– Вы рассуждаете, как настоящий тиранит. Но это не сработает. Хотите совет?
– Какой?
– Женитесь на ней немедленно. То, что сделано, трудно переделать. Найдем для Поханга другую женщину.
Байрон поколебался, потом протянул руку:
– Спасибо, сэр.
Аратап пожал ее.
– Я сам не люблю Поханга… Но запомните и не позволяйте себе чрезмерного честолюбия: хотя вы и женитесь на дочери Правителя, сами вы никогда не займете его трон. Такие Правители, как вы, нам не нужны.
Аратап следил за уменьшавшимся на экране «Беспощадным» и радовался принятому им решению. Молодой человек свободен; по субэфирной связи уже послано сообщение.
Майора Андроса наверняка хватит кондрашка, а кое-кто из придворных как пить дать потребует отозвать наместника.
Ну что ж, если будет необходимо, он слетает на Тиран, увидится с Ханом и добьется, чтобы его выслушали. Великий повелитель сам увидит, что решение было единственно правильным, и таким образом козни врагов своей цели не достигнут.
«Беспощадный» наконец превратился в сверкающую точку, неотличимую от других звезд, которые окружили его после выхода из туманности.
Риззет тоже следил на экране за уменьшающимся тиранитским флагманом.
– Он отпустил нас! Черт побери! Если бы все тираниты были похожи на него, я бы записался в тиранитский флот. Это меня даже раздражает. У меня сложилось вполне определенное представление о тиранитах, а Аратап ему не соответствует. Как вы думаете он не слышит нас?
Байрон переключил приборы на автоматику и повернулся в кресле.
– Конечно, нет. Он может следить за нами через гиперпространство, как и раньше, но не думаю, чтобы он мог уловить нас шпионским радиолучом. Помните, когда он захватил нас, он знал только то, что мы говорили на четвертой планете, не больше.
В пилотскую рубку вошла Артемизия и прижала палец к губам.
– Тише. Он уснул. Скоро мы будем на Родии?
– В один прыжок, Арта. Аратап рассчитал его для нас.
– Я пойду вымою руки, – заявил вдруг Риззет.
Они подождали, пока он вышел, и Артемизия тут же оказалась в объятиях Байрона: Он поцеловал ее в лоб, в глаза, потом нашел губы и непроизвольно сжал ее еще крепче. Поцелуй затянулся.
– Я тебя очень люблю, – сказала она.
– Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, – ответил он.
Последовавший затем разговор был совершенно банален и невыразимо приятен.
Немного погодя Байрон спросил:
– Он поженит нас до посадки?
Артемизия слегка нахмурилась:
– Я пыталась ему объяснить, что он Правитель и капитан корабля и что здесь нет тиранитов. Не знаю, понял ли он. Он очень расстроен и совсем не в себе. После того как отдохнет, я попробую снова.
– Не волнуйся, мы его убедим, – негромко рассмеялся Байрон.
Громко топая ногами, вернулся Риззет.
– А все-таки с трейлером было удобнее, – сказал он. – Здесь даже вздохнуть – и то негде.
– Через несколько часов мы будем на Родии, – отозвался Байрон. – Скоро прыжок.
– Знаю. – Риззет нахмурился. – Подумать только! Я останусь на Родии до конца своей жизни. Я не жалуюсь, я рад, что остался жив. Но какой глупый конец!
– Это еще не конец, – негромко сказал Байрон.
Риззет внимательно посмотрел на него.
– Вы думаете, можно начать все сначала? Что ж, для вас это еще возможно. Но не для меня. Я слишком стар, и ничего у меня не осталось. Я никогда не увижу Лингейн. Эта мысль удручает меня больше всего. Там я родился и прожил всю жизнь. В другом месте я не человек. Вы молоды, вы забудете о Нефелосе.
– Родная планета – это еще не весь мир, Теодор. За последние столетия люди так этого и не поняли, а зря. Все планеты – наша родина.
– Может быть. Если бы существовала планета повстанцев…
– Планета повстанцев существует, Теодор.
– Мне не до шуток, Байрон, – резко сказал Риззет.
– Я не шучу, Такая планета есть, и я знаю, где она находится. Я мог догадаться об этом неделю назад, да и любой из нас мог. Все факты налицо. Они были передо мной, но я их не видел. Лишь на четвертой планете, когда мы победили Джонти, меня осенило. Помните, он говорил, что мы никогда не попадем на пятую звезду без его помощи? Вы помните его слова?
– В точности? Нет.
