Когда я говорю, что Ёшио нужна любовь, я имею в виду не идеальную любовь и не слащавое сюсюканье. Я говорю об искреннем чувстве, которое невозможно сымитировать. Оно либо есть, либо его нет.
– Значит, быть независимой – это, по-твоему, плохо? Смотри не попадись в руки феминисткам – они таких вещей не прощают.
Мама никогда не умела объяснять. Она с трудом находила нужные слова. Я слушала ее и в очередной раз удивлялась ее непоследовательности. Мамины мысли были такими же путанными, как ее речь.
– Да нет же! – мама рассердилась. – Ты меня совсем не слушаешь!! Я говорю о том, что люди могут сделать для себя и для других. Именно это я называю любовью. Понимаешь? Предел веры. Но добиться чего-то гораздо труднее, чем просто сидеть и чесать языки. Ты даже не представляешь, сколько усилий нужно для этого потратить!
– Подожди. То есть ты хочешь сказать, что любовь – это только символ какого-то определенного состояния? – спросила я.
– Умница моя. Такие слова знаешь красивые, – мама засмеялась. И в первый раз за все время разговора я почувствовала, что мы с ней начали понимать друг друга. Или, вернее, я начала понимать, что она имеет в виду. Мама продолжала:
– Когда я смотрю на своих детей, то есть на вас, мне кажется, что вы не понимаете главного, не умеете сконцентрироваться. Поэтому вы оба оказываетесь в тупике. Останавливаетесь. А жизнь не терпит остановок. Жить надо безостановочно.
– Может, тебе стоит поговорить об этом с Ёшио?
– Боюсь, что он отмахнется от моих дурацких советов. Тоже мне тайна мирозданья…
– Да ты что, мам?! Ему же очень важно знать, что ты о нем заботишься. Знать, что у него есть мама, которой не наплевать на то, что с ним происходит.
– Да-да. У вас с Ёшио есть мама, хотя кажется, вы иногда не очень-то в это верите, – сказала она и гордо засмеялась, словно говоря: «А вы-то, наверное, думали, что я забочусь только о себе».
Мама не стала откладывать дело в долгий ящик.
Мы как раз сели ужинать, когда хлопнула входная дверь и Ёшио с порога закричал:
– Я дома!
За столом нас было трое: мама, я и Джюнко. Брат вошел в кухню, волоча за собой ранец. В своих шортиках и с этим ранцем он выглядел самым обычным мальчишкой. Веселым и немного голодным. У него был такой счастливый вид, что это поразило меня до глубины души. Как будто и мне перепал кусочек его детского счастья.
Ёшио бросил ранец в угол, взял тарелку с жареными креветками и пошел к телевизору. Даже и не скажешь, что совсем недавно с ним происходили невероятные вещи. Кажется, он научился чему-то за это время. Научился отфильтровывать ненужное. Только он устроился на тахте поудобнее, как мама начала задавать ему вопросы:
– Как тебе креветки, Ёшио? Вкусные? Ты чувствуешь их вкус?
Брат поглотил пару креветок одну за другой и сказал:
– Отличные креветки! Это тетя Джюнко приготовила?
– А. вот и нет, – сказала я. – Мы с мамой купили их сегодня в кулинарии.
– Я не очень-то люблю жарить креветки, – сказала Джюнко. – Когда нужно бросать эти нежные создания в кипящее масло, мне каждый раз становится не по себе. И чистить их, откровенно говоря, мне тоже не нравится. Они такие беззащитные…
Для меня так и останется загадкой, почему Джюнко начала оправдываться по поводу креветок, но именно в этот момент я вдруг почувствовала, что мы сидим здесь, на кухне, не просто так. Что мы действительно одна семья. Это чувство было похоже на нежный запах оливок. Помню, как-то раз осенний ветер принес откуда-то издалека в наш двор этот легкий, почти неуловимый аромат. Как давно это было…
– Ну хорошо. Тогда следующий вопрос: тебе нравится вставать утром? Ты рад новому дню? Что ты чувствуешь вечером, перед тем как заснуть?
