– спрашиваю я прямо в лоб.
– Если я предатель, отчего же не убил тебя до сих пор? – отвечает гасконец с великолепным презрением.
– Потому что я – твое алиби. Ты бы и так вывернулся, но если мы вернемся вдвоем, причем я буду превозносить твою храбрость и умение, то выйдет только лучше. Не так ли?
Гасконец молчит, но взгляд, который я ловлю, яснее всяких слов предупреждает: берегись!
– Что ждало нас у собора Святого Георгия в Саутгемптоне? – бросаю я. – Засада?
Сьер Габриэль отвечает, не раздумывая:
– Разумеется. Причем вас схватили бы уже после того, как вы подожжете собор. Не всех, конечно же, уж тебя – то я бы обязательно спас, умник. – Помолчав, он мечтательно закатывает глаза и продолжает: – Ты представляешь, какой прекрасный судебный процесс мог бы из всего этого получиться? Убийцы – францисканцы поджигают дом Господа нашего! Вас судили бы в Париже и обязательно добились осуждения ордена римским папой. От вас отвернулись бы все прочие католические ордена, от вас стали бы шарахаться, словно от больных проказой!
– Не вышло, – словно бы сочувствую я. – Шевалье де Кардига перехитрил тебя. А Жюль? Он следил за мной по твоей указке?
Гасконец пожимает плечами.
– А по чьей же еще? Я лишь намекнул ему, что сомневаюсь в тебе, и этот дурень докладывал мне а каждом твоем шаге! – запрокинув голову, сьер Габриэль смеется.
И тут я понимаю, что кое – что упустил.
– А почему это ты непременно спас бы меня? – медленно спрашиваю я.
Сьер Габриэль молчит, на лице предателя играет презрительная улыбка.
– Ты спас бы меня, потому что это я должен был убить герцога Карла Орлеанского! – размышляю я вслух. – Твои хозяева англичане сами отдали бы нам дядю короля только ради того, чтобы мы уничтожили его своими собственными руками. А тем временем отряд сэра Флаймса убил бы Карла VII, и Франция осталась бы без единого принца крови, который смог бы занять престол!
– Как это без принца? – глумливо спрашивает сьер Габриэль. – Что же ты забыл про малолетнего Генриха V Ланкастера? Он законный сын короля Англии и Екатерины, младшей сестры Карла VII. Не встреться нам тот болван с письмом к сэру Флаймсу, во Франции остался бы единственный законный претендент на престол! Не правда ли, красивая задумка?
Я машинально киваю.
– Ничего, – утешает меня сьер Габриэль. – Все еще можно исправить. Думаю, через год я лично займусь его освобождением, а пока что вернусь во Францию и доложу, что задание выполнить не удалось. Погибли все, и только я остался в живых. Кстати, охрана Орлеанца значительно усилена, а при угрозе побега страже приказано его убить!
Гасконец глядит мне прямо в глаза, откровенно потешаясь.
– Зачем англичанам король Франции, который смертельно их ненавидит? Пусть уж лучше правит Буржский королек. Пока.
– Чем же тебя купили англичане, что посулили? – рычу я.
– Англичане? – от хохота сьер Габриэль сгибается почти пополам. – Да ты полный глупец!
– Ничего не пойму, – растерянно признаюсь я. – Так ты работаешь не на британцев? А на кого же тогда, на бургундцев?
Отсмеявшись, наваррец вытирает глаза.
– Давно так не смеялся, – доверительно говорит он. – Последнее время было не до веселья. На кого я работаю… Прежде всего на себя.
Клинок сам прыгает в его руку, утреннее солнце бьет мне в глаза, отразившись в холодном сиянии металла, и я вздрагиваю, похолодев.
– Между нами все сказано, – объявляет сьер Габриэль, поскучнев. – Так что прощай, французский то ли рыцарь, то ли лекарь. Как ты, наверное, уже понял, весь наш отряд совершенно героически погиб, выполняя важное задание, и только я чудом спасся. Должен же кто – то рассказать о вашей безвременной кончине. Кстати, можешь сочинить слова, которые ты якобы произнес перед смертью, я непременно их передам. Что – нибудь вроде «Да здравствует Франция и наш любимый король!» или про эту маленькую сучку Жанну.
