Девушка была хороша — светловолосая, с иконописным лицом богородицы, с пленительной задумчивостью во взоре.
Наташа же честно отправила ей анкеты нескольких десятков мужчин, среди которых я обнаружила и анкету братца — русский он там был один. С фото на его анкете на меня смотрел улыбающийся мужик придурковатого вида в очках. Едва глянув на него, я тут же поняла — такой без проблем переведет пол-лимона жене, если они у него будут. Видать Усольцева пришла к такому же выводу.
Ну что ж…
Сложив Анины фоты в карман, я посмотрела информацию, которую она про себя написала в анкете. Собственно, меня интересовал только ее адрес, который она указала там. Однако в графе «Место жительства» одиноко стояло только название нашего города, и все. Дата рождения была указана та же что и на распечатке из горсправки — 12.12.1979.
Тут зазвонил домофон.
Я не торопясь спустилась с третьего этажа, надеясь что гости испарятся за это время, наконец сняла трубку и недовольно спросила:
— Ну, кого черти принесли?
— Ой, Машенька, это я, Зоя! — услышала я. Машинально я нажала на кнопку, отпирающую дверь и только потом задумалась — а кто такая Зойка? Знакомых с таким именем у меня не было. Я открыла дверь квартиры и стала ожидать гостью. Тут как по заказу подъехал лифт и из него вывалилась румяная, с морозца, Глашка. Вот черт возьми! Она — Зойка??? Я как-то уж и не вспоминала про это. Глашка и Глашка.
— Ой, Маш, привет! — закричала она, едва меня увидев.
— Привет, — тяжко вздохнула я. Вообще-то я собиралась на Магаданскую съездить, но вот беда — иногда я рефлексую и веду себя как воспитанная девочка. Сейчас был именно такой момент, и Глашку выпереть я почему-то постеснялась.
Глашка зашла, разулась—разделась, и мы пошли наверх. Я вообще всегда гостей принимаю в спальне на кровати — мне удобно, гости не возражают, все под рукой. Пока я варила кофе, раскладывала по вазочкам печенье и конфеты, Глашка привычно уселась на огромную кровать, застеленную плотным покрывалом и принялась крутить головой по сторонам.
— Батюшки, покрывало-то ты сменила, ты что, сдурела, такие в «Континенте» почти пятнашку стоят, тебе если денег девать некуда, так мне лучше отдай! Чем тебя старое не устраивало покрывало?
— Так прожгли его, все с сигаретой на кровать лезут!
Глашка, как раз доставшая из сумки «Парламент», осеклась и воровато спрятала пачку обратно.
Я поставила в центр кровати продолговатый стеклянный поднос с кофе и сладостями, Глашка схватила в одну руку чашку, в другую, рафаэлку, и снова закричала:
— Ой, а это что за урод у тебя тут? Твой швейцарец что ли?
Глашка тыкала в направлении монитора.
Я вздохнула — какого черта я не закрыла Наташины линки? — сделала глоток кофе и пояснила:
— Не, я на сайт знакомств зашла, это просто один из профилей.
— Круто! — воскликнула она и подобралась поближе к монитору, схватила мышку и принялась споро щелкать ей.
Скоро она вышла на страницу, где стройными рядами были вывешены маленькие фотографии мужчин, желающих познакомиться.
— Таак, — бормотала Глашка. — Этот лысый, терпеть не могу лысых, этот больно молодой — не поведется, а этот усатый, как кавказская овчарка!
— Чего??? — изумилась я. — Где ты у овчарок усы видела?
— Ой, не мешай, — досадливо отмахнулась она. — Ну-ка, ну-ка, а тут у нас что?
Она махом открыла в новом окне какой — то профиль и снова забормотала:
— Так, финансовый работник, банкир значится, курит, эт хорошо, помрет скоро, пейсят восемь лет, на вид излишний вес, риск инфаркта, замечательно-то как все складывается…. Машка! — завопила она.
— Чего? — я аж вздрогнула.
— Как тебе кекс? — ткнула она в фотографию. Кекс был румяным толстячком, неуловимо напоминающий постаревшего Карлсона.
— Мужчина в полном расцвете сил! — ляпнула я помимо воли.
— Дура ты, Машка! — осуждающе покачала головой Глашка. — Мне что, детей с ним крестить?
— А что тебе с ним?
— Мне замуж охота! — жалобно сказала она. — Тридцать шесть лет мне уже, а как в двадцать лет выскочила за Глаголева да через полгода развелась — так и все! Может, сглазил он меня, а? Посмотри меня, Маш? А то ведь тридцать шесть!
Мда… Взбалмошная Глашка хоть и выглядела не ахти, но на тридцать шесть никак не тянула. Наверно тут играл чисто психологический момент — люди под сорок так себя не ведут. Так что она у нас была из тех, кто молоды душой.
