Все это дополняется невысоким ростом, худощавым телосложением и непривычно белой, почти молочной, кожей.
Его характер вошел в наш студенческий фольклор. Есть поговорка «Спокойный как дерево». Мы же говорили «Спокойный как Шурик». Его невозмутимость и спокойствие часто приближались к абсолюту. Он мог прийти к нам в общежитие в гости, и просидеть на стуле, пару часов практически не двигаясь, и не произнеся ни одного слова. При этом он соблюдал выражение лица как у мумифицированного фараона, на котором сочетались абсолютный пофигизм, мысли о бренности бытия и сдаче сопромата в ближайшую сессию. А если учесть, что в это время обычно в комнате вертелось пару, а иногда и больше, симпатичных девчонок, то его невозмутимость можно приравнять к героизму.
И вот этот человек поднимает меня среди ночи и, не смотря на многоэтажные комплименты полученные вместо положенного «здрасте» или хотя бы «добрый вечер», хотя какой он к черту добрый после такой побудки, просит приехать к нему… И не просто приехать, а немедленно приехать как минимум. Причем, чтобы добраться к нему, мне придется преодолеть семьдесят с хвостиком километров ночной трассы и дикое нежелание покидать нагретую постель.
Моему удивлению нет предела, и сколько я не выражаю его, глядя на свое сонное, помятое отражение в зеркале его не становится меньше, а мне не становится легче.
Повыражавшись еще пару минут, и, не почуяв облегчения, я плюнул в свое отражение, стукнул кулаком по телефону, на что тот в ответ жалобно звякнул, и обречено поплелся умываться, надеясь, что может хоть холодная вода придаст ясность все еще затуманенному сном сознанию.
Моя однокомнатная квартирка на верхнем этаже пятиэтажного панельного скворечника на окраине провинциального города всегда ассоциировалась у меня с тюремной камерой повышенной комфортности. Два шага от входной двери и уже кухня с патрулирующей у пустой миски белоснежной кошкой, еще два шага диван в комнате с телевизором напротив, еще два – сортир типа компакт: сидя на унитазе можно мыть ноги в ванной, а руки в раковине. Воистину квартира со всеми удобствами.
Процедура умывания принесла некоторое облегчение и светлость в мыслях. Вот только непонятно, почему после чистки зубов во рту остался мерзкий привкус мыла.
Взгляд падает на незакрытый тюбик крема для бритья, лежащий рядом с зубной щеткой.
– Мдя! – глубокомысленно сказало мое отражение и скорчило брезгливую мину. – Уже третий раз… Грустно… Надо в будущем обязательно покупать тюбики разных цветов… Хорошо хоть гуталина под рукой не оказалось…
Все еще раздумывая о словах друга, я шатаюсь по квартире, собирая одежду, разбросанную вечером.
Порядок я не люблю и он меня тоже. Уборку я делаю крайне редко и неохотно, считая ее напрасной тратой времени и сил. Поэтому квартира, точнее ее содержимое, находится в постоянном броуновском движении.
– Ага, вот он! – Наконец-то нашелся второй носок. Синий. Опустив глаза на ноги, я с удивлением обнаружил там одинокий черный носок.
– Странно, однако, – задумчиво чешу затылок, вспоминая увиденный накануне фильм о полтергейсте.
До сих пор я был полностью уверен, что носков синего цвета в моем гардеробе не имеется. Может, сосед позавчера спьяну забыл или оставил на память как сувенир?