– Сам справишься, подонок, – холодно отвечаю я. – Если доберешься до Франции, конечно.
Сьер Габриэль мягко идет ко мне, на его лице читается обещание скорой смерти, и тут я вспоминаю еще об одном незаданном вопросе.
– Погодите минуту, шевалье, – прошу я. – Ответьте, как тот корабль нашел «Святого Антония» в густом тумане?
– Ты про «Мститель»? – ухмыляется гасконец. – Нет, все – таки он тебя перехвалил!
– Кто меня перехвалил? – быстро спрашиваю я. Небрежно пропустив вопрос мимо ушей, наваррец говорит:
– Я заплатил матросу, который сидел в гнезде на мачте, и тот зажженным факелом подавал условный сигнал. Как видишь, все очень просто. А теперь, извини, мне пора. Ты и так зажился на этом свете.
Он делает ко мне пару шагов с мрачной решимостью на лице, а я осторожно пячусь. Даже будь у меня меч, я не подумал бы за него хвататься. Против мастера клинка можно выставить десяток подобных мне неумех, но толку от них все равно не будет. Мня мог бы помочь заряженный пистолет или арбалет, но, как назло, под рукой их нет. И тогда я выхватываю из – за голенища нонтронский нож, верный складешок. Тихо щелкает лезвие, выходя из рукояти.
Замерев от неожиданности на месте, сьер Габриэль морщится, в голосе недоумение:
– Отчего ты не достаешь меч?
– Он остался там, в усадьбе, – отвечаю я правдиво.
– Ты мог бы попробовать метательные ножи, – предлагает гасконец.
– Нет шансов.
– А с этим?
– Есть.
– Обратный хват, – замечает сьер Габриэль еле слышно. – Кастильская школа, – голос его крепнет: – Ладно, это развлечет меня хотя бы на минуту. А может, лезвие ножа смазано ядом? Ну, это вряд ли. Метнет его наш лекарь или попробует биться этим вот огрызком против меча? Сейчас увидим.
– Последний вопрос! – кричу я торопливо. – Это ты должен был убить меня после того, как я покончу с герцогом Орлеанским?
– Ну, наконец – то, правильный вопрос, – говорит наваррец нетерпеливо и, сделав скользящий шаг вперед, неуловимо быстрым движением вскидывает меч. – Да!
Нонтронский нож с громким щелчком дергается в моей руке, и предатель застывает на месте, словно прислушиваясь к себе, его зрачки испуганно расширяются. Выпустив из руки бесполезный меч, рыцарь в панике хватается за горло, раздирая его ногтями, но все тщетно. Уже мертвый, он тяжело рушится на землю, пальцы сжимаются, царапая землю, словно сьер Габриэль последним усилием пытается зацепиться за наш мир, глаза медленно стекленеют.
Я даже не пытаюсь выдернуть из горла гасконца тонкий обоюдоострый клинок, что отправил его на тот свет. Острый и тяжелый, он едва на дюйм торчит из страшной раны, разворотившей горло предателя. Складной нож – всего лишь видимость, насквозь фальшивая. Главная задача устройства, которое держу в руке, – дать мне последний шанс на выживание, сделать один неожиданный выстрел при помощи мощной пружины. На расстоянии семи шагов стальное лезвие, вылетающее из потайного отверстия в рукояти, насквозь просаживает двухдюймовую дубовую доску.
Нонтронские мастера недаром славятся во всей стране, мой неожиданный заказ ничуть их не смутил. Хотя модификация ножа под мои запросы и обошлась весьма недешево, заплатил я с легким сердцем. Собственную жизнь я ценю чуть – чуть дороже всего золота мира. Ненужный больше нож я с легким сожалением откидываю в сторону. А что еще прикажете делать с одноразовым устройством, хранить на память? Тугую пружину, скрытую в рукояти ножа, самому мне не взвести, к тому же рукоять раскололась, а таскать с собой ненужный хлам я не намерен.
