Лично я
ему не доверяю. Я считаю, что он причастен к всемирному заговору, острие
которого направлено против меня.
- Спохватившись он тут же поспешно добавил:
- И против вас тоже, разумеется. Они замышляют против вас тоже. Разве
я не прав в оценке ситуации?
- К сожалению, правы. - Николь тяжело вздохнула.
Снаружи Белого Дома пронзительно завопила информ-машина. Николь были
слышны изрыгаемые ею подробности в отношении Дитера Хогбена. Машине они
были известны досконально. И она вовсю спешила нажить на этом капитал.
Николь снова тяжело вздохнула. Правящий Совет, эти всегда остававшиеся в
тени фигуры, что стояли за ее спиной и направляли каждый ее шаг, теперь,
несомненно выйдут на сцену. Ей очень хотелось знать, что они предпримут.
Им было не занимать мудрости. Они действовали уже немало лет единым
сплоченным коллективом. Подобно змеям, они были холодными, скользкими и
безмолвными, и всегда чутко реагировали на все, что происходило вокруг.
Они очень активны, хотя до сих пор были невидимы для постороннего взгляда.
Они никогда не появлялись на экранах телевизоров, не демонстрировали себя
в поездках по стране. В данный момент она очень сожалела о том, что не
может поменяться с ними местами.
Внезапно ход ее мыслей был прерван: она поняла, что произошло еще
что-то. Информ-машина выкрикивала что-то о ней. Но о следующем Дер Альте,
Дитере Хогбене, а о совсем иной, не столь же важной государственной тайне.
Информ-машина - она подошла к самому окну, чтобы лучше слышать, -
говорила, что...
Она напряглась, чтобы разобрать...
- Николь нет в живых! - пронзительно верещала машина. - Уже много
лет! Ее заменила актриса Кейт Руперт! Весь правящий аппарат является
сплошным обманом, согласно...
Информ-машина отъехала, и она больше уже не могла слышать ее
выкриков, хотя до предела напрягала свой слух.
Лицо ее исказилось от досады.
- Ч-что это, Николь? - спросил у нее Ричард Конгросян. - Эта штука
сказала, что вы мертвы?
- А разве я похожа на мертвеца? - язвительно вопросила Николь.
- Но она утверждает, что на вашем месте сейчас какая-то актриса.
Конгросян смущенно глядел на Николь, лицо его выражало полное
непонимание происходящего.
- Вы в самом деле всего лишь актриса, Николь? Самозванка? Как и Дер
Альте? - Он продолжал пристально ее разглядывать, но вид у него при этом
был такой, будто он вот-вот разразится горестными слезами.
- Это просто сенсационная газетная "утка", - твердо заявила Николь.
Чувствовала она себя, тем не менее, очень неуютно. Она буквально
оцепенела от охватившего ее животного страха. Все теперь проступило
наружу; кто-то из очень высокопоставленных Гестов, кто-то еще даже более
близкий к кругам, непосредственно связанным с Белым Домом, чем Карп,
выболтал эту последнюю, самую главную тайну.
Теперь уже скрывать было нечего. И, следовательно, не было уже больше
никакого различия между многочисленными испами и совсем немногими Гестами.
Раздался стук в дверь и вошел, не дожидаясь разрешения, Гарт Макри.
Вид у него был угрюмый. В руках он держал экземпляр "Нью-Йорк Таймс".
- Это психоаналитик, Эгон Саперб, сделала заявление для
информационного агентства, - сообщил он Николь. - Откуда ему это стало
известно, ума не приложу, очевидно кто-то умышленно проболтался.
- Он заглянул в газету, губы его зашевелились:
- Пациент. Пациент со статусом Геста конфиденциально сообщил ему об
этом, и по причинам, которые мы, по всей вероятности, так никогда и не
узнаем, он позвонил в газету.
- Как я полагаю, - заметила Николь, - сейчас уже совершенно
бессмысленно его арестовывать. Мне очень хотелось бы выяснить, кто именно
использовал его таким образом. Вот что меня теперь больше всего
интересует.
- Это, несомненно, было неосуществивым желанием. По всей вероятности,
Эгон Саперб ничего об этом не скажет. Он станет в позу, объявив это
профессиональной тайной, чем-то таким, что стало ему известно только в
освященной традициями его ремесла обстановке. Он сделает вид, будто не
хочет подвергать опасности своего пациента.
