Пэквуджи нахмурился.
– Это не я, – сказал он, прочитав ее мысли. – Я – хоночен-о-ке, одна из маленьких загадок бога Маниту. Когда Бабушка Жаба впервые улыбнулась, я был рядом. Я всегда один, но никогда не одинок. Выдра мне друг. И цапля тоже. Я бегаю взапуски с лисой и сплю в норе у барсука. Я Пэквуджи, и мой дом – весь мир.
– А что ты делаешь здесь? – рассмеялась Сара.
– Здесь? – Пэквуджи огляделся с преувеличенным вниманием. И, наклонившись к Саре, проговорил театральным шепотом: – Я пришел узнать, не желаешь ли ты прогуляться со мной?
– Куда?
– Куда угодно. – Он показал на сосну, росшую выше других на горном кряже за стойбищем квин-он-а. – Туда.
– Ладно, – сказала Сара. – Пошли.
– А пока мы идем, – добавил Пэквуджи, вскакивая на ноги, – я открою тебе одну тайну.
– Тайну? Какую?
– Не сейчас, не сейчас. Сначала пойдем, потом поговорим.
У Сары разыгралось любопытство, на сердце стало легче, как давно уже не было. Она тоже встала.
– Ну, веди меня, Макдуф.
– Пэквуджи Макдуф, – сказал он. – Это я, правда?
Он прошелся колесом, потом из какого-то тайника между камней вытащил маленькую тростниковую дудочку и, прежде чем сунуть ее за пояс, исполнил на ней быструю мелодию.
– Не забудь свою музыку, – сказал он.
Сара пожала плечами и подняла гитару.
– А теперь? – спросила она.
– А теперь пошли! Хей!
– Теперь пошли! Хей! – повторила она и следом за ним стала подниматься на холм.
В вигваме было темно и душно, и Киерану понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к тусклому свету. Следуя примеру Ха-кан-ты, он, скрестив ноги, сел на место, которое она ему указала, и огляделся. Синс-амин заняла место напротив горевшего в центре костра, расположившись среди четверых молчаливых квин-он-а, пришедших раньше. С лежавшей перед ней тростниковой циновки она взяла деревянную маску, на которой была вырезана медвежья морда, и надела ее.
– Это из-за того, что тотемом является медведь, – тихо объяснила Киерану Ха-кан-та. – Это племя квин-он-а так близко по духу к моему народу рате-вен-а, что мы все в родстве с духовной энергией Великой Матери.
Пока члены Совета молча общались друг с другом, Ха-кан-та назвала Киерану имена остальных старейшин. Слева в большой маске лося с рогами сидела Хот-анс – Сестра Лося, Толковательница, слева от нее в маске поменьше, украшенной остренькими рожками, была Шин-са-фен – Та, Кто Лечит Барабанным Боем – Целительница племени. Справа от Синс-амин сидел широкоплечий мужчина в маске волка, его звали Теп-фюл-ин – Красное Копье Ветра – Военачальник. И наконец, в маске цапли сидела Ко-келли – Мудрое Озеро.
У ног каждого из старейшин стоял небольшой барабан. А на коленях у них лежали тотемные палочки. Ко-келли была украшена голубыми перьями. Хот-анс держала в руках изогнутую костяную пластину с вырезанными на ней знаками. У Теп-фюл-ина в руках был томагавк, в его кожаную перевязь были вставлены волчьи когти. Шин-са-фен держала отполированную палочку из березы, на которой висели костяные бусы и три белых пера. У Синс-амин на коленях ничего не было, зато вокруг лба на ее маске была повязана лента с медвежьими когтями.
Свет костра играл на грубо вырезанных и раскрашенных масках. В воздухе словно витала какая-то сила, будто среди них незримо присутствовал кто-то еще. Когда в душе Киерана воцарился внутренний покой, ему показалось, что маски ожили, он почувствовал, будто находится на совете зверей, изображенных на масках.
Шин-са-фен бросила в костер горсть измельченной коры. Пламя взметнулось вверх фута на два, потом опало. Ко-келли в маске цапли взяла барабан и стала выстукивать медленный ритм.