– А я запомнил. Он сказал: «В среднем на одну звезду приходится семьдесят кубических световых лет. Если вы будете искать методом проб и ошибок, вероятность двести пятьдесят квадриллионов к одному, что вы пролетите дальше миллиарда миль от любой звезды». От любой ! Именно в этот момент я догадался. Я даже услышал, как что-то щелкнуло у меня в голове.
– У меня ничего не щелкает, – сказал Риззет. – Может быть, объясните подробнее?
– Я тоже ничего не понимаю, – призналась Артемизия.
– Разве вы не видите, что и для Джилберта вероятность была не больше? Вы помните его рассказ? Ударил метеорит, и курс корабля изменился. После серии прыжков он оказался внутри планетной системы. Такое совпадение настолько невероятно, что его можно не принимать во внимание.
– Значит, это все-таки рассказ безумца, и никакой планеты повстанцев нет…
– Но есть одно условие, при котором такое точное попадание корабля становится гораздо более вероятным. И в этом случае Джилберт не только мог, он должен был попасть прямо к звезде с планетной системой!
– То есть?
– Вы помните рассуждения Автарха? Двигатели корабля Джилберта не были повреждены, и поэтому сила толчка осталась прежней. Иными словами, длина прыжков не изменилась. Изменилось лишь его направление – таким образом, что корабль оказался в туманности. Но такая интерпретация фактов совершенно невероятна!
– Что же тогда, по-вашему, произошло на самом деле?
– А то, что не менялась ни сила, ни направление ! Никаких резонов считать, что направление изменилось, фактически нет. Это же просто предположение! Что, если корабль по-прежнему следовал своим курсом? Он летел к планетной системе – там он и оказался. И теория вероятности тут ни при чем.
– Но ведь он летел…
– …на Родию. И оказался там. Настолько просто, что даже не верится, да?
– Но тогда планета повстанцев где-то совсем рядом с домом? Этого не может быть! – воскликнула Артемизия.
– Почему не может быть? Она где-то в родийской системе… Есть два способа спрятать что-нибудь: убрать с глаз долой, засунуть куда-нибудь подальше, например, в глубины туманности, или же наоборот – выставить на всеобщее обозрение, прямо перед носом у тех, кто ищет, так, чтобы они даже не догадывались об этом.
Вспомните, что случилось с Джилбертом после приземления на планету повстанцев. Он вернулся па Родию живым и объяснил это тем, что повстанцы не хотели рисковать: поиски пропавшего корабля могли привести тиранитов слишком близко к их планете. Но зачем же его оставили в живых? Достаточно было вернуть корабль с телом Джилберта – они достигли бы той же цели, а у Джилберта не осталось бы шансов проговориться, что он, кстати, и сделал.
Может существовать лишь одно объяснение. Планета повстанцев – в системе Родии, а Джилберт – Хинриад Где еще с таким уважением отнесутся к жизни Хинриада? Только на Родии.
Артемизия судорожно стиснула руки.
– Но если то, что ты говоришь, правда, значит, отцу грозит ужасная опасность.
– Да, и уже в течение двадцати лет, – согласился Байрон. – Хотя, наверное, не та, о которой ты думаешь. Джилберт однажды пожаловался мне, как трудно притворяться шутом и ни на что не годным человеком. Притворяться постоянно: и перед друзьями, и когда остаешься один. Конечно, насчет себя он несколько преувеличил: например, с тобой, Арта, он оставался самим собой. Он открылся Автарху и даже мне, после самого непродолжительного знакомства.
Но, думается мне, имея перед собой действительно великую цель, можно и в самом деле прожить всю жизнь, скрывая свое истинное «я» под маской. Не раскрываясь даже перед любимой дочерью, склоняя ее к ненавистному браку, притворяясь слабоумным – только бы не повредить делу своей жизни.
– Но… Неужели ты думаешь?.. – потрясение выдохнула Артемизия.
– Арта, это единственное разумное объяснение. Он правит уже более двадцати лет. Все это время Родия постоянно усиливалась за счет территорий, передаваемых ей тиранитами. Тираниты считают, что с таким Правителем они в безопасности. В течение двадцати лет он готовит восстание, оставаясь в их глазах совершенно безвредным.
– Ваше предположение, Байрон, может оказаться такой же фатальной ошибкой, как, скажем, моя вера в Автарха.
– Это не предположение. Я сказал в последнем разговоре с Джонти, что это он, а не Правитель выдал моего отца, потому что мой отец не настолько глуп, чтобы поверить Правителю. Но дело в том, что именно так и поступил мой отец. Джилберт подслушал разговор моего отца с Правителем, из которого узнал о роли Джонти в заговоре. Он мог узнать об этом только таким путем.
