Вновь прибывшие воины оттеснили мятежников, рожок врага сыграл отход…
Отступающих никто не преследовал – победители удовлетворились тем, что удалось отбить фургоны энмарцев.
К Кадор-Манонгу, вокруг которого уже суетились оруженосцы, приблизился рыцарь, который привел подмогу, расстегнул шлем, нагнулся над поверженным королем… То, что Кадор-Манонг принял за плюмаж, оказалось великолепной рыжей шевелюрой – над ним стояла королева Агриста.
– Ну что? – поинтересовалась она у оруженосца.
– Ваше величество, его величество серьезно ранены, как бы не пришлось руку отнимать…
– Ну да… Ранен топором какого-то мужлана… Король… – Агриста повернулась и зашагала к своему коню…
В голове Кадор-Манонга вертелось: «руку отнимать», «руку отнимать»… Он потеряет правую руку. Как его станут величать? Кадор-Манонг Левая Рука… Левая Рука! А она смеялась над ним, она спасла его и смеялась над ним! Кадор-Манонг Левая Рука! Под забралом король облился слезами…
Последнее, что он услышал, прежде чем окончательно провалиться в забытье, были слова Тонирга ок-Ренчи:
– …И пусть сыщут колдуна знающего. Возможно, руку его величества можно спасти при помощи магии…
ГЛАВА 26
Друзья разместились в лодке и Кендаг с Филькой навалились на весла, неумелыми толчками посылая ее к маленькому кораблю, стоящему крайним в строю драккаров. Ингви полагал, что наведенная им завеса белесой дымки, сливающаяся с туманом на реке, будет излишней предосторожностью. Оказалось – нет. С каждого драккара за рекой наблюдало по человеку, разбойники были предусмотрительны. Ингви проверил, надежно ли чары закреплены за его суденышком и пополз меняться местами с Филькой. Эльф занял позицию на носу и поднял лук.
– Рано, – предупредил его Игви. Или если он нас заметит, или когда будем совсем рядом…
В этот самый момент (до корабля оставалось еще не меньше ста метров) пиратский наблюдатель заметил полосу тумана, упорно плывущую против течения.
– А вот теперь в самый раз, – довольным тоном произнес эльф, тенькнула тетива, – готов.
Человек осел на борт, демон с орком поднажали – однако их усилия были ни к чему. Оставшиеся разбойники были совершенно поглощены схваткой, кипевшей на берегу, никто даже не заметил смерти их приятеля, наблюдавшего за рекой. Филька, сидевший с луком на носу, первым перебрался через борт на палубу – там было еще пятеро. Четверо с натянутыми луками выискивали, очевидно, цель попроще в общей свалке, пятый просто азартно наблюдал, энергично размахивая топором и покрикивая.
Кендаг, а за ним и Ингви, перелезли на корабль. Последней была Ннаонна. Она взлетела на палубу, как белка – одним прыжком. Лодчонка, закрученная инерцией толчка девушки, со стуком ткнулась в борт драккара, разбойники обернулись, друзья кинулись было на них, но…
– Пощады, ваше величество! – вдруг завопил предводитель пиратов, бросая топор и падая на колени, а затем обернувшись к своим – бросайте оружие, олухи! Просите пощады у короля великого, у его демонского величества!..
Четверо бородачей угрюмо опустили луки, но падать на колени и просить пощады не стали. Тем временем первый не унимался:
– Ваше величество, не извольте гневаться… Пощадите, не серчайте… это…
С неописуемым удивлением Ингви в коленопреклоненной фигуре узнал оборванца, которого он в незапамятные времена запретил избить в Альде… В тот памятный день, когда орки Лорда Внешнего Мира впервые «вершили королевское правосудие»… На площади перед Альхеллой – тысячу лет назад…
– Ты, что ли… землячок… – промямлил Ингви, несказанно пораженный, – откуда ты сюда… А, ладно… Что делать-то нам с тобой теперь, а?
– Что прикажете, ваше королевское демонское величество! – с какой-то истовой радостью отвечал тот, не поднимаясь с колен.
