У этого Баюна была обычная угреватая кожа, покрасневшие от снега руки, с синими прожилками и потрескавшиеся губы. Он был жалок и неловок, совсем не таков, каким я его помнила по снам.
— Хотела поклониться тебе за спасение… — негромко вымолвила я и запнулась. Я не знала, что еще говорить этому чужому мальчишке!
Он опустил голову и негромко отозвался:
— Не за что кланяться… Ты с охоты?
— Да. — Я представляла этот разговор совсем иначе! Думала рассказать Баюну об Олаве, о Сигурде, о том, что вскоре, возможно, вновь увижу старого друга и на, Сей раз он будет могучим воеводой, а не простым мальчиком-рабом, но как сказать все это незнакомому, прячущему взгляд парню? Теперь мне стало понятно, что Баюн — совсем чужой…
— Ну, я пойду, — неуверенно сказала я и, не получив ответа, двинулась прочь, но уже на склоне обернулась и указала на привязанную к колу березку: — Зачем ты это делаешь?
Паренек вскинул огромные голубые глаза:
— Она почти отвязалась, а как ей выжить-то, совсем одной? Вот я и решил… — И вдруг застенчиво улыбнулся: — Она подросла, вон и колышек уже стал мал, но я не хочу его менять, думаю — пусть так и будут вместе, ведь она уже к нему привыкла…
«Да, привыкла, привыкла…» — вертелось у меня в голове. Я смотрела на березку, на невысокий шест возле нее, а видела себя и Олава. Это мы стояли на крутом склоне, поддерживали друг друга, и сама Доля связывала нас вместе, как эти худые мальчишеские руки связывали ствол дерева и толстое древко кола! Подобно этой березке, я выросла, и Олав тоже стал иным, но я не хотела бы видеть рядом кого-нибудь другого!
— Правильно, Баюн, — ободряюще сказала я пареньку. — Правильно, не меняй его. Так будет лучше.
И, посильней толкнувшись, полетела вниз, к темнеющему у подножия Холма пятну — избе слепого старика.
В Киев я отправилась весной, когда на реках сошел лед. Слепец объяснил, что осенью нарочитые уезжают с князем в полюдье и искать Олава в Киеве до конца зимы — пустая трата сил. Я переждала холода, но с первыми вешними водами стала собираться в дорогу. На сей раз старик увязался со мной.
— Вдвоем идти легче, — твердил он и оказался прав. Мы быстро добрались до Дубовников, а там у реки остановились. Пришлых лодей на Мутной еще не появилось, но по ее ленивым водам уже вовсю сновали расшивы и насады, подбиравшие попутчиков до Ловати, Куньи, Смоленска и Непра.
— Вам нужно идти по реке. Это и быстрее, и удобнее — указывая на них, убеждал меня высокий, рыжеволосый парень с круглым, словно блин, лицом и голубыми, навыкате, глазами. Его звали Влас, и он приютил нас на ночь. Правда, в уплату за приют взял кунью шкурку, но не попросил ее, а просто был так приветлив, что у меня не хватило нахальства уйти, ничем не одарив хозяина.
— Хорош! Ох, хорош! — покачивая переливающийся на солнце мех, твердил Влас, а потом вдруг вспомнил: — С таким-то богатством на руках, чего ж вам ноги мять?! Прибейтесь к любой лодье, что пойдет на Киев, — вам убыток небольшой, а выгоды — немерено!
