Разумеется, я не ожидал, что следом за мной пустят свору пуделей или спаниелей, но подобный зверь стал неприятным сюрпризом.
Пес не пожелал напороться грудью на копье, выставленное вперед, и с жутким воем сдохнуть у моих ног. Молниеносно прянув вбок, зверь припал к земле, а затем эта тварь ухватила древко копья огнедышащей пастью и прянула назад, вмиг обезоружив меня! С хрустом сомкнулись снежно – белые зубы, пес мотнул крупной, как у коня, башкой, я ошарашенно поглядел на половинки разгрызенного копья, а затем в налитые кровью глаза зверя. Поймав мой взгляд, пес – убийца грозно зарычал.
– Сидеть! Ах ты чертов грызун! – громко крикнул я, силясь хотя бы на секунду ошеломить зверя, и, судорожно ища глазами хотя бы одно уязвимое место, замахнулся топором.
Пес, оскалив острые как иголки зубы, подался назад так быстро, что на секунду я даже засомневался, смогу ли справиться с этой бестией, больно уж он здоров, верток и смышлен. Тут отмечу одну тонкость. Мало кто знает, что у живого оружия по имени собака имеется куча уязвимых мест. Нос, глаза, затылок, пах – всего и не упомнишь. А еще можно ломать им лапы в суставах, обрушиваться всем весом, сминая ребра. Уйму всяческих неприятных вещей может проделать с одиноким псом хорошо обученный францисканец посреди лесной чащи, вдали от посторонних глаз!
Вот только хозяева зверя, похоже, обучались в параллельном классе, поскольку морду моего противника надежно защищала металлическая маска. Кроме того, на пса заботливо надели широкий ошейник, усыпанный длинными, даже на вид острыми шипами, а спину ему укрыли железным панцирем. Словом, меня атаковал не честный, легко уязвимый пес, а опытный и злобный, специально натасканный на людей броненосец. Зато лапы у зверя не защищены, отметил я, примериваясь срубить одну из передних.
Кусты угрожающе затрещали, и я сломя голову кинулся к спасительному дереву. Пес подобных кондиций передвигается где – то в пять раз быстрее бегущего человека, но я начал движение первым, а потому имел солидную фору в целую секунду. Только со стороны может показаться, что это сущая мелочь. На самом деле секунда – это уйма времени, если потратить его с толком, разумеется. Даже нетренированный человек за одну секунду способен преодолеть пару метров, а обо мне и говорить нечего!
Я так шустро перебирал руками и ногами, что тут же оказался ярдах в пяти от земли. Выбранная мною ветвь, толстая, как человеческое бедро, даже не покачнулась, когда я на нее уселся. Внизу бесновалась свора из пяти чрезвычайно крупных псов, и самым мелким из них был тот, который первым меня настиг. Думаю, мне все же удалось бы его завалить, вот только остальные пожаловали совсем не вовремя! Псы гулко лаяли, задрав зубастые морды, похоже, они вызывали меня на честный бой. Мол, если ты и вправду считаешь себя доминирующим на планете видом, то слезь и докажи свою крутизну на деле, а не отсиживайся, как кот на заборе.
Я судорожно ломал голову над тем, как отделаться от надоедливых тварей, но, как назло, ни одной путной мысли так и не появилось. Хорошо было Тарзану и Маугли, кругом, куда ни протянешь руку, сплошные лианы, знай себе скачи с одного дерева на другое, вконец запутывая погоню. К моему горькому сожалению, в Англии подобный фокус не проходит.
Текло время, и вскоре я различил едва слышные крики приближающихся охотников. Псы гулко лаяли, подзывая хозяев, голоса англичан звучали все ближе, я ждал их появления, гордо скрестив руки на груди. Ничего, еще не вечер, и я поборюсь за свою жизнь. Ведь мой девиз – никогда не сдавайся.
– Никогда и ни за что! – шепнул я сам себе.
