Взгляд паяца немного оттаял, но он тут же отвел его в сторону.
– Но ведь они держали меня отдельно от вас и от вашего доброго супруга – и даю вам слово, только не смейтесь надо мной, но, правда, мне было одиноко без вас!
– Я не буду смеяться. Я тоже скучала по тебе.
Лицо паяца просветлело. Он еще крепче обхватил колени и осторожно спросил:
– А вы знакомы с тем господином, который назначил нам встречу?
– Лично – нет. Но он очень знаменит. Я видела его по телевизору. По-моему, он хороший человек, Магнифико, и не сделает нам ничего дурного.
– Правда?
Паяц беспокойно заерзал на диване.
– Может быть, и так, моя госпожа, но только он уже говорил со мной, и меня немного напугали его манеры – он говорит очень громко, машет руками и фразы до конца не договаривает. И произносит так много непонятных слов, что порой я просто немел от испуга и не мог ни слова сказать в ответ. Как будто сердце стояло в горле!
– Ну, теперь все будет иначе. Нас двое, а он один, а уж нас двоих ему не удастся напугать, правда же?
– Н-нет, моя госпожа…
Как раз в этот момент хлопнула входная дверь, и по дому разнеслись раскаты громоподобного голоса. Где-то совсем рядом раздался вопль:
– А ну-ка, выметайтесь отсюда к чертовой бабушке! И чтобы я вас тут больше не видел!
В окно было видно, как во двор тут же стремглав выбежали двое гвардейцев.
Бормоча под нос проклятия, Эблинг Мис вошел в комнату, швырнул на стол аккуратно перевязанный сверток, подошел к Байте и протянул руку для приветствия. Байта ответила твердым, мужским пожатием. Мис рассеянно встряхнул ее руку, глядя при этом на паяца, но все-таки обернулся и задержал взгляд на девушке.
– Замужем?
– Да. Официально.
Помолчав, Мис неожиданно поинтересовался:
– Счастливы?
– Пока – да.
Мис пожал плечами, выпустил руку Байты и повернулся к Магнифико.
– Знаешь, что это такое, малыш?
Магнифико неуклюже соскользнул с дивана и принял из рук ученого инструмент со множеством клавиш. Пробежал пальцами по клавиатуре, положил инструмент на стол и совершенно неожиданно сделал виртуознейшее сальто назад, нанеся ущерб окружающей мебели. И воскликнул:
– Это – видеосонор – такой прекрасный, что его звуки способны мертвого из гроба поднять!
Длинные пальцы Магнифико мягко и быстро касались клавиш. Он нажимал одну клавишу за другой, и в воздухе, казалось, возникали расплывчатые очертания великолепных, благоухающих розовых кустов…
Эблинг Мис довольно потер руки.
– Отлично, малыш! Ты ведь говорил, что умеешь обращаться с такими игрушками, вот тебе и подарочек! Только, наверное, штуковину надо настроить – она из музея.
И добавил, обернувшись к Байте:
– Насколько я знаю, в Академии ни один, извиняюсь за выражение, болван до сих пор не мог из этой штуки ни звука извлечь.
Наклонившись к самому уху Байты, Мис прошептал:
– Паяц не будет говорить без вас. Поможете?
Байта кивнула.
– Замечательно! – обрадовался Мис. – Он страшно закомплексован – всего боится. Психотеста его психика может не выдержать. Чтобы он разговорился, он должен чувствовать себя в полной безопасности. Понимаете?
Байта снова кивнула.
– Этот видсосонор – неплохой ключик к его душе. Он говорил мне, что умеет на нем играть. Видите, как радуется? Видимо, для него это одно из самых больших удовольствий в жизни. Поэтому, как бы он ни сыграл – плохо или хорошо, делайте вид, что вы – в восторге. И если вам не трудно, постарайтесь продемонстрировать дружеское расположение ко мне. Постарайтесь помочь мне!
Он бросил быстрый взгляд на Магнифико, который, присев на краешек дивана, ловко настраивал инструмент. Казалось, он был всецело поглощен этим занятием.
Заговорщически подмигнув Байте, Мис громко спросил:
– А вы когда-нибудь слушали видеосонор?
– Только один раз, – дружелюбно отозвалась Байта, – На концерте старинных инструментов. Честно говоря, не очень понравилось.
– Наверное, исполнитель был неважный. Хороших мало осталось. Теперь вообще мало кто в чем-то хорошо разбирается, в музыке в том числе. При игре на этом инструменте не так нужны чисто физические усилия, как при игре на фортепиано, к примеру, – тут дело в определенном складе психики и подвижности воображения.