Но палка имеет два конца. Мы думали, что мой отец работает на Джонти и пытается заручиться поддержкой Хинрика. Однако с таким же успехом можно предположить, что Ранчер работал на Правителя и старался предотвратить преждевременное восстание на Лингейне, которое могло свести на нет два десятилетия тщательной подготовки.
Почему, вы думаете, мне было так важно спасти корабль Аратапа, когда Джилберт замкнул двигатели? Не ради себя. Не думал я и том, что Аратап освободит меня. Я не думал даже о тебе, Арта. Надо было спасать Правителя. Он самый важный человек среди нас. Бедный Джилберт так и не понял этого…
Риззет покачал головой:
– Простите, Байрон, я просто не могу поверить этому.
– Но отчего же? Байрон сказал вам чистую правду, – раздался чей-то знакомый голос.
В дверях стоял Правитель, высокий, с ясным и проницательным взглядом. Голос был его и в то же время не его. Это был твердый голос уверенного в себе человека.
Артемизия подбежала к нему.
– Отец! Байрон говорит…
– Я слышал, что сказал Байрон, – он ласково погладил ее по голове, – И это правда. Я даже допустил бы твой брак с тиранитом.
Она в изумлении отступила от него.
– Ты говоришь совсем по-другому, как будто…
– Как будто не твой отец, – печально промолвил Хинрик. – Это ненадолго, Арта. Когда мы вернемся на Родию, я стану прежним, каким ты меня знала, и ты должна будешь снова принять меня таким.
Риззет смотрел на него во все глаза. Обычно румяное лицо его стало почти таким же белым, как волосы. Байрон стоял, затаив дыхание.
– Байрон, подойдите ко мне, – сказал Хинрик и положил ему руку на плечо. – Было время, молодой человек, когда я готов был пожертвовать вашей жизнью, Такое время может прийти опять, До определенного дня я никого из вас не смогу защитить и не смогу быть никем, кроме того, к кому вы привыкли, Вы понимаете меня?
Все кивнули.
– К несчастью, – продолжал Хинрик, – ущерб уже причинен и этого не изменишь. Двадцать лет назад я еще не был так тверд в своей роли, как сейчас. Я должен был приказать убить Джилберта, но я не сделал этого. И в результате теперь известно, что существует планета повстанцев и я ее предводитель.
– Но об этом известно только нам, – сказал Байрон.
Хинрик горько улыбнулся:
– Вы думаете так, потому что молоды. Не считайте Аратапа глупее себя. Вы догадались о существовании планеты повстанцев и о ее вожде на основании фактов, известных и ему. Он тоже может догадаться. Просто он старше и поэтому осторожнее, на нем больше ответственности. Он не вправе предполагать, он должен быть уверен. Думаете, он освободил вас из сентиментальных побуждений? Лично я считаю, что вы свободны сейчас по той же причине, по которой вас уже освобождали один раз – просто потому, что вы можете привести его.
Байрон побледнел.
– Значит, я должен покинуть Родию?
– Нет. Это было бы ошибкой. Это укрепило бы их подозрения. Вы останетесь со мной, и они по-прежнему будут только гадать. Мои планы почти завершены. Еще год, может быть, меньше.
– Но, Правитель, существует факт, о котором вы, наверно, не знаете. Документ…
– Который искал ваш отец?
– Да.
– Ваш отец, мой мальчик, знал не все. Он не мог знать все, потому что опасно вверять все знания одному человеку. Старый Ранчер обнаружил существование документа самостоятельно, знакомясь с моей библиотекой. Надо отдать ему должное, он сразу понял значение документа. Но если бы он спросил у меня, я сказал бы ему, что документа на Земле уже нет.
– Совершенно точно, сэр. Он у тиранитов, я уверен.
– Да нет же! Он у меня. Вот уже двадцать лет, как он у меня. Именно с него и началась планета повстанцев, поскольку благодаря этому документу я понял, как нам удержать наши завоевания после победы.
– Это оружие, сэр?
– Сильнейшее во всей Вселенной. Оно уничтожит тиранитов и нас вместе с ними, но спасет все затуманные планеты. Без него мы, возможно, и победили бы тиранитов, но тем самым лишь сменили бы одну форму феодального деспотизма на другую. И против нас неизбежно созрел бы новый заговор. И нас, и тиранитов пора уже выбросить на свалку истории, как устаревшие политические системы. Наступил период зрелости – однажды так уже было на Земле, – и нам теперь нужен совсем новый тип правления, еще невиданный в Галактике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29