Птицы, оккупировавшие соседние деревья, насмешливо стрекотали, обсуждая мою персону. Я же был абсолютно спокоен и твердо решил, что в любом случае уж одного – то англичанина смогу захватить с собой на тот свет. Один британец – это, согласен, немного, но выбирать не приходится. Как говаривал покойный дед, уча меня играть в шахматы, «пешки тоже не орешки». Я холодно разглядывал охотников, заполнивших всю поляну, их запрокинутые смеющиеся лица, моя рука тем временем ласкала рукоять топора. Наконец, вдоволь налюбовавшись беглецом, британцы взяли псов на поводки, больше похожие на якорные цепи, а меня пригласили спуститься.
Качнувшись на прощание, покинутая ветка осыпала меня желтыми скукоженными листьями. Преследователи забрали у меня топор, руки крепко – накрепко связали за спиной. Вели они себя почти вежливо, расслышав вместо мата неожиданное «господин хороший», я с недоумением потряс головой и решил, что у меня, наверное, что – то с ушами.
Ближе к обеду деревья расступились, впереди возник порядком поднадоевший мне замок Молт, и я невольно поморщился. Уйти по – английски у меня не получилось, но ведь жизнь на этом не кончается, не правда ли?
Глава 5
Февраль 1430 года, Англия: прощай, земля болот и леса
Долго нежиться в камере мне не дают, буквально через час после возвращения меня вновь приводят пред светлые очи хозяина. На сей раз сэр Вильям Берифорд настроен куда как радушнее.
– Присядьте, – машет он рукой.
Я, позвякивая цепями, сажусь в предложенное мне кресло.
– Выйди, – бросает барон воину, который привел меня сюда, тот, посопев, грузно топает к двери.
– Итак, – в голосе сэра Вильяма я слышу странные нотки. – Мне в руки попала одна интересная вещичка. Полюбопытствуйте.
Я кидаю беглый взгляд на его раскрытую ладонь, в солнечных лучах, льющихся из окна кабинета, рубин вновь кажется мне живым. Положив перстень покойного шевалье де Бушажа на стол перед собой, сэр Вильям с нескрываемым любопытством спрашивает:
– Ваш?
Отрицать нет никакого смысла.
– Мой. Хотите вернуть владельцу?
– Если скажете верное слово, то не только отдам перстень, но вы из пленника тут же превратитесь в желанного гостя.
Ну и ну! Некоторое время я молчу, затем нехотя признаюсь:
– Перстень у меня недолго, да и попал он ко мне случайно. Думаю, вы принимаете меня за кого – то другого.
– И как же он попал вам в руки? – вкрадчиво интересуется сэр Вильям.
Черт, да что же за перстень носил сьер Габриэль? Может, он принадлежал к какому – то тайному обществу, члены которого узнают своих товарищей по рубинам? У барона пальцы сплошь унизаны перстнями, но с подобным камнем нет ни одного. Или все дело в странном рисунке, вырезанном на рубине, розе поверх креста? Что же ответить? Разумеется, я не настолько глуп, чтобы рассказать об убийстве предыдущего владельца перстня, а в байки вроде неожиданного наследства или особо удачного выигрыша в кости барон не поверит.
Лицо у сэра Вильяма столь благостное и доброе, что хоть в Государственную Думу выдвигай, вот только когда я ловлю его взгляд, моя рука невольно ищет рукоять кинжала. Барон – умный, образованный и обаятельный человек, и уже потому он много опаснее своего монструозного племянника. Тот тупой бык пригоден лишь для того, чтобы рубить и крушить, а вот барон Берифорд может завоевывать сердца, а это великое искусство. Признаюсь вам по секрету, что и мне он нравится, а потому, если выдастся случай, я постараюсь убить его быстро и без лишних мучений.
– Пару недель назад посреди вересковой пустоши я нашел труп, наполовину обглоданный волками, – голос мой ровен, гляжу равнодушно. – На теле я нашел этот перстень да несколько золотых монет, – помолчав, я спрашиваю: – Надеюсь, то, что вы узнали, не ухудшит моего положения?