Не помню…
Мы тогда столько выпили его фирменного зелья настоянного на травах, что на каком-то моменте я полностью потерял связь с реальностью попытавшись выйти на балкон покурить через дверь холодильника. Попытка не удалась. Реальность ко мне вернулась лишь к обеду следующего дня в виде мутного донышка унитаза перед самым носом. Оказалось, что зелье имело страшный откат, проще говоря дикое похмелье. Благодаря этому откату я оставшуюся часть дня провел в месте обретения реальности, пугая соседей страшными звуками эхом разносящимися по фановому стояку. Соседи снизу несколько раз стучались в дверь и орали, что если я не перестану мучить собаку, то они милицию вызовут и натравят на меня зеленых писовцев. Насчет собаки я тогда не понял, возможно потому, что пришла пора спеть в унитаз новую похмельную арию. После моего душевного исполнения, соседи стоящие за дверью, пришли к выводу, что собак у меня здесь как минимум две…
– Черт! Может и так сойдет? – говорю сам себе, задумчиво поглядывая на находку чужеродного происхождения. – Снизу ботинки, сверху брюки. Между ними разносортность носков никто и не заметит. Да и вообще, кого мои носки интересуют…
Мой монолог прервала Клеопатра, играющая в коридоре черным носком. Я взял ее на руки, ласково погладил и отобрал игрушку. Сейчас она мне нужней. Кошка недовольно заурчала.
– Не шумите, киса. Меняю носок на Вискас. Идет?
Клеопатра, услышав любимое вкусное слово, спрыгнула с рук и побежала на кухню занимать очередь у миски.
Покормив кошку, и отыскав за креслом светлые джинсы и кожаную куртку, я вышел из квартиры и замер в раздумье перед дверью соседей.
Предстояла процедура упрашивания соседки присмотреть за квартирой и кошкой, ведь неизвестно на сколько я уеду. Ненавижу просить, особенно ночью, без четверти три. В такое время люди обычно не особо расположены к переговорам и порой проявляют агрессивность.
Общение с соседкой прошло на удивление легко. Когда открылась стальная дверь, рассчитанная на применение тяжелых осадных орудий, и меня накрыла волна перегара от уже знакомого зелья на травках, в которую очень гармонично вплетается гул пьяного трепа, я, не смотря на полу дремлющее состояние, догадался, что соседи точно не спят.
Выслушав мою просьбу, соседка икнула, утвердительно мотнув головой. Обещание выставить по возвращении бутылку за заботы вызвало у нее на лице радостную улыбку и желание чмокнуть меня куда-то в районе лица.
Ее желания совсем не совпали с моими. Я человек не брезгливый, но все имеет определенные рамки.
Уклонившись от слюнявых губ и отрыжки массового уничтожения, даже не знаю сколько тонн в тротиловом эквиваленте, я вежливо откланялся и почти бегом начал спускаться по лестнице сопровождаемый стеклянными совиными глазами соседки, и появившегося в дверях ее собутыльника.
От дома до гаража приблизительно метров триста.
Как на зло, луна предательски нырнула в мутные как соседский самогон облака, оставив меня в кромешной темноте. Предстояло интереснейшее развлечение – ночной марш-бросок по перерытой строителями улочке.
Трясясь и поеживаясь от ночного холодка, я почти бегом преодолел эти метры, виртуозно огибая хищно скалящиеся кусками арматуры ямы и открытые канализационные люки, руководствуясь исключительно инстинктом выживания.
– Браток, закурить не будет? – пробасил откуда-то справа из темноты непролазных кустов низкий как гудок парохода голос.
– Да что б тебя! – аж икнул я от страха и шарахнулся в сторону, чуть не угодив в яму наполненную водой.
– Ответ отрицательный, – грустно прогудел голос уже мне в спину.
Испуг подстегнул меня по заднице раскаленным прутом, и я проскакиваю последние метры полосы препятствий аки горный козел или профессиональный десантник.
Луна, увидев, что я благополучно преодолел наиболее трудную часть пути, разочарованно высунулась из облака и включила яркость на максимум.
Скрипнув, отворилась дверь, выставив на обозрение горы разносортного хлама ютившегося под стенами по периметру гаража и мотоцикл, стоящий, в окружении этого живописного бардака.
Этот мотоцикл является не без оснований моей гордостью. На его создание, точнее переделывание из древнего «Урала» ушло полгода работы и немало денег.