– Ну тогда давай, что ли… сниматься с якоря… Если так.
– Эй, ребяты, – альдиец проворно вскочил и обернулся к своим, последовало несколько команд, которые бородатые викинги опрометью бросились исполнять – к огромному изумлению Ингви. Ннаонна присвистнула, выражая общее мнение…
Один из викингов обрубил якорный канат и драккар тихо развернулся по течению.
– С позволения вашего королевского величества, – пробормотал альдиец и бросился к рулю, бородатые «ребяты» сели на весла…
Ингви с друзьями пробрался на корму – так, чтобы находиться рядом с рулевым и держать в поле зрения гребцов. Никто не произнес ни слова – ситуация была настолько нереальной, что сказать было просто нечего…
– Ну, – нарушил молчание Ингви, – вор-разбойничек… И что же это значит, а? Почему это вы такие… послушные?
– Мы, ваше величество, сбежать от Моррика рады-радешеньки. Потому что он псих ненормальный и счастья у него нету. Он и корабля-то хорошего через это лишился, остался только с такой вот лодочкой… И всем мужикам правильным он надоел, как у нас в Альде говаривали, хуже горькой редьки. Но только сбежать от него в походе – дело для него оскорбительное, а ежели такой псих мстить наладится – быть беде… А с вашим величеством мне не страшно ничего… И своим я тоже сказал, мол, чего же лучшего желать…
– А как же тебя, величать, землячок?
– А Никлис я, Никлис-с-дубинкой в Альде меня прозывали… В Альде-то… А теперь я, конечно, Никир. Никир-викинг, богатырь великий, – и мужичок тоненько хихикнул…
* * *
Ингви бросил прощальный взгляд через плечо. Их бегство не вызвало никакой реакции у викингов, увлеченных схваткой на берегу. Впрочем, там дело шло к концу. Риодненские ополченцы разбегались, упорная схватка еще шла в центре, где медленно пятились, сомкнув краснорукие щиты, воины береговой стражи и дружинники в латах, перед ними ритмично взблескивало лезвие секиры над красным плащом и с обоих сторон мелькали заряды колдовского пламени – зеленые и синевато-фиолетовые – оставляя дымные трассы, мало-помалу заволакивающие место схватки расползающимися грязно-бурыми лохмотьями. Вокруг отбивающихся риодненцев собиралось все больше викингов, многие из которых сверкали начищенными кольчугами и стальными шлемами… Проследив взгляд Ингви, «Никир-викинг, богатырь великий» ухмыльнулся:
– Долго не продержатся, вот только Хольн Плешивый их главного здоровяка прищучит… Да и колдуны наши не в пример здоровее… Над полем разнесся неистовый вой, вокруг схватки заблистали зеленые зарницы.
– Что там, Филька? – спросил Ингви.
В этот момент Никлис навалился на рулевое весло, разворачивая судно, поле боя скрылось из виду за бугром… Филька подумал еще с минуту и предположил:
– По-моему, в схватку вступили деды, которые вчера приехали…
– Слишком поздно, дело уже, наверное, сделано, – побормотал Ингви и обернулся к рулевому, – ну теперь говори…
– А что говорить-то?..
– А все и говори – как попал сюда, как вышло, что ты здесь главным был, почему твои «ребяты» так легко с тобой согласились.
– Ну, перво-наперво, попал я в Энмар на невольничий рынок соизволением вашего величества… об чем, сказать по правде, не слишком-то и жалею.
– Да ну? – Ингви недоверчиво поднял брови.
