Желание Гистунгура наложить руку на Саккарем, с территории которого старый безумец надеялся распространить свое влияние на остальные страны восточного материка, было вполне понятно, однако ему-то, Азерги, что за дело до честолюбивых планов впавшего в маразм Возлюбленного Ученика?
Теперь, когда трон венценосного шада стал так близок и осталось сделать последнее усилие, чтобы занять его, маг и советник Менучера, чрезвычайный посланец Гистунгура, вовсе не хотел уступать этот лакомый кусок кому-либо другому. Кораблям с красно-зелеными вымпелами служителей Богов-Близнецов нечего делать в мельсинском порту. Пусть Возлюбленный Ученик не надеется: нанятые Азерги "золотые" никогда не заключат сошедших по трапам "братьев" в дружеские объятия. Еще недавно маг не был до конца уверен в своих силах, ибо лучше многих других представлял себе тайную мощь жрецов-островитян, обладавших, помимо запасов золота, достаточных, чтобы нанять армию отчаянных головорезов и эскадру быстроходных кораблей, еще и немалыми магическими знаниями, с помощью которых нетрудно устранить неугодного человека, сколь бы высокое положение в подлунном мире он ни занимал. Однако тому, кто вот-вот станет наследником Аситаха, нечего было опасаться самых могущественных проклятий и заклинаний, к которым могут прибегнуть его бывшие "братья"…
Азерги словно воочию увидел орущего и брызжущего слюной Гистунгура в момент, когда тот узнает, что Саккарем потерян для него навсегда, а вторжение на восточный материк обречено на провал, и губы его растянулись в злорадной усмешке. Почитая себя человеком разумным, маг ненавидел фанатиков, не сознавая при этом, что испепеляющая его жажда власти мало чем отличается от одержимости Возлюбленного Ученика.
– Сегодня ты, кажется, пребываешь в благодушном расположении духа, а ведь я крайне тобой недоволен! – прервал молчание шад, останавливаясь около источающего свежесть и прохладу фонтана.
– Я слушаю тебя, венценосный. И, Боги-Близнецы свидетели, готов, если это в моих силах, рассеять твое неудовольствие, – заверил Азерги, с неохотой отрываясь от своих мыслей.
– Ха, Боги-Близнецы! Ты часто призываешь этих заморских Богов в свидетели и обещаешь их поддержку, но пока пользы от них не больше, чем от нашей Богини! – раздраженно проворчал Менучер.
– Боги-Близнецы не хуже и не лучше других. И так же, как остальные, помогают лишь тем, кто сам не сидит сложа руки. Молитвы надо подкреплять делом, и тогда поддержка их не заставит себя ждать.
– Да-да, я знаю: Боги помогают сильнейшим. Ты не раз говорил это, а я верил тебе. Сдается мне, я вообще чересчур полагаюсь на твои советы, хотя до сих пор не удосужился спросить: откуда ты родом и чем занимался, прежде чем явился со своими пророчествами и предсказаниями в Мельсину?
– Солнцеподобный шад спрашивал меня об этом неоднократно. Я родился на севере Аррантиады, изучал магические искусства на Толми – острове истинной веры и прибыл сюда по воле Богов-Близнецов, – заученно ответил Азерги, глядя на бронзовую скульптуру "танцовщицы с кувшинами", из которых били хрустальные струи воды. – Если желаешь, я могу рассказать о своей жизни поподробнее, но у меня создалось впечатление, что ты вызвал меня ради более неотложных дел.
– Разумеется. И прежде всего меня интересует, когда ты будешь готов отправиться в Велимор, а я избавлюсь от лицезрения кониса и моей развратной сестрицы. Марий сказал, что дела требуют его безотлагательного возвращения в Нардар, чему я несказанно обрадовался, но тут же он заявил, будто не может выехать из Мельсины, потому что ты обратился к нему с просьбой отложить отъезд на несколько дней. Ты слишком медлишь со своим посольством, а между тем велиморские наемники нужны нам как воздух – урлаки в северном Саккареме окончательно распоясались!
– Это не урлаки, это мятежники, и возглавляет их Тайлар Хум, – уточнил Азерги.
– Ах вот как! – Лицо Менучера вспыхнуло от гнева. – И ты осмеливаешься говорить об этом мне?! Не ты ли уверял, что, казнив заговорщиков, мы вырвем корни недовольства и в стране воцарятся мир и покой?