- Даже Бертольду Гольцу это неведомо, - сказал Макри, - хотя он и
рыщет тут повсюду вокруг, сколько ему хочется.
- Нам теперь обязательно придется провести всеобщие выборы, -
заметила Николь.
Но не ее теперь будут избирать, после всех этих разоблачений. Ей
захотелось узнать, не замышляет ли Эпштейн, главный прокурор, что-либо,
направленное против нее. Она могла рассчитывать - в этом она пока еще
почти не сомневалась - на поддержку армии, но что скажет на это Верховный
Суд? Он может вынести постановление о том, что власть ее не является
законной. Такое заявление может уже быть обнародовано с минуты на минуту.
Значит, теперь на свет божий действительно должен выйти сам Совет.
Признать во всеуслышание, что только ему и никому другому принадлежит
фактическая власть в стране, что он-то и является настоящим
правительством.
НО Совет никогда и никем не избирался, и никто не поручал ему
управление страной. Он был абсолютно незаконным учреждением. Гольц мог бы
сказать - и не погрешить бы при этом против истины, - что он имеет точно
такое же право властвовать, как и Совет. Пожалуй, даже большое право.
Потому что у Гольца и его сыновей Иова было достаточно много приверженцев.
Николь вдруг очень пожалела о том, что за прошедшие годы она так
толком ничего и не выяснила в отношении этого Совета. Не знала, кто в него
входит, что это за люди, каковы их цели. Она ни разу не присутствовала на
их заседаниях; они сносились с ней различными окольными путями, с помощью
специально подобранных для этого людей.
- Я думаю, - сказала она гарту Макри, - что самое лучшее для меня
теперь - это предстать перед телекамерой и обратиться непосредственно к
народу. Если мои граждане увидят меня во плоти, они не очень-то серьезно
отнесутся к этой новости.
Возможно, сам факт ее существования, прежняя магическая сила
воздействия ее образа на умы сограждан возобладают и нивелируют
отрицательную реакцию. Ведь широкие слои общественности так привыкли
видеть ее в Белом Доме, могут ли не сказаться долгие годы направленного
воспитания?
Они поверят, решила она, если хотят верить. Несмотря на все эти
разоблачения, которыми с ног до головы оплевали ее нахальные информ-машины
- эти невозмутимые обезличенные блюстители "истины", лишенные
свойственного людям субъективизма.
- Я не намерена без борьбы уступить этому дерзкому шантажу, - сказала
она Маури.
Все это время Ричард Конгросян продолжал пристально ее разглядывать.
Он, казалось, не в состоянии был отвести от нее глаз. Теперь он произнес
хрипло:
- Я не верю этому, Николь. Вы реальны, разве это не так? Я могу вас
видеть, ощущать ваше присутствие - значит, вы должны реально существовать!
Он с жалким видом продолжал изумление глядеть на нее.
- Я на самом деле существую, - подтвердила Николь.
И стало ей очень грустно от этих своих слов. Сколько сейчас людей так
же, как Конгросян, отчаянно пытались сохранить в своем представлении ее
образ в неизменном, неискаженном виде, хотели воспринимать ее такою, какою
они ее привыкли видеть. И все же - достаточно ли было только этого?
Сколь людей, подобно Конгросяну, могли сломиться, столкнувшись с
реальностью, не выдержав тяжести навалившегося на них бремени сомнений,
необходимости делать свои собственные умозаключения? Вернуться к своей
вере те, что - умом своим они это понимали - является иллюзией?
Значит, она может остаться у власти при условии, что все население
страны станет психически нездоровым! Мысль эта не вызывала у нее особого
энтузиазма.
Дверь открылась, на пороге стояла Джанет Раймер, такая маленькая, вся
ссутулившаяся, страшно озабоченная.
- Николь, пожалуйста, пройдите со мною.
Голос ее был тихим и безжизненным. Но тем не менее звучал
категорически.
Николь поднялась. Значит, она понадобилась Совету. Как и обычно, он
действовал при посредничестве Джанет Раймер, своего полномочного
представителя.
- Хорошо, - согласилась Николь.
Затем повернулась к Конгросяну и Гарту Макри.
- Я прошу прощения; вам придется извинить меня, Гарт, но я хочу,
чтобы вы временно взяли на себя исполнение обязанностей комиссара НП.
Уайлдер Пэмброук мною разжалован - я сделал это перед самым вашим
приходом. Вам я доверяю.