– Точно! У нас, на Северной стороне, мне ходу в старшины не было, – ударился в воспоминания разбойник, – наш-то, старший, Пиритой-вор, говаривал так: «Ты, Никлис, дурень, профессии в жисть знать не будешь, сколь тебя, дурня, не учи» И быть бы мне при дубинке всю жисть у толковых воров на подхвате… Не судьба, значит. А в Энмаре в ту пору в гребцах на галеры была нужда великая – долго я на рынке не маялся… Купил меня купчина толстобрюхий и приковали меня цепью на той посудине окаянной, что звалась «Ронника»… Но в первом же плавании настиг нас драккар Толстого Рогли. А у викингов, слышь-ка, ваше демонское величество, обычай, чтобы вам знать, такой: кто при весле сидит – тот и мужчина. Тот достойный человек. Им что весло, что меч – в руках держать равно благородственно. Потому они энмарцев же не любят и преследуют нещадно, что те, противу такого их обычая, к веслам на цепь сажают… Кто есть толстобрюхий при мошне в каюте – тому кишки вон и Морскому царю слава! Кто при весле, как муж добрый – тому свобода и гуляй, душа… Отковали меня от весла и отпустили бы на все четыре стороны, да только… Куда править прикажете, ваше величество?
Ингви встрепенулся и посмотрел по сторонам – корабль выходил из дельты.
– Давай пока на юг вдоль берега, что ли… И дальше рассказывай.
– На юг, так на юг, вашему величеству виднее…
– Никлис, посуди сам – здешних я не боюсь, хотя и с ними успел уже пару раз сцепиться, твои бывшие дружки мне опаснее, а на юг, думаю, они сейчас не сунутся.
– А они и вовсе никуда не сунутся, пока славу Морскому царю кровью не воздадут и все до последней нитки не ограбят.
– А если их побили и обратно на драккары загнали?
– Ну это вряд ли… Хотя, пожалуй, что тогда на юг вернее… Ну, стало быть, отпустили бы меня разбойники, да я сам к ним попросился – податься мне было некуда, а у них, как я поглядел, жисть веселая… И пристал я к ватажке Рогли, да один из его ребят невзлюбил меня. Раз, другой меня цепляет, ладно – мы привычны всякое сносить. Однако, гляжу, и другие на меня косо глядеть начинают и сам Толстяк. У них сносить обиды, слышь-ка, не в обычае – решат, что трус. И однажды… было это на острове Римбан, где все эти шайки из викингских походов собираются и Морскому царю славу поют, и кровь в его имя льют, а он, слышь-ка их благословляет и силу их колдунишкам дает… Так однажды, говорю, допек меня этот детина, Коги его имя – мне на сапоги сплюнул, гад… Сапоги новые… Ну, вижу, так дальше не годится – вызвал его на бой. А как я в Северной стороне на дубинках первый был – то я его рукояткой секиры так отделал! И ребра, и зубы ему пересчитал… Толком-то биться у них, у разбойников-то, не умеют… Да… Однако после этого случая решил я от Рогли Толстого уходить. Что же мне – все время за спину оглядываться, чтобы этот Коги меня ножиком втихаря не приголубил… Мне бы его прирезать, а я, дурак, живым оставил… Словом, дело так пошло, что нужно к кому другому на корабль перебираться… А тут и подвернись мне этот Моррик Черный Щит… Он видел, как я с Коги дрался, похвалил меня и к себе позвал медлингом – это вроде как боцман у энмарцев… Старшой такой на корабле – я сдуру и согласился…
* * *
– Сдуру? – переспросил Ингви.
