский, с кем я встречаюсь регулярно, работает на ОБ, точнее, на мой сектор, разумеется, хотя и не терпит контроля.
– Вот как? – удивленно поднял брови Еранцев. – Я не в курсе. Что ж, действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А насколько велика помощь, оказываемая сектору командой Левашова?
Мигель состроил пренебрежительную гримасу.
– Артур хороший теоретик, но никудышный практик. Дальше прожектов дело не идет. Да и вообще рвения по сотрудничеству начальник погранзаставы «Стрелец» не проявляет. Его отношение к нам я бы уложил в пословицу: человек всесилен, когда ничего не хочет делать.
Еранцев кисло улыбнулся, сделал прощальный жест рукой.
– Понятно. Успехов вам в скорейшем решении проблемы нагаулей.
Аудиенция закончилась.
Вернувшись в свой кабинет, Мигель понял, что в ближайшее время следует ждать попытки уничтожения Левашова. Задавая вопрос, комиссар проверял реакцию начальника СПП, и слова его не успокоили.
– Каналья! – сказал вслух да Сильва, вызвав замешательство оперативного инка, ждущего хозяина с новой порцией информации и никакой вины за собой не чувствующего.
Фаэтон-2
Ставр закончил цикл расчетов с головной болью – работал он на сверхтемпе, состязаясь с инком в скорости, – и полчаса приходил в себя, пока не сработал механизм экспресс-восстановления организма. Результат был неутешителен: метод «упаковки пространства», коим воспользовался Степан Погорилый, закапсулировать трехмерный континуум не мог, зато позволял проникать в свернутые многомерные миры и «разворачивать» их в метрики более низких рангов. Одного Степан сделать при этом не мог – «развернуть» нагуаль, так как этот невидимый «коралл» действительно был «бесконечно простым» объектом. Или Абсолютно Мертвым Пространством, которое не имело измерений, кроме одного – бесконечной глубины энтропийной «ямы», что невозможно было представить наглядно.
– Я думал, что я умней, – произнес Ставр вслух, выходя из игрового поля оперативного инка.
«Я тоже, – ответил Знаток с горечью. – Но ни один из моих коллег не дает рекомендаций по теме, а Умники ИВК и погранслужбы требуют допуск, которого у меня нет».
«У меня тоже, – в тон инку сказал Ставр. – Отдыхай».
«А я?» – пискнул терафим, приклеившись к потолку комнаты кленовым листком.
«И ты. Хотя от тебя и так мало толку. Ты вон даже не можешь объяснить, каким образом учуял нагуаль в лесу».
Кленовый лист пожелтел, побурел, съежился и свалился на ворсистый ковер каплей янтаря.
«Я не уверен, но мне кажется, что в меня информацию… кто-то просто вложил».
«Вложил?! – Ставр засмеялся. – Ну и фантазер ты, Фил».
«Да, вложил, записал, – упрямо повторил терафим. – Не помню, как это произошло, но запись появилась в памяти, будто была там всегда. Я проверил, оказалось – правда…»
«Хорошо, хорошо, – поспешил успокоить Панкратов свой квазиживой информблок, – верю. Жаль, ты не запомнил, кто это сделал. Да и к нагуалю нас теперь на пушечный выстрел не подпустят».
Ставр лукавил, его и команду Мигеля еще пропускали к нагуалям в рамках программы исследований, но ограничений по манипулированию приборами и щупами становилось все больше. Приближался момент, когда ФАГ посредством контролируемых им руководителей вообще собирался запретить изучение нагуалей «во избежание катастроф и непредвиденных последствий». Заявление же терафима о появлении записи в памяти наводило на мысль, что сделал это Габриэль Грехов, знавший линию судьбы Ставра Панкратова.
«Сводку по треку ОБ», – приказал Ставр инку и, пока принимал душ, приводил себя в порядок, завтракал, слушал бестелесный шепот оперативного компа, перечисляющего происходящие в мире события.
Самыми впечатляющими новостями были сообщения о попытках тартариан и чужан ограничить рост нагуалей и о появлении в Солнечной системе возле открытых нагуаль-скоплений лемоидов и горынычей. Как и в других районах Галактики, эти объекты не обращали внимания на возню людей возле нагуалей и занялись своими, непонятными для непосвященных, делами.