Брат немного помолчал, потом произнес:
– Ой… Я не знаю. Я всегда очень устаю за день.
Он так серьезно отвечал на мамины вопросы, будто проходил психологический тест.
– Ну хорошо. А вот представь: ты идешь по соседней улице и встречаешь друга. Ты рад? Или эта встреча не совсем кстати? Оглянись вокруг себя – тебе нравится пейзаж? Ты любишь природу? Она тебя удивляет? А музыка? Тебе нравится музыка? И еще, скажи, ты хотел бы поехать куда-нибудь за границу? Тебе приятно строить планы? Или все это лишнее в твоей жизни?
Мама неожиданно замолчала. В ушах остался отзвук мягкого мелодичного голоса, как на кассете для медитации. Голос профессиональной актрисы, отлично выучившей свою роль. Вот так мама! Кто бы мог подумать, что она способна на такое представление. Мне даже стало немного не по себе. Мамин голос был чистым и глубоким. Кажется, если бы я закрыла глаза, то сразу бы оказалась на той самой улице, о которой она говорила, а навстречу мне шел бы кто-нибудь из друзей…
Наступила тишина. Каждый из нас искал в своем сердце ответы на только что прозвучавшие вопросы.
Но тут мама снова заговорила:
– А что ты думаешь о завтрашнем дне? Ты ждешь его или тебе все равно? Каким ты видишь будущее? Радостным? Ужасным? Что ты чувствуешь прямо сейчас? С тобой все в порядке? Тебе нравится твое отражение в зеркале?
Брат посмотрел на маму и сказал:
– Мам, я в полном порядке!
Что касается меня, то я бы не смогла ответить так же уверенно. «Даже не знаю», – подумала я.
– Я даже не знаю, – эхом отозвалась Джюнко, словно прочитав мои мысли. – Юкико, откуда эти вопросы? Ты что, учебник по психоанализу прочитала?
– Эти вопросы, – с улыбкой сказала мама, не сводя глаз с брата, – маленький семейный секрет. Формула счастья. Этому меня научил мой дедушка, когда мне было столько лет, сколько сейчас Ёшио. Дедушка называл это проверкой жизни.
– Проверкой жизни? Твой дедушка прямо так и говорил?
– Ну не совсем так, но как-то похоже. Ты его помнишь, Саку? Помнишь прадедушку? В деревне он держал небольшой магазинчик японских сладостей. Работал каждый день. Его сладости славились на всю округу – около магазина всегда была очередь. Люди даже из других префектур приезжали. А один раз приехала целая делегация из северных провинций, просто чтобы купить конфет, представляешь? Дедушка работал, пока ему не исполнилось девяносто лет. Он никогда не жаловался на здоровье, любил жену, детей, внуков, всегда был веселым и приветливым. Соседи очень его любили. Умер дедушка в девяносто пять лет. Он был замечательным человеком! Так вот, как-то раз она собрал нас всех, своих детей и внуков, и задал нам эти вопросы. Я отлично помню его первый вопрос: «Вы чувствуете вкус еды?» И еще он нас предупредил.
– О чем?! – Брат слушал мамину историю с раскрытым ртом.
– Он велел нам заглянуть глубоко – глубоко в его глаза и запомнить то, что мы там увидим. А потом он велел нам посмотреть по сторонам и запомнить комнату, в которой мы сидим. Запомнить чувства, которые вызывает в нас эта комната. Он предупредил, что если мы когда-нибудь захотим рассказать кому-нибудь о «формуле счастья», то мы должны позаботиться о том, чтобы в наших глазах люди увидели то, что мы увидели в его глазах; чтобы в комнате была такая же атмосфера, как в той комнате, где мы впервые услышали от него все эти вопросы; чтобы голос был глубоким и чистым, иначе вообще не стоит открывать рта, потому что, когда ты задаешь эти вопросы, открывается не только рот, но и сердце. «Вы открываете свою душу, – сказал дедушка. – Поэтому сначала нужно создать необходимые условия и только потом рассказывать людям о «формуле счастья». Я помню, что долго – долго разглядывала комнату. Я хотела запомнить все, что вижу. Сделать так, как сказал дедушка. В тот момент вся наша семья собралась вокруг него. Мои мама и папа, братья и сестры – все мы были там. Комната была наполнена какой-то особенной энергией, теплой и светлой.