Я переделывал мотоцикл, глядя на фото довольно старой модели Харлея, скачанное, с какого-то сайта в интернет.
Узкое переднее колесо с дисковым тормозом на удлиненной вилке, гордо увенчивается крылом с бронзовой фигурой леопарда, замершего в прыжке. Каплевидный бак, с встроенной панелью приборов и замком зажигания. Низко расположенное двухуровневое кожаное седло. Вынесенные вперед подножки водителя с педалями переключения скоростей и тормоза. Хромированные пластины, прикрывающие аккумулятор и воздухозаборник. Большие кожаные сумки, набитые всяческими полезностями, по бокам широченного и низкого заднего колеса, принадлежавшего ранее спортивной Хонде. Ну не прелесть ли?
Завести басовито рычащее творение, и выехать оказалось минутным делом.
Глава 2.
– Ч-черт! Только не сейчас! – глухо зазвучал мой голос под шлемом.
Двигатель пару раз сопливо чихнул напоследок и заглох. Мотоцикл поплыл накатом, направляемый руками, закованными в кожу, к обочине.
Печально скрипнули уже требующие замены тормозные колодки, и мотоцикл замер, подняв легкомысленное облачко придорожной пыли. Облачко заклубилось у колес, просочилось сквозь решетку спиц и уплыло, уносимое легким ветром.
Это ж надо такая невезуха! Осталось всего ничего – километров десять-двенадцать до места обитания Шурика и закончился бензин.
Раздался шум мотора приближающейся машины. Я приподнимаю руку в надежде на невероятное.
Невероятное осталось таковым и синий москвич промчался мимо, обдав облаком копоти. За лобовым стеклом мелькнуло сонное, угрюмое лицо водителя.
– Ну и черт с тобой! – беззлобно буркнул я вслед. – Вот окажешься когда-нибудь на моем месте…
Оглядываюсь по сторонам.
На редкость однообразный пейзажик. Вокруг степь да степь и тишина… и мертвые вдоль трассы с косами стоят … Тфу! Блин, что это я, только жмуриков вместо придорожных кустиков мне сейчас не хватает.
Чахлые деревца и какая-то сильно болевшая в детстве растительность называемая, скорее по привычке чем по внешним признакам, кустами жалостливо толпятся вдоль асфальтовой полосы, как нищие в ожидании подаяния. На горизонте виднеется крохотная деревушка из десятка домишек, кажущихся с такого расстояния набором спичечных коробков, утопающая в весенней зелени. К сожалению, в столь маленьких населенных пунктах бензоколонок не строят. А жаль… Мне бы сейчас очень пригодилось…
В такое время, начало пятого утра, большинство нормальных людей еще спит. И правильно делает… Я бы тоже не отказался от такого удовольствия…
Кряхтя, слезаю с мотоцикла, стягиваю с головы шлем и медленно начинаю самобичевание.
До чего ж надо отупеть или точнее быть сонным, чтобы забыть заглянуть в бак перед выездом. Ведь минутное дело…
И вот теперь, стоя на трассе, я расплачиваюсь за это минутное дело пустым топливным баком и неопределенным временем ожидания.
– А все этот Шурик! – говорю вслух и со злостью пинаю тяжелым ботинком камень лежащий на обочине. Камень с оскорбленным шелестом скрывается в придорожных кустах. Провожаю его мстительным взглядом. От пинка легче не стало ни мне, ни, похоже, камню. – А теперь стой тут, изображая памятник собственной глупости!
Мимо со свистом промчалась пара шикарных иномарок. Я даже не стал поднимать руку. Не та масть. Тяжело вздохнув, провожаю взглядом приземистые силуэты машин.
Достав из кармана пачку сигарет, я закурил и, расселся на остывшей за ночь земле спустив ноги в кювет.