– Киеранфой, – сказала Синс-амин, – ученик пробуждающего духов Тома-хенг-ара. Мы хотим тебя послушать.
Киеран взглянул на Ха-кан-ту, и она ободряюще кивнула. Он сглотнул слюну, стараясь придумать, с чего начать. Ему очень хотелось курить. На самом деле, будь его воля, он хотел бы оказаться в любом другом месте, только не здесь, в окружении существ, против которых его предостерегал Хенгуэр, предупреждая, что их нельзя сердить. А теперь Киерану предстоит объяснить этим существам, почему он хочет покончить с тем, кого они считают давно умершим и чью память свято чтут. Киеран вытер лоб, сложил руки на коленях, чтобы они перестали дрожать.
«Какое право они имеют требовать от меня объяснений? Власть, – сообразил он, – ведь я в их власти!»
– Нет, – произнес кто-то из сидевших в масках.
Киеран поднял глаза и догадался, что заговорила Ко-келли.
– Нет, не по праву власти, – сказала Ко-келли. – А по праву родства. Ведь Талиесин Рыжеволосый был братом-барабанщиком нашего А-ва-рате, кто, в свою очередь, являлся нашим братом по крови. Так же как и твой учитель. – Она продолжала выбивать пальцами медленную, но настойчивую дробь на барабане.
– Мы бы знали, – добавил Теп-фюл-ин, поглаживая свой томагавк, – мы знали бы, что за война ведется между нашими братьями-барабанщиками.
– Какая может быть война, когда Талиесин бьет в барабан в Стране Дремлющего Грома? – пробормотала Хот-анс в маске лося. Она взяла лежащий перед ней барабан и вплела свою дробь в ритм, выбиваемый Ко-келли.
– Пусть скажет, – потребовала Синс-амин.
Остальные старейшины наклонили головы, в прорезях масок блеснули глаза. Киеран обреченно вздохнул и севшим голосом стал излагать все, что рассказывал ему Том о Талиесине и друиде короля Мэлгвина, и о бедах, начавшихся еще на берегах Гвинедда.
– Пинта-ва спит, – сказал Пэквуджи.
Сара сверху посмотрела на воду и кивнула. Они сидели на ковре из сосновых иголок под высокой сосной, росшей на утесе за стойбищем. Сара на время выбросила из головы все свои заботы. В присутствии Пэквуджи сделать это было нетрудно.
– Похоже, спит, – лениво проговорила она.
Простая прогулка до сосны растянулась из-за того, что человечек выбрал кружной путь, и сопровождалась она множественными кульбитами и импровизированными танцами. Сара заразилась настроением маленького человечка, смеялась над его проделками, бегала с ним наперегонки, а потом спешила назад, чтобы поднять уроненную гитару, и торопилась снова догнать его.
Пэквуджи посмеивался над ней.
– Пинта-ва всегда спит. Только не в шторм, – добавил он. – Тогда она поднимается и злобно набрасывается на берег. – Он поскреб подбородок. – Иногда мне кажется, она злится из-за того, что не может выйти за отведенные границы, и шторм напоминает ей об этом.
– Ты собирался открыть мне какую-то тайну, – напомнила ему Сара.
– Собирался. Открою. Смотри.
Он закатал рукава своей рубашки из оленьей кожи и, став похожим на фокусника, начал сметать сосновые иголки, пока не очистил маленький участок земли. Выкопал ямку, потом прикрыл ее ладонями. Подул на них, а когда открыл ладони, из них стала сочиться вода и заполнила ямку. Она заполнилась до верха, и Пэквуджи снова подул на руки и театральным жестом широко развел их. Ладони были сухие.
– Хороший фокус, – похвалила пораженная Сара.
– Это не фокус.
– Ладно. Что дальше?
– Жди!
Пэквуджи простер руки над крошечной лужицей, она потемнела и стала гладкой, как зеркало. Сара наклонилась над ней, и на поверхности воды появились изображения. Сначала Сара увидела высокий, густо заросший деревьями склон. Потом среди сосен и лиственниц она стала различать какие-то расплывчатые фигуры, тонкие, как паучьи лапы. Пэквуджи еще раз повел руками, и изображение стало приближаться, пока одна из фигур не сделалась отчетливой и не заняла всю поверхность водного зеркала.