Утверждая, что больше привык ходить посуху и лучше доверять собственным ногам, чем речным волнам, слепец убеждал меня отказаться,но я согласилась. Рыжий Влас быстро нашел подходящего попутчика, срядился с ним и, улыбаясь, провел нас на небольшой насад новгородского боярина Драгомира. Главным на насаде был плотный и кряжистый кормщик Дума. Приветствуя нас, он слегка склонил голову и молча указал на середину насада, где между скамьями виднелось пустое место. Там мы и просидели всю дорогу. День за днем перед моими глазами маячили худые, жилистые спины гребцов, а по бортам проплывали малые, окруженные лядинами печища и большие, сползающие к реке селения. Новые места манили взор, но мысли блуждали далеко от Мутной и ее берегов. Я думала об Олаве и предстоящей встрече. Как все случится? Наверное, Олав не сразу узнает меня… Может, даже не заметит в разноликой толпе киевских гостей… «Олав!» — окликну я. Он повернется, радостно вскинет брови, а потом…
Сладкие мечты сдавливали мое сердце, но чем ближе был Киев, тем призрачнее становились надежды. Пока мы плыли по Мутной и перетаскивали насад на Непр, даже Дума глядел на меня и слепца как на никчемную обузу. Мы были для него нищими бродягами, и щедрая плата за проезд ничуть не возвышала нас в его глазах. Если так судил простой кормщик, .то что скажет воевода? Не отречется ли? Наша дружба прервалась так давно! Зачем Олаву вспоминать о тех годах — ведь теперь он сидит подле киевского князя!
Киев появился из-за высокого берега Непра, словно выплыл из густых, хмурых облаков. Он вовсе не показался мне красивым. Это было просто большое городище, с крепкой стеной, крутыми абламами и высокими воротами. Возле стены чернели проталины полей, и на них уже копались наиболее рачительные лапотники.
— Вот он, Киев… — Неведомо как догадавшись о появлении городища, слепец положил на мое плечо сухую руку. — Вот он, красавец.
Я отвернулась:
— Ничего красивого…
— Это тебе нынче так кажется, а войдешь в него — обомлеешь, — улыбнулся слепец.
Но за киевскими воротами все оказалось таким же безликим, как и снаружи, — только людей было побольше. Они толкались, шумели и будто хвалились друг перед другом богатой и яркой одеждой. Высокие собольи и куньи шапки выдавали нарочитых бояр, длинные мечи и узорные пояса — дружинников, а добротные зипуны и кожаные поршни — мастеровых и торговых людей.
Княжий терем стоял недалеко от пристани. Недолго думая, я направилась к нему.
— Погоди, — придержал меня слепец. — К чему лезть на рожон — сперва оглядись, подумай. Может, там вовсе нет твоего Олава.
Я остановилась. А если он прав? Киевские воеводы нечасто сидят в теремах — им больше по душе бранные походы. Но не зря же я проделала весь этот длинный путь?
? Надо потолкаться на торгу, поговорить с людьми, — негромко продолжал слепец, — проведать, что и как.
Совет был умен, но мне не хотелось бродить средь кричащих на все лады торговых людей. Оглядевшись, я заметила у княжьих ворот спокойный закуток и угрюмо. бросила:
— Вот и проведай, а я тут обожду. Он покачал головой:
— А коли на твою беду тут объявится Сигурд, что станешь делать тогда?
— Тебя позову, — огрызнулась я. Слепец надоел… Увязался со мной в Киев, лез с советами…
Обидевшись, он что-то пробурчал себе под нос и направился к торговым рядам, а я прислонилась к городьбе и стала глядеть на людей. Киевляне привыкли к незнакомцам и не обращали на меня никакого внимания.
Из моего укрытия был виден краешек княжьего крыльца. На нем то и дело появлялись какие-то люди, чаще воины и бояре, но ни Сигурда, ни Олава я не видела, хотя на каждого выходящего из терема парня смотрела так, словно ожидала именно его.
Сбоку застучали копыта. Не отрывая взгляда от крыльца, я отошла в сторону.
— Ждешь кого-то? — раздался негромкий голос. Я подняла голову.
За спиной заботливо склонившегося в седле боярина маячило не меньше десятка всадников. Не найдя среди них Олава, я разочарованно вздохнула и буркнула:
— Жду.
— И кого же?
Конь незнакомца переступил с ноги на ногу и нетерпеливо фыркнул. Я отмахнулась и вновь покосилась на всадника. Он был невысок, тонок в кости, но глаза на немолодом темном лице светились умом и хитростью. «Вот уж этот точно выбился в нарочитые не храбростью да силой, а кознями и уловками!» — вспомнив презрительные слова Житника об Олаве, подумала я и угрюмо пробормотала:
— А тебе что за дело?
