– Не знаю. Теперь и сам не знаю. Просто никому, кроме тебя не могу сказать.
– А тот, другой? Ты знаешь, кто он?
– Нет. Адоня не хочет назвать его имени. А он ведет себя так, будто его и нет совсем. Я вглядывался в глаза мужчин и юношей – их лица ясны и открыты.
– Он есть. Хочешь, скажу его имя?
– Ты? Откуда ты знаешь?
– Не хочешь ли посмотреть в мои глаза?
– Что!? – почти шепотом протолкнул Лиента и это тяжелое "что" повисло в тишине.
– Мы с Адоней любим друг друга.
Лиента громко сглотнул, прижался затылком к столбу.
– Всевидящий, почему ты не убил меня?
Снова повисло молчание.
– Почему она не сказала? Я спрашивал…
– Адоня не знала, что я тоже люблю ее.
– А теперь?
– Знает. Я видел Адоню прежде, чем к тебе прийти. Я узнал от нее. А ты думал, я без твоего ведома мысли слушал?
Лиента с силой потер лицо, проговорил глухо в ладони:
– Если бы ты захотел убить меня, я принял бы это, как дар милосердия.
Андрей молчал и Лиента горько усмехнулся:
– Да, ты ведь не убиваешь. Тогда скажи, что мне сделать?
– Дать Адоне свободу.
Лиента отнял руки от лица, поднял голову.
– Свободу? Да, по закону это можно… Но люди осудят ее.
– Адоня уйдет со мной.
– Она станет твоей женой?
Еще мгновение назад Андрей не знал, что так твердо и уверенно скажет:
– Да.
– Ей будет трудно.
– Адоня бывала у нас. И, пожалуй, чаще, чем ты – у Линды оказалось больше свободного времени. Адони сейчас нет в поселке, я увез ее на Комплекс. Мои друзья давно стали ее друзьями.
– Вот как? – удивленно проговорил Лиента. – Я рад. Да, так всем будет хорошо.
– И тебе?
– Мне… Лучше, чем теперь.
Он долго смотрел на Андрея, потом тихо сказал:
– Загляни в мою душу, Дар. Потому что я не знаю слов, которые хотел бы сказать.
Андрей не ответил.
– Прости меня, Дар.
– Не надо, не казнись. Вина твоя… Была вина, стала беда. Я знаю, горе твое всему причиной. А Адоня, – она все поймет и простит.
Она сидела на берегу крохотного пруда в садике, что окружал коттедж Андрея. Она так устала за последние дни, что не хотела ни о чем думать и заботиться. Смятение, в котором она жила, теперь ушло, его не стало просто потому, что пришел Дар. Теперь был желанный покой, который дали смертельно усталому человеку. Она не одна, с ней он, теперь не может быть плохо.
Обхватив руками колени, она бездумно смотрела на порхание мотыльков, на игры серебристых рыбешек. Казалось, что Андрея уже нет долго, но ее это не тревожило – ничего не может случиться плохого, если он так сказал. А ждать она может сколько угодно…
Она не услышала бесшумного полета глейсера и легких шагов Андрея. Он быстро вошел в дом, пробежал глазами по пустой гостиной.
– Адоня!
Обернулся и увидел ее. Она застыла в напряженном ожидании.
– Адонюшка… – подошел, положил ей руки на плечи, привлек к себе. И почувствовал, как неистово колотится ее сердце.
– Успокойся, маленькая, – прошептал он, погружая лицо в ее волосы. – Успокойся, все хорошо.
– Что?..
– Завтра на общем сходе Лиента объявит тебя свободной.
Адоня молчала.
– Что-то не так?
– Я рада, Андрей…
– Говори дальше.
– Люди будут… судить меня…
– Если так, то им придется судить двоих.
Она смотрела не понимая.
– Ведь мы теперь будем вместе, правда, Адонюшка? Согласна ли ты стать моей женой?
Она прикрыла влажно заблестевшие глаза, прошептала:
– Как хорошо, что ты вернулся, Дар! – И снова, едва слышно: – Как хорошо, что ты вернулся…
Щедрые полуденные лучи лили потоки света на людей, что заполонили всю центральную площадь поселка и негромко переговаривались. Никто не знал, зачем вождь велел собраться им здесь в полдень. Даже Совет не был посвящен в намерения Лиенты и так же, как остальные, старейшины ждали его выхода.
В хижине было двое – он и Адоня. Она пришла недавно, вошла, тихо сказала слова привета, села в сторонке, – с тех пор не произнесла ни слова, не подняла глаз. Сердце ее громко колотилось и Адоне казалось, – стуком его переполнено все вокруг, и Лиента его слышит, и услышат все другие. Если бы рядом был Дар, она бы ни чуточки не волновалась. А так… Ей становилось холодно и страшно от мысли, что Лиента скажет свое слово, а потом она останется одна, наедине с осуждением людей…
Она знала о законе, когда муж может дать свободу своей жене, но это случалось так редко, на памяти Адони – только один раз. Ту женщину осудили, от нее отвернулись даже отец с матерью и братья, никто не хотел брать ее в жены, потом она незаметно куда-то исчезла… Но чтобы вождь!.. Адоне было страшно. Нет, она все выдержит, она будет думать о Даре, только бы поскорее все кончилось!
