Никогда бы не подумала, что Оксана — (Оксана! ) станет единственной, кому не все равно, помру я или нет. Серега вон, вечный воздыхатель, знает правду, и то носа не кажет. Видимо макет венка да речь на могилке продумывает.
Я молчала, чувствуя как соленые капельки обжигают мои щеки.
— Машенька, ты тут? — уже с тревогой спросила Оксана.
Я положила трубку. Я не хотела чтобы она услышала в моем голосе слезы.
Я стала часто реветь в последнее время. Я попыталась вспомнить, когда я ревела в последний раз до этих неприятностей. И не смогла.
Я считала себя сильной, уверенной, мудрой.
Я считала что мне все по плечу.
И вот итог.
Ну да, я и была сильной, играючи справляясь с проблемами в прошлом. Но у каждого есть свой порог прочности.
И я свой прошла…
— Господи, — размазывая слезы, безнадежно спросила я. — Ты же обещал, что тростника надломленного — не переломишь. Понятно, что все в твоей воле, и с твоего попустительства он надломан. Я даже понимаю что перевязать ты его не обещал. Но, Господи! Неужто ты не видишь, что мой тростник не то что надломан — он выдран с корнем и размочален. Я не могу больше, Господи… Ты дал мне ношу более чем я могу снести…
И тут волна боли захлестнула меня, выворачивая в судороге тело под немыслимыми углами.
Я кое — как свернулась калачиком, баюкая боль внутри, боясь вздохнуть, однако тут же пришел новый взрыв, и я закричала…
Я не думала, что боль будет такой. Она обходила всегда меня стороной, ее не допускали ко мне — сначала лекарства, а потом Оксанины отвары. Я была просто не готова к такому…
Усилием воли я поползла к дорожной сумке, нашла прописанные Энглманом анальгетики и принялась методично их глотать. На шестой капсуле я остановилась. Много нельзя.
Привалившись к стене, я по-волчьи выла, не в силах справиться, и ждала пока утихнет боль.
Я изо всех сил честно пыталась справиться с ней…
Издалека, сквозь марево боли раздалась трель дверного звонка. К черту. Я никому не открою.
Прошло минут десять, за это время закинула в себя еще пять капсул, а боль никак не отступала, пульсируя во мне. Я бы все на свете отдала, только чтобы от нее избавиться.
Таблетки не помогли…
Дверной звонок не умолкал, и каждая трель впивалась острыми иглами в мои оголенные нервы.
Если бы я была в состоянии встать, убила бы нежданного визитера.
С трудом я взяла пульт от телевизора, щелкнула на канал дверной видеокамеры и увидела Оксану, не отпускавшую руку с кнопки звонка.
Тело действовало быстрее меня. Только что неспособное ни на что, оно рвануло по лестнице вниз, с отчаянной надеждой, что она принесла лекарство.
— Привет, — сказала Оксана, с состраданием глядя на меня. — Плохо тебе?
Я кивнула, судорожно обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь и сползла вниз по стеночке.
— Сейчас — сейчас, моя милая, — засуетилась Оксана, расстегивая свою хозяйственную сумку и доставая оттуда заветную баночку. — На-ка, попей, все снимет.
Она приставила банку к моим губам, и я жадно припала к ней, как к источнику живой воды.
— Хватит, девонька, — Оксана убрала отвар и закрыла пластмассовой крышкой. — Сейчас полегчает, милая. Это что ж ты такое удумала — то, горюшко?
А я чувствовала, как уходит моя боль, словно по волшебству отступая из моего тела. Оксанино лекарство методично изгоняло ее из каждой клеточки моего тела, взамен оставляя бодрость и какую — то светлую эйфорию.
— Я тебя люблю, Оксан, — искренне сказала я наконец ожившими губами. — Дай тебе Бог здоровья!
— Да что ты, в самом деле, — смутилась она.
— Ты в который раз меня спасаешь, — я была переполнена благодарностью к ней. — Я все для тебя сделаю. Я тебе то кольцо достану!
— Точно?
— Клянусь! — твердо ответила я.
Неужто я могла ей отказать… Она единственная меня пожалела.
— Держись, Машенька, — ласково сказала Оксаночка. — Постарайся уж скорее найти перстень, послезавтра как-никак шабаш.
— Послезавтра??? — потрясенно переспросила я.
— Ну конечно, сегодня посмотри на луну, она уже почти полная.
— Так, — тупо переспросила я. — А если я не успею достать перстень?
— Ты меня просто этим убьешь, — помертвело лицо Оксаны от одной этой мысли.
— Ясно, — кивнула я. Будет ей перстень.
— Ты вот что, девонька, — Оксана выставила передо мной из сумки еще две банки. — Храни в холодильнике, ничего с отваром не сделается, а ты не забывай прикладываться почаще. Мне за них ты ничего не должна.