Кожа этого существа напоминала нечто среднее между черной чешуей и жесткой шкурой вепря. Два клыка выступали с каждой стороны его песьей морды, а плоский, вдавленный нос придавал твари сходство со свиньей. У твари были худые и длинные лапы и приземистый, сильный торс. Но Сару поразили глаза диковинного зверя. В них было безграничное коварство куницы, но ее вкрадчивой грацией это существо вовсе не обладало. Что-то эти паукообразные существа напомнили Саре, только она никак не могла сообразить, что именно. Теперь, когда она снова увидела эти морды, в них появилось что-то медвежье и в то же время что-то от свиньи – отвратительная помесь этих двух животных.
Сара подняла глаза и увидела, что Пэквуджи с интересом смотрит на нее.
– Это трагг-а, – объяснил он.
– Кто?
Пэквуджи пожал плечами:
– Старейшины говорят, что когда Тьма спаривается с самкой росомахи, то на свет и появляются трагг-и.
И тут что-то как будто щелкнуло в мозгу у Сары. Она вспомнила, где видела этих гибридов, или, во всяком случае, кого-то очень на них похожего. Во сне. Не иначе чудовище, которое на нее набросилось, приходилось им дедом. Она снова склонилась над водой, желая получше разглядеть отвратительное существо. Интересно, оно понимает, что его рассматривают? Но теперь изображение стало удаляться, и Сара снова увидела всю стаю. Похоже, они бросились по следу, как будто кого-то ловили.
– Они охотятся за тобой, – сказал Пэквуджи.
– За мной? – Сара повернулась к нему, и их взгляды встретились.
Пэквуджи кивнул:
– Похоже, ты не испугалась.
– А чего пугаться? – спросила Сара. – Ведь угроза так… неосязаема. Я хочу сказать, что у меня было несколько страшных снов, и… мне просто кажется, что все эти твари нереальны. Разве такие мерзкие чудовища могут существовать?
– Ты ведь здесь, правда?
– Правда. Я здесь. – Сара вздохнула и снова посмотрела на изображение, отражающееся в воде. – Знаешь, ты мне больше нравился, когда выделывал всякие фокусы, – сказала она печально.
– И себе я тоже больше нравился, – ответил Пэквуджи. – Но… – Он показал на изображение. – Надо было тебя предупредить.
«Как грустно, – подумала Сара, – что этот человечек, который напоминает ребенка, ликующего, что он вырвался на свободу, вдруг становится мудрым стариком, изрекающим предостережения».
Пэквуджи, прочитавший ее мысли, вздохнул.
– Я тебе не нравлюсь? – спросил он.
– Конечно нравишься, – улыбнулась Сара. – Но ты полон неожиданных сюрпризов, вот и все. Ты больше, чем эти квин-он-а, походишь на маниту.
Пэквуджи быстро щелкнул пальцами, и изображение рассеялось. Какое-то время вода оставалась чистой и спокойной, потом над ней стал подниматься пар, и не успела Сара и глазом моргнуть, как ямка высохла. Поднявшись, Пэквуджи ногой засыпал ямку сосновыми иголками. Когда это было сделано, он повернулся и посмотрел на Сару. Она невозмутимо смотрела на него, дожидаясь, когда он заговорит.
– Что мне делать, Пэквуджи? – наконец спросила она, когда поняла, что он ничего говорить не собирается.
Человечек вытащил из-за пояса свою дудочку. Он поиграл с ней, как с игрушкой, и стал смотреть на дальний берег озера.
– Они отправят тебя обратно, – сказал он. – Я говорю про квин-он-а. Как только они разберутся с твоим другом, они отправят вас обоих в Дальний Мир.
– Это не так плохо, – ответила Сара. – Оттуда я всегда могу… – И она мысленно представила себе, как возвращается из своего мира на берег, где она встретила Талиесина.
Пэквуджи покачал головой.