– Ну да. Моррик-то этот берсерком оказался. Говорю же – псих ненормальный. И все дружки его – тоже берсерки. Бьются без доспехов и считают, что их сталь не берет. Берет – еще и как! Прозвище этого Моррика, Черный Щит, слышь-ка, оттого, что он, когда перед боем в безумие приходит – так край щита грызет и слюни пускает. Оттого и белый щит почернел – от слюней его, прости, Гилфинг, ядовитых. Я его, Моррика-то, потом спросил – зачем, говорю, тебе в медлинги я? Я ж не псих, как все его дружки. А он ржет и говорит – мне трезвый медлинг нужен. А я ему – я же пью как! А он мне – теперь пить не осмелишься. Как напьешься, так ляпнешь чего-нибудь грубого, оскорбишь берсерка. Тут тебе, говорит, и конец. Я не боюсь их, психов – но связываться – нет уж, не стану. Так и вышло по Моррикову слову – он пьет за двоих, а я – не моги, сижу трезвый, как… И за порядком на его судне приглядываю, пока он веселится. А что до судна – так он его по дурости потерял, еще без меня дело было. В викингские походы вдруг ходить он перестал, а взялся на ихних островах, где народ не такой боевитый остается, ездить и на поединки вызывать – таких, кто позажиточней. Кто победит – тот и имущество противника заберет. А с ним, слышь-ка, никто связываться не хотел – известное дело, берсерк… И так у него лихо дело шло, пока не наехал он с этим своим поединком к одному хозяину крепкому, бонд у них называется. А был тот бонд самому Трорму Оди родной брат. Ну Трорм вместо него и вышел на бой – вместо брата, слышь-ка. И так моего конунга отделал, что не приведи Гилфинг… И драккар его отобрал и все добро… Вот тогда Моррик мой всего лишился. Пришлось начинать сызнова – раздобыл где-то корабль, да не драккар – лодочку малую. И команда от него почти вся разошлась к тем, у кого удача. Про Моррика стали говорить, что нет у него удачи, нет счастья… Вот и вышло, что ватажку он стал заново собирать, так и меня встретил… А я, да ребяты эти, нормальные, слышь-ка, ребяты – Никлис кивнул в сторону гребцов, – так к нему и пристали тогда и давно уж мы с ними сговорились от конунга нашего чокнутого сбежать. А тут и ваше величество случились… Эх, знал бы я тогда, на острове Римбан, что за гусь этот Моррик – ни в жисть бы к нему не подался. А то он наплел мне с три короба, да еще посулил не простым гребцом взять, а медлингом. А это в добыче, слышь-ка, доля большая… Да еще и насмотрелся я на острове том волшебном диковин всяких, ну и дал себя окрутить…
– А что ж за диковинки? – спросила Ннаонна.
– Ты не встревай в сурьезный разговор, мальчик, – отрезал Никлис.
– Я не мальчик, я девочка, дурак! – взвизгнула вампиресса под смех Ингви и Фильки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Отступающих никто не преследовал – победители удовлетворились тем, что удалось отбить фургоны энмарцев.
К Кадор-Манонгу, вокруг которого уже суетились оруженосцы, приблизился рыцарь, который привел подмогу, расстегнул шлем, нагнулся над поверженным королем… То, что Кадор-Манонг принял за плюмаж, оказалось великолепной рыжей шевелюрой – над ним стояла королева Агриста.
– Ну что? – поинтересовалась она у оруженосца.
– Ваше величество, его величество серьезно ранены, как бы не пришлось руку отнимать…
– Ну да… Ранен топором какого-то мужлана… Король… – Агриста повернулась и зашагала к своему коню…
В голове Кадор-Манонга вертелось: «руку отнимать», «руку отнимать»… Он потеряет правую руку. Как его станут величать? Кадор-Манонг Левая Рука… Левая Рука! А она смеялась над ним, она спасла его и смеялась над ним! Кадор-Манонг Левая Рука! Под забралом король облился слезами…
Последнее, что он услышал, прежде чем окончательно провалиться в забытье, были слова Тонирга ок-Ренчи:
– …И пусть сыщут колдуна знающего. Возможно, руку его величества можно спасти при помощи магии…
ГЛАВА 26
Друзья разместились в лодке и Кендаг с Филькой навалились на весла, неумелыми толчками посылая ее к маленькому кораблю, стоящему крайним в строю драккаров. Ингви полагал, что наведенная им завеса белесой дымки, сливающаяся с туманом на реке, будет излишней предосторожностью. Оказалось – нет. С каждого драккара за рекой наблюдало по человеку, разбойники были предусмотрительны. Ингви проверил, надежно ли чары закреплены за его суденышком и пополз меняться местами с Филькой. Эльф занял позицию на носу и поднял лук.
– Рано, – предупредил его Игви. Или если он нас заметит, или когда будем совсем рядом…
В этот самый момент (до корабля оставалось еще не меньше ста метров) пиратский наблюдатель заметил полосу тумана, упорно плывущую против течения.