– Да куда уж хуже, – бормочет барон. Подбородок он упер в кулак, брови насупил. Закончив размышлять, сэр Вильям поднимает глаза и доверительно говорит:
– Ах, мастер Трелони! Иногда я думаю, что все беды нашего века происходят от недостатка времени. Мой дед и слыхом не слыхивал об этом безобразии. – Барон кивает в сторону массивных часов, громко тикающих на каминной полке. – Британцам былых времен достаточно было выглянуть в окно, чтобы определить, день на дворе или же ночь. А если мы и забывали глянуть на солнце, увлеченные кровавыми битвами или дружескими пирушками, то о времени нам напоминали священники. И пусть не всегда мы могли оторваться от яростной сечи либо чаши хмельного вина ради молитвы, зато мы никогда и никуда не опаздывали!
Пока сэр Вильям разглагольствует, я с деланным интересом разглядываю камин, щедро облицованный мрамором. В Англии царит натуральный культ каминов, каждый, кому по карману завести этот аксессуар тут же бросается всячески его украшать и апгрейдить.
Я невольно задерживаю взгляд на центральной группе фигур, вырезанных в мраморе с изумительным мастерством. Судя по яблоку, зажатому в зубах дракона, перед нами змей – искуситель, коварно провоцирующий Еву. Та, полная дура, так радостно скалится в ответ, словно видит фрукты первый раз в жизни. Сам Адам, явный подкаблучник, апатично выглядывает из – за упитанной девичьей спины. Видно, что вся эта борьба добра со злом и прочая ерунда ему глубоко по барабану. Дай ему волю, завалился бы под ближайшее дерево на мягкую атласную травку да занялся пассивным отдыхом, то есть сном, разглядыванием облаков и ковырянием в носу. Кроссвордов, если я правильно помню, тогда еще не придумали.
– Теперь же мы начали отмерять часы! – делится со мной барон. – Боже, какой ужас, и куда только катится наша цивилизация? Эдак наши потомки начнут отсчитывать каждую минуту!
– Безобразие, – сочувственно киваю я.
– Благодарю за понимание, – холодно улыбается барон. – Так, а о чем это я? Ах да! Я переменил свое мнение о вас. Разумеется, замковый палач не будет вас пытать, этим займусь лично я. Ведь вы, конечно же, нагло лжете мне в лицо.
Улыбка исчезает, и предо мной сидит уже не благообразный джентльмен, а натуральный волк в человеческой шкуре.
Клацнув зубами, он заявляет:
– К сожалению, сейчас у меня нет свободного времени, я должен отъехать. Но через пару дней я вернусь, и вот тогда вам придется во всех подробностях припомнить, как вам достался перстень с рубином!
Последующая неделя оказалась одной из тех, о которых никогда не хочется больше вспоминать. Сэр Вильям Берифорд задержался дольше, чем планировал, и его великан – племянник словно с цепи сорвался. Если ранее барон хоть как – то мог сдержать его кровожадные наклонности, то теперь гигант оказался полновластным хозяином замка Молт.
Как только меня перевели в личную темницу сэра Дэниела, я сразу же понял, что ничего хорошего тут меня не ожидает. Обширная подземная темница в центральной своей части имела прекрасно оборудованную пыточную, доступную для обозрения из обеих клеток, женской и мужской. Приятным и единственным сюрпризом стало то, что меня кинули к двум недавним знакомцам, воинам сэра Ричарда. Как только тяжелые шаги тюремщика стихли, заглушённые лязгом захлопнувшейся двери, я тут же бросился проверять на прочность прутья решетки. Те и не думали трястись, дребезжать или хоть как – то поддаваться моим усилиям, даже не шелохнулись. Оглядев тяжелые каменные плиты пола, я попробовал сдвинуть с места хоть один булыжник в стене, а затем вновь вернулся к прутьям.
– Бесполезно, – каркнул из угла Престон. – Я думаю, эта клетка выдержит даже слона.