И добавил шепотом:
– Вот почему наш малютка может оказаться гораздо лучше, чем мы можем предполагать. Чаще всего, между прочим, хорошие музыканты – именно сумасшедшие. Очень интересно с точки зрения психологии!
Вернувшись к игре в непринужденную беседу, он сказал громче:
– Знаете, как работает эта несуразная штуковина? Я в ней пытался покопаться, но выяснил только одно: ее вибрации действуют непосредственно на зрительный центр мозга, не затрагивая зрительных нервов. Задействуются чувства, в обычной жизни не проявляющиеся. Потрясающе, если подумать! То, что воспринимается на слух – более или менее обычно: барабанная перепонка, улитка, молоточек, всякое такое. Ага! Тс-с-с… Он готов. Выключите свет, будьте добры. В темноте будет лучше слушать. И смотреть…
Байта щелкнула выключателем. В темноте фигура Магнифико выглядела бесформенным, расплывчатым пятном. Эблинг Мис же – темной, тяжело, с присвистом дышащей массой. Байта изо всех сил напрягала зрение, но, как ни старалась, поначалу ничего не видела. Но вот в воздухе возникла тонкая вибрирующая полоска света. Она становилась то уже, то шире, то взлетала к потолку, то опускалась к полу, снова поднималась и падала, сужалась, расширялась и наконец с треском разорвалась на части, как тонкая занавеска от удара молнии.
Вместо нее в воздухе возникла маленькая, ритмично пульсирующая, непрерывно меняющая цвет сфера – и распалась на бесформенные разноцветные капельки, непрерывно меняющие высоту и направление полета. Байта начала что-то смутно ощущать.
Она обратила внимание на то, что цвета становятся ярче, если прикрыть глаза, и что каждому тончайшему оттенку звука соответствует столь же неуловимая смена цвета, что точно назвать все цвета и оттенки она не может и что капельки на самом деле – вовсе не капельки, а крошечные фигурки…
Да, крошечные фигурки, маленькие язычки пламени, танцующие и сияющие – неисчислимое множество! Они появлялись ниоткуда и исчезали в никуда, сталкивались друг с другом и меняли цвет.
Первое сравнение, которое пришло Байте на ум, – мелкие цветные пятнышки, мелькающие перед глазами, когда крепко-крепко сожмешь веки и сверкающие точки начинают танцевать безумную польку, образуя пересекающиеся концентрические круги, которые объединяются в странно очерченные фигуры и тут же исчезают. Сейчас было что-то в этом духе, только крупнее, разнообразнее, и каждая светящаяся точка была крошечной фигуркой.
Вот они устремились прямо к ней, разделившись на пары… В неосознанном порыве Байта заслонилась руками, и они отступили. На краткий миг она ощутила себя в самом центре вихря сверкающей, искрящейся метели – холодный свет стекал по ее плечам, рукам сияющей лавиной, готовой оторвать онемевшие пальцы – и вновь собрался в воздухе в блестящий шар. А где-то в запредельном пространстве слышался звук множества инструментов – он тек прозрачными ручейками и был неотделим от игры света и красок…
Ей было страшно интересно – видит ли Эблинг Мис то же самое, а если нет – то что он видит? Потом и интерес пропал, а потом…
Она стала снова смотреть. Крошечные фигурки – были ли это на самом деле фигурки, или ей только казалось? – маленькие стройные танцовщицы с огненными волосами, изгибающиеся и кружащиеся так быстро, что разум отказывался за ними уследить – объединялись в хороводы в форме звездочек. Звездочки вращались, и в музыке слышался тихий звонкий девичий смех. Байта отчетливо слышала его внутри себя!
Звездочки приближались друг к другу, вспыхивали при столкновении, постепенно преображаясь в какую-то большую фигуру. Вот ее очертания стали более четкими, и от пола до потолка стал расти великолепный дворец. Каждый кирпичик – разного цвета, все они сияли по-своему, переливаясь всеми цветами радуги, увлекая взгляд выше, выше – туда, где сверкали драгоценными камнями двадцать стройных минаретов…
Над дворцом кружился в воздухе волшебный летающий ковер. Он сворачивался, разворачивался и наконец вытянулся в тончайшую паутину, затянувшую все видимое пространство причудливой прозрачной сетью. От него струились во все стороны лучи – они разветвлялись, превращаясь в прекрасные деревья, в ветвях которых начинала звучать их собственная мелодия.
Байта была просто зачарована. Музыка окружала ее теплым облаком, касалась кожи ласковыми движениями. Инстинктивно она потянулась вперед, чтобы коснуться ветви хрупкого деревца, – и лепестки цветов опали и посыпались на пол, сверкая и издавая мелодичный звон.