– А вот теперь в самый раз, – довольным тоном произнес эльф, тенькнула тетива, – готов.
Человек осел на борт, демон с орком поднажали – однако их усилия были ни к чему. Оставшиеся разбойники были совершенно поглощены схваткой, кипевшей на берегу, никто даже не заметил смерти их приятеля, наблюдавшего за рекой. Филька, сидевший с луком на носу, первым перебрался через борт на палубу – там было еще пятеро. Четверо с натянутыми луками выискивали, очевидно, цель попроще в общей свалке, пятый просто азартно наблюдал, энергично размахивая топором и покрикивая.
Кендаг, а за ним и Ингви, перелезли на корабль. Последней была Ннаонна. Она взлетела на палубу, как белка – одним прыжком. Лодчонка, закрученная инерцией толчка девушки, со стуком ткнулась в борт драккара, разбойники обернулись, друзья кинулись было на них, но…
– Пощады, ваше величество! – вдруг завопил предводитель пиратов, бросая топор и падая на колени, а затем обернувшись к своим – бросайте оружие, олухи! Просите пощады у короля великого, у его демонского величества!..
Четверо бородачей угрюмо опустили луки, но падать на колени и просить пощады не стали. Тем временем первый не унимался:
– Ваше величество, не извольте гневаться… Пощадите, не серчайте… это…
С неописуемым удивлением Ингви в коленопреклоненной фигуре узнал оборванца, которого он в незапамятные времена запретил избить в Альде… В тот памятный день, когда орки Лорда Внешнего Мира впервые «вершили королевское правосудие»… На площади перед Альхеллой – тысячу лет назад…
– Ты, что ли… землячок… – промямлил Ингви, несказанно пораженный, – откуда ты сюда… А, ладно… Что делать-то нам с тобой теперь, а?
– Что прикажете, ваше королевское демонское величество! – с какой-то истовой радостью отвечал тот, не поднимаясь с колен.
– Ну тогда давай, что ли… сниматься с якоря… Если так.
– Эй, ребяты, – альдиец проворно вскочил и обернулся к своим, последовало несколько команд, которые бородатые викинги опрометью бросились исполнять – к огромному изумлению Ингви. Ннаонна присвистнула, выражая общее мнение…
Один из викингов обрубил якорный канат и драккар тихо развернулся по течению.
– С позволения вашего королевского величества, – пробормотал альдиец и бросился к рулю, бородатые «ребяты» сели на весла…
Ингви с друзьями пробрался на корму – так, чтобы находиться рядом с рулевым и держать в поле зрения гребцов. Никто не произнес ни слова – ситуация была настолько нереальной, что сказать было просто нечего…
– Ну, – нарушил молчание Ингви, – вор-разбойничек… И что же это значит, а? Почему это вы такие… послушные?
– Мы, ваше величество, сбежать от Моррика рады-радешеньки. Потому что он псих ненормальный и счастья у него нету. Он и корабля-то хорошего через это лишился, остался только с такой вот лодочкой… И всем мужикам правильным он надоел, как у нас в Альде говаривали, хуже горькой редьки. Но только сбежать от него в походе – дело для него оскорбительное, а ежели такой псих мстить наладится – быть беде… А с вашим величеством мне не страшно ничего… И своим я тоже сказал, мол, чего же лучшего желать…
– А как же тебя, величать, землячок?