"О Боги! И этот недоумок все еще сидит на шадском троне!" – мысленно всплеснул руками советник, а вслух произнес успокаивающим тоном:
– Корни зла уничтожены, придет срок, мы покончим и с сорняками. Поверь, Тайлар нам не опасен, и я давно бы выехал в Велимор, однако звезды открыли мне, что посольство успешно справится со своей миссией, только если в него войдет девушка, пользующаяся особым благоволением Богини.
– А это что-то новое! – пробормотал Менучер. – Так вот зачем ты гонишь рабынь со всего города в храм Богини Милосердной!
– От глаз венценосного шада ничто не может укрыться, – с поклоном промолвил маг. – К сожалению, поиски пока не увенчались успехом, и если ты соблаговолишь издать соответствующий указ, посулив, скажем, сто золотых тому, чья рабыня окажется угодна Богине, дело пойдет быстрее, поскольку каждый житель столицы проявит в нем заинтересованность.
– Сто золотых?.. Хм! Немало, но чтобы ускорить отъезд Мария, я готов пожертвовать этой суммой. Ты знаешь, что его спутники пользуются у придворных дам потрясающим успехом, а многие вельможи жалуются на жен, оказывающих нардарцам исключительное внимание?
Азерги покачал головой и вновь уставился на искрящиеся в солнечных лучах струи фонтана.
– Нет, это мне неизвестно. Но до меня дошли слухиу что один из твоих стражников тяжко оскорбил нардарского кониса и был убит им прямо во дворце.
"Он слишком много себе позволяет. Советы Азерги бывают уместны, однако терпеть этот самоуверенный тон и вдобавок ко всему слушать его скрипучий голос становится просто невыносимо", – с холодной яростью подумал Менучер. Дельных советников и магов можно найти в Саккареме или даже привезти из-за моря, и, право же, сделать это легче, чем постоянно мучиться от желания свернуть этому наглецу шею.
– Слухи распространяются быстро. Шурин мой действительно погорячился, и потому мне особенно желательно, чтобы он поскорее покинул столицу. Составь от моего имени указ о награде тому, кто приведет в храм Богини Милосердной нужную тебе рабыню. Я подпишу его в любой момент.
– Указ готов. – Маг вытащил из подвешенного к поясу круглого пенала свиток и протянул Менучеру. – Мой шад, осмелюсь ли я просить тебя озаботиться тем, чтобы у нашего драгоценного нардарского гостя не возникло больше необходимости обнажать меч для защиты своей чести?
– Что?! Что ты этим хочешь сказать?!. – Менучер вцепился в плечи мага, как будто намеревался вытрясти из него душу, но Азерги даже бровью не повел. – Уж не думаешь ли ты, что я?!.
– Нет, думаю, ты не хотел, чтобы его убили. В этом нет смысла. Титул нардарского кониса наследуется по мужской линии, а так как у Мария есть два младших брата, смерть его не принесла бы тебе пользы. У Саккарема же и без того достаточно врагов, чтобы обзаводиться новыми.
– Тогда к чему этот разговор? – Совладав с чувствами, Менучер отпустил мага и, отвернувшись, вперил взгляд в сверкающую на солнце стену дворца, большую часть которого скрывали деревья и цветущие кустарники.
– Ты не хотел его убивать. Но окружающим известно твое желание досадить ему. И в непомерном усердии они способны сильно осложнить нам жизнь…
– Проклятый колдун! – процедил сквозь зубы Менучер. Он понимал, что Азерги прав, и эта его правота еще больше выводила из себя. Что может быть хуже, чем постоянно иметь перед глазами человека, который всегда все делает верно и тем самым является живым укором всем, кто способен совершать ошибки? Но он – шад, и не позволит, чтобы кто-либо попрекал его несовершенством! Даже если Боги создали его несовершенным, значит, это было им для чего-то необходимо? О, если бы он нашел в себе решимость пырнуть этого клювоносого умника-разумника кинжалом, жить стало бы значительно веселее! А почему бы в самом деле не осуществить то, о чем он так давно мечтает? Не обязательно умерщвлять сейчас и собственными руками… Нет-нет, мараться о мага – себе дороже, но в его распоряжении достаточно умелых воинов и, если уж на то пошло, в Мельсине сыщется немало лекарей, которые за известное вознаграждение изготовят снадобье, способное помочь его высокоученому советнику безболезненно перейти в мир, где того уж, верно, ожидают столь любимые им Боги-Близнецы… А чтобы предсмертные проклятия мага не причинили вреда, ему надо помочь умереть подальше от дворца, например по дороге к Нардарскому замку. Ведь как раз там умер его предшественник – Аситах? В подобном совпадении есть что-то поэтическое, и он, пожалуй, возьмется даже сочинить стихотворение о предначертаниях и предопределениях. Тем более после смерти его многомудрого советника некому будет больше рассуждать о столь туманных и возвышенных материях…
– Ты слышишь меня, о венценосный? – нетерпеливо переспросил Азерги неожиданно впавшего в задумчивость шада.