— Сглазить тебя не сглазили, а вот связи я не улавливаю, — нахмурилась я. — Замуж ты хочешь, а детей крестить не хочешь!
— Так богатой вдовой без свадьбы не станешь, — вздохнула она.
— Ты чего, мужа травить решила? — еще сильней нахмурилась я.
— Ты чего, дура? — воззрилась она на меня. — Сам помрет с такой женой.
— Дело твое, — сухо сказала я.
— Ладно, не злись, — примиряющее сказала она. — Сама себе старичка отхватила и в ус не дуешь, а чего на других тогда кидаешься?
Я молчала. А что мне было сказать? Не признаваться же Глашке что я ее подло обманула.
А Глашка в это время, пыхтя от усердия, строчила письмо заморскому Карлсону.
— Сфотографируй-ка меня в разных позах! — велела она.
Я пожала плечами, взяла сотовый и щелкнула ее пару раз. Глашка приаттачила снимки и наконец — то отправила свой мэйл.
— Слушай, мне так-то некогда, — невежливо сообщила я ей.
— Ой, я ведь к тебе на пять минут забежала! Дай мне чего-нибудь одеть, на свидание сегодня иду.
У меня аж челюсть отвалилась. Глашка во-первых страшная модница — у меня нет столько шмоток сколько у нее. Мне — то как раз чаще всего пофиг что на мне надето — мою красоту ничем не испортить! Или не улучшить, если без шуток. А во вторых…
— Но ведь у нас комплекции не совпадают, — вымолвила я.
Я — сто семьдесят пять и худая, как моя жизнь. Глашка — метр сорок восемь, и семьдесят кеге весом.
— Дай мини-юбку из питона, я ее у тебя видела! — конкретизировала она.
Я пожала плечами, доставая требуемое — если она во время примерки разойдется по швам — отдам знакомой портнихе, вмиг починит.
Глашка помяла полученную юбку, с сомнением попробовала растянуть, и наконец кое — как втиснулась в нее. Юбка, мне едва прикрывающая попу, «Мечта интердевочки», как называла ее вероломная Маруська, Глашке была по колено.
— Вот и славненько! — сказала удовлетворенно она.
— У тебя замок не застегивается, — указала я.
— Ерунда! Одену джемперок подлиньше, никто и не увидит этого!
— А она не свалится незастегнутая?
— Да ты что? — вытаращила она глаза. — Сидит как влитая!
Юбка и правда была натянута, словно на барабане. Я мысленно с ней распрощалась, но все же посоветовала:
— Ты это… не садись в ней.
— Да я уже поняла, — вздохнула она.
Засунув юбку в пакет, она поспешила домой, готовиться к свиданию, а я поехала на Магаданскую.
Дверь мне открыла сильно беременная девушка, и только потом спросила:
— А вы кто?
— Господи, — улыбнулась я. — Что ж вы так беспечны? Мало ли кто под дверью?
— А, у нас тащить нечего, — махнула она рукой.
— Анна Жановна Усольцева тут проживает? — спросила я ее.
— Тут, — кивнула она.
— Позовите ее, будьте добры.
Девушка жизнерадостно улыбнулась и сообщила:
— А это я!
Я ошарашено уставилась на нее, потом на ее живот. Она никак с таким животом не могла охмурять месяц назад братца! Достав из кармана фоты первой Усольцевой, я внимательно всмотрелась, сравнивая со стоящей в дверях девушкой. Бесспорно, они были похожи.
— А что вы так удивились? — спросила меня Усольцева-два.
— Вы знаете эту особу? — спросила я, показывая ей фотографию.
Девушка посмотрела на Усольцеву — один, рассеянно небрежно, и тут же заявила:
— Нет конечно! А что такое случилось?
Она вела себя естественно, в этом я могу поклясться — она не врала.
— Но вы похожи, — все же продолжала настаивать я.
— Вам виднее, — не стала спорить она, все так же улыбаясь.
— Анна, а отчество у вас откуда такое? — ничего умного мне в голову не пришло.
— Мать за француза вышла, только я родилась, а мать к нему не пустили. Вот я и стала Жановной.
— А паспорт вы случаем не теряли? — безнадежно спросила я.
— Нет конечно, вон на тумбочке лежит, вчера перевод получали от папы, — и она похлопала по огромному животу.
— Скоро наследник то ожидается?
— Через две недели максимум, только наследница! — радостно сообщила она.
— Поздравляю, — кисло сказала я.
Сев в машину, я тяжко задумалась. Что делать, черт возьми! Да, первая Усольцева и вторая похожи, но не настолько, чтобы их можно было спутать. Просто один типаж. Да и живот Усольцевой отметал все подозрения. Однако откуда было взяться первой Усольцевой? В горсправке сказали что она одна на весь город. Подумав, я набрала номер Корабельникова.
