Юноша с удовольствием отдался гребле, снимая таким образом чрезмерное возбуждение. Река неторопливо текла вдоль зеленых, покрытых роскошными лесами берегов. Погода была превосходной, но Сильвану день не казался прекрасным. Дневной свет лился сквозь щит. Голубое небо над головой виднелось сквозь щит. Но солнце, светившее сейчас над Сильванести, не было тем ярким, мощно пылавшим светилом, которое заливало светом весь Ансалон. Оно было тусклым, болезненным желтым шаром, который напоминал скорее отражение солнца на маслянистой пленке стоячей воды. Этот странный свет даже лазури небес придал тяжелый, сине-зеленый оттенок.
Принц вздрогнул и отвел глаза.
— Ролан, — окликнул он кирата, сидевшего на носу лодки, — не знаете ли вы песни, с которой было бы веселей плыть?
Кират греб быстрыми, сильными толчками, глубоко зарывая весло в воду. Сильвану, который был много моложе, с трудом удавалось поддерживать этот ритм.
Ролан с минуту колебался, глядя через плечо на юношу.
— У киратов есть одна любимая песня, но, боюсь, она не понравится Вашему Величеству. В этой песне рассказывается история короля Лорака, вашего благородного предка.
— Эта та, которая начинается словами «Век Силы то был»? — Сильван вполголоса напел мелодию песни, которую ему однажды довелось слышать.
— Да, Ваше Величество, это та самая песня.
— Спойте ее для меня. Мама однажды пела ее, это было в тот день, когда мне исполнилось тридцать. Тогда я впервые услышал историю моего деда. Мама прежде никогда о нем не рассказывала, как не рассказывала и потом. Видимо, чтя ее, и другие эльфы никогда не упоминали короля Лорака.
— Я тоже, почитая вашу матушку, не стану о нем рассказывать. Ее боль понятна. И все мы разделяем ее каждый раз, когда поем эту песню. Гордыня привела короля Лорака и его страну к гибели, но немалая вина лежит и на нас — ведь это мы, избрав легкий путь, покинули свою родину и оставили его сражаться в одиночестве.
Если б весь наш народ остался здесь, если б эльфы из королевского рода и их приближенные, солдаты и мастеровые, маги и жрецы собрались вместе и, невзирая на сословные различия, стали плечом к плечу против драконов — то, я уверен, мы отстояли бы свою землю.
Послушайте эту песню, в ней рассказывается история короля Лорака.
Песнь о Лораке
Век Силы то был,
Век Короля-Жреца и его вассалов.
Завистью к магам снедаем,
Так король им сказал:
«Длань я свою налагаю
На ваши владения, бойтесь!»
Мага смирились, у них
Лишь высокая Палантаса Башня осталась.
Только и к ней подступил,
Дабы силу свою испытать,
Король Сильванести, Лорак Каладон его звали.
Око Драконово в страхе
Пред королем взмолилось:
«Не оставляй меня здесь, в Истаре, иначе
Я пропаду. А коль я пропаду — и мир весь погибнет!»
Внял той мольбе Лорак
И Драконово Око
В Сильванести из Башни унес,
И там его в тайне хранил.
Время беды настало, время Такхизис, Владычицы Мрака
И драконов ее — война пришла в Сильванести.
Свой народ созывает Лорак
И велит всем покинуть родные земли,
Гонит всех, говоря: «Лишь во мне спасенье народа!
Я один одолею Владычицу Мрака!»
Все ушли, даже дочь любимая короля Алана.
Вот он остался один.
И тогда Драконово Око
Стало его манить своей темнотой.
И погрузился в Сон король Сильванести,
В Сон деревьев, источающих кровь эльфийскую,
В Сон текущих слезами рек,
В Сон смерти.
И явился ему Циан Кровавый, дракон, любимец Такхизис,
И зашипел злорадно, передразнивая Лорака:
«Лишь во мне спасенье народа!» Снова и снова:
«Лишь во мне спасенье…»
А Сон опускался на Сильванести
И губил эту землю,
Корежил деревья, что кровоточить начинали.
И наполнялись речные русла слезами эльфов.
То были слезы Лорака,
Что стал рабом дракона Циана,
Любимца Зла, любимца ужасной Такхизис,
Единственного, в ком была сила.
— Теперь я понимаю, почему матушка не любила слушать эту песню, — с болью в голосе выговорил Сильван, когда последняя нота, протяжная и печальная, замерла над рекой и только эхом вторило ей тихое щебетание какой-то птицы, — и почему наши люди не любят вспоминать об этом.