С тех пор каждый вечер после ужина мы оставались в столовой, и дедушка своим необычайной глубины голосом рассказывал нам разные истории. Глаза его всегда сверкали. Я знала, что, пока он с нами, что бы ни произошло – все будет в порядке. И еще я знала, что я навсегда запомню каждую подробность того первого вечера, все до самых мелочей. Запомнить слова – это не главное. Главное – не забыть все, что вокруг слов. И я старалась не забывать, старалась хранить воспоминание не в голове, а в сердце. Похоже, мне это удалось.
Сегодня я вспомнила дедушку. Вспомнила тот вечер. И мне захотелось рассказать вам о дедушкиной «проверке». Пройти ее еще раз вместе с вами. Не знаю, все ли правильно у меня получилось, но, кажется, суть вы уловили. – Мама замолчала.
– А самим себе можно задавать эти вопросы? – спросила я.
– Конечно можно. Хоть каждый день. Только отвечать нужно предельно честно. Глупо обманывать себя. Есть только два возможных ответа: «да» или «нет». Например, ты можешь задавать себе эти вопросы в конце дня, перед сном. И если день был плохим – не надо расстраиваться. У всех бывают плохие дни. Я вовсе не пытаюсь читать вам наставления, но если каждый день вы будете спрашивать себя и отвечать по совести, то у вас появятся силы и смелость жить дальше. Ведь нам всем нужно что-то такое, ради чего стоит жить. Только не врите себе. Сомневаться нельзя. Научитесь быть довольными своими ответами, даже если они вас пугают. Только так вы сумеете понять свое истинное место в жизни, и это придаст вам сил и уверенности. Посмотрите на меня и на моих братьев и сестер. У всех у нас свои проблемы – кто-то развелся, кто-то разорился, но благодаря нашему дедушке мы не разучились радоваться жизни и не клянем свою судьбу понапрасну.
– Замечательная история! – Джюнко улыбалась чуть ли не со слезами на глазах.
Я задумалась над мамиными словами. Наверное, эти вопросы мой прадед когда-то услышал от своего отца. А потом он задал их своим детям и внукам… Сегодня мама рассказала о «формуле счастья» мне, а когда-нибудь наступит день, и я передам этот рассказ своему ребенку. Бесконечная история, переходящая из поколения в поколение. Как древние легенды индейцев. Разве можно было предположить, что в нашей семье существует что-то подобное? И если бы только мы были немного внимательнее, мы бы давным-давно узнали этот секрет. Ведь прежде, чем рассказать о нем словами, мама каждый день рассказывала нам о нем своей жизнью, своими поступками.
– Жаль, что Маю не узнала про дедушкину «формулу», – сказала я. Мне было искренне жаль сестру – ведь она толком и не успела пожить с мамой.
– Мне тоже очень жалко, – грустно сказала мама. – Но я действительно – впервые за много лет – вспомнила об этом только сегодня, когда мы с тобой были в кафе.
– И Микико тоже пропустила твою историю.
– Дурочка, – засмеялся брат. – Наверное, пьет сейчас где-нибудь со своими подружками.
– Да. Микико не повезло. Наверное, в следующий раз кому-нибудь захочется рассказать об этом лет через сто, не раньше, – мама улыбнулась.
– Досадно, – сказала я, и мы все рассмеялись, как не смеялись уже давно. Как все-таки замечательно, что у меня есть такая семья!
В голубом-голубом небе витал сладкий запах лета. Все заливал ослепительный солнечный свет. И так – который день. Значит, лето наконец-то наступило. Лето! Любимое время года.