– Конечно, слышу. Полагаю, ты как всегда прав, излишнее рвение моих приближенных не доведет нас до добра. Я позабочусь, чтобы они впредь поостереглись досаждать Марию. Пошли-ка в тень, ты расскажешь мне поподробнее о мятежниках...
Про себя же Менучер твердо решил, что мятежники и велиморские наемники, с помощью которых следует навести порядок на границах Саккарема и избавиться от урлаков, о которых болтают все кому не лень, могут обождать, пока он не обзаведется новым советником и магом. Уж если он столько времени терпел этого несносного Азерги, то подданные и подавно могут подождать, когда у венценосного шада появятся время и возможность заняться их делами.
10
Проведя в винном погребе около суток, Ниилит убедилась, что спасение ее было иллюзорным – на самом деле она просто сменила одно заключение на другое. Глаза со временем привыкли к царящей в подвале тьме, и, облазив его вдоль и поперек, девушка поняла, что без посторонней помощи отсюда не выбраться. Замки на наружных дверях, которые она надеялась открыть без особого труда, были заперты на ключ, чего в Чирахе отродясь не делали. Сами же двери были собраны из толстенных досок "в паз", и между ними не нашлось ни одной щелки, через которую мог бы пробиться хоть один лучик света. Ведущая в глубину дома дверь была заперта на задвижку изнутри, и с ней дела обстояли ничуть не лучше. Впрочем, оказаться в самом доме девушке совершенно не хотелось: будучи обвиненной в воровстве, она сразу же превращалась в человека вне закона, с которым владелец винного склада мог поступить как ему вздумается. Признание в том, что она сбежала из "Садка", тоже принесло бы ей мало пользы – за известное вознаграждение ее могли вернуть Шаккаре, но в любом случае ей не избежать участи рабыни. А хорошенькие рабыни ценились слишком высоко, чтобы оставлять их в собственном доме ради помощи по хозяйству.
Отчаяние, охватившее Ниилит, было так велико, что она обломала все ногти и в кровь ободрала руки, пытаясь справиться с запорами на проклятых дверях, преграждавших путь к свободе, но все усилия были тщетны. Оставалась последняя надежда, что ей удастся выскользнуть из подвала, когда кто-нибудь спустится сюда за вином. Вероятность этого была крайне мала, но поскольку ничего другого она сделать все равно не могла, девушка принялась терпеливо ждать появления краснолицего. Чтобы утолить жажду, она время от времени вынуждена была делать глоток-другой вина из единственной в подвале снабженной краном бочки и сама не заметила, как ее сморила дремота, перешедшая в крепкий сон.
Первое, что увидела Ниилит, открыв глаза, был склонившийся над ней мужчина с тускло посверкивавшим в свете стоящего на полу масляного светильника рабским ошейником. Вскрикнув от неожиданности, девушка попыталась вскочить на ноги, но незнакомец успел вцепиться ей в плечо жесткой как клешня рукой.
– Пусти! – пискнула Ниилит. Раб, не отвечая, попытался заткнуть ей рот левой рукой, а правой рванул с ее плеча рубаху.
Похотливо горящие глазки, скошенный подбородок и грязный, засаленный халат многое сказали Ниилит о намерениях раба, его характере и положении в доме. Девушка издала пронзительный крик и рванулась из рук насильника. Тот на мгновение опешил, а потом отвесил ей затрещину, от которой в глазах потемнело. Не теряя времени, раб одной рукой стиснул ее запястья, а другой сорвал остатки рубашки. Он был уверен, что без труда заломает хорошенькую маленькую воровку и вволю насытится ею, прежде чем отдать в руки хозяина, но мерзкая девчонка опять завизжала и, со змеиной быстротой извернувшись, вцепилась зубами в его руку.
– Ну, стерва! – прохрипел раб и яростно пнул начавшую подниматься Ниилит ногой в живот.
Девушка согнулась от боли. Следующий, пришедшийся в висок удар опрокинул ее на влажный земляной пол.