Она прошла мимо обоих мужчин и последовала за Джанет Раймер в
коридор. Джанет двигалась проворно, и ей приходилось спешить, чтобы не
отстать от нее.
Всплеснув в отчаянии руками, Конгросян бросил ей вслед:
- Если вы не существуете, то я снова стану невидимым - или даже хуже!
Она продолжала идти по коридору.
- Я боюсь за себя, - крикнул Конгросян, - я могу совершить что-нибудь
ужасное! Я не хочу, чтобы так случилось!
Он сделал несколько шагов по коридору, пытаясь догнать Николь.
- Пожалуйста, не оставляйте меня в беде! Помогите мне! Пока еще не
стало слишком поздно!
Она ничего не могла сделать. И даже не обернулась.
Джанет подвела ее к лифту.
- На этот раз они дожидаются двумя уровнями ниже, - сказала Джанет. -
Они собрались, все девятеро. Вследствие серьезности создавшейся на этот
раз ситуации, они хотят говорить с вами лицом к лицу.
Кабина лифта плавно опустилась в подвал.
Николь вышла из нее, следуя за Джанет, и прошла в помещение,
служившее противоатомным убежищем Белого Дома и сохранившееся с
предыдущего столетия. Все лампы были включены, и она увидела сидевших за
длинным дубовым столом шестерых мужчин и трех женщин. Все они, кроме
одного мужчины, были ей совершенно незнакомы. В самом центре, сидел
человек, которого она хорошо знала, Николь не верила своим глазам. Судя по
занимаемому им месту за столом, он был Председателем Совета. Да и манера
его поведения была еще внушительнее и увереннее, чем у остальных.
Этим человеком был Бертольд Гольц.
- Вы - прошептала Николь. - Уличный скандалист. Никогда в жизни
такого себе даже представить не могла бы.
С ощущением тяжелой усталости она нерешительно опустилась на
деревянное кресло с высокой спинкой прямо напротив всех девятерых членов
Совета.
Глядя на нее исподлобья, Гольц произнес:
- Но вы же ведь знали, что у меня имеется доступ к оборудованию фон
Лессинджера. А использование этого оборудования для переселения во времени
является исключительной монополией правительства. Так что, вы должны были
догадываться о том, что у меня должны быть какие-то, и притом очень тесные
связи, на самом высоком уровне. Впрочем, сейчас это не имеет ровно
никакого значения. Нам нужно обсудить более неотложные вопросы.
- Я пока снова вернусь наверх, - напомнила о себе Джанет Раймер.
- Благодарю вас, - кивнув, отпустил ее Гольц.
Затем, мрачно глядя на Николь, сказал:
- Вы оказались не очень-то умной женщиной, Кейт. Тем не менее, мы
попытаемся еще использовать вас. Аппаратура фон Лессинджера показывает нам
одно четко различимое альтернативное будущее - тот вариант его, в котором
комиссар полиции Пэмброук становится диктатором. Это наводит нас не мысль
том, что Уайлдер Пэмброук тесно связан с Карпами в их попытке свергнуть
вас. Я считаю, что вас следует немедленно арестовать Пэмброука и
расстрелять его.
- Он уже расстался со своим постом, - сказала Николь. - Не более
десяти минут тому назад я освободила его от выполнения обязанностей
комиссара НП.
- И отпустили его? - изумлено воскликнула одна из женщин - членов
Совета.
- Да, - неохотно созналась Николь.
- Значит, теперь наверное, уже поздно искать его, - заметил Гольц. -
Но все равно, давайте продолжим. Николь, ваша первая же решительная акция
должна быть направлена против двух картелей-монстров; Карпа и "АГ Хемие".
Антон и Феликс Карпы особенно опасны; при просмотре альтернативных будущих
нам попалось несколько таких, в которых им удается уничтожить вас и
удерживаться у власти по меньшей мере, целое десятилетие. Мы обязаны
предотвратить это любыми способами.
- Хорошо, - согласилась Николь.
Эта мысль ей и самой пришлось по нраву. Все равно она выступила бы
против Карпов, и без советов со стороны этих типов.
- У вас такой вид, - отметил Гольц, - как будто вы в состоянии
обойтись без нас и без наших рекомендаций в отношении того, как вам
поступить. Но в действительности вам без нас никак нельзя. Мы намерены
объяснить вам, как вы еще можете спасти свою жизнь - в самом прямом,
буквально, смысле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
ему не доверяю. Я считаю, что он причастен к всемирному заговору, острие
которого направлено против меня.