– Здесь ты можешь путешествовать во времени, – сказал он. – Здесь миры тонкие и расположены близко друг к другу. Они находят один на другой, одно время перетекает в другое, один мир переходит в другой. А в Дальнем Мире все иначе. Это ваш мир. Там границы плотные и переходов из одного мира в другой мало.
– Да и здесь мне только раз удалось переместиться.
– Потому что в другие разы ты слишком сильно старалась. Чтобы проникнуть во что-то движущееся, надо иметь полный покой в душе, а не стараться изо всех сил. Действуй тихонько, как Дети Ветра. Тогда все легко получится. Если ты будешь здесь. Но если квин-он-а отправят тебя обратно в твой собственный мир, ты там застрянешь. Как в ловушке. А когда за тобой придут туда трагг-и, ты в этой ловушке окажешься беспомощной.
Сара долго молчала, сворачивая сигарету и закуривая.
– Что им от меня нужно? – спросила она.
Пэквуджи показал на ее кольцо.
– Но почему? Что в этом кольце особенного?
Но пока она говорила, она вспомнила, как они с Талиесином обменялись кольцами и как эти кольца подходили к любому пальцу. Вспомнила и о том, что все теперешние чудеса начались после того, как она нашла кольцо в чулане ее лавки.
– Твоим кольцом хочет завладеть Мал-ек-а, – сказал Пэквуджи. – Мал-ек-а – это Ужас-Бродящий-Без-Имени, его даже квин-он-а боятся. Это Мал-ек-а послал трагг-а за тобой, хотя он и сам тебя ищет.
– Так что же мне делать? – снова спросила Сара.
– Иди к своему учителю. Возвращайся в то время, когда жил Талиесин Рыжеволосый. Возвращайся до того, как квин-он-а вернут тебя в твой мир. Я отправился бы с тобой туда, но на самом деле я уже там. Путешествие во времени имеет свои законы, – добавил он. – Нельзя перемещаться во времени, в котором ты уже существуешь. А ты можешь вернуться к Талиесину, ведь в то время тебя еще не было на свете. А я уже там.
– Там ты не узнаешь меня, – сказала Сара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Это не я, – сказал он, прочитав ее мысли. – Я – хоночен-о-ке, одна из маленьких загадок бога Маниту. Когда Бабушка Жаба впервые улыбнулась, я был рядом. Я всегда один, но никогда не одинок. Выдра мне друг. И цапля тоже. Я бегаю взапуски с лисой и сплю в норе у барсука. Я Пэквуджи, и мой дом – весь мир.
– А что ты делаешь здесь? – рассмеялась Сара.
– Здесь? – Пэквуджи огляделся с преувеличенным вниманием. И, наклонившись к Саре, проговорил театральным шепотом: – Я пришел узнать, не желаешь ли ты прогуляться со мной?
– Куда?
– Куда угодно. – Он показал на сосну, росшую выше других на горном кряже за стойбищем квин-он-а. – Туда.
– Ладно, – сказала Сара. – Пошли.
– А пока мы идем, – добавил Пэквуджи, вскакивая на ноги, – я открою тебе одну тайну.
– Тайну? Какую?
– Не сейчас, не сейчас. Сначала пойдем, потом поговорим.
У Сары разыгралось любопытство, на сердце стало легче, как давно уже не было. Она тоже встала.
– Ну, веди меня, Макдуф.
– Пэквуджи Макдуф, – сказал он. – Это я, правда?
Он прошелся колесом, потом из какого-то тайника между камней вытащил маленькую тростниковую дудочку и, прежде чем сунуть ее за пояс, исполнил на ней быструю мелодию.
– Не забудь свою музыку, – сказал он.
Сара пожала плечами и подняла гитару.
– А теперь? – спросила она.
– А теперь пошли! Хей!
– Теперь пошли! Хей! – повторила она и следом за ним стала подниматься на холм.
В вигваме было темно и душно, и Киерану понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к тусклому свету. Следуя примеру Ха-кан-ты, он, скрестив ноги, сел на место, которое она ему указала, и огляделся. Синс-амин заняла место напротив горевшего в центре костра, расположившись среди четверых молчаливых квин-он-а, пришедших раньше. С лежавшей перед ней тростниковой циновки она взяла деревянную маску, на которой была вырезана медвежья морда, и надела ее.