Чарльз, сидящий напротив него, коротко кивнул, а затем, пришепетывая, посоветовал:
– Рекомендую лечь поспать, ночью выспаться не удастся.
Я присмотрелся к ним внимательнее. Голова Престона была перевязана куском нижней рубахи, на котором проступали запекшиеся пятна крови, отекшее лицо Чарльза больше напоминало кусок сырого мяса, глаза превратились в щелки, на месте передних зубов зияли дыры.
– Кому – нибудь удалось спастись? – спросил я.
– Сэру Ричарду и Томасу Макли удалось уйти, – помолчав, ответил Престон. – Твой крик предупредил нас, мастер Трелони. Остальные трое погибли, я видел их тела.
– Точнее, головы, – прошепелявил из своего угла Чарльз.
Помрачнев, оба враз замолчали и, как ни пытался я вызвать их на разговор, упорно отмалчивались, отвернувшись к стене. В клетке напротив сидели и лежали семеро девушек, одна из них тихо плакала. Масляная лампа, чадящая у входа, давала слишком мало света, чтобы я мог разглядеть их лица. Я вернулся было на свое место, но что – то продолжало меня тревожить. Может быть, предчувствие надвигающейся беды?
– Что за черт? – прошептал я озадаченно. – Пусть здесь темно, сыро и холодно, но с какой это стати я так занервничал?
И только тогда я понял, что в подземелье, поверх разлитых в нем ужаса, обреченности и безнадежности, царит запах свежей крови и недавней смерти. Не одной смерти, а множества смертей! Воздух и стены темницы настолько пропитались воспоминаниями о сотворенных здесь душегубствах, что я, с моей собственной сотней покойников на счету – это если не считать дотла сожженный Саутгемптон, – ощущал их почти физически. Казалось, если я прислушаюсь чуть – чуть внимательнее, то различу предсмертные крики и проклятья умирающих, но стоило ли стараться? Если я не ошибался, то лужи, разлитые по полу вокруг чудовищных пыточных агрегатов, образовались из недавно пролитой крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пес не пожелал напороться грудью на копье, выставленное вперед, и с жутким воем сдохнуть у моих ног. Молниеносно прянув вбок, зверь припал к земле, а затем эта тварь ухватила древко копья огнедышащей пастью и прянула назад, вмиг обезоружив меня! С хрустом сомкнулись снежно – белые зубы, пес мотнул крупной, как у коня, башкой, я ошарашенно поглядел на половинки разгрызенного копья, а затем в налитые кровью глаза зверя. Поймав мой взгляд, пес – убийца грозно зарычал.
– Сидеть! Ах ты чертов грызун! – громко крикнул я, силясь хотя бы на секунду ошеломить зверя, и, судорожно ища глазами хотя бы одно уязвимое место, замахнулся топором.
Пес, оскалив острые как иголки зубы, подался назад так быстро, что на секунду я даже засомневался, смогу ли справиться с этой бестией, больно уж он здоров, верток и смышлен. Тут отмечу одну тонкость. Мало кто знает, что у живого оружия по имени собака имеется куча уязвимых мест. Нос, глаза, затылок, пах – всего и не упомнишь. А еще можно ломать им лапы в суставах, обрушиваться всем весом, сминая ребра. Уйму всяческих неприятных вещей может проделать с одиноким псом хорошо обученный францисканец посреди лесной чащи, вдали от посторонних глаз!
Вот только хозяева зверя, похоже, обучались в параллельном классе, поскольку морду моего противника надежно защищала металлическая маска. Кроме того, на пса заботливо надели широкий ошейник, усыпанный длинными, даже на вид острыми шипами, а спину ему укрыли железным панцирем. Словом, меня атаковал не честный, легко уязвимый пес, а опытный и злобный, специально натасканный на людей броненосец. Зато лапы у зверя не защищены, отметил я, примериваясь срубить одну из передних.