Над головой что-то свистнуло. Привыкнув всегда быть настороже, я вовремя пригнулась, скользнула в сторону и злорадно взглянула на высокого чернобородого всадника. Это он пытался огреть меня плетью.
— Ты, холопка, с князем говоришь! — цыкнул он. До меня не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел я чуть не расхохоталась ему в лицо. Неказистый хитроватый боярин рядом с ним — киевский князь?! Чушь! Может, я и болотная дура, но великого князя Владимира узнала бы с первого взгляда. Еще мать пела мне о его силе, мудрости и доблести.
Я усмехнулась и смело плюнула в сторону чернобородого:
— Пошел ты…
Окончательно рассвирепев, он ударил коня пятками в бок, но щуплый боярин приподнял руку, и он сник.
— Князь я или нет, — неторопливо заговорил щуплый, — а повыше тебя сижу, и, коли спрашиваю, отвечай мне, как должно, без дерзости, а то ведь недолго и в порубе очутиться.
— Была уже, да не в твоем, — недоверчиво косясь на него, пробормотала я.
— Так ты — беглая?
— Нет. — Еще не хватало признать, что когда-то очень давно Сигурд назвал меня своей рабой! — Я из Приболотья.
Боярин удовлетворенно откинулся в седле:
— То-то не могу понять — вроде бормочешь по-нашему, а как-то иначе… Что же тебя в Киев привело? С отцом пришла иль с братом?
Щуплый говорил так, словно был не нарочитым, а простым лапотником. Казалось, еще немного — и он слезет с коня, обнимет меня .за плечи и поведет к терему искать Олава… Он нравился мне все больше и больше.
— Нет. Я ищу важного человека… Олавом зовут.
— Олавом? — Черные брови боярина поползли вверх. — А какое у тебя к нему дело? Сколько его знаю, никогда не слышал, чтоб он вспоминал о, ком-нибудь из приболотных.
Слова щуплого разбередили худшие подозрения. Значит, Олав ни разу не вспомнил обо мне? Ни разу…
Заметив мое огорчение, боярин усмехнулся:
— Да ты не печалься, Олава сыскать нетрудно. — И, повернувшись к чернобородому, резко приказал: — Кликни Али, Добрыня! Да побыстрее!
Добрыня?! Задохнувшись, я уперлась спиной в городьбу. В Киеве жил лишь один человек с таким именем — дядька князя Владимира, и если щуплый указывал ему, то…
— Князь?! — хрипло выдавила я. Щуплый усмехнулся:
— Поверила? Я тоже когда-то не верил в ваше Приболотье — думал, там лишь духи да оборотни водятся, а потом столкнулся с колдуном из болотников. Ох и хитер он был! Появился — словно вырос из-под земли, а потом бесследно пропал. Ты на него похожа. — Князь сощурил глаза, безжалостно добавил: — Не лицом, конечно, — повадкой. Я потому и приметил тебя, что от вас, болотных, каким-то чудным духом веет… — Он замолчал и обернулся к Добрыне: — Что стоишь? Иль не слышал — сыщи Али!
— А что его искать? — угрюмо отмахнулся тот. — Он не в походе, значит — у княгини.
Владимир потемнел, а у меня на душе полегчало. Олав был в Киеве, и я могла увидеть его!
— Поехали! — Словно забыв обо мне, князь пришпорил коня. Разбрызгивая грязь, один за другим всадники скрылись на княжьем дворе. Я нагнулась, нагребла в ладонь горсть нестаявшего снега и приложила его к лицу. Теперь мне не нужно было искать Олава и думать, о чем говорить при встрече. Владимир скажет ему о болотной девке у ворот. Если Олав захочет признать меня — выйдет, нет — не покажется. Только чего Владимир так огорчился, узнав, что Олав у княгини? По словам серегерских охотников, он с малолетства был ее другом…
Утирая лицо и не сводя глаз с княжьего крыльца, я не заметила, как появился слепец, и повернулась лишь на знакомое постукивание посоха о дощатую мостовую.
— Дара! — немного не дойдя до ворот, позвал он.