За спиной раздался гул грузовика. Вставать как-то лень, и я помахал рукой, не отрывая джинсового зада от земли. Грузовик, это оказался Газ-53, не сбавляя скорости, промчал мимо.
– Тьфу ты блин, и он туда же! – в сердцах ругнулся я – Что, мне теперь жить на этой обочине или катить мотоцикл километров пять до ближайшей заправки? Да уже через километр этот горячо любимый кусок железа станет моей надгробной плитой с эпитафией «Он не любил физкультуру».
Нереальность этой идеи подтверждается более чем двухсот килограммовой массой мотоцикла и моим далеко не атлетическим телосложением, давно забывшим, что такое спорт или хотя бы утренняя зарядка.
При росте в сто восемьдесят четыре или пять, уже точно не помню, сэмэ я вешу всего 70 кг. В общем, рама от спортивного велосипеда, скорее всего тандема, только выносливости меньше. Эту саму раму венчает хвостатая голова с продолговатым лицом. Хвостатая, в смысле, волосы длинные, почти до лопаток, собранные в хвост. С такой прической приятно ездить без шлема, тогда на ходу за тобой плещется темный плащ волос.
Не в меру разыгравшуюся самокритику прервал негромкий стон тормозов за спиной.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся.
В метре от моего мотоцикла пристроилась новенькая красная Мазда, или как мой алкоголик-сосед их называет «японамать», по стране производителю. Из открытой двери неторопливо появились женские ноги, а вслед за ними последовали изящной формы обводы тела, от вида которых я мгновенно впал в амнезию – забыл где и зачем нахожусь, усугубленную приступом доброты – простил себе бензиновый склероз а Шурику ночной подъем. Уточнение – амнезия не полная, а выборочная, так как про бензин и Шурика (его счастье, что по телефону нельзя в репу дать) я все же помню.
Такая фигурка, находящаяся в непосредственной близости ко мне, в состоянии компенсировать что угодно… даже ночной бензин и отсутствие звонка… то есть на оборот – ночной звонок и отсутствие бензина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Его характер вошел в наш студенческий фольклор. Есть поговорка «Спокойный как дерево». Мы же говорили «Спокойный как Шурик». Его невозмутимость и спокойствие часто приближались к абсолюту. Он мог прийти к нам в общежитие в гости, и просидеть на стуле, пару часов практически не двигаясь, и не произнеся ни одного слова. При этом он соблюдал выражение лица как у мумифицированного фараона, на котором сочетались абсолютный пофигизм, мысли о бренности бытия и сдаче сопромата в ближайшую сессию. А если учесть, что в это время обычно в комнате вертелось пару, а иногда и больше, симпатичных девчонок, то его невозмутимость можно приравнять к героизму.
И вот этот человек поднимает меня среди ночи и, не смотря на многоэтажные комплименты полученные вместо положенного «здрасте» или хотя бы «добрый вечер», хотя какой он к черту добрый после такой побудки, просит приехать к нему… И не просто приехать, а немедленно приехать как минимум. Причем, чтобы добраться к нему, мне придется преодолеть семьдесят с хвостиком километров ночной трассы и дикое нежелание покидать нагретую постель.
Моему удивлению нет предела, и сколько я не выражаю его, глядя на свое сонное, помятое отражение в зеркале его не становится меньше, а мне не становится легче.
Повыражавшись еще пару минут, и, не почуяв облегчения, я плюнул в свое отражение, стукнул кулаком по телефону, на что тот в ответ жалобно звякнул, и обречено поплелся умываться, надеясь, что может хоть холодная вода придаст ясность все еще затуманенному сном сознанию.
Моя однокомнатная квартирка на верхнем этаже пятиэтажного панельного скворечника на окраине провинциального города всегда ассоциировалась у меня с тюремной камерой повышенной комфортности. Два шага от входной двери и уже кухня с патрулирующей у пустой миски белоснежной кошкой, еще два шага диван в комнате с телевизором напротив, еще два – сортир типа компакт: сидя на унитазе можно мыть ноги в ванной, а руки в раковине. Воистину квартира со всеми удобствами.