– Это из-за того, что тотемом является медведь, – тихо объяснила Киерану Ха-кан-та. – Это племя квин-он-а так близко по духу к моему народу рате-вен-а, что мы все в родстве с духовной энергией Великой Матери.
Пока члены Совета молча общались друг с другом, Ха-кан-та назвала Киерану имена остальных старейшин. Слева в большой маске лося с рогами сидела Хот-анс – Сестра Лося, Толковательница, слева от нее в маске поменьше, украшенной остренькими рожками, была Шин-са-фен – Та, Кто Лечит Барабанным Боем – Целительница племени. Справа от Синс-амин сидел широкоплечий мужчина в маске волка, его звали Теп-фюл-ин – Красное Копье Ветра – Военачальник. И наконец, в маске цапли сидела Ко-келли – Мудрое Озеро.
У ног каждого из старейшин стоял небольшой барабан. А на коленях у них лежали тотемные палочки. Ко-келли была украшена голубыми перьями. Хот-анс держала в руках изогнутую костяную пластину с вырезанными на ней знаками. У Теп-фюл-ина в руках был томагавк, в его кожаную перевязь были вставлены волчьи когти. Шин-са-фен держала отполированную палочку из березы, на которой висели костяные бусы и три белых пера. У Синс-амин на коленях ничего не было, зато вокруг лба на ее маске была повязана лента с медвежьими когтями.
Свет костра играл на грубо вырезанных и раскрашенных масках. В воздухе словно витала какая-то сила, будто среди них незримо присутствовал кто-то еще. Когда в душе Киерана воцарился внутренний покой, ему показалось, что маски ожили, он почувствовал, будто находится на совете зверей, изображенных на масках.
Шин-са-фен бросила в костер горсть измельченной коры. Пламя взметнулось вверх фута на два, потом опало. Ко-келли в маске цапли взяла барабан и стала выстукивать медленный ритм.
– Киеранфой, – сказала Синс-амин, – ученик пробуждающего духов Тома-хенг-ара. Мы хотим тебя послушать.
Киеран взглянул на Ха-кан-ту, и она ободряюще кивнула. Он сглотнул слюну, стараясь придумать, с чего начать. Ему очень хотелось курить. На самом деле, будь его воля, он хотел бы оказаться в любом другом месте, только не здесь, в окружении существ, против которых его предостерегал Хенгуэр, предупреждая, что их нельзя сердить. А теперь Киерану предстоит объяснить этим существам, почему он хочет покончить с тем, кого они считают давно умершим и чью память свято чтут. Киеран вытер лоб, сложил руки на коленях, чтобы они перестали дрожать.
«Какое право они имеют требовать от меня объяснений? Власть, – сообразил он, – ведь я в их власти!»
– Нет, – произнес кто-то из сидевших в масках.
Киеран поднял глаза и догадался, что заговорила Ко-келли.
– Нет, не по праву власти, – сказала Ко-келли. – А по праву родства. Ведь Талиесин Рыжеволосый был братом-барабанщиком нашего А-ва-рате, кто, в свою очередь, являлся нашим братом по крови. Так же как и твой учитель. – Она продолжала выбивать пальцами медленную, но настойчивую дробь на барабане.
– Мы бы знали, – добавил Теп-фюл-ин, поглаживая свой томагавк, – мы знали бы, что за война ведется между нашими братьями-барабанщиками.
– Какая может быть война, когда Талиесин бьет в барабан в Стране Дремлющего Грома? – пробормотала Хот-анс в маске лося. Она взяла лежащий перед ней барабан и вплела свою дробь в ритм, выбиваемый Ко-келли.
– Пусть скажет, – потребовала Синс-амин.
Остальные старейшины наклонили головы, в прорезях масок блеснули глаза. Киеран обреченно вздохнул и севшим голосом стал излагать все, что рассказывал ему Том о Талиесине и друиде короля Мэлгвина, и о бедах, начавшихся еще на берегах Гвинедда.