Сквозь затопивший сознание кровавый сумрак она почувствовала, что раб переворачивает ее на живот, ощутила вкус кислой земли на губах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Теперь, когда трон венценосного шада стал так близок и осталось сделать последнее усилие, чтобы занять его, маг и советник Менучера, чрезвычайный посланец Гистунгура, вовсе не хотел уступать этот лакомый кусок кому-либо другому. Кораблям с красно-зелеными вымпелами служителей Богов-Близнецов нечего делать в мельсинском порту. Пусть Возлюбленный Ученик не надеется: нанятые Азерги "золотые" никогда не заключат сошедших по трапам "братьев" в дружеские объятия. Еще недавно маг не был до конца уверен в своих силах, ибо лучше многих других представлял себе тайную мощь жрецов-островитян, обладавших, помимо запасов золота, достаточных, чтобы нанять армию отчаянных головорезов и эскадру быстроходных кораблей, еще и немалыми магическими знаниями, с помощью которых нетрудно устранить неугодного человека, сколь бы высокое положение в подлунном мире он ни занимал. Однако тому, кто вот-вот станет наследником Аситаха, нечего было опасаться самых могущественных проклятий и заклинаний, к которым могут прибегнуть его бывшие "братья"…
Азерги словно воочию увидел орущего и брызжущего слюной Гистунгура в момент, когда тот узнает, что Саккарем потерян для него навсегда, а вторжение на восточный материк обречено на провал, и губы его растянулись в злорадной усмешке. Почитая себя человеком разумным, маг ненавидел фанатиков, не сознавая при этом, что испепеляющая его жажда власти мало чем отличается от одержимости Возлюбленного Ученика.
– Сегодня ты, кажется, пребываешь в благодушном расположении духа, а ведь я крайне тобой недоволен! – прервал молчание шад, останавливаясь около источающего свежесть и прохладу фонтана.
– Я слушаю тебя, венценосный. И, Боги-Близнецы свидетели, готов, если это в моих силах, рассеять твое неудовольствие, – заверил Азерги, с неохотой отрываясь от своих мыслей.
– Ха, Боги-Близнецы! Ты часто призываешь этих заморских Богов в свидетели и обещаешь их поддержку, но пока пользы от них не больше, чем от нашей Богини! – раздраженно проворчал Менучер.
– Боги-Близнецы не хуже и не лучше других. И так же, как остальные, помогают лишь тем, кто сам не сидит сложа руки. Молитвы надо подкреплять делом, и тогда поддержка их не заставит себя ждать.
– Да-да, я знаю: Боги помогают сильнейшим. Ты не раз говорил это, а я верил тебе. Сдается мне, я вообще чересчур полагаюсь на твои советы, хотя до сих пор не удосужился спросить: откуда ты родом и чем занимался, прежде чем явился со своими пророчествами и предсказаниями в Мельсину?
– Солнцеподобный шад спрашивал меня об этом неоднократно. Я родился на севере Аррантиады, изучал магические искусства на Толми – острове истинной веры и прибыл сюда по воле Богов-Близнецов, – заученно ответил Азерги, глядя на бронзовую скульптуру "танцовщицы с кувшинами", из которых били хрустальные струи воды. – Если желаешь, я могу рассказать о своей жизни поподробнее, но у меня создалось впечатление, что ты вызвал меня ради более неотложных дел.
– Разумеется. И прежде всего меня интересует, когда ты будешь готов отправиться в Велимор, а я избавлюсь от лицезрения кониса и моей развратной сестрицы. Марий сказал, что дела требуют его безотлагательного возвращения в Нардар, чему я несказанно обрадовался, но тут же он заявил, будто не может выехать из Мельсины, потому что ты обратился к нему с просьбой отложить отъезд на несколько дней. Ты слишком медлишь со своим посольством, а между тем велиморские наемники нужны нам как воздух – урлаки в северном Саккареме окончательно распоясались!
– Это не урлаки, это мятежники, и возглавляет их Тайлар Хум, – уточнил Азерги.
– Ах вот как! – Лицо Менучера вспыхнуло от гнева. – И ты осмеливаешься говорить об этом мне?! Не ты ли уверял, что, казнив заговорщиков, мы вырвем корни недовольства и в стране воцарятся мир и покой?
