– Поганец Митька Грач, тебя я презираю, – продекламировал он, сплюнув через плечо.
Грачев оттолкнул вспотевшего сержанта ГУВД и рявкнул одному из своих мордоворотов:
– Догони эту пьянь! И повози фейсом об асфальт!
– Понял! – обрадовался качок и помчался выполнять столь приятное поручение.
А директор издательства “Жемчуг” встал перед зеркалом и заново расчесал бороду.
– Могу вам обещать, – обратился он к отражениям трех милиционеров, – девушку эту я оттрахаю. При свидетелях, блин.
Отражения сохранили немоту и неподвижность.
“Жигуленок” Глеба остановился у Дашиного дома. За окнами автомобиля разбушевалась метель. Уходящий февраль не желал сдаваться без боя, и наступающему марту, очевидно, придется немало потрудиться на расчистке московских улиц.
Даша куталась в воротник дубленки.
– Значит, я должна была дожидаться, пока они тебя изобьют? – уточнила она, хмуря брови.
Глеб вытащил ключи из зажигания.
– Что-то я запамятовал: кто чей телохранитель?
– Это что же… мужская гордость взыграла?!
– Дашка, ты мне мешаешь. И тогда, на Лубянке, и теперь вот.
Даша прищурила сверкающие глазищи.
– Ты самодовольный надутый индюк!
– Тонкое наблюдение, – кивнул Глеб. – Что дальше?
– И смокинг тебе не идет! И Элен твоя… просто б…!
– Все же это лучше, чем офицер контрразведки.
Даша едва не улыбнулась, но спохватилась вовремя.
– И юмор у тебя, должна заметить…
– О нет! – перебил Глеб. – Юмор не трожь! Это святое!
Даша вышла из машины, с треском захлопнув дверцу. Глеб также вышел из машины и догнал Дашу у подъезда.
– К какому тайному братству принадлежит мой дядя? – повторила она свой недавний вопрос.
– Потом как-нибудь, – пообещал Глеб. – Ты пока не созрела.
– Тогда вали отсюда.
– Сперва проверю твое жилище.
– Можешь не беспокоиться.
– Это не беспокойство, это моя работа.
Они молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Глеб в смокинге, виднеющемся из распахнутого пальто, и Даша в дубленке, накинутой на вечернее платье, встали друг против друга в тесной прихожей.
– Ну как? – ехидно поинтересовалась Даша. – Бомба не заложена?
Глеб прошел в комнату и деловито заглянут под письменный стол.
– Все чисто. А кто такой этот Эдик?
Войдя за ним следом, Даша небрежно обронила:
– Мой жених. Правда симпатичный?
Глеб кивнул.
– Просто миляга. Что общего у него с Грачевым?
– Не знаю. Бизнес какой-то… Мне надоели твои вопросы.
– Можешь воспользоваться пятой поправкой к американской конституции.
Даша не улыбнулась.
– На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.
– Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.
– Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.
– Тогда другое дело! – обрадовался Глеб. – Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?
Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.
– Валяй, – сказала она. – Напоследок.
Глеб помахал рукой возле ее волос.
– Угадай, что у меня в кулаке?
– У тебя там, – отчеканила Даша, – листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?
Глеб на мгновение замер и – рассмеялся.
– Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! – Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. – Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.
Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.
Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:
– Дурак! Дурак! Дурак!
Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: “Сама дура! Дура! Дура!”
Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:
– То-то же.

Глава пятая
По пятницам Глеб давал шесть уроков французского, по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9?й “Б” не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Лёня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го “А” явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему “четверку”, что привело беднягу в полное замешательство.
После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.
– Вам зачем? – поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.
– Кое-кто из ребят, – ответил Глеб, – проявляет способности к языку. Хочу поговорить с их родителями: не согласятся ли они на дополнительные занятия.
– Платные? – насторожилась завуч.
– Само собой. – Глеб старательно переписал в блокнот несколько номеров, хотя нужен ему был лишь телефон Лёни Рюмина. – Кто ж нынче работает бесплатно?
Завуч вздохнула, поправляя извечную косу на затылке.
– Трудно с вами спорить, Глеб Михайлович. Времена изменились.
Тут в учительскую впорхнула географичка.
– Здрасьте, кого не видела! – прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.
Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.
– Привет, Галь! – Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. – Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович – большая шишка.
Глаза географички загорелись.
– Как ты туда попал?
– Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.
Географичка колыхнула бюстом над его ухом.
– Ну и как? Приличный был банкет?
Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.
– Полное дерьмо, – скривился Глеб. – Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.
Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.
– Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…
– Зинаида Павловна, – округлил глаза Глеб, – разве я не имею права на собственное мнение?
– Разве о том речь?! – От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. – Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! – Схватив сумку, она устремилась из учительской. – От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…
Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:
– Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.
Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.
– Прокольчик получился, – пробормотал он, шагая к двери.
– Вечером придешь? – бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.
Завуча он догнал на лестничной площадке.
– Зинаида Павловна, я был неправ.
– При чем здесь прав – неправ, Глеб Михайлович?
Глеб прижал ладонь к груди.
– Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло.
Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.
– Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.