– Пинта-ва спит, – сказал Пэквуджи.
Сара сверху посмотрела на воду и кивнула. Они сидели на ковре из сосновых иголок под высокой сосной, росшей на утесе за стойбищем. Сара на время выбросила из головы все свои заботы. В присутствии Пэквуджи сделать это было нетрудно.
– Похоже, спит, – лениво проговорила она.
Простая прогулка до сосны растянулась из-за того, что человечек выбрал кружной путь, и сопровождалась она множественными кульбитами и импровизированными танцами. Сара заразилась настроением маленького человечка, смеялась над его проделками, бегала с ним наперегонки, а потом спешила назад, чтобы поднять уроненную гитару, и торопилась снова догнать его.
Пэквуджи посмеивался над ней.
– Пинта-ва всегда спит. Только не в шторм, – добавил он. – Тогда она поднимается и злобно набрасывается на берег. – Он поскреб подбородок. – Иногда мне кажется, она злится из-за того, что не может выйти за отведенные границы, и шторм напоминает ей об этом.
– Ты собирался открыть мне какую-то тайну, – напомнила ему Сара.
– Собирался. Открою. Смотри.
Он закатал рукава своей рубашки из оленьей кожи и, став похожим на фокусника, начал сметать сосновые иголки, пока не очистил маленький участок земли. Выкопал ямку, потом прикрыл ее ладонями. Подул на них, а когда открыл ладони, из них стала сочиться вода и заполнила ямку. Она заполнилась до верха, и Пэквуджи снова подул на руки и театральным жестом широко развел их. Ладони были сухие.
– Хороший фокус, – похвалила пораженная Сара.
– Это не фокус.
– Ладно. Что дальше?
– Жди!
Пэквуджи простер руки над крошечной лужицей, она потемнела и стала гладкой, как зеркало. Сара наклонилась над ней, и на поверхности воды появились изображения. Сначала Сара увидела высокий, густо заросший деревьями склон. Потом среди сосен и лиственниц она стала различать какие-то расплывчатые фигуры, тонкие, как паучьи лапы. Пэквуджи еще раз повел руками, и изображение стало приближаться, пока одна из фигур не сделалась отчетливой и не заняла всю поверхность водного зеркала.
Кожа этого существа напоминала нечто среднее между черной чешуей и жесткой шкурой вепря. Два клыка выступали с каждой стороны его песьей морды, а плоский, вдавленный нос придавал твари сходство со свиньей. У твари были худые и длинные лапы и приземистый, сильный торс. Но Сару поразили глаза диковинного зверя. В них было безграничное коварство куницы, но ее вкрадчивой грацией это существо вовсе не обладало. Что-то эти паукообразные существа напомнили Саре, только она никак не могла сообразить, что именно. Теперь, когда она снова увидела эти морды, в них появилось что-то медвежье и в то же время что-то от свиньи – отвратительная помесь этих двух животных.
Сара подняла глаза и увидела, что Пэквуджи с интересом смотрит на нее.
– Это трагг-а, – объяснил он.
– Кто?
Пэквуджи пожал плечами:
– Старейшины говорят, что когда Тьма спаривается с самкой росомахи, то на свет и появляются трагг-и.
И тут что-то как будто щелкнуло в мозгу у Сары. Она вспомнила, где видела этих гибридов, или, во всяком случае, кого-то очень на них похожего. Во сне. Не иначе чудовище, которое на нее набросилось, приходилось им дедом. Она снова склонилась над водой, желая получше разглядеть отвратительное существо. Интересно, оно понимает, что его рассматривают? Но теперь изображение стало удаляться, и Сара снова увидела всю стаю. Похоже, они бросились по следу, как будто кого-то ловили.
– Они охотятся за тобой, – сказал Пэквуджи.
– За мной? – Сара повернулась к нему, и их взгляды встретились.
Пэквуджи кивнул:
– Похоже, ты не испугалась.
– А чего пугаться? – спросила Сара. – Ведь угроза так… неосязаема. Я хочу сказать, что у меня было несколько страшных снов, и… мне просто кажется, что все эти твари нереальны. Разве такие мерзкие чудовища могут существовать?