- Спохватившись он тут же поспешно добавил:
- И против вас тоже, разумеется. Они замышляют против вас тоже. Разве
я не прав в оценке ситуации?
- К сожалению, правы. - Николь тяжело вздохнула.
Снаружи Белого Дома пронзительно завопила информ-машина. Николь были
слышны изрыгаемые ею подробности в отношении Дитера Хогбена. Машине они
были известны досконально. И она вовсю спешила нажить на этом капитал.
Николь снова тяжело вздохнула. Правящий Совет, эти всегда остававшиеся в
тени фигуры, что стояли за ее спиной и направляли каждый ее шаг, теперь,
несомненно выйдут на сцену. Ей очень хотелось знать, что они предпримут.
Им было не занимать мудрости. Они действовали уже немало лет единым
сплоченным коллективом. Подобно змеям, они были холодными, скользкими и
безмолвными, и всегда чутко реагировали на все, что происходило вокруг.
Они очень активны, хотя до сих пор были невидимы для постороннего взгляда.
Они никогда не появлялись на экранах телевизоров, не демонстрировали себя
в поездках по стране. В данный момент она очень сожалела о том, что не
может поменяться с ними местами.
Внезапно ход ее мыслей был прерван: она поняла, что произошло еще
что-то. Информ-машина выкрикивала что-то о ней. Но о следующем Дер Альте,
Дитере Хогбене, а о совсем иной, не столь же важной государственной тайне.
Информ-машина - она подошла к самому окну, чтобы лучше слышать, -
говорила, что...
Она напряглась, чтобы разобрать...
- Николь нет в живых! - пронзительно верещала машина. - Уже много
лет! Ее заменила актриса Кейт Руперт! Весь правящий аппарат является
сплошным обманом, согласно...
Информ-машина отъехала, и она больше уже не могла слышать ее
выкриков, хотя до предела напрягала свой слух.
Лицо ее исказилось от досады.
- Ч-что это, Николь? - спросил у нее Ричард Конгросян. - Эта штука
сказала, что вы мертвы?
- А разве я похожа на мертвеца? - язвительно вопросила Николь.
- Но она утверждает, что на вашем месте сейчас какая-то актриса.
Конгросян смущенно глядел на Николь, лицо его выражало полное
непонимание происходящего.
- Вы в самом деле всего лишь актриса, Николь? Самозванка? Как и Дер
Альте? - Он продолжал пристально ее разглядывать, но вид у него при этом
был такой, будто он вот-вот разразится горестными слезами.
- Это просто сенсационная газетная "утка", - твердо заявила Николь.
Чувствовала она себя, тем не менее, очень неуютно. Она буквально
оцепенела от охватившего ее животного страха. Все теперь проступило
наружу; кто-то из очень высокопоставленных Гестов, кто-то еще даже более
близкий к кругам, непосредственно связанным с Белым Домом, чем Карп,
выболтал эту последнюю, самую главную тайну.
Теперь уже скрывать было нечего. И, следовательно, не было уже больше
никакого различия между многочисленными испами и совсем немногими Гестами.
Раздался стук в дверь и вошел, не дожидаясь разрешения, Гарт Макри.
Вид у него был угрюмый. В руках он держал экземпляр "Нью-Йорк Таймс".
- Это психоаналитик, Эгон Саперб, сделала заявление для
информационного агентства, - сообщил он Николь. - Откуда ему это стало
известно, ума не приложу, очевидно кто-то умышленно проболтался.
- Он заглянул в газету, губы его зашевелились:
- Пациент. Пациент со статусом Геста конфиденциально сообщил ему об
этом, и по причинам, которые мы, по всей вероятности, так никогда и не
узнаем, он позвонил в газету.
- Как я полагаю, - заметила Николь, - сейчас уже совершенно
бессмысленно его арестовывать. Мне очень хотелось бы выяснить, кто именно
использовал его таким образом. Вот что меня теперь больше всего
интересует.
- Это, несомненно, было неосуществивым желанием. По всей вероятности,
Эгон Саперб ничего об этом не скажет. Он станет в позу, объявив это
профессиональной тайной, чем-то таким, что стало ему известно только в
освященной традициями его ремесла обстановке. Он сделает вид, будто не
хочет подвергать опасности своего пациента.