— Оксанка, у меня слов нет, — прошептала я. Для нее этот поступок был подвигом. Мало того что я в прошлом действительно причинила ей много горя, так она еще слыла в нашей среде жадноватой. И тем не менее она кудахчет надо мной, не требует денег за лекарство, несмотря на то что сама она в него явно немало вложила.
Я достану ей перстень!
— Ладно, Окси, ты иди, у меня сейчас дел много будет.
— Рвешься в бой? — улыбнулась она.
— Рвусь, — вздохнула я. Типа у меня есть выход.
Я ее проводила и набрала номер Ленки. Никто не ответил. Значит еще у матери.
Я бесцельно побродила по квартире, потом набрала в ванну воды и легла замачиваться в нее. Почему — то на душе после сегодняшнего секса остался неприятный осадок. Вчера — я была уверена что поступаю верно и иначе нельзя. Успокоила свою душеньку, сделала что хотела, но почему-то стало непривычно смотреть на себя в зеркало. На лбу словно были выведены данные — «Магда Шалавкина». Неприятно… После секса с Вишневским такого не было. Ну да Вишневский — он такой трогательный, как плюшевый медвежонок, старается, бедняга изо всех сил, что невозможно ему после секса доброе слово не сказать.
Я на миг перестала тереть спонджиком лодыжку. Вот черт! Вишневский же на меня сейчас злой как черт! Чего ж я наделала-то???
Я дотянулась до халата, вытащила из кармана сотовый и, порывшись в его памяти, набрала рабочий номер Вишневского.
— «Бурый медведь», слушаем вас! — мелодично пропел девичий голосок.
— Будьте добры, мне Вишневского.
— Хорошо, как о вас доложить?
— Скажите что Магдалина беспокоит, — усмехнулась я.
На самом деле я была уверена что Вишневский скажет секретарше что его для меня нет.
В трубке на несколько секунд заиграла какая — то мелодия, после чего я услышала :
— Привет, Магдалина.
— Привет, — вздохнула я. Его голос был подчеркнуто равнодушен. — Можешь сегодня ко мне в гости приехать?
Он помолчал, после чего с неохотой сказал:
— У меня дел много.
— Мне с тобой надо поговорить. Пожалуйста!
Я неожиданно почувствовала, что опять реву. Нервы совсем ни к черту стали. На самом деле меня почему — то очень задел его тон. Еще вчера он на меня надышаться не мог.
— Говори, — явственно пожал он плечами.
— Сашенька, ну пожалуйста, приедь, а?
— Ты чего ревешь-то? — удивился он.
— Я не реву, — утирая слезы, сказала я.
— Хорошо, я приеду. В семь удобно?
— Удобно!
— Тогда до вечера!
Я положила трубку, села в ванной посреди пены и горько зарыдала. Черт его знает почему. Надо валерьянку начать пить.
В кармане халата тренькнул телефон. Я снова дотянулась до халата и достала сотовый.
— Алё, — раздался в трубке незнакомый женский голос. — Это вы объявление в Интернете вешали?
— Да, я!
— Ну так вот, у меня есть сведения, — заявила девушка, — давайте встретимся.
— Отлично, куда подъехать?
— Я в Заславске живу, если сильная нужда — прошу ко мне!
Заславск от моего города был на расстоянии ста пятидесяти километров, не дай боже я просто так скатаюсь — это ж сколько времени зря потратится.
— Скажите, а вы уверены что видели именно эту девушку? — вздохнув, спросила я.
— Уверена ли я? Да я с ней в одной комнате в общаге жила!
— В Заславске? — обмирая от неожиданной удачи, спросила я.
— Ага, тут!
— А сейчас она там?
— Вот за сейчас не скажу. Могу только про нее вообще рассказать, если вам это интересно, конечно.
— Погодите, как вашу знакомую зовут? — опомнилась я от шока. Неужто я сейчас узнаю имя мерзавки!!
— Лариска Воронова.
— Хорошо. Говорите адрес, я подъеду.
Повеселевшая девушка продиктовала адрес, сказала что ее зовут Людой и я тут же, быстренько ополоснувшись, вылезла из ванной и закуталась в большую махровую простынку. Кое-как вытерлась, радуясь что не надо полдня сушить волосы, и позвонила Ленке.
На этот раз она трубку взяла.
— Ну слава богу, — облегченно вздохнула я.
— Звонила уже, что ли? — догадалась она.
— Ага, никто трубку не взял.
— Да вот только от матери приехала еще ботинки снять не успела.
— Вот и не снимай. Заказывай тачку, бегом ко мне, я оплачу.
— Что за спешка? — осведомилась она.