— Я тут…
Старик с облегчением вздохнул, пошарил посохом и, коснувшись моего плеча, присел рядом:
— Я все узнал. Люди говорят, будто Али — так они зовут твоего Олава — нынче в Киеве, но он в дружине княгини, а не князя. Так что ступай к ней на двор и ищи его там.
Что-то в голосе слепца насторожило меня, но ненадолго.
— А я с князем говорила, — стараясь сдерживаться, похвасталась я, — с самим Владимиром.
— С кем?!
Лицо старика вытянулось. Бахвалясь своим нежданным знакомством с князем, я отчетливо повторила:
— С Владимиром. Он обещал рассказать обо мне Олаву.
Я немного приврала, но уж очень хотелось ошарашить старика и доказать ему, что мои новости куда как лучше его, добытых изворотливыми расспросами. Но мои хвастливые речи взволновали слепца гораздо больше, чем я ожидала. Он вскочил, стиснул посох и трясущимися губами забормотал:
— Дурочка ты дурочка! Что наделала?! Думаешь, Сигурд ничего о тебе не узнает?! Он-то Владимиру служит! Первым делом князь расскажет о тебе своему воеводе!
— Его воевода — Олав, — робко возразила я. Старик хлопнул в ладоши:
— Говорю же тебе, Олав водит дружину княгини, а Сигурд — князя! Покуда вести о тебе до княгини долетят, Сигурд уже заявит всему свету, что ты его беглая раба!
Об этом я не подумала.
— Пошли отсюда! Пошли! — настойчиво затормошил меня слепец. Упрекая себя за болтливость, я поднялась и растерянно заморгала:
— Куда?
— Да куда ж еще, как не на княгинин двор? — Вцепившись в мою руку, старик заспешил прочь. — Может, там тебя Олав защитит!
«Олав у княгини», — вспомнились слова Добрыни. Слепец был прав, и времени на раздумья не оставалось. Нужно бежать к Олаву, и чем быстрее, тем лучше, — ведь, может, уже сей миг Владимир говорит Сигурду о странной, разыскивающей Олава болотной девке со шрамами на губах. Сигурд сразу смекнет, кто стоит возле княжьего терема… Уж он-то меня вспомнит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Хотела поклониться тебе за спасение… — негромко вымолвила я и запнулась. Я не знала, что еще говорить этому чужому мальчишке!
Он опустил голову и негромко отозвался:
— Не за что кланяться… Ты с охоты?
— Да. — Я представляла этот разговор совсем иначе! Думала рассказать Баюну об Олаве, о Сигурде, о том, что вскоре, возможно, вновь увижу старого друга и на, Сей раз он будет могучим воеводой, а не простым мальчиком-рабом, но как сказать все это незнакомому, прячущему взгляд парню? Теперь мне стало понятно, что Баюн — совсем чужой…
— Ну, я пойду, — неуверенно сказала я и, не получив ответа, двинулась прочь, но уже на склоне обернулась и указала на привязанную к колу березку: — Зачем ты это делаешь?
Паренек вскинул огромные голубые глаза:
— Она почти отвязалась, а как ей выжить-то, совсем одной? Вот я и решил… — И вдруг застенчиво улыбнулся: — Она подросла, вон и колышек уже стал мал, но я не хочу его менять, думаю — пусть так и будут вместе, ведь она уже к нему привыкла…
«Да, привыкла, привыкла…» — вертелось у меня в голове. Я смотрела на березку, на невысокий шест возле нее, а видела себя и Олава. Это мы стояли на крутом склоне, поддерживали друг друга, и сама Доля связывала нас вместе, как эти худые мальчишеские руки связывали ствол дерева и толстое древко кола! Подобно этой березке, я выросла, и Олав тоже стал иным, но я не хотела бы видеть рядом кого-нибудь другого!
— Правильно, Баюн, — ободряюще сказала я пареньку. — Правильно, не меняй его. Так будет лучше.
И, посильней толкнувшись, полетела вниз, к темнеющему у подножия Холма пятну — избе слепого старика.