– Буду, – с готовностью пообещал Глеб. – Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…
– Глеб Михайлович! – Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. – Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!
Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.
Когда он, выйдя из школы, приближался к своему “жигуленку”, то заметил рядышком знакомый “вольво”, из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.
– Ну чё, как дела? – сверкнул он улыбкой. Глеб ответил вопросом на вопрос:
– Синяк братану ты поставил?
– Ну.
– Зачем?
Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.
– Кто ж его, лоха, учить будет?
Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:
– Тебя Дока прислал?
– Ну.
– Информация о Граче?
– Бои у него в воскресенье.
– Мне-то что? – пожал плечами Глеб.
– Он против Лося играет, – с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.
Глеб почесал переносицу.
– То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?
– Без понтов.
– И кто ж бойцы?
– У Грача – хер его знает. Темнит, падло. А у Лося – охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… – Василий поцокал языком. – Может, поучаствуешь?
Помедлив с ответом, Глеб уточнил:
– В качестве бойца вашего?
– Ну. Ты всех там уделаешь.
Открыв дверцу “жигуленка”, Глеб вздохнул.
– Во сколько и где?
Глаза Василия загорелись.
– ЦСКА, зал единоборств, знаешь? – И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: – Да там ментов понагонят – блоха не пёрнет! Всё перекроют на хер!
– А как же я туда попаду? – спросил Глеб, садясь в машину.
– Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.
– Ладно, встречай, – кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.
Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к “вольво”, взял с сиденья “сотовый” телефон и набрал номер.
– Васька, ты? – послышался нетерпеливый голос Папани.
– Ну.
– Он клюнул?
– Ну.
– Не соскочит?
– Без понтов. Кой-кого мы ущучим! – пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.
Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный “конский хвост”. Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!
– Итак… – произнес Глеб.
– Итак? – подняла брови Даша. Они смотрели друг другу в глаза.
– Вот, – вздохнул Глеб, – пришел за выходным пособием.
Даша нахмурилась. Жутко нахмурилась.
– Мы ж договорились: через неделю.
– Ничего, я подожду на кухне.
Она перегородила дверь рукой.
– Здесь тебе не вокзал.
– А вот мы проверим. – Глеб отодвинул ее руку и вошел.
Даша закрыла дверь и встала перед Глебом, упрев руки в боки.
– Знаешь что?!
– Знаю.
– Ну скажи!
– Фигушки.
Сдерживая улыбку, Даша спросила:
– Как ты сделал этот фокус?
– Какой фокус?
– С Эйнштейном.
– С каким Эйнштейном?
Она рассмеялась.
– Вот щас как врежу!
– Рука не подымется.
– Еще как подымется! – Она размахнулась и шлепнула его по затылку. Вернее, хотела шлепнуть, но промахнулась.
Глеб в ответ улыбнулся.
– Я тоже рад тебя видеть.
Даша размахнулась другой рукой, примеряясь более тщательно. Рука ее, однако, вновь загребла воздух.
– А вот это уже хамство, – вздохнула Даша. – Пойдем, накормлю котлетами.
Глеб замотал головой.
– Да нет, спасибо, я…
– Никогда! – Она поводила пальцем перед его носом. – Слышишь, никогда не смей говорить “нет, спасибо”!
Глеб снял куртку и повесил на вешалку.
– Но за это, – сказал он без всякой надежды, – ты покажешь мне Ольгин список.
Улыбка на Дашином лице погасла.
– Ты пришел лишь за этим?
– Никогда! – Глеб поводил пальцем перед ее носом. – Слышишь, никогда…
– Ластик, – буркнула Даша.
– …не смей мне задавать таких идиотских…
– Я говорю: ластик! – притопнула она ногой. – Похвалишь мои котлеты – получишь этот список!
Глеб вытаращил глаза от удивления.
Котлеты оказались действительно очень вкусными, и Глеб уминал их прямо-таки бессовестно. Пока он ел, Даша работала на компьютере. И когда Глеб, вымыв за собой посуду, вошел в комнату…
Даша была в очках. Обложившись англо-русскими словарями, она сидела за письменным столом и правила текст на экране дисплея. Но как же ей шли очки!
– С восьми утра не разгибаюсь, – пожаловалась она. – Шестьдесят страниц этой мутоты надо перевести к понедельнику.
Глеб с сочувствием уточнил:
– А сегодня у нас…
– Уже пятница, – вздохнула Даша. – Придется пару ночей не поспать.
– Ну прямо! – возразил Глеб.
– Хоть прямо, хоть криво… – Она выдвинула ящик стола и достала вырванный из блокнота листок. – Держи, как обещала.
Глеб бережно взял листок. Почерк у покойной журналистки был ужасным. Присев на укрытую пледом тахту, Глеб кое-как разобрал записи:
Супруги Манько (Валентина и Павел) – мастера бального танца
Игнат Владимирович Дока – Криминальный авторитет
Федор Лях – художник
Марья Павловна Шлыкова – домохозяйка
Владимир Григорьевич Святов – генерал-лейтенант ФСБ
Наталья Салтыкова – Колдунья
Виктория Бланш – фотомодель
И.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67