— Уезжаю я сейчас по делам, так что, Ленчик, мухой, родная! — напутствовала я.
Ленка приехала через двадцать минут — засекала. Я за это время успела одеться, приклеить парик и побросать в сумку все необходимое.
— Привет, — остолбенело уставилась она на меня. — Ты чего такая страшная стала?
— А в чем это выражается? — поинтересовалась я. Я и раньше красавицей не была — натуральная блондинка, и поэтому у меня бесцветная кожа, ресницы и светлые глаза неопределенного оттенка, единственное что спасало — роскошные ноги да волосы. Тут Господь жмотничать не стал, отвалил с лихвой. Ну с волосами понятно проблемы, так на мне парик!
— Ну ты вовсе стала как жердь да и лицо как-то ввалилось — ну там глаза, щеки. Ты чего это, Лисонька, как на тот свет собралась?
— Да прихворнула чуток, — неопределенно ответила я. — Раздевайся да я тебе растолкую, чего от тебя требуется.
Ленка быстренько скинула куртешку да ботиночки, мы пошли на кухню и я вручила ей тетрадку и трубку телефона.
— В общем, Лен, я тут одну бабу ищу, объявление дала на сотовый и домашний. Но сотовый я не всегда смогу брать-то я в мертвой зоне, то допустим занята. Так что твоя задача — просто спрашивать у людей номер телефона, записывать, а я тебе буду перезванивать, или сама звони если что срочное.
Я вывела на первой странице тетрадки номер своего сотового.
— А если допустим человек с автомата звонить будет? Тогда что ему говорить? — проявила Ленка сообразительность.
— Тогда скажи, пусть все же дозванивается до сотового. В общем я поскакала, чувствуй себя как дома, шарься в холодильнике и в моей ванной сколько хочешь, только ради бога компьюдер не трогай, ладно?
Я спустилась на лифте в гараж, вывела свою шушлайку и покатила в Заславск.
Подгорная, дом двадцать четыре оказалась мерзкой двухэтажкой, сто лет назад оштукатуренной и покрашенной в белый цвет. Сейчас же в фасаде зияли огромные пятна отвалившейся штукатурки, во дворе за вкопанным столом трое бомжей пили из трехлитровой банки явно не квас, а в подъезде невыносимо воняло. Осторожно ступая, я дошла до второго этажа и постучала в квартиру номер шесть.
Дверь мне открыла маленькая девушка, мне по пояс.
— Я с вами сегодня разговаривала, я Мария, — пояснила я ей.
— Какая вы высокая! — не сдержалась она.
— Каблуки пятнадцать сантиметров! — улыбнулась я.
— Все равно, мне б такой рост! — завистливо проговорила она, пропуская меня в квартиру.
Я только усмехнулась. Это сейчас молоденькие девочки сплошь под два метра ростом, а в моем детстве девочки обычно были 160-165 сантиметров, и поэтому меня звали дылдой, а лучшая подружка, Анька Саблина, полутора метров роста, не упускала случая заметить, что маленькие женщины для любви, а большие — для работы! Однажды я, выслушав это, грустно заметила, что мне и правда не повезло — придется пахать, карьеру делать, а у Аньки, считай, сверхприбыльная профессия жрицы любви в кармане.
Анька обиделась, но подкалывать перестала. Потом она да и остальные девчонки став постарше признавались, что всегда завидовали моему росту.
— Вы проходите в гостиную, — подтолкнула меня Люда. — У меня в остальных комнатах еще черт ногу сломит, переехала сюда буквально неделю назад.
Я несколько удивилась, зайдя в гостиную. Отличная кожаная мебель, на огромном дубовом столе — изящный жидкокристаллический монитор, и все это на фоне отвратительных беленых желтой побелкой стен. Причем видимо побеленных лет двадцать назад — стены были в черных засаленных пятнах, какие бывают от частого соприкосновения.
— Я с мужем развелась да обратно в материну квартиру вернулась, а мебель вот, поделили, — смутилась Люда от моего пристального осмотра. — Пока руки не доходят ремонт сделать.
Я кивнула, села на кресло и предложила:
— Ну, Люда, может быть вы расскажете мне что у вас за сведения?
— Да сведений-то у меня на самом деле немного, но возможно они окажутся ценными, — пожала Люда плечами и начала рассказ.
С Лариской Вороновой она познакомилась одиннадцать лет назад. Заславск — город маленький, практически большая деревня, и после школы большинство выпускников отправлялось в местное ПТУ. Девочек учили на швей и поваров, мальчики традиционно обучались на шоферов и механизаторов. Людочке же отчаянно хотелось другой жизни. В последнем, выпускном классе, мать спросила ее «Ну чо, Людка, куда поступать — то думаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36