Процедура умывания принесла некоторое облегчение и светлость в мыслях. Вот только непонятно, почему после чистки зубов во рту остался мерзкий привкус мыла.
Взгляд падает на незакрытый тюбик крема для бритья, лежащий рядом с зубной щеткой.
– Мдя! – глубокомысленно сказало мое отражение и скорчило брезгливую мину. – Уже третий раз… Грустно… Надо в будущем обязательно покупать тюбики разных цветов… Хорошо хоть гуталина под рукой не оказалось…
Все еще раздумывая о словах друга, я шатаюсь по квартире, собирая одежду, разбросанную вечером.
Порядок я не люблю и он меня тоже. Уборку я делаю крайне редко и неохотно, считая ее напрасной тратой времени и сил. Поэтому квартира, точнее ее содержимое, находится в постоянном броуновском движении.
– Ага, вот он! – Наконец-то нашелся второй носок. Синий. Опустив глаза на ноги, я с удивлением обнаружил там одинокий черный носок.
– Странно, однако, – задумчиво чешу затылок, вспоминая увиденный накануне фильм о полтергейсте.
До сих пор я был полностью уверен, что носков синего цвета в моем гардеробе не имеется. Может, сосед позавчера спьяну забыл или оставил на память как сувенир?
Не помню…
Мы тогда столько выпили его фирменного зелья настоянного на травах, что на каком-то моменте я полностью потерял связь с реальностью попытавшись выйти на балкон покурить через дверь холодильника. Попытка не удалась. Реальность ко мне вернулась лишь к обеду следующего дня в виде мутного донышка унитаза перед самым носом. Оказалось, что зелье имело страшный откат, проще говоря дикое похмелье. Благодаря этому откату я оставшуюся часть дня провел в месте обретения реальности, пугая соседей страшными звуками эхом разносящимися по фановому стояку. Соседи снизу несколько раз стучались в дверь и орали, что если я не перестану мучить собаку, то они милицию вызовут и натравят на меня зеленых писовцев. Насчет собаки я тогда не понял, возможно потому, что пришла пора спеть в унитаз новую похмельную арию. После моего душевного исполнения, соседи стоящие за дверью, пришли к выводу, что собак у меня здесь как минимум две…
– Черт! Может и так сойдет? – говорю сам себе, задумчиво поглядывая на находку чужеродного происхождения. – Снизу ботинки, сверху брюки. Между ними разносортность носков никто и не заметит. Да и вообще, кого мои носки интересуют…
Мой монолог прервала Клеопатра, играющая в коридоре черным носком. Я взял ее на руки, ласково погладил и отобрал игрушку. Сейчас она мне нужней. Кошка недовольно заурчала.
– Не шумите, киса. Меняю носок на Вискас. Идет?
Клеопатра, услышав любимое вкусное слово, спрыгнула с рук и побежала на кухню занимать очередь у миски.
Покормив кошку, и отыскав за креслом светлые джинсы и кожаную куртку, я вышел из квартиры и замер в раздумье перед дверью соседей.
Предстояла процедура упрашивания соседки присмотреть за квартирой и кошкой, ведь неизвестно на сколько я уеду. Ненавижу просить, особенно ночью, без четверти три. В такое время люди обычно не особо расположены к переговорам и порой проявляют агрессивность.
Общение с соседкой прошло на удивление легко. Когда открылась стальная дверь, рассчитанная на применение тяжелых осадных орудий, и меня накрыла волна перегара от уже знакомого зелья на травках, в которую очень гармонично вплетается гул пьяного трепа, я, не смотря на полу дремлющее состояние, догадался, что соседи точно не спят.