Я кидаю косой взгляд на неподвижное тело, которое уже начало остывать, и громко хмыкаю. Недаром сьер Габриэль так интересовался моим ножом, он будто что – то предчувствовал. Обязательно ли было его убивать? Уверен, что да. Разумеется, я мог ранить рыцаря в руку или ногу, прострелить ему коленный сустав, в конце концов. Но дело в том, что гасконец и раненым легко одолел бы меня, невзирая на все мои навыки. Как воин, покойный рыцарь превосходил меня на две головы, и если я все – таки ухитрился его убить, то лишь благодаря неизвестному ему трюку.
Что ж, теперь подведем итоги. Спасательная экспедиция закончилась ничем, группа полностью уничтожена, и пусть я нашел и покарал предателя, но по большому счету это ничего не меняет. Я так и не узнал, на кого он работал, а самый страшный и неприятный вопрос заключается вот в чем. Есть ли у него сообщники в Третьем ордене францисканцев?
Я невольно ежусь. Это что же, теперь и не знаешь, к кому можно повернуться спиной, а к кому нельзя? Положеньице! Итак, дано: у меня есть деньги и оружие. Кроме того, у меня имеются два коня и горячее желание уйти живым. Это четыре жирных плюса. Теперь сосчитаем минусы. У британцев наверняка есть описание моей внешности. Они знают, что я ушел живым, и страстно хотят со мной познакомиться. Их много, и они отлично знают местность. Получается, что минусов тоже четыре. Выходит, наши шансы равны, и теперь лишь от моей ловкости, интеллекта и подготовки зависит, смогут ли англичане меня поймать, или же я благополучно вернусь во Францию. Вот и посмотрим, кто победит, русская смекалка или британская злобная расчетливость, тупая и мстительная!
Тщательно обшарив труп гасконца, я взвешиваю добычу: увесистый кошель с золотом и хваленый фамильный перстень с любопытным узором на рубине – роза поверх креста. Никаких писем, спрятанных в потайных карманах или зашитых в одежду, я не нахожу. У меня нет ничего, что могло бы доказать измену гасконца, одни слова. Труп вот он, в наличии, да что в нем толку?
Я взбираюсь в седло, мой конь медленно идет вперед, а жеребец гасконца послушно трусит следом. Его поводья я повесил на луку седла.
Так я и еду до самого вечера, стараясь не оставлять следов, а в голове вертится одна и та же мысль. Сьер Габриэль просто предатель, или же он выполнял заказ одной из группировок, находящихся у власти? Был ли он английским шпионом, или здесь замешано нечто иное?
Когда я понимаю, что ответ на этот вопрос, возможно, навсегда останется для меня тайной, с тяжелым вздохом начинаю обдумывать нынешнее свое положение.
Я в одиночку оказался во враждебной стране, власти которой ведут на меня охоту. Благо отец Бартимеус заставил меня худо – бедно научиться говорить по – английски, будто заранее чуял беду. Хорош бы я был в таком положении, да еще и без знания языка!
Отчего – то я вспоминаю, как еще там, в прошлой жизни, на прием ко мне обратилась пожилая пара. Рука женщины, распоротая чем – то острым, была аккуратно залита йодом и тщательно завязана чистым бинтом. А когда я спросил, кто же успел оказать помощь, старик, грустно усмехнувшись, ответил, что всегда берет с собой на дачу самое необходимое. Достаточно пожив, обучаешься предвидеть грядущие неприятности.
– Ладно! – говорю я решительно. – Слушайте меня, англичане, и мотайте на свой рыжий ус. Выгоняйте на охоту за мной хоть все население острова, вам это все равно не поможет. Я неслышной тенью пройду по лесным тропинкам, ужом проползу по болотам. Я брошу коней и буду трижды в день менять свой облик. Делайте что хотите, но я выскользну у вас прямо из рук. Что бы вы ни придумали, я обойду все ловушки, миную облавы и западни.