— Но нам нужно об этом помнить, — Ролан говорил взволнованно, — и петь эту песню нам следовало бы каждый день. Кто знает, может быть, песня о нынешнем времени была бы такой же трагичной и жестокой? Мы ведь не изменились. Лорак Каладон, несмотря на все предостережения мудрецов, верил, что он достаточно силен для того, чтобы победить Глаз Дракона. Таково было искушение, такова была его гибель. А нынче мы в страхе укрываемся за щитом, жертвуя многими жизнями, лишь бы сохранить сон.
— Какой сон? — испуганно переспросил Сильван. Он подумал о Сне Лорака.
— Нет, я не имею в виду нашептывания дракона. Того Сна уже нет, но мы отказываемся пробудиться и посмотреть правде в глаза, а значит, сон продолжается. Сон о прошлом. Сон о славе минувших дней. Эльфов нельзя винить за это. — Ролан глубоко вздохнул. — Я и сам люблю с гордостью вспоминать давно прошедшие времена. Но те из нас, кто сражался рядом с вашим отцом, знают, что прошлое не может быть исправлено. Так и должно быть. Мир меняется, и мы должны меняться вместе с ним. Мы должны стать частью его, иначе мы однажды проснемся в цепях, которыми сковали себя сами. — Ролан на минуту перестал грести и обернулся, чтобы взглянуть на Сильвана. — Вы понимаете, что я хочу сказать, Ваше Величество?
— Думаю, да, — осторожно ответил тот. — Но я-то как раз принадлежу миру. Я пришел извне, и, возможно, именно я сумею вернуть наш народ в мир.
— Надеюсь, Ваше Величество, — улыбнулся Ролан.
— Думаю, мне это удастся, потому что я лишен греха гордыни. — Сильван перестал грести, радуясь минутной передышке. Он сказал эти слова как бы в шутку, но тут же стал серьезным. — Гордыня — порок нашей семьи. Предупрежден, значит, вооружен, — тихо, почти про себя добавил он.
Снова крепко сжав весло, он принялся грести.
Бледное солнце тонуло в реке за деревьями. День исчезал медлительной тенью, будто сломленный той же изнурительной болезнью, что губила Сильванести. Ролан внимательно наблюдал за берегом, выискивая удобное место для причаливания и ночного отдыха. Сильван смотрел на другой берег и потому увидел то, что пропустил кират.
— Ролан! — зашептал юноша торопливо. — Гребите быстрее к западному берегу! Скорее!
— Что случилось, Ваше Величество? — встревожился Ролан. — Что вы видите?
— Там! Смотрите, там, на восточном берегу! Разве вы не видите? Быстрее, пока они не сняли нас стрелами!
Ролан перестал грести и с сочувствием улыбнулся юноше.
— Вас больше никто не преследует, Ваше Величество. Эти люди, которых вы видите на берегу, — ваши подданные. Они пришли взглянуть на вас и почтить ваше прибытие.
Сильван не мог опомниться от изумления.
— Но… Откуда они узнали?
— Им сообщили кираты, Ваше Величество.
— Так быстро?
— Я говорил Вашему Величеству, что мы умеем быстро доставлять вести.
Сильван покраснел.
— Извините, Ролан. Я не хотел усомниться в ваших словах. Но это… Моя мать часто отправляла гонцов в Квалинести, где живет ее золовка Лорана. Так мы поддерживали связь с нашими родственниками в том королевстве. Но им требовалось много дней для того, чтобы преодолеть подобное расстояние. Вот я и подумал…
— Вы подумали, что я слегка преувеличиваю. И вам не следует извиняться за это передо мной. Вы пришли из мира, который лежит за щитом, мира огромного и полного опасностей, которые тают и вновь возникают, подобно тому как прибывает и убывает луна. Здесь, в Сильванести, нам известна каждая тропа, каждое дерево, что склоняется над ней, каждый цветок, что растет у этого дерева, каждая птица, что свила гнездо у его подножия, каждая белка, что скачет по его ветвям. Стоит только появиться новым песням у птицы или белке растопырить в тревоге ушки, как нам об этом уже известно. Ничто здесь не может удивить нас. И ничто не может остановить. — Ролан нахмурился. — Поэтому мы, кираты, находим странным, что дракону Циану Кровавому Губителю удается так долго ускользать от нас. Этого не должно быть. Но тем не менее это так.
Река вынесла путников к эльфам, стоявшим на восточном берегу. Их жилища, расположенные на деревьях, ни один человек не сумел бы разыскать, поскольку стены и кровлю этих домов создавали искусно переплетенные ветви. На земле сушились расстеленные сети, лодки были вытащены на берег. Народу вышло немного — это была всего лишь маленькая рыбачья деревушка, но зато здесь собрались все до единого ее жителя. Даже больных вынесли к реке, и они лежали, завернутые в одеяла, облокотясь на подоткнутые подушки. Все пристально смотрели на лодку.