Кусты угрожающе затрещали, и я сломя голову кинулся к спасительному дереву. Пес подобных кондиций передвигается где – то в пять раз быстрее бегущего человека, но я начал движение первым, а потому имел солидную фору в целую секунду. Только со стороны может показаться, что это сущая мелочь. На самом деле секунда – это уйма времени, если потратить его с толком, разумеется. Даже нетренированный человек за одну секунду способен преодолеть пару метров, а обо мне и говорить нечего!
Я так шустро перебирал руками и ногами, что тут же оказался ярдах в пяти от земли. Выбранная мною ветвь, толстая, как человеческое бедро, даже не покачнулась, когда я на нее уселся. Внизу бесновалась свора из пяти чрезвычайно крупных псов, и самым мелким из них был тот, который первым меня настиг. Думаю, мне все же удалось бы его завалить, вот только остальные пожаловали совсем не вовремя! Псы гулко лаяли, задрав зубастые морды, похоже, они вызывали меня на честный бой. Мол, если ты и вправду считаешь себя доминирующим на планете видом, то слезь и докажи свою крутизну на деле, а не отсиживайся, как кот на заборе.
Я судорожно ломал голову над тем, как отделаться от надоедливых тварей, но, как назло, ни одной путной мысли так и не появилось. Хорошо было Тарзану и Маугли, кругом, куда ни протянешь руку, сплошные лианы, знай себе скачи с одного дерева на другое, вконец запутывая погоню. К моему горькому сожалению, в Англии подобный фокус не проходит.
Текло время, и вскоре я различил едва слышные крики приближающихся охотников. Псы гулко лаяли, подзывая хозяев, голоса англичан звучали все ближе, я ждал их появления, гордо скрестив руки на груди. Ничего, еще не вечер, и я поборюсь за свою жизнь. Ведь мой девиз – никогда не сдавайся.
– Никогда и ни за что! – шепнул я сам себе.
Птицы, оккупировавшие соседние деревья, насмешливо стрекотали, обсуждая мою персону. Я же был абсолютно спокоен и твердо решил, что в любом случае уж одного – то англичанина смогу захватить с собой на тот свет. Один британец – это, согласен, немного, но выбирать не приходится. Как говаривал покойный дед, уча меня играть в шахматы, «пешки тоже не орешки». Я холодно разглядывал охотников, заполнивших всю поляну, их запрокинутые смеющиеся лица, моя рука тем временем ласкала рукоять топора. Наконец, вдоволь налюбовавшись беглецом, британцы взяли псов на поводки, больше похожие на якорные цепи, а меня пригласили спуститься.
Качнувшись на прощание, покинутая ветка осыпала меня желтыми скукоженными листьями. Преследователи забрали у меня топор, руки крепко – накрепко связали за спиной. Вели они себя почти вежливо, расслышав вместо мата неожиданное «господин хороший», я с недоумением потряс головой и решил, что у меня, наверное, что – то с ушами.
Ближе к обеду деревья расступились, впереди возник порядком поднадоевший мне замок Молт, и я невольно поморщился. Уйти по – английски у меня не получилось, но ведь жизнь на этом не кончается, не правда ли?
Глава 5
Февраль 1430 года, Англия: прощай, земля болот и леса
Долго нежиться в камере мне не дают, буквально через час после возвращения меня вновь приводят пред светлые очи хозяина. На сей раз сэр Вильям Берифорд настроен куда как радушнее.
– Присядьте, – машет он рукой.
Я, позвякивая цепями, сажусь в предложенное мне кресло.
– Выйди, – бросает барон воину, который привел меня сюда, тот, посопев, грузно топает к двери.
– Итак, – в голосе сэра Вильяма я слышу странные нотки. – Мне в руки попала одна интересная вещичка. Полюбопытствуйте.
Я кидаю беглый взгляд на его раскрытую ладонь, в солнечных лучах, льющихся из окна кабинета, рубин вновь кажется мне живым. Положив перстень покойного шевалье де Бушажа на стол перед собой, сэр Вильям с нескрываемым любопытством спрашивает:
– Ваш?