В Киев я отправилась весной, когда на реках сошел лед. Слепец объяснил, что осенью нарочитые уезжают с князем в полюдье и искать Олава в Киеве до конца зимы — пустая трата сил. Я переждала холода, но с первыми вешними водами стала собираться в дорогу. На сей раз старик увязался со мной.
— Вдвоем идти легче, — твердил он и оказался прав. Мы быстро добрались до Дубовников, а там у реки остановились. Пришлых лодей на Мутной еще не появилось, но по ее ленивым водам уже вовсю сновали расшивы и насады, подбиравшие попутчиков до Ловати, Куньи, Смоленска и Непра.
— Вам нужно идти по реке. Это и быстрее, и удобнее — указывая на них, убеждал меня высокий, рыжеволосый парень с круглым, словно блин, лицом и голубыми, навыкате, глазами. Его звали Влас, и он приютил нас на ночь. Правда, в уплату за приют взял кунью шкурку, но не попросил ее, а просто был так приветлив, что у меня не хватило нахальства уйти, ничем не одарив хозяина.
— Хорош! Ох, хорош! — покачивая переливающийся на солнце мех, твердил Влас, а потом вдруг вспомнил: — С таким-то богатством на руках, чего ж вам ноги мять?! Прибейтесь к любой лодье, что пойдет на Киев, — вам убыток небольшой, а выгоды — немерено!
Утверждая, что больше привык ходить посуху и лучше доверять собственным ногам, чем речным волнам, слепец убеждал меня отказаться,но я согласилась. Рыжий Влас быстро нашел подходящего попутчика, срядился с ним и, улыбаясь, провел нас на небольшой насад новгородского боярина Драгомира. Главным на насаде был плотный и кряжистый кормщик Дума. Приветствуя нас, он слегка склонил голову и молча указал на середину насада, где между скамьями виднелось пустое место. Там мы и просидели всю дорогу. День за днем перед моими глазами маячили худые, жилистые спины гребцов, а по бортам проплывали малые, окруженные лядинами печища и большие, сползающие к реке селения. Новые места манили взор, но мысли блуждали далеко от Мутной и ее берегов. Я думала об Олаве и предстоящей встрече. Как все случится? Наверное, Олав не сразу узнает меня… Может, даже не заметит в разноликой толпе киевских гостей… «Олав!» — окликну я. Он повернется, радостно вскинет брови, а потом…
Сладкие мечты сдавливали мое сердце, но чем ближе был Киев, тем призрачнее становились надежды. Пока мы плыли по Мутной и перетаскивали насад на Непр, даже Дума глядел на меня и слепца как на никчемную обузу. Мы были для него нищими бродягами, и щедрая плата за проезд ничуть не возвышала нас в его глазах. Если так судил простой кормщик, .то что скажет воевода? Не отречется ли? Наша дружба прервалась так давно! Зачем Олаву вспоминать о тех годах — ведь теперь он сидит подле киевского князя!
Киев появился из-за высокого берега Непра, словно выплыл из густых, хмурых облаков. Он вовсе не показался мне красивым. Это было просто большое городище, с крепкой стеной, крутыми абламами и высокими воротами. Возле стены чернели проталины полей, и на них уже копались наиболее рачительные лапотники.
— Вот он, Киев… — Неведомо как догадавшись о появлении городища, слепец положил на мое плечо сухую руку. — Вот он, красавец.
Я отвернулась:
— Ничего красивого…
— Это тебе нынче так кажется, а войдешь в него — обомлеешь, — улыбнулся слепец.
Но за киевскими воротами все оказалось таким же безликим, как и снаружи, — только людей было побольше. Они толкались, шумели и будто хвалились друг перед другом богатой и яркой одеждой. Высокие собольи и куньи шапки выдавали нарочитых бояр, длинные мечи и узорные пояса — дружинников, а добротные зипуны и кожаные поршни — мастеровых и торговых людей.
Княжий терем стоял недалеко от пристани. Недолго думая, я направилась к нему.
— Погоди, — придержал меня слепец. — К чему лезть на рожон — сперва оглядись, подумай. Может, там вовсе нет твоего Олава.
Я остановилась. А если он прав? Киевские воеводы нечасто сидят в теремах — им больше по душе бранные походы. Но не зря же я проделала весь этот длинный путь?