- Даже Бертольду Гольцу это неведомо, - сказал Макри, - хотя он и
рыщет тут повсюду вокруг, сколько ему хочется.
- Нам теперь обязательно придется провести всеобщие выборы, -
заметила Николь.
Но не ее теперь будут избирать, после всех этих разоблачений. Ей
захотелось узнать, не замышляет ли Эпштейн, главный прокурор, что-либо,
направленное против нее. Она могла рассчитывать - в этом она пока еще
почти не сомневалась - на поддержку армии, но что скажет на это Верховный
Суд? Он может вынести постановление о том, что власть ее не является
законной. Такое заявление может уже быть обнародовано с минуты на минуту.
Значит, теперь на свет божий действительно должен выйти сам Совет.
Признать во всеуслышание, что только ему и никому другому принадлежит
фактическая власть в стране, что он-то и является настоящим
правительством.
НО Совет никогда и никем не избирался, и никто не поручал ему
управление страной. Он был абсолютно незаконным учреждением. Гольц мог бы
сказать - и не погрешить бы при этом против истины, - что он имеет точно
такое же право властвовать, как и Совет. Пожалуй, даже большое право.
Потому что у Гольца и его сыновей Иова было достаточно много приверженцев.
Николь вдруг очень пожалела о том, что за прошедшие годы она так
толком ничего и не выяснила в отношении этого Совета. Не знала, кто в него
входит, что это за люди, каковы их цели. Она ни разу не присутствовала на
их заседаниях; они сносились с ней различными окольными путями, с помощью
специально подобранных для этого людей.
- Я думаю, - сказала она гарту Макри, - что самое лучшее для меня
теперь - это предстать перед телекамерой и обратиться непосредственно к
народу. Если мои граждане увидят меня во плоти, они не очень-то серьезно
отнесутся к этой новости.
Возможно, сам факт ее существования, прежняя магическая сила
воздействия ее образа на умы сограждан возобладают и нивелируют
отрицательную реакцию. Ведь широкие слои общественности так привыкли
видеть ее в Белом Доме, могут ли не сказаться долгие годы направленного
воспитания?
Они поверят, решила она, если хотят верить. Несмотря на все эти
разоблачения, которыми с ног до головы оплевали ее нахальные информ-машины
- эти невозмутимые обезличенные блюстители "истины", лишенные
свойственного людям субъективизма.
- Я не намерена без борьбы уступить этому дерзкому шантажу, - сказала
она Маури.
Все это время Ричард Конгросян продолжал пристально ее разглядывать.
Он, казалось, не в состоянии был отвести от нее глаз. Теперь он произнес
хрипло:
- Я не верю этому, Николь. Вы реальны, разве это не так? Я могу вас
видеть, ощущать ваше присутствие - значит, вы должны реально существовать!
Он с жалким видом продолжал изумление глядеть на нее.
- Я на самом деле существую, - подтвердила Николь.
И стало ей очень грустно от этих своих слов. Сколько сейчас людей так
же, как Конгросян, отчаянно пытались сохранить в своем представлении ее
образ в неизменном, неискаженном виде, хотели воспринимать ее такою, какою
они ее привыкли видеть. И все же - достаточно ли было только этого?
Сколь людей, подобно Конгросяну, могли сломиться, столкнувшись с
реальностью, не выдержав тяжести навалившегося на них бремени сомнений,
необходимости делать свои собственные умозаключения? Вернуться к своей
вере те, что - умом своим они это понимали - является иллюзией?
Значит, она может остаться у власти при условии, что все население
страны станет психически нездоровым! Мысль эта не вызывала у нее особого
энтузиазма.
Дверь открылась, на пороге стояла Джанет Раймер, такая маленькая, вся
ссутулившаяся, страшно озабоченная.
- Николь, пожалуйста, пройдите со мною.
Голос ее был тихим и безжизненным. Но тем не менее звучал
категорически.
Николь поднялась. Значит, она понадобилась Совету. Как и обычно, он
действовал при посредничестве Джанет Раймер, своего полномочного
представителя.
- Хорошо, - согласилась Николь.
Затем повернулась к Конгросяну и Гарту Макри.
- Я прошу прощения; вам придется извинить меня, Гарт, но я хочу,
чтобы вы временно взяли на себя исполнение обязанностей комиссара НП.
Уайлдер Пэмброук мною разжалован - я сделал это перед самым вашим
приходом. Вам я доверяю.