Отрицать нет никакого смысла.
– Мой. Хотите вернуть владельцу?
– Если скажете верное слово, то не только отдам перстень, но вы из пленника тут же превратитесь в желанного гостя.
Ну и ну! Некоторое время я молчу, затем нехотя признаюсь:
– Перстень у меня недолго, да и попал он ко мне случайно. Думаю, вы принимаете меня за кого – то другого.
– И как же он попал вам в руки? – вкрадчиво интересуется сэр Вильям.
Черт, да что же за перстень носил сьер Габриэль? Может, он принадлежал к какому – то тайному обществу, члены которого узнают своих товарищей по рубинам? У барона пальцы сплошь унизаны перстнями, но с подобным камнем нет ни одного. Или все дело в странном рисунке, вырезанном на рубине, розе поверх креста? Что же ответить? Разумеется, я не настолько глуп, чтобы рассказать об убийстве предыдущего владельца перстня, а в байки вроде неожиданного наследства или особо удачного выигрыша в кости барон не поверит.
Лицо у сэра Вильяма столь благостное и доброе, что хоть в Государственную Думу выдвигай, вот только когда я ловлю его взгляд, моя рука невольно ищет рукоять кинжала. Барон – умный, образованный и обаятельный человек, и уже потому он много опаснее своего монструозного племянника. Тот тупой бык пригоден лишь для того, чтобы рубить и крушить, а вот барон Берифорд может завоевывать сердца, а это великое искусство. Признаюсь вам по секрету, что и мне он нравится, а потому, если выдастся случай, я постараюсь убить его быстро и без лишних мучений.
– Пару недель назад посреди вересковой пустоши я нашел труп, наполовину обглоданный волками, – голос мой ровен, гляжу равнодушно. – На теле я нашел этот перстень да несколько золотых монет, – помолчав, я спрашиваю: – Надеюсь, то, что вы узнали, не ухудшит моего положения?
– Да куда уж хуже, – бормочет барон. Подбородок он упер в кулак, брови насупил. Закончив размышлять, сэр Вильям поднимает глаза и доверительно говорит:
– Ах, мастер Трелони! Иногда я думаю, что все беды нашего века происходят от недостатка времени. Мой дед и слыхом не слыхивал об этом безобразии. – Барон кивает в сторону массивных часов, громко тикающих на каминной полке. – Британцам былых времен достаточно было выглянуть в окно, чтобы определить, день на дворе или же ночь. А если мы и забывали глянуть на солнце, увлеченные кровавыми битвами или дружескими пирушками, то о времени нам напоминали священники. И пусть не всегда мы могли оторваться от яростной сечи либо чаши хмельного вина ради молитвы, зато мы никогда и никуда не опаздывали!
Пока сэр Вильям разглагольствует, я с деланным интересом разглядываю камин, щедро облицованный мрамором. В Англии царит натуральный культ каминов, каждый, кому по карману завести этот аксессуар тут же бросается всячески его украшать и апгрейдить.
Я невольно задерживаю взгляд на центральной группе фигур, вырезанных в мраморе с изумительным мастерством. Судя по яблоку, зажатому в зубах дракона, перед нами змей – искуситель, коварно провоцирующий Еву. Та, полная дура, так радостно скалится в ответ, словно видит фрукты первый раз в жизни. Сам Адам, явный подкаблучник, апатично выглядывает из – за упитанной девичьей спины. Видно, что вся эта борьба добра со злом и прочая ерунда ему глубоко по барабану. Дай ему волю, завалился бы под ближайшее дерево на мягкую атласную травку да занялся пассивным отдыхом, то есть сном, разглядыванием облаков и ковырянием в носу. Кроссвордов, если я правильно помню, тогда еще не придумали.
– Теперь же мы начали отмерять часы! – делится со мной барон. – Боже, какой ужас, и куда только катится наша цивилизация? Эдак наши потомки начнут отсчитывать каждую минуту!