В тот день мы с Рюичиро пошли смотреть на рыбу-луну.
– Знаешь, пока ты мотался неизвестно где, к нам в океанариум привезли рыбу-луну, – похвасталась я ему, и он тут же захотел пойти в океанариум и посмотреть на эту самую рыбу. Позавидовал, как маленький.
Была середина рабочего дня. В океанариуме кроме нас не было ни одного посетителя. Рыба-луна медленно плавала в огромном стеклянном шаре. Шар был встроен в стену, и поэтому сквозь него можно было видеть кусок неба наверху и суетящуюся улицу внизу.
Это зрелище успокаивало. Я была здесь уже много – много раз. Очень много.
Сначала я упала с лестницы и ударилась головой, потом меня выпустили из больницы. Рюичиро к тому времени уехал в очередное путешествие. Жизнь потихоньку возвращалась в обычное русло. Наступила зима. Я мало что помнила из прошлой жизни, но, тем не менее, моя мельница потихоньку работала. Казалось, все как-то налаживается. Но иногда мне становилось так одиноко. Обычно это бывало в те дни, когда я оказывалась лицом к лицу с неоспоримым фактом своей увечности. Как, например, в тот раз, когда я долго искала свой любимый штопор, а потом оказалось, что я давным-давно успела его разлюбить и даже купила взамен новый. Об этом мне рассказала мама – я имела неосторожность спросить, не попадался ли ей на глаза мой штопор. «Ты что, ничего не помнишь?» – со смехом спросила она. И я сделала вид, что вспомнила. Но после этого случая у меня долго еще оставался в душе неприятный осадок. Почему она смеялась надо мной? Почему я не такая, как все?
В такие грустные дни я отправлялась в гости к рыбе – луне.
Она тоже была не такая, как все. Вся такая несуразная, она медленно стукалась о стеклянные стенки шара, ни о чем не думая, ничего не понимая.
Совсем как я.
В моей жизни мне тоже некуда было спешить, но я – как и она – то и дело натыкалась на невидимые стены.
Я приходила к рыбе-луне и часами стояла у ее шара в полном одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Значит, быть независимой – это, по-твоему, плохо? Смотри не попадись в руки феминисткам – они таких вещей не прощают.
Мама никогда не умела объяснять. Она с трудом находила нужные слова. Я слушала ее и в очередной раз удивлялась ее непоследовательности. Мамины мысли были такими же путанными, как ее речь.
– Да нет же! – мама рассердилась. – Ты меня совсем не слушаешь!! Я говорю о том, что люди могут сделать для себя и для других. Именно это я называю любовью. Понимаешь? Предел веры. Но добиться чего-то гораздо труднее, чем просто сидеть и чесать языки. Ты даже не представляешь, сколько усилий нужно для этого потратить!
– Подожди. То есть ты хочешь сказать, что любовь – это только символ какого-то определенного состояния? – спросила я.
– Умница моя. Такие слова знаешь красивые, – мама засмеялась. И в первый раз за все время разговора я почувствовала, что мы с ней начали понимать друг друга. Или, вернее, я начала понимать, что она имеет в виду. Мама продолжала:
– Когда я смотрю на своих детей, то есть на вас, мне кажется, что вы не понимаете главного, не умеете сконцентрироваться. Поэтому вы оба оказываетесь в тупике. Останавливаетесь. А жизнь не терпит остановок. Жить надо безостановочно.
– Может, тебе стоит поговорить об этом с Ёшио?
– Боюсь, что он отмахнется от моих дурацких советов. Тоже мне тайна мирозданья…
– Да ты что, мам?! Ему же очень важно знать, что ты о нем заботишься. Знать, что у него есть мама, которой не наплевать на то, что с ним происходит.
– Да-да. У вас с Ёшио есть мама, хотя кажется, вы иногда не очень-то в это верите, – сказала она и гордо засмеялась, словно говоря: «А вы-то, наверное, думали, что я забочусь только о себе».