"О Боги! И этот недоумок все еще сидит на шадском троне!" – мысленно всплеснул руками советник, а вслух произнес успокаивающим тоном:
– Корни зла уничтожены, придет срок, мы покончим и с сорняками. Поверь, Тайлар нам не опасен, и я давно бы выехал в Велимор, однако звезды открыли мне, что посольство успешно справится со своей миссией, только если в него войдет девушка, пользующаяся особым благоволением Богини.
– А это что-то новое! – пробормотал Менучер. – Так вот зачем ты гонишь рабынь со всего города в храм Богини Милосердной!
– От глаз венценосного шада ничто не может укрыться, – с поклоном промолвил маг. – К сожалению, поиски пока не увенчались успехом, и если ты соблаговолишь издать соответствующий указ, посулив, скажем, сто золотых тому, чья рабыня окажется угодна Богине, дело пойдет быстрее, поскольку каждый житель столицы проявит в нем заинтересованность.
– Сто золотых?.. Хм! Немало, но чтобы ускорить отъезд Мария, я готов пожертвовать этой суммой. Ты знаешь, что его спутники пользуются у придворных дам потрясающим успехом, а многие вельможи жалуются на жен, оказывающих нардарцам исключительное внимание?
Азерги покачал головой и вновь уставился на искрящиеся в солнечных лучах струи фонтана.
– Нет, это мне неизвестно. Но до меня дошли слухиу что один из твоих стражников тяжко оскорбил нардарского кониса и был убит им прямо во дворце.
"Он слишком много себе позволяет. Советы Азерги бывают уместны, однако терпеть этот самоуверенный тон и вдобавок ко всему слушать его скрипучий голос становится просто невыносимо", – с холодной яростью подумал Менучер. Дельных советников и магов можно найти в Саккареме или даже привезти из-за моря, и, право же, сделать это легче, чем постоянно мучиться от желания свернуть этому наглецу шею.
– Слухи распространяются быстро. Шурин мой действительно погорячился, и потому мне особенно желательно, чтобы он поскорее покинул столицу. Составь от моего имени указ о награде тому, кто приведет в храм Богини Милосердной нужную тебе рабыню. Я подпишу его в любой момент.
– Указ готов. – Маг вытащил из подвешенного к поясу круглого пенала свиток и протянул Менучеру. – Мой шад, осмелюсь ли я просить тебя озаботиться тем, чтобы у нашего драгоценного нардарского гостя не возникло больше необходимости обнажать меч для защиты своей чести?
– Что?! Что ты этим хочешь сказать?!. – Менучер вцепился в плечи мага, как будто намеревался вытрясти из него душу, но Азерги даже бровью не повел. – Уж не думаешь ли ты, что я?!.
– Нет, думаю, ты не хотел, чтобы его убили. В этом нет смысла. Титул нардарского кониса наследуется по мужской линии, а так как у Мария есть два младших брата, смерть его не принесла бы тебе пользы. У Саккарема же и без того достаточно врагов, чтобы обзаводиться новыми.
– Тогда к чему этот разговор? – Совладав с чувствами, Менучер отпустил мага и, отвернувшись, вперил взгляд в сверкающую на солнце стену дворца, большую часть которого скрывали деревья и цветущие кустарники.
– Ты не хотел его убивать. Но окружающим известно твое желание досадить ему. И в непомерном усердии они способны сильно осложнить нам жизнь…
– Проклятый колдун! – процедил сквозь зубы Менучер. Он понимал, что Азерги прав, и эта его правота еще больше выводила из себя. Что может быть хуже, чем постоянно иметь перед глазами человека, который всегда все делает верно и тем самым является живым укором всем, кто способен совершать ошибки? Но он – шад, и не позволит, чтобы кто-либо попрекал его несовершенством! Даже если Боги создали его несовершенным, значит, это было им для чего-то необходимо? О, если бы он нашел в себе решимость пырнуть этого клювоносого умника-разумника кинжалом, жить стало бы значительно веселее! А почему бы в самом деле не осуществить то, о чем он так давно мечтает? Не обязательно умерщвлять сейчас и собственными руками… Нет-нет, мараться о мага – себе дороже, но в его распоряжении достаточно умелых воинов и, если уж на то пошло, в Мельсине сыщется немало лекарей, которые за известное вознаграждение изготовят снадобье, способное помочь его высокоученому советнику безболезненно перейти в мир, где того уж, верно, ожидают столь любимые им Боги-Близнецы… А чтобы предсмертные проклятия мага не причинили вреда, ему надо помочь умереть подальше от дворца, например по дороге к Нардарскому замку. Ведь как раз там умер его предшественник – Аситах? В подобном совпадении есть что-то поэтическое, и он, пожалуй, возьмется даже сочинить стихотворение о предначертаниях и предопределениях. Тем более после смерти его многомудрого советника некому будет больше рассуждать о столь туманных и возвышенных материях…
– Ты слышишь меня, о венценосный? – нетерпеливо переспросил Азерги неожиданно впавшего в задумчивость шада.