На секунду я замолкаю, чтобы набрать в легкие воздух, и тут замечаю, как тихо стало вокруг. Смолк щебет птиц, облако, скрывшее солнце, бросило вниз густую тень, враз заставив потускнеть все краски, и даже ветер замер, будто прислушиваясь. От проявленного ко мне внимания даже холодок по спине, но лицо я держу по – прежнему твердым, а голос – ровным и спокойным:
– Я стану настоящим экспертом по выживанию в Англии, и однажды обученные мной отряды французов начнут терроризировать население ваших городов и деревень. На собственной шкуре вы испытаете, что значит год за годом терпеть поджоги, убийства и грабежи. И будет так длиться до тех пор, пока не прекратится эта война!
Глава 4
Январь – февраль 1430 года, Англия, замок Молт: новые враги, оскаленные лица
Буквально на следующее же утро я остался с одним конем. Кто же знал, что на той лесной дороге британцы устроят засаду! Укрылись они на совесть, и не начни мой жеребец тянуть морду куда – то влево и призывно ржать, меня спеленали бы, как младенца. Насторожившись, я натянул поводья, конь встал, и тут же из – за деревьев горохом посыпались какие – то люди. На бегу они радостно гомонили, размахивая вилами, топорами и дубинами. Двоих самых шустрых, которые попытались вытащить меня из седла, я перетянул плетью, одного по лицу, а второго по спине, и, не дожидаясь нескромных вопросов, тут же пришпорил коня.
Жеребец с места прыгнул вперед и помчался как стрела, а люди, едва не поймавшие меня, пустились в погоню. Топот копыт за спиной то приближался, то ослабевал, и время от времени я оглядывался, пытаясь понять, не пора ли достать меч.
Постепенно азартные крики за спиной стихли, а затем и вовсе пропали. И в этот самый момент ветвь, нависшая над дорогой, с такой силой хлестнула меня по глазам, что я не на шутку за них испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Если я предатель, отчего же не убил тебя до сих пор? – отвечает гасконец с великолепным презрением.
– Потому что я – твое алиби. Ты бы и так вывернулся, но если мы вернемся вдвоем, причем я буду превозносить твою храбрость и умение, то выйдет только лучше. Не так ли?
Гасконец молчит, но взгляд, который я ловлю, яснее всяких слов предупреждает: берегись!
– Что ждало нас у собора Святого Георгия в Саутгемптоне? – бросаю я. – Засада?
Сьер Габриэль отвечает, не раздумывая:
– Разумеется. Причем вас схватили бы уже после того, как вы подожжете собор. Не всех, конечно же, уж тебя – то я бы обязательно спас, умник. – Помолчав, он мечтательно закатывает глаза и продолжает: – Ты представляешь, какой прекрасный судебный процесс мог бы из всего этого получиться? Убийцы – францисканцы поджигают дом Господа нашего! Вас судили бы в Париже и обязательно добились осуждения ордена римским папой. От вас отвернулись бы все прочие католические ордена, от вас стали бы шарахаться, словно от больных проказой!
– Не вышло, – словно бы сочувствую я. – Шевалье де Кардига перехитрил тебя. А Жюль? Он следил за мной по твоей указке?
Гасконец пожимает плечами.
– А по чьей же еще? Я лишь намекнул ему, что сомневаюсь в тебе, и этот дурень докладывал мне а каждом твоем шаге! – запрокинув голову, сьер Габриэль смеется.
И тут я понимаю, что кое – что упустил.
– А почему это ты непременно спас бы меня? – медленно спрашиваю я.
Сьер Габриэль молчит, на лице предателя играет презрительная улыбка.
– Ты спас бы меня, потому что это я должен был убить герцога Карла Орлеанского! – размышляю я вслух. – Твои хозяева англичане сами отдали бы нам дядю короля только ради того, чтобы мы уничтожили его своими собственными руками. А тем временем отряд сэра Флаймса убил бы Карла VII, и Франция осталась бы без единого принца крови, который смог бы занять престол!