– Ты ведь здесь, правда?
– Правда. Я здесь. – Сара вздохнула и снова посмотрела на изображение, отражающееся в воде. – Знаешь, ты мне больше нравился, когда выделывал всякие фокусы, – сказала она печально.
– И себе я тоже больше нравился, – ответил Пэквуджи. – Но… – Он показал на изображение. – Надо было тебя предупредить.
«Как грустно, – подумала Сара, – что этот человечек, который напоминает ребенка, ликующего, что он вырвался на свободу, вдруг становится мудрым стариком, изрекающим предостережения».
Пэквуджи, прочитавший ее мысли, вздохнул.
– Я тебе не нравлюсь? – спросил он.
– Конечно нравишься, – улыбнулась Сара. – Но ты полон неожиданных сюрпризов, вот и все. Ты больше, чем эти квин-он-а, походишь на маниту.
Пэквуджи быстро щелкнул пальцами, и изображение рассеялось. Какое-то время вода оставалась чистой и спокойной, потом над ней стал подниматься пар, и не успела Сара и глазом моргнуть, как ямка высохла. Поднявшись, Пэквуджи ногой засыпал ямку сосновыми иголками. Когда это было сделано, он повернулся и посмотрел на Сару. Она невозмутимо смотрела на него, дожидаясь, когда он заговорит.
– Что мне делать, Пэквуджи? – наконец спросила она, когда поняла, что он ничего говорить не собирается.
Человечек вытащил из-за пояса свою дудочку. Он поиграл с ней, как с игрушкой, и стал смотреть на дальний берег озера.
– Они отправят тебя обратно, – сказал он. – Я говорю про квин-он-а. Как только они разберутся с твоим другом, они отправят вас обоих в Дальний Мир.
– Это не так плохо, – ответила Сара. – Оттуда я всегда могу… – И она мысленно представила себе, как возвращается из своего мира на берег, где она встретила Талиесина.
Пэквуджи покачал головой.
– Здесь ты можешь путешествовать во времени, – сказал он. – Здесь миры тонкие и расположены близко друг к другу. Они находят один на другой, одно время перетекает в другое, один мир переходит в другой. А в Дальнем Мире все иначе. Это ваш мир. Там границы плотные и переходов из одного мира в другой мало.
– Да и здесь мне только раз удалось переместиться.
– Потому что в другие разы ты слишком сильно старалась. Чтобы проникнуть во что-то движущееся, надо иметь полный покой в душе, а не стараться изо всех сил. Действуй тихонько, как Дети Ветра. Тогда все легко получится. Если ты будешь здесь. Но если квин-он-а отправят тебя обратно в твой собственный мир, ты там застрянешь. Как в ловушке. А когда за тобой придут туда трагг-и, ты в этой ловушке окажешься беспомощной.
Сара долго молчала, сворачивая сигарету и закуривая.
– Что им от меня нужно? – спросила она.
Пэквуджи показал на ее кольцо.
– Но почему? Что в этом кольце особенного?
Но пока она говорила, она вспомнила, как они с Талиесином обменялись кольцами и как эти кольца подходили к любому пальцу. Вспомнила и о том, что все теперешние чудеса начались после того, как она нашла кольцо в чулане ее лавки.
– Твоим кольцом хочет завладеть Мал-ек-а, – сказал Пэквуджи. – Мал-ек-а – это Ужас-Бродящий-Без-Имени, его даже квин-он-а боятся. Это Мал-ек-а послал трагг-а за тобой, хотя он и сам тебя ищет.
– Так что же мне делать? – снова спросила Сара.
– Иди к своему учителю. Возвращайся в то время, когда жил Талиесин Рыжеволосый. Возвращайся до того, как квин-он-а вернут тебя в твой мир. Я отправился бы с тобой туда, но на самом деле я уже там. Путешествие во времени имеет свои законы, – добавил он. – Нельзя перемещаться во времени, в котором ты уже существуешь. А ты можешь вернуться к Талиесину, ведь в то время тебя еще не было на свете. А я уже там.
– Там ты не узнаешь меня, – сказала Сара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78