– Конечно, слышу. Полагаю, ты как всегда прав, излишнее рвение моих приближенных не доведет нас до добра. Я позабочусь, чтобы они впредь поостереглись досаждать Марию. Пошли-ка в тень, ты расскажешь мне поподробнее о мятежниках...
Про себя же Менучер твердо решил, что мятежники и велиморские наемники, с помощью которых следует навести порядок на границах Саккарема и избавиться от урлаков, о которых болтают все кому не лень, могут обождать, пока он не обзаведется новым советником и магом. Уж если он столько времени терпел этого несносного Азерги, то подданные и подавно могут подождать, когда у венценосного шада появятся время и возможность заняться их делами.
10
Проведя в винном погребе около суток, Ниилит убедилась, что спасение ее было иллюзорным – на самом деле она просто сменила одно заключение на другое. Глаза со временем привыкли к царящей в подвале тьме, и, облазив его вдоль и поперек, девушка поняла, что без посторонней помощи отсюда не выбраться. Замки на наружных дверях, которые она надеялась открыть без особого труда, были заперты на ключ, чего в Чирахе отродясь не делали. Сами же двери были собраны из толстенных досок "в паз", и между ними не нашлось ни одной щелки, через которую мог бы пробиться хоть один лучик света. Ведущая в глубину дома дверь была заперта на задвижку изнутри, и с ней дела обстояли ничуть не лучше. Впрочем, оказаться в самом доме девушке совершенно не хотелось: будучи обвиненной в воровстве, она сразу же превращалась в человека вне закона, с которым владелец винного склада мог поступить как ему вздумается. Признание в том, что она сбежала из "Садка", тоже принесло бы ей мало пользы – за известное вознаграждение ее могли вернуть Шаккаре, но в любом случае ей не избежать участи рабыни. А хорошенькие рабыни ценились слишком высоко, чтобы оставлять их в собственном доме ради помощи по хозяйству.
Отчаяние, охватившее Ниилит, было так велико, что она обломала все ногти и в кровь ободрала руки, пытаясь справиться с запорами на проклятых дверях, преграждавших путь к свободе, но все усилия были тщетны. Оставалась последняя надежда, что ей удастся выскользнуть из подвала, когда кто-нибудь спустится сюда за вином. Вероятность этого была крайне мала, но поскольку ничего другого она сделать все равно не могла, девушка принялась терпеливо ждать появления краснолицего. Чтобы утолить жажду, она время от времени вынуждена была делать глоток-другой вина из единственной в подвале снабженной краном бочки и сама не заметила, как ее сморила дремота, перешедшая в крепкий сон.
Первое, что увидела Ниилит, открыв глаза, был склонившийся над ней мужчина с тускло посверкивавшим в свете стоящего на полу масляного светильника рабским ошейником. Вскрикнув от неожиданности, девушка попыталась вскочить на ноги, но незнакомец успел вцепиться ей в плечо жесткой как клешня рукой.
– Пусти! – пискнула Ниилит. Раб, не отвечая, попытался заткнуть ей рот левой рукой, а правой рванул с ее плеча рубаху.
Похотливо горящие глазки, скошенный подбородок и грязный, засаленный халат многое сказали Ниилит о намерениях раба, его характере и положении в доме. Девушка издала пронзительный крик и рванулась из рук насильника. Тот на мгновение опешил, а потом отвесил ей затрещину, от которой в глазах потемнело. Не теряя времени, раб одной рукой стиснул ее запястья, а другой сорвал остатки рубашки. Он был уверен, что без труда заломает хорошенькую маленькую воровку и вволю насытится ею, прежде чем отдать в руки хозяина, но мерзкая девчонка опять завизжала и, со змеиной быстротой извернувшись, вцепилась зубами в его руку.
– Ну, стерва! – прохрипел раб и яростно пнул начавшую подниматься Ниилит ногой в живот.
Девушка согнулась от боли. Следующий, пришедшийся в висок удар опрокинул ее на влажный земляной пол.
Сквозь затопивший сознание кровавый сумрак она почувствовала, что раб переворачивает ее на живот, ощутила вкус кислой земли на губах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90