– Как это без принца? – глумливо спрашивает сьер Габриэль. – Что же ты забыл про малолетнего Генриха V Ланкастера? Он законный сын короля Англии и Екатерины, младшей сестры Карла VII. Не встреться нам тот болван с письмом к сэру Флаймсу, во Франции остался бы единственный законный претендент на престол! Не правда ли, красивая задумка?
Я машинально киваю.
– Ничего, – утешает меня сьер Габриэль. – Все еще можно исправить. Думаю, через год я лично займусь его освобождением, а пока что вернусь во Францию и доложу, что задание выполнить не удалось. Погибли все, и только я остался в живых. Кстати, охрана Орлеанца значительно усилена, а при угрозе побега страже приказано его убить!
Гасконец глядит мне прямо в глаза, откровенно потешаясь.
– Зачем англичанам король Франции, который смертельно их ненавидит? Пусть уж лучше правит Буржский королек. Пока.
– Чем же тебя купили англичане, что посулили? – рычу я.
– Англичане? – от хохота сьер Габриэль сгибается почти пополам. – Да ты полный глупец!
– Ничего не пойму, – растерянно признаюсь я. – Так ты работаешь не на британцев? А на кого же тогда, на бургундцев?
Отсмеявшись, наваррец вытирает глаза.
– Давно так не смеялся, – доверительно говорит он. – Последнее время было не до веселья. На кого я работаю… Прежде всего на себя.
Клинок сам прыгает в его руку, утреннее солнце бьет мне в глаза, отразившись в холодном сиянии металла, и я вздрагиваю, похолодев.
– Между нами все сказано, – объявляет сьер Габриэль, поскучнев. – Так что прощай, французский то ли рыцарь, то ли лекарь. Как ты, наверное, уже понял, весь наш отряд совершенно героически погиб, выполняя важное задание, и только я чудом спасся. Должен же кто – то рассказать о вашей безвременной кончине. Кстати, можешь сочинить слова, которые ты якобы произнес перед смертью, я непременно их передам. Что – нибудь вроде «Да здравствует Франция и наш любимый король!» или про эту маленькую сучку Жанну.
– Сам справишься, подонок, – холодно отвечаю я. – Если доберешься до Франции, конечно.
Сьер Габриэль мягко идет ко мне, на его лице читается обещание скорой смерти, и тут я вспоминаю еще об одном незаданном вопросе.
– Погодите минуту, шевалье, – прошу я. – Ответьте, как тот корабль нашел «Святого Антония» в густом тумане?
– Ты про «Мститель»? – ухмыляется гасконец. – Нет, все – таки он тебя перехвалил!
– Кто меня перехвалил? – быстро спрашиваю я. Небрежно пропустив вопрос мимо ушей, наваррец говорит:
– Я заплатил матросу, который сидел в гнезде на мачте, и тот зажженным факелом подавал условный сигнал. Как видишь, все очень просто. А теперь, извини, мне пора. Ты и так зажился на этом свете.
Он делает ко мне пару шагов с мрачной решимостью на лице, а я осторожно пячусь. Даже будь у меня меч, я не подумал бы за него хвататься. Против мастера клинка можно выставить десяток подобных мне неумех, но толку от них все равно не будет. Мня мог бы помочь заряженный пистолет или арбалет, но, как назло, под рукой их нет. И тогда я выхватываю из – за голенища нонтронский нож, верный складешок. Тихо щелкает лезвие, выходя из рукояти.
Замерев от неожиданности на месте, сьер Габриэль морщится, в голосе недоумение:
– Отчего ты не достаешь меч?
– Он остался там, в усадьбе, – отвечаю я правдиво.
– Ты мог бы попробовать метательные ножи, – предлагает гасконец.
– Нет шансов.
– А с этим?
– Есть.