Невольно Сильван перестал грести и убрал весло на дно лодки.
— Что мне следует сделать, Ролан? — нервно спросил он.
Ролан обернулся и одобряюще улыбнулся:
— Просто будьте самим собой, Ваше Величество. Это все, что им от вас нужно.
Ролан стал грести к берегу. Течение тут было более быстрым, и Сильван очутился лицом к лицу с эльфами раньше, чем ожидал. Прежде он всегда присутствовал с матерью на парадах и войсковых смотрах, и сейчас он узнавал то чувство неловкости и собственной ненужности, которое овладевало им тогда.
Лодка поравнялась со стоявшими на берегу. Он посмотрел на них молча, потом застенчиво кивнул и поднял руку. Никто не выкрикивал приветствий. Никто не помахал ему в ответ, как он того ожидал. Эльфы молча провожали его глазами, но это молчание было таким значительным, что тронуло Сильвана гораздо сильнее любых приветственных возгласов. В этом молчании, в этих глазах он читал отчаянную надежду, надежду, давно преданную и поруганную.
Глубоко растроганный, Сильван перестал махать и вместо этого протянул им руку, как протягивают ее тонущему, стараясь помочь ему удержаться на воде. Но вот река унесла лодку прочь, вот они уже миновали поворот, и толпа эльфов исчезла из виду.
Притихший, он присел на корме и некоторое время не мог ни двигаться, ни говорить. Впервые он осознал, какую гигантскую ношу взвалил на свои плечи. Что он мог сделать, чтобы помочь им? И чего они от него ожидали? Возможно, слишком многого.
Ролан то и дело озабоченно оглядывался, но ничего не говорил, не пытался успокоить или что-либо объяснить Сильвану. Он продолжал грести так, будто был в лодке один, пока не нашел подходящего места, чтобы выбраться на берег. Сильван вскочил на ноги и спрыгнул в воду, помогая вытащить лодку на песок. Вода была ледяная и приятно взбудоражила его угнетенные нервы. Словно желая утопить свои беспокойства и страхи в водах Тон-Талас, юноша был рад чем-нибудь заняться.
Походная жизнь многому его научила, и сейчас он знал, что надо делать, устраиваясь на ночлег. Выгрузив припасы из лодки, Сильван расстелил одеяла и, пока Ролан привязывал лодку, стал готовить легкий ужин из фруктов и лепешек. Они ели молча: принц все еще был подавлен той огромной ответственностью, которую так легко взял на себя ровно две ночи назад, а Ролан уважал чувства своего правителя. Поужинав, оба рано улеглись спать. Завернувшись в одеяла, они предоставили лесным зверям и ночным птицам сторожить их покой.
Сильван заснул гораздо быстрее, чем ожидал. Проснувшись ночью от странного уханья, он вскочил было в испуге, но Ролан, разбуженный его движением, сказал, что это всего лишь ночное сплетничание двух кумушек-сов, которые расположились по соседству с ними.
Теперь Сильван лежал без сна, прислушиваясь к заунывному навязчивому уханью огромных птиц, которому тут же отвечало далекое эхо. Он долго глядел на мерцавшие над головой звезды, казавшиеся непривычно тусклыми с внутренней стороны щита. Плеск воды словно напевал ему Песнь о Лораке.
То были слезы Лорака,
Что стал рабом дракона Циана,
Любимца Зла, любимца ужасной Такхизис,
Единственного, в ком была сила.
В ту же самую минуту слова и мелодия этой песни раздавались под сводами королевского дворца в столичном городе Сильваносте. Исполняла ее певица, приглашенная развлекать собравшихся гостей.
Бал давался в Саду Астарин, у подножия Звездной Башни, где прежде обитал Беседующий-со-Звездами. Прелесть сада и Башни не поддавалась описанию. Звездная Башня была изваяна из прекраснейшего мрамора, при этом эльфы работали не резцом, а создавали ее посредством магии, будто отлив из расплавленного воска. Мягкие, текучие формы Башни во время Сна Лорака были страшно изуродованы, как и все остальные сооружения Сильваноста, и эльфийские маги трудились в течение многих лет, чтобы вернуть им их прежний вид. Эльфам пришлось заменить десятки тысяч кристаллов в высоких окнах Башни, которые когда-то, поглощая бледные лучи серебряной луны Солинари и алый свет Лунитари, колдовским образом смешивали их в один, заливая залы светом пламенеющего серебра.
Нынче эти луны ушли. Одно-единственное ночное светило стояло над Кринном, и по каким-то причинам, которые даже маги затруднялись объяснить, свет его, дробясь в каждой грани драгоценных камней, угасал и совсем не посылал своих лучей в залы Башни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90