Мама не стала откладывать дело в долгий ящик.
Мы как раз сели ужинать, когда хлопнула входная дверь и Ёшио с порога закричал:
– Я дома!
За столом нас было трое: мама, я и Джюнко. Брат вошел в кухню, волоча за собой ранец. В своих шортиках и с этим ранцем он выглядел самым обычным мальчишкой. Веселым и немного голодным. У него был такой счастливый вид, что это поразило меня до глубины души. Как будто и мне перепал кусочек его детского счастья.
Ёшио бросил ранец в угол, взял тарелку с жареными креветками и пошел к телевизору. Даже и не скажешь, что совсем недавно с ним происходили невероятные вещи. Кажется, он научился чему-то за это время. Научился отфильтровывать ненужное. Только он устроился на тахте поудобнее, как мама начала задавать ему вопросы:
– Как тебе креветки, Ёшио? Вкусные? Ты чувствуешь их вкус?
Брат поглотил пару креветок одну за другой и сказал:
– Отличные креветки! Это тетя Джюнко приготовила?
– А. вот и нет, – сказала я. – Мы с мамой купили их сегодня в кулинарии.
– Я не очень-то люблю жарить креветки, – сказала Джюнко. – Когда нужно бросать эти нежные создания в кипящее масло, мне каждый раз становится не по себе. И чистить их, откровенно говоря, мне тоже не нравится. Они такие беззащитные…
Для меня так и останется загадкой, почему Джюнко начала оправдываться по поводу креветок, но именно в этот момент я вдруг почувствовала, что мы сидим здесь, на кухне, не просто так. Что мы действительно одна семья. Это чувство было похоже на нежный запах оливок. Помню, как-то раз осенний ветер принес откуда-то издалека в наш двор этот легкий, почти неуловимый аромат. Как давно это было…
– Ну хорошо. Тогда следующий вопрос: тебе нравится вставать утром? Ты рад новому дню? Что ты чувствуешь вечером, перед тем как заснуть?
Брат немного помолчал, потом произнес:
– Ой… Я не знаю. Я всегда очень устаю за день.
Он так серьезно отвечал на мамины вопросы, будто проходил психологический тест.
– Ну хорошо. А вот представь: ты идешь по соседней улице и встречаешь друга. Ты рад? Или эта встреча не совсем кстати? Оглянись вокруг себя – тебе нравится пейзаж? Ты любишь природу? Она тебя удивляет? А музыка? Тебе нравится музыка? И еще, скажи, ты хотел бы поехать куда-нибудь за границу? Тебе приятно строить планы? Или все это лишнее в твоей жизни?
Мама неожиданно замолчала. В ушах остался отзвук мягкого мелодичного голоса, как на кассете для медитации. Голос профессиональной актрисы, отлично выучившей свою роль. Вот так мама! Кто бы мог подумать, что она способна на такое представление. Мне даже стало немного не по себе. Мамин голос был чистым и глубоким. Кажется, если бы я закрыла глаза, то сразу бы оказалась на той самой улице, о которой она говорила, а навстречу мне шел бы кто-нибудь из друзей…
Наступила тишина. Каждый из нас искал в своем сердце ответы на только что прозвучавшие вопросы.
Но тут мама снова заговорила:
– А что ты думаешь о завтрашнем дне? Ты ждешь его или тебе все равно? Каким ты видишь будущее? Радостным? Ужасным? Что ты чувствуешь прямо сейчас? С тобой все в порядке? Тебе нравится твое отражение в зеркале?
Брат посмотрел на маму и сказал:
– Мам, я в полном порядке!
Что касается меня, то я бы не смогла ответить так же уверенно. «Даже не знаю», – подумала я.
– Я даже не знаю, – эхом отозвалась Джюнко, словно прочитав мои мысли. – Юкико, откуда эти вопросы? Ты что, учебник по психоанализу прочитала?
– Эти вопросы, – с улыбкой сказала мама, не сводя глаз с брата, – маленький семейный секрет. Формула счастья. Этому меня научил мой дедушка, когда мне было столько лет, сколько сейчас Ёшио. Дедушка называл это проверкой жизни.