Выслушав мою просьбу, соседка икнула, утвердительно мотнув головой. Обещание выставить по возвращении бутылку за заботы вызвало у нее на лице радостную улыбку и желание чмокнуть меня куда-то в районе лица.
Ее желания совсем не совпали с моими. Я человек не брезгливый, но все имеет определенные рамки.
Уклонившись от слюнявых губ и отрыжки массового уничтожения, даже не знаю сколько тонн в тротиловом эквиваленте, я вежливо откланялся и почти бегом начал спускаться по лестнице сопровождаемый стеклянными совиными глазами соседки, и появившегося в дверях ее собутыльника.
От дома до гаража приблизительно метров триста.
Как на зло, луна предательски нырнула в мутные как соседский самогон облака, оставив меня в кромешной темноте. Предстояло интереснейшее развлечение – ночной марш-бросок по перерытой строителями улочке.
Трясясь и поеживаясь от ночного холодка, я почти бегом преодолел эти метры, виртуозно огибая хищно скалящиеся кусками арматуры ямы и открытые канализационные люки, руководствуясь исключительно инстинктом выживания.
– Браток, закурить не будет? – пробасил откуда-то справа из темноты непролазных кустов низкий как гудок парохода голос.
– Да что б тебя! – аж икнул я от страха и шарахнулся в сторону, чуть не угодив в яму наполненную водой.
– Ответ отрицательный, – грустно прогудел голос уже мне в спину.
Испуг подстегнул меня по заднице раскаленным прутом, и я проскакиваю последние метры полосы препятствий аки горный козел или профессиональный десантник.
Луна, увидев, что я благополучно преодолел наиболее трудную часть пути, разочарованно высунулась из облака и включила яркость на максимум.
Скрипнув, отворилась дверь, выставив на обозрение горы разносортного хлама ютившегося под стенами по периметру гаража и мотоцикл, стоящий, в окружении этого живописного бардака.
Этот мотоцикл является не без оснований моей гордостью. На его создание, точнее переделывание из древнего «Урала» ушло полгода работы и немало денег.
Я переделывал мотоцикл, глядя на фото довольно старой модели Харлея, скачанное, с какого-то сайта в интернет.
Узкое переднее колесо с дисковым тормозом на удлиненной вилке, гордо увенчивается крылом с бронзовой фигурой леопарда, замершего в прыжке. Каплевидный бак, с встроенной панелью приборов и замком зажигания. Низко расположенное двухуровневое кожаное седло. Вынесенные вперед подножки водителя с педалями переключения скоростей и тормоза. Хромированные пластины, прикрывающие аккумулятор и воздухозаборник. Большие кожаные сумки, набитые всяческими полезностями, по бокам широченного и низкого заднего колеса, принадлежавшего ранее спортивной Хонде. Ну не прелесть ли?
Завести басовито рычащее творение, и выехать оказалось минутным делом.
Глава 2.
– Ч-черт! Только не сейчас! – глухо зазвучал мой голос под шлемом.
Двигатель пару раз сопливо чихнул напоследок и заглох. Мотоцикл поплыл накатом, направляемый руками, закованными в кожу, к обочине.
Печально скрипнули уже требующие замены тормозные колодки, и мотоцикл замер, подняв легкомысленное облачко придорожной пыли. Облачко заклубилось у колес, просочилось сквозь решетку спиц и уплыло, уносимое легким ветром.
Это ж надо такая невезуха! Осталось всего ничего – километров десять-двенадцать до места обитания Шурика и закончился бензин.
Раздался шум мотора приближающейся машины. Я приподнимаю руку в надежде на невероятное.
Невероятное осталось таковым и синий москвич промчался мимо, обдав облаком копоти. За лобовым стеклом мелькнуло сонное, угрюмое лицо водителя.
– Ну и черт с тобой! – беззлобно буркнул я вслед. – Вот окажешься когда-нибудь на моем месте…
Оглядываюсь по сторонам.