– Обратный хват, – замечает сьер Габриэль еле слышно. – Кастильская школа, – голос его крепнет: – Ладно, это развлечет меня хотя бы на минуту. А может, лезвие ножа смазано ядом? Ну, это вряд ли. Метнет его наш лекарь или попробует биться этим вот огрызком против меча? Сейчас увидим.
– Последний вопрос! – кричу я торопливо. – Это ты должен был убить меня после того, как я покончу с герцогом Орлеанским?
– Ну, наконец – то, правильный вопрос, – говорит наваррец нетерпеливо и, сделав скользящий шаг вперед, неуловимо быстрым движением вскидывает меч. – Да!
Нонтронский нож с громким щелчком дергается в моей руке, и предатель застывает на месте, словно прислушиваясь к себе, его зрачки испуганно расширяются. Выпустив из руки бесполезный меч, рыцарь в панике хватается за горло, раздирая его ногтями, но все тщетно. Уже мертвый, он тяжело рушится на землю, пальцы сжимаются, царапая землю, словно сьер Габриэль последним усилием пытается зацепиться за наш мир, глаза медленно стекленеют.
Я даже не пытаюсь выдернуть из горла гасконца тонкий обоюдоострый клинок, что отправил его на тот свет. Острый и тяжелый, он едва на дюйм торчит из страшной раны, разворотившей горло предателя. Складной нож – всего лишь видимость, насквозь фальшивая. Главная задача устройства, которое держу в руке, – дать мне последний шанс на выживание, сделать один неожиданный выстрел при помощи мощной пружины. На расстоянии семи шагов стальное лезвие, вылетающее из потайного отверстия в рукояти, насквозь просаживает двухдюймовую дубовую доску.
Нонтронские мастера недаром славятся во всей стране, мой неожиданный заказ ничуть их не смутил. Хотя модификация ножа под мои запросы и обошлась весьма недешево, заплатил я с легким сердцем. Собственную жизнь я ценю чуть – чуть дороже всего золота мира. Ненужный больше нож я с легким сожалением откидываю в сторону. А что еще прикажете делать с одноразовым устройством, хранить на память? Тугую пружину, скрытую в рукояти ножа, самому мне не взвести, к тому же рукоять раскололась, а таскать с собой ненужный хлам я не намерен.
Я кидаю косой взгляд на неподвижное тело, которое уже начало остывать, и громко хмыкаю. Недаром сьер Габриэль так интересовался моим ножом, он будто что – то предчувствовал. Обязательно ли было его убивать? Уверен, что да. Разумеется, я мог ранить рыцаря в руку или ногу, прострелить ему коленный сустав, в конце концов. Но дело в том, что гасконец и раненым легко одолел бы меня, невзирая на все мои навыки. Как воин, покойный рыцарь превосходил меня на две головы, и если я все – таки ухитрился его убить, то лишь благодаря неизвестному ему трюку.
Что ж, теперь подведем итоги. Спасательная экспедиция закончилась ничем, группа полностью уничтожена, и пусть я нашел и покарал предателя, но по большому счету это ничего не меняет. Я так и не узнал, на кого он работал, а самый страшный и неприятный вопрос заключается вот в чем. Есть ли у него сообщники в Третьем ордене францисканцев?
Я невольно ежусь. Это что же, теперь и не знаешь, к кому можно повернуться спиной, а к кому нельзя? Положеньице! Итак, дано: у меня есть деньги и оружие. Кроме того, у меня имеются два коня и горячее желание уйти живым. Это четыре жирных плюса. Теперь сосчитаем минусы. У британцев наверняка есть описание моей внешности. Они знают, что я ушел живым, и страстно хотят со мной познакомиться. Их много, и они отлично знают местность. Получается, что минусов тоже четыре. Выходит, наши шансы равны, и теперь лишь от моей ловкости, интеллекта и подготовки зависит, смогут ли англичане меня поймать, или же я благополучно вернусь во Францию. Вот и посмотрим, кто победит, русская смекалка или британская злобная расчетливость, тупая и мстительная!