– Проверкой жизни? Твой дедушка прямо так и говорил?
– Ну не совсем так, но как-то похоже. Ты его помнишь, Саку? Помнишь прадедушку? В деревне он держал небольшой магазинчик японских сладостей. Работал каждый день. Его сладости славились на всю округу – около магазина всегда была очередь. Люди даже из других префектур приезжали. А один раз приехала целая делегация из северных провинций, просто чтобы купить конфет, представляешь? Дедушка работал, пока ему не исполнилось девяносто лет. Он никогда не жаловался на здоровье, любил жену, детей, внуков, всегда был веселым и приветливым. Соседи очень его любили. Умер дедушка в девяносто пять лет. Он был замечательным человеком! Так вот, как-то раз она собрал нас всех, своих детей и внуков, и задал нам эти вопросы. Я отлично помню его первый вопрос: «Вы чувствуете вкус еды?» И еще он нас предупредил.
– О чем?! – Брат слушал мамину историю с раскрытым ртом.
– Он велел нам заглянуть глубоко – глубоко в его глаза и запомнить то, что мы там увидим. А потом он велел нам посмотреть по сторонам и запомнить комнату, в которой мы сидим. Запомнить чувства, которые вызывает в нас эта комната. Он предупредил, что если мы когда-нибудь захотим рассказать кому-нибудь о «формуле счастья», то мы должны позаботиться о том, чтобы в наших глазах люди увидели то, что мы увидели в его глазах; чтобы в комнате была такая же атмосфера, как в той комнате, где мы впервые услышали от него все эти вопросы; чтобы голос был глубоким и чистым, иначе вообще не стоит открывать рта, потому что, когда ты задаешь эти вопросы, открывается не только рот, но и сердце. «Вы открываете свою душу, – сказал дедушка. – Поэтому сначала нужно создать необходимые условия и только потом рассказывать людям о «формуле счастья». Я помню, что долго – долго разглядывала комнату. Я хотела запомнить все, что вижу. Сделать так, как сказал дедушка. В тот момент вся наша семья собралась вокруг него. Мои мама и папа, братья и сестры – все мы были там. Комната была наполнена какой-то особенной энергией, теплой и светлой.
С тех пор каждый вечер после ужина мы оставались в столовой, и дедушка своим необычайной глубины голосом рассказывал нам разные истории. Глаза его всегда сверкали. Я знала, что, пока он с нами, что бы ни произошло – все будет в порядке. И еще я знала, что я навсегда запомню каждую подробность того первого вечера, все до самых мелочей. Запомнить слова – это не главное. Главное – не забыть все, что вокруг слов. И я старалась не забывать, старалась хранить воспоминание не в голове, а в сердце. Похоже, мне это удалось.
Сегодня я вспомнила дедушку. Вспомнила тот вечер. И мне захотелось рассказать вам о дедушкиной «проверке». Пройти ее еще раз вместе с вами. Не знаю, все ли правильно у меня получилось, но, кажется, суть вы уловили. – Мама замолчала.
– А самим себе можно задавать эти вопросы? – спросила я.
– Конечно можно. Хоть каждый день. Только отвечать нужно предельно честно. Глупо обманывать себя. Есть только два возможных ответа: «да» или «нет». Например, ты можешь задавать себе эти вопросы в конце дня, перед сном. И если день был плохим – не надо расстраиваться. У всех бывают плохие дни. Я вовсе не пытаюсь читать вам наставления, но если каждый день вы будете спрашивать себя и отвечать по совести, то у вас появятся силы и смелость жить дальше. Ведь нам всем нужно что-то такое, ради чего стоит жить. Только не врите себе. Сомневаться нельзя. Научитесь быть довольными своими ответами, даже если они вас пугают. Только так вы сумеете понять свое истинное место в жизни, и это придаст вам сил и уверенности. Посмотрите на меня и на моих братьев и сестер. У всех у нас свои проблемы – кто-то развелся, кто-то разорился, но благодаря нашему дедушке мы не разучились радоваться жизни и не клянем свою судьбу понапрасну.