На редкость однообразный пейзажик. Вокруг степь да степь и тишина… и мертвые вдоль трассы с косами стоят … Тфу! Блин, что это я, только жмуриков вместо придорожных кустиков мне сейчас не хватает.
Чахлые деревца и какая-то сильно болевшая в детстве растительность называемая, скорее по привычке чем по внешним признакам, кустами жалостливо толпятся вдоль асфальтовой полосы, как нищие в ожидании подаяния. На горизонте виднеется крохотная деревушка из десятка домишек, кажущихся с такого расстояния набором спичечных коробков, утопающая в весенней зелени. К сожалению, в столь маленьких населенных пунктах бензоколонок не строят. А жаль… Мне бы сейчас очень пригодилось…
В такое время, начало пятого утра, большинство нормальных людей еще спит. И правильно делает… Я бы тоже не отказался от такого удовольствия…
Кряхтя, слезаю с мотоцикла, стягиваю с головы шлем и медленно начинаю самобичевание.
До чего ж надо отупеть или точнее быть сонным, чтобы забыть заглянуть в бак перед выездом. Ведь минутное дело…
И вот теперь, стоя на трассе, я расплачиваюсь за это минутное дело пустым топливным баком и неопределенным временем ожидания.
– А все этот Шурик! – говорю вслух и со злостью пинаю тяжелым ботинком камень лежащий на обочине. Камень с оскорбленным шелестом скрывается в придорожных кустах. Провожаю его мстительным взглядом. От пинка легче не стало ни мне, ни, похоже, камню. – А теперь стой тут, изображая памятник собственной глупости!
Мимо со свистом промчалась пара шикарных иномарок. Я даже не стал поднимать руку. Не та масть. Тяжело вздохнув, провожаю взглядом приземистые силуэты машин.
Достав из кармана пачку сигарет, я закурил и, расселся на остывшей за ночь земле спустив ноги в кювет.
За спиной раздался гул грузовика. Вставать как-то лень, и я помахал рукой, не отрывая джинсового зада от земли. Грузовик, это оказался Газ-53, не сбавляя скорости, промчал мимо.
– Тьфу ты блин, и он туда же! – в сердцах ругнулся я – Что, мне теперь жить на этой обочине или катить мотоцикл километров пять до ближайшей заправки? Да уже через километр этот горячо любимый кусок железа станет моей надгробной плитой с эпитафией «Он не любил физкультуру».
Нереальность этой идеи подтверждается более чем двухсот килограммовой массой мотоцикла и моим далеко не атлетическим телосложением, давно забывшим, что такое спорт или хотя бы утренняя зарядка.
При росте в сто восемьдесят четыре или пять, уже точно не помню, сэмэ я вешу всего 70 кг. В общем, рама от спортивного велосипеда, скорее всего тандема, только выносливости меньше. Эту саму раму венчает хвостатая голова с продолговатым лицом. Хвостатая, в смысле, волосы длинные, почти до лопаток, собранные в хвост. С такой прической приятно ездить без шлема, тогда на ходу за тобой плещется темный плащ волос.
Не в меру разыгравшуюся самокритику прервал негромкий стон тормозов за спиной.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся.
В метре от моего мотоцикла пристроилась новенькая красная Мазда, или как мой алкоголик-сосед их называет «японамать», по стране производителю. Из открытой двери неторопливо появились женские ноги, а вслед за ними последовали изящной формы обводы тела, от вида которых я мгновенно впал в амнезию – забыл где и зачем нахожусь, усугубленную приступом доброты – простил себе бензиновый склероз а Шурику ночной подъем. Уточнение – амнезия не полная, а выборочная, так как про бензин и Шурика (его счастье, что по телефону нельзя в репу дать) я все же помню.
Такая фигурка, находящаяся в непосредственной близости ко мне, в состоянии компенсировать что угодно… даже ночной бензин и отсутствие звонка… то есть на оборот – ночной звонок и отсутствие бензина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46