Лиента подошел к ней, она торопливо встала, громко переглотнула. Он смотрел в побледневшее лицо, налитые чернотой глаза.
– Не бойся, Адоня.
Она молчала. Лиента взял ее за руку, чтобы вывести из хижины, пальцы ее были холодны, как лед. Лиента неожиданно опустился на колени, прижался лицом к этим пальцам.
– Прости меня…
Адоня вскрикнула, отпрянула назад.
– Встань! Так нельзя! Ты – вождь!
Лиента тяжело поднял на нее глаза, помедлив, встал, взял за руку, вывел к людям.
Гул голосов тотчас стих. Лиента и Адоня стояли в перекрестье взглядов. Несмотря на жаркое полуденное солнце, Адоню била дрожь, как если бы она раздетая вошла в промозглую осеннюю стынь. Мертвая тишина звоном стояла в ушах.
– Привет вам, братья и сестры. – Лиента поднял в приветствии руку. – Благодарю, что пришли на мой зов. Благодарю и вас, мудрые, – повернулся он к старейшинам.
Адоня молча поклонилась.
– Я позвал вас, чтобы сказать – я возвращаю свободу жене своей, Адоне, дочери Иона.
Возглас изумления взлетел над площадью. Адоне показалось, что она чувствует боль от многих взглядов, от их тяжести гнулась голова. Но Лиента поднял руку и шум моментально стих.
– Я возвращаю Адоне свободу не потому, что она оказалась недостойной быть женой вождя. Вы все знаете ее – она, одна из достойнейших. Адоня против воли вошла в мою хижину, закон покорности вел ее. Мной тоже руководил известный вам закон. Союз наш не принесет счастья. А горя мы все вдоволь изведали, зачем множить его? Эта девушка, что стоит перед вами, боясь поднять глаза, достойна счастья, как никто другой. Поэтому я говорю – ты свободна, Адоня, я не муж тебе – ты мне не жена.
С этими словами Лиента снял красную повязню с головы Адони и бросил в костер. Глубокая тишина повисла над людьми. Но когда лента вспыхнула, женский голос выкрикнул слово одобрения и поддержки:
– Хайра!
Глотая соленую влагу, Адоня попыталась глазами отыскать Майгу, но все плыло в пелене. А возглас этот подхватил другой голос, потом еще и еще…
Вперед выпустили Иона. Он вышел навстречу дочери потерянный, как-то враз пригнутый книзу. Лиента жестом остановил его, снова потребовал внимания.
– Я хочу вручить Адоню и ее судьбу тому, кто будет ей желанным мужем и пусть будет счастливейшим этот союз.
Он взял Адоню за руку и повел. Люди расступались перед ним, вытягивали шеи, пытаясь угадать, к кому направляется вождь – все знали, у Адони не было жениха. Шелестел громкий шепот. И когда живой коридор расчистился перед Лиентой и Адоней, люди изумленно ахнули – там, на краю поляны, у кромки джайвы стоял Дар!
Лиента выпустил руку Адони, она сделала шаг вперед, и услышала тихое, только для нее:
– Будь счастлива…
Она обернулась, шагнула назад, помедлила и – положила раскрытую ладонь на грудь Лиенте – то был знак мира и прощения. Потом повернулась и быстро пошла к Андрею, как будто боялась, что не успеет. И Андрей пошел ей навстречу, обнял за плечи, прижал. Выплыл из-за деревьев глейсер и, чуть покачиваясь, остановился позади них. Они шагнули на диск, встали рядом. Андрей поднял руку, помахал людям внизу и, прежде чем они пришли в себя от неожиданности, глейсер исчез за вершинами.
В коттедже Андрея их уже ждали друзья. Новость не была так уж потрясающе неожиданной – достаточно было только один раз увидеть, как Адоня смотрит на Графа, чтобы все понять про нее. Что касается самого Андрея, наивно было бы надеяться, что друзья ничего не заметят – он мог с успехом скрывать это от кого угодно, но только не от своих Разведчиков. И все же, что отношения их закончатся вот так…
Они успели полюбить Адоню. А после того, как узнали от Линды откуда плетется в ее косе седая прядь, стали относиться к ней еще более нежно и заботливо.
Но искренняя радость Разведчиков носила горьковатый привкус – они не могли ни думать о том, что союз этот может обернуться трагедией. И все же, сегодня, здесь, неуместны были сомнения и тревоги – Андрей так решил и, значит, иначе быть не могло. И теперь от них, друзей, тоже зависит сберечь счастливое сияние Адониных глаз.