– Безобразие, – сочувственно киваю я.
– Благодарю за понимание, – холодно улыбается барон. – Так, а о чем это я? Ах да! Я переменил свое мнение о вас. Разумеется, замковый палач не будет вас пытать, этим займусь лично я. Ведь вы, конечно же, нагло лжете мне в лицо.
Улыбка исчезает, и предо мной сидит уже не благообразный джентльмен, а натуральный волк в человеческой шкуре.
Клацнув зубами, он заявляет:
– К сожалению, сейчас у меня нет свободного времени, я должен отъехать. Но через пару дней я вернусь, и вот тогда вам придется во всех подробностях припомнить, как вам достался перстень с рубином!
Последующая неделя оказалась одной из тех, о которых никогда не хочется больше вспоминать. Сэр Вильям Берифорд задержался дольше, чем планировал, и его великан – племянник словно с цепи сорвался. Если ранее барон хоть как – то мог сдержать его кровожадные наклонности, то теперь гигант оказался полновластным хозяином замка Молт.
Как только меня перевели в личную темницу сэра Дэниела, я сразу же понял, что ничего хорошего тут меня не ожидает. Обширная подземная темница в центральной своей части имела прекрасно оборудованную пыточную, доступную для обозрения из обеих клеток, женской и мужской. Приятным и единственным сюрпризом стало то, что меня кинули к двум недавним знакомцам, воинам сэра Ричарда. Как только тяжелые шаги тюремщика стихли, заглушённые лязгом захлопнувшейся двери, я тут же бросился проверять на прочность прутья решетки. Те и не думали трястись, дребезжать или хоть как – то поддаваться моим усилиям, даже не шелохнулись. Оглядев тяжелые каменные плиты пола, я попробовал сдвинуть с места хоть один булыжник в стене, а затем вновь вернулся к прутьям.
– Бесполезно, – каркнул из угла Престон. – Я думаю, эта клетка выдержит даже слона.
Чарльз, сидящий напротив него, коротко кивнул, а затем, пришепетывая, посоветовал:
– Рекомендую лечь поспать, ночью выспаться не удастся.
Я присмотрелся к ним внимательнее. Голова Престона была перевязана куском нижней рубахи, на котором проступали запекшиеся пятна крови, отекшее лицо Чарльза больше напоминало кусок сырого мяса, глаза превратились в щелки, на месте передних зубов зияли дыры.
– Кому – нибудь удалось спастись? – спросил я.
– Сэру Ричарду и Томасу Макли удалось уйти, – помолчав, ответил Престон. – Твой крик предупредил нас, мастер Трелони. Остальные трое погибли, я видел их тела.
– Точнее, головы, – прошепелявил из своего угла Чарльз.
Помрачнев, оба враз замолчали и, как ни пытался я вызвать их на разговор, упорно отмалчивались, отвернувшись к стене. В клетке напротив сидели и лежали семеро девушек, одна из них тихо плакала. Масляная лампа, чадящая у входа, давала слишком мало света, чтобы я мог разглядеть их лица. Я вернулся было на свое место, но что – то продолжало меня тревожить. Может быть, предчувствие надвигающейся беды?
– Что за черт? – прошептал я озадаченно. – Пусть здесь темно, сыро и холодно, но с какой это стати я так занервничал?
И только тогда я понял, что в подземелье, поверх разлитых в нем ужаса, обреченности и безнадежности, царит запах свежей крови и недавней смерти. Не одной смерти, а множества смертей! Воздух и стены темницы настолько пропитались воспоминаниями о сотворенных здесь душегубствах, что я, с моей собственной сотней покойников на счету – это если не считать дотла сожженный Саутгемптон, – ощущал их почти физически. Казалось, если я прислушаюсь чуть – чуть внимательнее, то различу предсмертные крики и проклятья умирающих, но стоило ли стараться? Если я не ошибался, то лужи, разлитые по полу вокруг чудовищных пыточных агрегатов, образовались из недавно пролитой крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52