Она прошла мимо обоих мужчин и последовала за Джанет Раймер в
коридор. Джанет двигалась проворно, и ей приходилось спешить, чтобы не
отстать от нее.
Всплеснув в отчаянии руками, Конгросян бросил ей вслед:
- Если вы не существуете, то я снова стану невидимым - или даже хуже!
Она продолжала идти по коридору.
- Я боюсь за себя, - крикнул Конгросян, - я могу совершить что-нибудь
ужасное! Я не хочу, чтобы так случилось!
Он сделал несколько шагов по коридору, пытаясь догнать Николь.
- Пожалуйста, не оставляйте меня в беде! Помогите мне! Пока еще не
стало слишком поздно!
Она ничего не могла сделать. И даже не обернулась.
Джанет подвела ее к лифту.
- На этот раз они дожидаются двумя уровнями ниже, - сказала Джанет. -
Они собрались, все девятеро. Вследствие серьезности создавшейся на этот
раз ситуации, они хотят говорить с вами лицом к лицу.
Кабина лифта плавно опустилась в подвал.
Николь вышла из нее, следуя за Джанет, и прошла в помещение,
служившее противоатомным убежищем Белого Дома и сохранившееся с
предыдущего столетия. Все лампы были включены, и она увидела сидевших за
длинным дубовым столом шестерых мужчин и трех женщин. Все они, кроме
одного мужчины, были ей совершенно незнакомы. В самом центре, сидел
человек, которого она хорошо знала, Николь не верила своим глазам. Судя по
занимаемому им месту за столом, он был Председателем Совета. Да и манера
его поведения была еще внушительнее и увереннее, чем у остальных.
Этим человеком был Бертольд Гольц.
- Вы - прошептала Николь. - Уличный скандалист. Никогда в жизни
такого себе даже представить не могла бы.
С ощущением тяжелой усталости она нерешительно опустилась на
деревянное кресло с высокой спинкой прямо напротив всех девятерых членов
Совета.
Глядя на нее исподлобья, Гольц произнес:
- Но вы же ведь знали, что у меня имеется доступ к оборудованию фон
Лессинджера. А использование этого оборудования для переселения во времени
является исключительной монополией правительства. Так что, вы должны были
догадываться о том, что у меня должны быть какие-то, и притом очень тесные
связи, на самом высоком уровне. Впрочем, сейчас это не имеет ровно
никакого значения. Нам нужно обсудить более неотложные вопросы.
- Я пока снова вернусь наверх, - напомнила о себе Джанет Раймер.
- Благодарю вас, - кивнув, отпустил ее Гольц.
Затем, мрачно глядя на Николь, сказал:
- Вы оказались не очень-то умной женщиной, Кейт. Тем не менее, мы
попытаемся еще использовать вас. Аппаратура фон Лессинджера показывает нам
одно четко различимое альтернативное будущее - тот вариант его, в котором
комиссар полиции Пэмброук становится диктатором. Это наводит нас не мысль
том, что Уайлдер Пэмброук тесно связан с Карпами в их попытке свергнуть
вас. Я считаю, что вас следует немедленно арестовать Пэмброука и
расстрелять его.
- Он уже расстался со своим постом, - сказала Николь. - Не более
десяти минут тому назад я освободила его от выполнения обязанностей
комиссара НП.
- И отпустили его? - изумлено воскликнула одна из женщин - членов
Совета.
- Да, - неохотно созналась Николь.
- Значит, теперь наверное, уже поздно искать его, - заметил Гольц. -
Но все равно, давайте продолжим. Николь, ваша первая же решительная акция
должна быть направлена против двух картелей-монстров; Карпа и "АГ Хемие".
Антон и Феликс Карпы особенно опасны; при просмотре альтернативных будущих
нам попалось несколько таких, в которых им удается уничтожить вас и
удерживаться у власти по меньшей мере, целое десятилетие. Мы обязаны
предотвратить это любыми способами.
- Хорошо, - согласилась Николь.
Эта мысль ей и самой пришлось по нраву. Все равно она выступила бы
против Карпов, и без советов со стороны этих типов.
- У вас такой вид, - отметил Гольц, - как будто вы в состоянии
обойтись без нас и без наших рекомендаций в отношении того, как вам
поступить. Но в действительности вам без нас никак нельзя. Мы намерены
объяснить вам, как вы еще можете спасти свою жизнь - в самом прямом,
буквально, смысле;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39