— Корабельников! — рявкнул он мне в ухо.
— Это Лисица, нужна помощь, — кратко сказала я.
— Что, опять в обезьяннике у нас кукуешь? — захохотал он.
— Не, мне человечка надо пробить.
— Ну говори, что за человечек, — согласился Витька.
— Анна Жановна Усольцева, — продиктовала я. — Только не по нашему городу надо, а вообще.
— Хорошо, жди, я позвоню, — пообещал он.
Я же завела машинку в это время и поехала домой.
Витька перезвонил минут через десять.
— Анна Жановна Усольцева на всю страну одна, и живет в нашем городе. Записывай адрес!
— Магаданская наверно? — безнадежно спросила я.
— Точно!
— Блин, — не сдержала я досаду.
— Во что ты, чадо неразумное, на этот раз вляпалась, а? — вздохнул Витька.
— Да ничего страшного, ты же знаешь что я спокойно не живу, — расстроено протянула я. — А можешь посмотреть всех Анн Жановных по России? Без фамилии?
Мне в голову пришла мысля, что вдруг Усольцева — два уже ухитрилась каким — то образом, допустим, снова выйти замуж и поменять фамилию? Или еще чего?
— Еще десять минут, — отозвался Витька и отключился.
А я развернулась и решительно направилась обратно на Магаданскую.
Уже около подъезда телефончик снова кукукнул из кармана.
— Да, Вить?
— Есть Анна Жановна еще одна! — обрадовал меня он. — Москвичка, фамилия Вяземская.
— И? — предчувствуя по его тону подвох, процедила я.
— Одиннадцатого года рождения она, подойдет? — захохотал он довольно.
— Дурак ты, Витька, — в сердцах бросила я. У меня тут черт знает что, а он шуточки шутить вздумал, столетних бабок подсовывать.
Усольцева, увидев меня на пороге, на этот раз не улыбнулась, а недоуменно нахмурилась, вопросительно сложив светлые бровки домиком.
— Анна, я бы хотела посмотреть на ваш паспорт.
— А что случилось то? — недоумение на ее лице стало еще сильнее.
— Анечка, вы не волнуйтесь, но есть девушка, которая назвалась вашим именем и выманила очень крупную сумму у серьезного человека.
Мне пришлось раскрыть карты. Во-первых, я понимала что мое появление и интерес к этой девушке мягко говоря странны до неприличия, еще немного — и передо мной просто закроют дверь. В прочитанных мной детективах все было проще — приходит вот такая сыщица к интересующему ее объекту домой, а ее тут же принимают за врача, которого ожидают, или что — то в этом роде. Или же эта сыщица как — то ловко представится — милиционером с Петровки, дальней родней, или соседкой снизу, только въехавшей. У меня, к сожалению, такое не проходит. Врать и хитрить мне в голову не приходит, уж так я воспитана. Уж лучше правду скажу да попытаюсь поговорить по-человечески.
— А я при чем? — по-детски прикрыв рот ладошкой, ахнула девушка.
— Я еще не знаю, — вздохнула я. — Только я как раз и выясняю, кто тут собственно при чем. Ну так можно ваш паспорт посмотреть? Поверьте, лично вам от этого только польза.
— Вы проходите тогда, — посторонилась она. — Чай будете?
— С удовольствием, — согласилась я, вспомнив, что уже почти два, а у меня с утра маковой росинки не было.
Я разделась, Аня провела меня на кухню, налила чая и выставила большой поднос с домашним печеньем.
— Пристрастилась вот во время беременности, спасу нет! — кивнула она на него. — Я ведь как тростиночка была.
— Будете, — с уверенностью матери десяти детей (ха-ха!) успокоила ее я. — Родите, и снова вес скинете.
— Ваши бы слова да богу в уши, — тяжко вздохнула она. — Я сейчас принесу паспорт, располагайтесь пока.
Печенье оказалось на удивление вкусным — нежное, рассыпчатое, оно просто таяло во рту. Неудивительно что Анечке оно нравится. Повезло ее мужу, в наше время жена, умеющая классно готовить — музейная редкость, право. На секунду из глубин памяти всплыло милое личико моей любимой подружки, Маруськи, столь вероломно предавшей меня. Кулинарка она была отменная.
«Сгинь», — холодно велела я ее призраку. Прощать я такое не научилась. Я слишком разумна — если человек совершил такой поступок раз, что ему мешает поступить так второй раз?
Еще в пятнадцать лет у меня сформировалась собственная теория. Я назвала ее «синдромом испорченной розетки». Представьте, собрались вы погладить юбочку, включаете утюг, а от розетки вас как приложит разрядом тока. Согласитесь, глупцов совать в ту же розетку штепсель второй раз не найдется, за исключением мазохистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36