Сегодня в доме Андрея царила любовь, сегодня он не прятал своих чувств, и друзья поражались – сколько нежности таилось в его душе, с каким обожанием он смотрит на свою юную супругу, как угадывает любое ее желание.
Чуткое сердце Адони не могло не откликнуться на искреннюю любовь, с которой ее тут встретили, на трогательную заботу, которой окружили. Каждый старался найти для ее с Андреем самые теплые слова, самые особенные.
Адоню пьянило сознание, что он, Андрей, отныне ее муж. Все случилось молниеносно, она не готова была даже к мысли об этом. Адоня не могла поверить в реальность, в которой удивительным образом осуществились ее робкие мечты. И вот – случилось, отныне он всегда будет с ней и ничто, ничто на свете уже не разлучит ее с любимым.
Адоне хотелось смотреть и смотреть на своего мужа, любоваться им открыто и безоглядно… Ничто не напоминало ей о нескольких днях, когда она тонула в отчаянии и горе, и даже сегодняшний сход казался ей далеким кошмаром. Все ее настоящее было здесь – любящие глаза Андрея, радость друзей, теплота и забота дома, отныне – ее дома.
Глеб увел Адоню танцевать, и к Андрею подсела Линда.
– Андрей, я всем сердцем желаю вам быть счастливыми, у вас все будет хорошо.
– Спасибо, Линда.
– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, я помогу Адоне, – она отыскала ее в полумраке, трепетном от живого огня свечей. – Скажи, что-то случилось, да? Адоня, – как после болезни.
– Да, там было плохо.
– Господи, неужели за эти несколько дней!? Когда у вас программа в разнос пошла, у меня ни на что не осталось времени.
– Линда, ты что, оправдываешься? Мне-то не надо рассказывать, как это бывает.
– Что там случилось?
– Совет велел Лиенте взять жену, его выбор пал на Адоню. Об их законе покорности ты знаешь.
– О, Боже!
– Да уж, – невесело усмехнулся Андрей. – Но теперь все в порядке.
– Ты уверен? И с Лиентой порядок?
– Не надо сейчас об этом.
– Знаешь, я тебе подарок приготовила, свадебный.
– Когда же успела?
– Лучше спроси какой?
– Какой?
Линда улыбнулась.
– Ты за будущее не беспокойся, у вас все будет отлично.
– Разумеется, я знаю.
– Нет, это я знаю.
– Ты…
– Да.
– Когда? Почему раньше мне не сказала?
– Граф, – укоризненно проговорила Линда, – ты катастрофически глупеешь, говорят, это клинические проявления влюбленности.
– Ага, – счастливо улыбаясь во весь рот, подтвердил Андрей. – Чш-ш, мы никому не скажем.
– Да уж, пожалуйста. Это тебе, как с гуся вода, а мне такое с рук не сойдет.
– Я люблю тебя, Линда.
– Я тоже тебя люблю, – улыбнулась она.
Андрей подхватил ее на руку, другой подхватил Адоню и закружил их по комнате.
Андрей понимал, каково сейчас Лиенте и ни на минуту не забывал о нем. Необходимо было встретиться, поговорить, снять тяжесть с его сердца. Но весь следующий день принадлежал Адоне и даже ради Лиенты Андрей не хотел оставить свою маленькую женушку.
Несколько раз он входил с Лиентой в ТП-контакт, не столько ради разговора – на сей раз говорить надо было глаза в глаза, – а чтобы узнать его состояние. Андрей никогда не говорил Лиенте, что умеет блокировать то, чего не хочет раскрыть. Лиента этого не знал, не умел и научить его этому пока было невозможно. Андрей сам ставил фильтр и с обоих сторон обмен информацией шел в чисто диалоговой форме. Но на этот раз фильтра не было. Андрея не интересовало, что он скажет Лиенте и что тот ответит, ему важно было состояние лугарина – что он чувствует в этот момент, о чем думает, чем живет.
– "Как дела у вас, Лиента?"
– "Все в порядке", – чуть поспешнее, чем следовало, ответил лугарин.
– "Что говорят люди?"
– "Сожалеют, что не могут отпраздновать вашу свадьбу".
– "Это, пожалуй, ни к чему".
– "Да, они понимают. Они решили, что возьмут свое в день, когда родится ваш первенец".
– "Неплохо придумано".
– "Люди искренне радуются за вас. Со вчерашнего дня в поселке бьют боданги. Их язык три дня будет рассказывать всем, что у нас большая радость".
– "Я скажу об этом Адоне. Она обрадуется".
– "Как она?"
– "Прекрасно".
– "Она умеет забывать плохое. Вы непременно должны быть счастливы".
– "Лиента…"
– "Извини, Дар, мы поговорим позже", – он прервал связь.
Ничего настораживающего Андрей не почувствовал. Да, было смятение и стыд, и раскаяние, не приносящее облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40