– Замечательная история! – Джюнко улыбалась чуть ли не со слезами на глазах.
Я задумалась над мамиными словами. Наверное, эти вопросы мой прадед когда-то услышал от своего отца. А потом он задал их своим детям и внукам… Сегодня мама рассказала о «формуле счастья» мне, а когда-нибудь наступит день, и я передам этот рассказ своему ребенку. Бесконечная история, переходящая из поколения в поколение. Как древние легенды индейцев. Разве можно было предположить, что в нашей семье существует что-то подобное? И если бы только мы были немного внимательнее, мы бы давным-давно узнали этот секрет. Ведь прежде, чем рассказать о нем словами, мама каждый день рассказывала нам о нем своей жизнью, своими поступками.
– Жаль, что Маю не узнала про дедушкину «формулу», – сказала я. Мне было искренне жаль сестру – ведь она толком и не успела пожить с мамой.
– Мне тоже очень жалко, – грустно сказала мама. – Но я действительно – впервые за много лет – вспомнила об этом только сегодня, когда мы с тобой были в кафе.
– И Микико тоже пропустила твою историю.
– Дурочка, – засмеялся брат. – Наверное, пьет сейчас где-нибудь со своими подружками.
– Да. Микико не повезло. Наверное, в следующий раз кому-нибудь захочется рассказать об этом лет через сто, не раньше, – мама улыбнулась.
– Досадно, – сказала я, и мы все рассмеялись, как не смеялись уже давно. Как все-таки замечательно, что у меня есть такая семья!
В голубом-голубом небе витал сладкий запах лета. Все заливал ослепительный солнечный свет. И так – который день. Значит, лето наконец-то наступило. Лето! Любимое время года.
В тот день мы с Рюичиро пошли смотреть на рыбу-луну.
– Знаешь, пока ты мотался неизвестно где, к нам в океанариум привезли рыбу-луну, – похвасталась я ему, и он тут же захотел пойти в океанариум и посмотреть на эту самую рыбу. Позавидовал, как маленький.
Была середина рабочего дня. В океанариуме кроме нас не было ни одного посетителя. Рыба-луна медленно плавала в огромном стеклянном шаре. Шар был встроен в стену, и поэтому сквозь него можно было видеть кусок неба наверху и суетящуюся улицу внизу.
Это зрелище успокаивало. Я была здесь уже много – много раз. Очень много.
Сначала я упала с лестницы и ударилась головой, потом меня выпустили из больницы. Рюичиро к тому времени уехал в очередное путешествие. Жизнь потихоньку возвращалась в обычное русло. Наступила зима. Я мало что помнила из прошлой жизни, но, тем не менее, моя мельница потихоньку работала. Казалось, все как-то налаживается. Но иногда мне становилось так одиноко. Обычно это бывало в те дни, когда я оказывалась лицом к лицу с неоспоримым фактом своей увечности. Как, например, в тот раз, когда я долго искала свой любимый штопор, а потом оказалось, что я давным-давно успела его разлюбить и даже купила взамен новый. Об этом мне рассказала мама – я имела неосторожность спросить, не попадался ли ей на глаза мой штопор. «Ты что, ничего не помнишь?» – со смехом спросила она. И я сделала вид, что вспомнила. Но после этого случая у меня долго еще оставался в душе неприятный осадок. Почему она смеялась надо мной? Почему я не такая, как все?
В такие грустные дни я отправлялась в гости к рыбе – луне.
Она тоже была не такая, как все. Вся такая несуразная, она медленно стукалась о стеклянные стенки шара, ни о чем не думая, ничего не понимая.
Совсем как я.
В моей жизни мне тоже некуда было спешить, но я – как и она – то и дело натыкалась на невидимые стены.
Я приходила к рыбе-луне и часами стояла у ее шара в полном одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54