Ставр полюбовался на видеокартинку одного из горынычей, хищно кружившего вокруг Большого Ничто за орбитой Урана, и еще раз просмотрел запись штурма нагуаля на Тартаре.
«Горный» массив, на котором, как раковая опухоль, рос нагуаль на Тартаре, кипел, сверкал, дымился и сотрясался. Впечатление было такое, что заговорил вулкан. Но это был лишь эффект взаимодействия континуума Тартара с растущим нагуалем: мир тартариан распадался, испарялся, превращался в потоки излучений разной природы и плотности, и паутины-стабилизаторы не справлялись с защитой своего мира от чудовищной «опухоли».
К попытке ограничения роста тартариане, видимо, готовились давно, потому что собрали вокруг нагуаля всю свою «технику»: паутинные вуали, потоки любопытников, грозные кресты гравистрелков, дымчатые шары из мелких обломков материи и недавно появившиеся в поле зрения наблюдателей «обелиски» – остроконечные пирамиды длиной в две-три сотни метров. Функции этих пирамид были доселе неизвестны.
Атаку на невидимую «опухоль» начали паутины. Изредка натыкаясь на шипы-отростки, распарывающие паутинные вуали, они закрыли нагуаль со всех сторон, задавили дымы и вспышки на всем плато, превратив его в огромное, сверкающее белизной снежное поле с таким же искрящимся белым куполом над «кратером» нагуаля, в котором остались открытыми темные окна с невидимыми шипами.
Затем в бой вступили гравистрелки, вонзившие в окна направленные «молнии» гравитационных искажений. Прекратив обстрел, они отошли назад, и в окна устремились потоки любопытников и ажурных шаров, большинство из которых, пронзаемые иглами и шипами нагуаля, превращались в энергетические вихри, в ярчайшие вспышки распада материи. Весь гигантский купол над нагуалем преобразовался в клубок пламени, пока запасы «снарядов» не исчерпались. Но вот потоки любопытников иссякли, пламя опало (о силе звуковой бури в районе битвы можно было только догадываться!), и к окнам придвинулись «обелиски».
На краткий миг все движение вокруг оставшегося удивительно чистым, белоснежным купола замерло. Остановились даже горынычи, рыскающие возле купола в некоторой растерянности, а также огромные корабли-"сморчки" прибывших к району боя чужан, застыли немыслимо изогнутые полупрозрачные «цветочные бутоны» спейс-машин орилоунов. В следующий миг «обелиски» разом врезались в паутинное покрывало купола, но не в окна, а рядом с ними, как показалось наблюдателям, и всю Вселенную потряс колоссальный взрыв, уничтоживший паутинное поле, корабли вокруг и даже саму планету.
Спейсеры чужан, однако, уцелели, как и машины орилоунов, были уничтожены лишь автоматические видеокамеры земного исследовательского отряда, наблюдавшие за драмой со всех сторон, и только инки пограничных аппаратов сумели в подробностях записать и передать людям картину происшедшего.
Убедившись в тщетности попыток воздействия на собственно нагуаль, тартариане пошли иным путем – «оторвали» с е б я от невидимой «опухоли», то есть всю планету! – пожертвовав частью своего мира, эквивалентной по массе и энергии целому скоплению галактик! Похудев на одну треть, Тартар медленно отвалил в сторону от стреляющего искрами, исходящего клочьями дыма и огня Большого Ничто. Как и везде, где они появлялись, нагуали были намертво «вклеены» в вакуум, в трехмерную геометрию Вселенной, и сдвинуть их не удавалось еще никому. Не удалось и тартарианам, но зато они нашли другой выход – сдвинули свою планету, свой дом, свой мир, и теперь Тартару уже не грозило полное уничтожение из-за расширения нагуаля. Во всяком случае, до тех пор, пока до него снова не дотянутся шипы Большого Ничто.
Тартар отдалился от нагуаля на сто, триста, тысячу километров и продолжал уходить, изменив параметры орбиты вокруг своего солнца – Тины.
Ставр вдруг почувствовал, что стоит со сжатыми кулаками, разжал вспотевшие от волнения ладони, сказал со вздохом:
– Молодцы! Но кардинально проблемы они не решили…
Среди остальных сообщений была и весть о смерти Степана Погорилого. Мозг физика так и не восстановил своих функций, нейрохирурги оказались бессильны заставить его работать в полной мере.
«Прости, дружище! – подумал Ставр с болью в душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116