Тщательно обшарив труп гасконца, я взвешиваю добычу: увесистый кошель с золотом и хваленый фамильный перстень с любопытным узором на рубине – роза поверх креста. Никаких писем, спрятанных в потайных карманах или зашитых в одежду, я не нахожу. У меня нет ничего, что могло бы доказать измену гасконца, одни слова. Труп вот он, в наличии, да что в нем толку?
Я взбираюсь в седло, мой конь медленно идет вперед, а жеребец гасконца послушно трусит следом. Его поводья я повесил на луку седла.
Так я и еду до самого вечера, стараясь не оставлять следов, а в голове вертится одна и та же мысль. Сьер Габриэль просто предатель, или же он выполнял заказ одной из группировок, находящихся у власти? Был ли он английским шпионом, или здесь замешано нечто иное?
Когда я понимаю, что ответ на этот вопрос, возможно, навсегда останется для меня тайной, с тяжелым вздохом начинаю обдумывать нынешнее свое положение.
Я в одиночку оказался во враждебной стране, власти которой ведут на меня охоту. Благо отец Бартимеус заставил меня худо – бедно научиться говорить по – английски, будто заранее чуял беду. Хорош бы я был в таком положении, да еще и без знания языка!
Отчего – то я вспоминаю, как еще там, в прошлой жизни, на прием ко мне обратилась пожилая пара. Рука женщины, распоротая чем – то острым, была аккуратно залита йодом и тщательно завязана чистым бинтом. А когда я спросил, кто же успел оказать помощь, старик, грустно усмехнувшись, ответил, что всегда берет с собой на дачу самое необходимое. Достаточно пожив, обучаешься предвидеть грядущие неприятности.
– Ладно! – говорю я решительно. – Слушайте меня, англичане, и мотайте на свой рыжий ус. Выгоняйте на охоту за мной хоть все население острова, вам это все равно не поможет. Я неслышной тенью пройду по лесным тропинкам, ужом проползу по болотам. Я брошу коней и буду трижды в день менять свой облик. Делайте что хотите, но я выскользну у вас прямо из рук. Что бы вы ни придумали, я обойду все ловушки, миную облавы и западни.
На секунду я замолкаю, чтобы набрать в легкие воздух, и тут замечаю, как тихо стало вокруг. Смолк щебет птиц, облако, скрывшее солнце, бросило вниз густую тень, враз заставив потускнеть все краски, и даже ветер замер, будто прислушиваясь. От проявленного ко мне внимания даже холодок по спине, но лицо я держу по – прежнему твердым, а голос – ровным и спокойным:
– Я стану настоящим экспертом по выживанию в Англии, и однажды обученные мной отряды французов начнут терроризировать население ваших городов и деревень. На собственной шкуре вы испытаете, что значит год за годом терпеть поджоги, убийства и грабежи. И будет так длиться до тех пор, пока не прекратится эта война!
Глава 4
Январь – февраль 1430 года, Англия, замок Молт: новые враги, оскаленные лица
Буквально на следующее же утро я остался с одним конем. Кто же знал, что на той лесной дороге британцы устроят засаду! Укрылись они на совесть, и не начни мой жеребец тянуть морду куда – то влево и призывно ржать, меня спеленали бы, как младенца. Насторожившись, я натянул поводья, конь встал, и тут же из – за деревьев горохом посыпались какие – то люди. На бегу они радостно гомонили, размахивая вилами, топорами и дубинами. Двоих самых шустрых, которые попытались вытащить меня из седла, я перетянул плетью, одного по лицу, а второго по спине, и, не дожидаясь нескромных вопросов, тут же пришпорил коня.
Жеребец с места прыгнул вперед и помчался как стрела, а люди, едва не поймавшие меня, пустились в погоню. Топот копыт за спиной то приближался, то ослабевал, и время от времени я оглядывался, пытаясь понять, не пора ли достать меч.
Постепенно азартные крики за спиной стихли, а затем и вовсе пропали. И в этот самый момент ветвь, нависшая над дорогой, с такой силой хлестнула меня по глазам, что я не на шутку за них испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52