– А Никлис я, Никлис-с-дубинкой в Альде меня прозывали… В Альде-то… А теперь я, конечно, Никир. Никир-викинг, богатырь великий, – и мужичок тоненько хихикнул…
* * *
Ингви бросил прощальный взгляд через плечо. Их бегство не вызвало никакой реакции у викингов, увлеченных схваткой на берегу. Впрочем, там дело шло к концу. Риодненские ополченцы разбегались, упорная схватка еще шла в центре, где медленно пятились, сомкнув краснорукие щиты, воины береговой стражи и дружинники в латах, перед ними ритмично взблескивало лезвие секиры над красным плащом и с обоих сторон мелькали заряды колдовского пламени – зеленые и синевато-фиолетовые – оставляя дымные трассы, мало-помалу заволакивающие место схватки расползающимися грязно-бурыми лохмотьями. Вокруг отбивающихся риодненцев собиралось все больше викингов, многие из которых сверкали начищенными кольчугами и стальными шлемами… Проследив взгляд Ингви, «Никир-викинг, богатырь великий» ухмыльнулся:
– Долго не продержатся, вот только Хольн Плешивый их главного здоровяка прищучит… Да и колдуны наши не в пример здоровее… Над полем разнесся неистовый вой, вокруг схватки заблистали зеленые зарницы.
– Что там, Филька? – спросил Ингви.
В этот момент Никлис навалился на рулевое весло, разворачивая судно, поле боя скрылось из виду за бугром… Филька подумал еще с минуту и предположил:
– По-моему, в схватку вступили деды, которые вчера приехали…
– Слишком поздно, дело уже, наверное, сделано, – побормотал Ингви и обернулся к рулевому, – ну теперь говори…
– А что говорить-то?..
– А все и говори – как попал сюда, как вышло, что ты здесь главным был, почему твои «ребяты» так легко с тобой согласились.
– Ну, перво-наперво, попал я в Энмар на невольничий рынок соизволением вашего величества… об чем, сказать по правде, не слишком-то и жалею.
– Да ну? – Ингви недоверчиво поднял брови.
– Точно! У нас, на Северной стороне, мне ходу в старшины не было, – ударился в воспоминания разбойник, – наш-то, старший, Пиритой-вор, говаривал так: «Ты, Никлис, дурень, профессии в жисть знать не будешь, сколь тебя, дурня, не учи» И быть бы мне при дубинке всю жисть у толковых воров на подхвате… Не судьба, значит. А в Энмаре в ту пору в гребцах на галеры была нужда великая – долго я на рынке не маялся… Купил меня купчина толстобрюхий и приковали меня цепью на той посудине окаянной, что звалась «Ронника»… Но в первом же плавании настиг нас драккар Толстого Рогли. А у викингов, слышь-ка, ваше демонское величество, обычай, чтобы вам знать, такой: кто при весле сидит – тот и мужчина. Тот достойный человек. Им что весло, что меч – в руках держать равно благородственно. Потому они энмарцев же не любят и преследуют нещадно, что те, противу такого их обычая, к веслам на цепь сажают… Кто есть толстобрюхий при мошне в каюте – тому кишки вон и Морскому царю слава! Кто при весле, как муж добрый – тому свобода и гуляй, душа… Отковали меня от весла и отпустили бы на все четыре стороны, да только… Куда править прикажете, ваше величество?
Ингви встрепенулся и посмотрел по сторонам – корабль выходил из дельты.
– Давай пока на юг вдоль берега, что ли… И дальше рассказывай.
– На юг, так на юг, вашему величеству виднее…
– Никлис, посуди сам – здешних я не боюсь, хотя и с ними успел уже пару раз сцепиться, твои бывшие дружки мне опаснее, а на юг, думаю, они сейчас не сунутся.
– А они и вовсе никуда не сунутся, пока славу Морскому царю кровью не воздадут и все до последней нитки не ограбят.
– А если их побили и обратно на драккары загнали?