? Надо потолкаться на торгу, поговорить с людьми, — негромко продолжал слепец, — проведать, что и как.
Совет был умен, но мне не хотелось бродить средь кричащих на все лады торговых людей. Оглядевшись, я заметила у княжьих ворот спокойный закуток и угрюмо. бросила:
— Вот и проведай, а я тут обожду. Он покачал головой:
— А коли на твою беду тут объявится Сигурд, что станешь делать тогда?
— Тебя позову, — огрызнулась я. Слепец надоел… Увязался со мной в Киев, лез с советами…
Обидевшись, он что-то пробурчал себе под нос и направился к торговым рядам, а я прислонилась к городьбе и стала глядеть на людей. Киевляне привыкли к незнакомцам и не обращали на меня никакого внимания.
Из моего укрытия был виден краешек княжьего крыльца. На нем то и дело появлялись какие-то люди, чаще воины и бояре, но ни Сигурда, ни Олава я не видела, хотя на каждого выходящего из терема парня смотрела так, словно ожидала именно его.
Сбоку застучали копыта. Не отрывая взгляда от крыльца, я отошла в сторону.
— Ждешь кого-то? — раздался негромкий голос. Я подняла голову.
За спиной заботливо склонившегося в седле боярина маячило не меньше десятка всадников. Не найдя среди них Олава, я разочарованно вздохнула и буркнула:
— Жду.
— И кого же?
Конь незнакомца переступил с ноги на ногу и нетерпеливо фыркнул. Я отмахнулась и вновь покосилась на всадника. Он был невысок, тонок в кости, но глаза на немолодом темном лице светились умом и хитростью. «Вот уж этот точно выбился в нарочитые не храбростью да силой, а кознями и уловками!» — вспомнив презрительные слова Житника об Олаве, подумала я и угрюмо пробормотала:
— А тебе что за дело?
Над головой что-то свистнуло. Привыкнув всегда быть настороже, я вовремя пригнулась, скользнула в сторону и злорадно взглянула на высокого чернобородого всадника. Это он пытался огреть меня плетью.
— Ты, холопка, с князем говоришь! — цыкнул он. До меня не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел я чуть не расхохоталась ему в лицо. Неказистый хитроватый боярин рядом с ним — киевский князь?! Чушь! Может, я и болотная дура, но великого князя Владимира узнала бы с первого взгляда. Еще мать пела мне о его силе, мудрости и доблести.
Я усмехнулась и смело плюнула в сторону чернобородого:
— Пошел ты…
Окончательно рассвирепев, он ударил коня пятками в бок, но щуплый боярин приподнял руку, и он сник.
— Князь я или нет, — неторопливо заговорил щуплый, — а повыше тебя сижу, и, коли спрашиваю, отвечай мне, как должно, без дерзости, а то ведь недолго и в порубе очутиться.
— Была уже, да не в твоем, — недоверчиво косясь на него, пробормотала я.
— Так ты — беглая?
— Нет. — Еще не хватало признать, что когда-то очень давно Сигурд назвал меня своей рабой! — Я из Приболотья.
Боярин удовлетворенно откинулся в седле:
— То-то не могу понять — вроде бормочешь по-нашему, а как-то иначе… Что же тебя в Киев привело? С отцом пришла иль с братом?
Щуплый говорил так, словно был не нарочитым, а простым лапотником. Казалось, еще немного — и он слезет с коня, обнимет меня .за плечи и поведет к терему искать Олава… Он нравился мне все больше и больше.
— Нет. Я ищу важного человека… Олавом зовут.
— Олавом? — Черные брови боярина поползли вверх. — А какое у тебя к нему дело? Сколько его знаю, никогда не слышал, чтоб он вспоминал о, ком-нибудь из приболотных.
Слова щуплого разбередили худшие подозрения. Значит, Олав ни разу не вспомнил обо мне? Ни разу…
Заметив мое огорчение, боярин усмехнулся:
— Да ты не печалься, Олава сыскать нетрудно. — И, повернувшись к чернобородому, резко приказал: — Кликни Али, Добрыня! Да побыстрее!