Двадцать цимбал звенели одновременно. Пространство перед Байтой преобразилось в огненный поток, который стек по невидимым ступеням к ней на колени… Там сверкающий огнепад распался и потек к ее ногам золотистыми струйками. Огненные брызги взлетали, касаясь талии и груди. Над ее коленями встала сказочная радуга, а на ней – крошечные фигурки!
Дворец и сад, крошечные дамы и кавалеры на радужном мосту, который тянулся насколько хватало глаз, плыл по волнам музыки, которая звучала везде – снаружи и внутри нее…
И потом – внезапная тишина, резкое, испуганное движение Магнифико… Цвета поблекли, фигурки собрались в шар, шар сморщился, взлетел к потолку и… исчез!
Стало темно.
Тяжелая нога Миса нащупала педаль, нажала не нее – раскрылись занавески, и комнату залил свет – обычный, будничный солнечный свет. Байта заморгала, и из ее глаз хлынули слезы отчаяния и тоски по тому, что было и так безжалостно исчезло… Эблинг Мис сидел не шевелясь, широко раскрыв рот и глаза.
Магнифико же прижимал к груди видеосонор, лаская его, как любимое дитя.
– Моя госпожа, – выдохнул он. – И правда, этот инструмент – волшебный. Не опишешь словами все тонкости музыки и цвета, которые он способен произвести. Когда я играю на нем, я чувствую себя немножко волшебником. Вам понравилось мое сочинение, моя госпожа?
– Это ты… сам сочинил? – утирая слезы, проговорила Байта.
В ответ Магнифико густо покраснел – от ушей до кончика длинного носа.
– Сам, сам, моя госпожа! Мулу оно не очень нравилось, но я часто играл эту пьесу для себя. Когда-то, давным-давно, в юности, я видел такой дворец – огромный, украшенный драгоценными камнями. Издалека, во время пышного карнавала. Там были люди – высокородные особы, прекрасные, роскошно одетые – таких я не видал даже тогда, когда служил у Мула. То, что мне удалось изобразить – не более чем жалкое подобие того великолепия, что я видел тогда. Видно, ум и воображение мои жалки и ничтожны. А называется мое сочинение «Воспоминание о Рае».
Мис наконец очнулся и прервал объяснения паяца.
– Послушай, – проговорил он, тяжело дыша, – послушай, Магнифико, а ты мог бы что-нибудь в таком роде сыграть перед публикой?
Паяц испуганно замахал руками.
– Перед публикой? – прошептал он.
– Для тысяч зрителей! – воскликнул Мис. – Для многих тысяч, в самых грандиозных залах Академии! Разве тебе не хочется стать хозяином своей судьбы, человеком, которого бы слушали, которому поклонялись бы другие люди? Ты мог бы стать богатым, уважаемым… и… – он не мог подобрать нужных слов, – и всякое такое. Ну? Что скажешь?
– Как же я могу всего этого достичь, великий господин? Ведь я всего-навсего нищий паяц, которому недоступны сокровища мира больших людей!
Психолог хмыкнул, потер бровь и сказал:
– Твоя музыка сделает все за тебя. Ты завоюешь весь мир, если сыграешь вот так, как сейчас, для нашего мэра и его сановников. Ну, решайся!
Паяц украдкой взглянул на Байту.
– А она… останется со мной?
Байта рассмеялась.
– Конечно, глупыш! Неужели я откажусь от тебя, когда у тебя впереди такое будущее – богатство и слава!
– Все это я готов бросить к вашим ногам, моя госпожа, – серьезно ответил Магнифико. – Только… всех сокровищ Вселенной будет мало, чтобы я мог отплатить вам за вашу доброту.
– Только вот… – осторожно вмешался Мис, – не согласишься ли ты сначала оказать мне небольшую услугу?
– Какую услугу, господин?
Психолог помолчал, улыбнулся.
– Маленький тест такой – совсем не больно!
В глазах Магнифико загорелся смертельный ужас.
– Только не тест! Я видел, как это делается! Он выворачивает у человека все мозги, так что пустой череп остается. Мул делал такой тест изменникам, а потом отпускал их, и они скитались по улицам, как безумные, пока кто-нибудь из жалости не приканчивал их!
Он заслонился от Миса рукой.
– Ты говоришь о психотесте, – спокойно уговаривал его Мис. – Но даже он наносит человеку вред только тогда, когда его неправильно делают. Я хочу сделать другой тест – поверхностный, от которого не бывает вреда даже младенцу.
– Это правда, Магнифико, – пришла Мису на помощь Байта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36