– Ну это вряд ли… Хотя, пожалуй, что тогда на юг вернее… Ну, стало быть, отпустили бы меня разбойники, да я сам к ним попросился – податься мне было некуда, а у них, как я поглядел, жисть веселая… И пристал я к ватажке Рогли, да один из его ребят невзлюбил меня. Раз, другой меня цепляет, ладно – мы привычны всякое сносить. Однако, гляжу, и другие на меня косо глядеть начинают и сам Толстяк. У них сносить обиды, слышь-ка, не в обычае – решат, что трус. И однажды… было это на острове Римбан, где все эти шайки из викингских походов собираются и Морскому царю славу поют, и кровь в его имя льют, а он, слышь-ка их благословляет и силу их колдунишкам дает… Так однажды, говорю, допек меня этот детина, Коги его имя – мне на сапоги сплюнул, гад… Сапоги новые… Ну, вижу, так дальше не годится – вызвал его на бой. А как я в Северной стороне на дубинках первый был – то я его рукояткой секиры так отделал! И ребра, и зубы ему пересчитал… Толком-то биться у них, у разбойников-то, не умеют… Да… Однако после этого случая решил я от Рогли Толстого уходить. Что же мне – все время за спину оглядываться, чтобы этот Коги меня ножиком втихаря не приголубил… Мне бы его прирезать, а я, дурак, живым оставил… Словом, дело так пошло, что нужно к кому другому на корабль перебираться… А тут и подвернись мне этот Моррик Черный Щит… Он видел, как я с Коги дрался, похвалил меня и к себе позвал медлингом – это вроде как боцман у энмарцев… Старшой такой на корабле – я сдуру и согласился…
* * *
– Сдуру? – переспросил Ингви.
– Ну да. Моррик-то этот берсерком оказался. Говорю же – псих ненормальный. И все дружки его – тоже берсерки. Бьются без доспехов и считают, что их сталь не берет. Берет – еще и как! Прозвище этого Моррика, Черный Щит, слышь-ка, оттого, что он, когда перед боем в безумие приходит – так край щита грызет и слюни пускает. Оттого и белый щит почернел – от слюней его, прости, Гилфинг, ядовитых. Я его, Моррика-то, потом спросил – зачем, говорю, тебе в медлинги я? Я ж не псих, как все его дружки. А он ржет и говорит – мне трезвый медлинг нужен. А я ему – я же пью как! А он мне – теперь пить не осмелишься. Как напьешься, так ляпнешь чего-нибудь грубого, оскорбишь берсерка. Тут тебе, говорит, и конец. Я не боюсь их, психов – но связываться – нет уж, не стану. Так и вышло по Моррикову слову – он пьет за двоих, а я – не моги, сижу трезвый, как… И за порядком на его судне приглядываю, пока он веселится. А что до судна – так он его по дурости потерял, еще без меня дело было. В викингские походы вдруг ходить он перестал, а взялся на ихних островах, где народ не такой боевитый остается, ездить и на поединки вызывать – таких, кто позажиточней. Кто победит – тот и имущество противника заберет. А с ним, слышь-ка, никто связываться не хотел – известное дело, берсерк… И так у него лихо дело шло, пока не наехал он с этим своим поединком к одному хозяину крепкому, бонд у них называется. А был тот бонд самому Трорму Оди родной брат. Ну Трорм вместо него и вышел на бой – вместо брата, слышь-ка. И так моего конунга отделал, что не приведи Гилфинг… И драккар его отобрал и все добро… Вот тогда Моррик мой всего лишился. Пришлось начинать сызнова – раздобыл где-то корабль, да не драккар – лодочку малую. И команда от него почти вся разошлась к тем, у кого удача. Про Моррика стали говорить, что нет у него удачи, нет счастья… Вот и вышло, что ватажку он стал заново собирать, так и меня встретил… А я, да ребяты эти, нормальные, слышь-ка, ребяты – Никлис кивнул в сторону гребцов, – так к нему и пристали тогда и давно уж мы с ними сговорились от конунга нашего чокнутого сбежать. А тут и ваше величество случились… Эх, знал бы я тогда, на острове Римбан, что за гусь этот Моррик – ни в жисть бы к нему не подался. А то он наплел мне с три короба, да еще посулил не простым гребцом взять, а медлингом. А это в добыче, слышь-ка, доля большая… Да еще и насмотрелся я на острове том волшебном диковин всяких, ну и дал себя окрутить…
– А что ж за диковинки? – спросила Ннаонна.
– Ты не встревай в сурьезный разговор, мальчик, – отрезал Никлис.
– Я не мальчик, я девочка, дурак! – взвизгнула вампиресса под смех Ингви и Фильки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42