Добрыня?! Задохнувшись, я уперлась спиной в городьбу. В Киеве жил лишь один человек с таким именем — дядька князя Владимира, и если щуплый указывал ему, то…
— Князь?! — хрипло выдавила я. Щуплый усмехнулся:
— Поверила? Я тоже когда-то не верил в ваше Приболотье — думал, там лишь духи да оборотни водятся, а потом столкнулся с колдуном из болотников. Ох и хитер он был! Появился — словно вырос из-под земли, а потом бесследно пропал. Ты на него похожа. — Князь сощурил глаза, безжалостно добавил: — Не лицом, конечно, — повадкой. Я потому и приметил тебя, что от вас, болотных, каким-то чудным духом веет… — Он замолчал и обернулся к Добрыне: — Что стоишь? Иль не слышал — сыщи Али!
— А что его искать? — угрюмо отмахнулся тот. — Он не в походе, значит — у княгини.
Владимир потемнел, а у меня на душе полегчало. Олав был в Киеве, и я могла увидеть его!
— Поехали! — Словно забыв обо мне, князь пришпорил коня. Разбрызгивая грязь, один за другим всадники скрылись на княжьем дворе. Я нагнулась, нагребла в ладонь горсть нестаявшего снега и приложила его к лицу. Теперь мне не нужно было искать Олава и думать, о чем говорить при встрече. Владимир скажет ему о болотной девке у ворот. Если Олав захочет признать меня — выйдет, нет — не покажется. Только чего Владимир так огорчился, узнав, что Олав у княгини? По словам серегерских охотников, он с малолетства был ее другом…
Утирая лицо и не сводя глаз с княжьего крыльца, я не заметила, как появился слепец, и повернулась лишь на знакомое постукивание посоха о дощатую мостовую.
— Дара! — немного не дойдя до ворот, позвал он.
— Я тут…
Старик с облегчением вздохнул, пошарил посохом и, коснувшись моего плеча, присел рядом:
— Я все узнал. Люди говорят, будто Али — так они зовут твоего Олава — нынче в Киеве, но он в дружине княгини, а не князя. Так что ступай к ней на двор и ищи его там.
Что-то в голосе слепца насторожило меня, но ненадолго.
— А я с князем говорила, — стараясь сдерживаться, похвасталась я, — с самим Владимиром.
— С кем?!
Лицо старика вытянулось. Бахвалясь своим нежданным знакомством с князем, я отчетливо повторила:
— С Владимиром. Он обещал рассказать обо мне Олаву.
Я немного приврала, но уж очень хотелось ошарашить старика и доказать ему, что мои новости куда как лучше его, добытых изворотливыми расспросами. Но мои хвастливые речи взволновали слепца гораздо больше, чем я ожидала. Он вскочил, стиснул посох и трясущимися губами забормотал:
— Дурочка ты дурочка! Что наделала?! Думаешь, Сигурд ничего о тебе не узнает?! Он-то Владимиру служит! Первым делом князь расскажет о тебе своему воеводе!
— Его воевода — Олав, — робко возразила я. Старик хлопнул в ладоши:
— Говорю же тебе, Олав водит дружину княгини, а Сигурд — князя! Покуда вести о тебе до княгини долетят, Сигурд уже заявит всему свету, что ты его беглая раба!
Об этом я не подумала.
— Пошли отсюда! Пошли! — настойчиво затормошил меня слепец. Упрекая себя за болтливость, я поднялась и растерянно заморгала:
— Куда?
— Да куда ж еще, как не на княгинин двор? — Вцепившись в мою руку, старик заспешил прочь. — Может, там тебя Олав защитит!
«Олав у княгини», — вспомнились слова Добрыни. Слепец был прав, и времени на раздумья не оставалось. Нужно бежать к Олаву, и чем быстрее, тем лучше, — ведь, может, уже сей миг Владимир говорит Сигурду о странной, разыскивающей Олава болотной девке со шрамами на губах. Сигурд сразу смекнет, кто стоит возле княжьего терема… Уж он-то меня вспомнит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77