А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вы же понимаете, какая напряженность требовалась от слепой, чтобы получить образование, полученное ею? Нужна была стальная воля, эмоциональный контроль и аскетизм тоже…
— …А если что-то из этих сил сломается в безвременный момент тревоги? Бэртльметр грустно улыбнулся. — Пусть тени Зигмунда Фрейда и Карла Юнга будут рядом с вами в долине мрака…
И, в-пятых, — неожиданно добавил он, глядя в глаза Рэндеру, — она привлекательна?
Рэндер отвернулся к камину.
— Весьма разумно, — вздохнул Бэртльметр. — Я не могу сказать, то ли вы покраснели, то ли на вашем лице отблеск пламени. Боюсь, однако, что вы покраснели, и это означает, что вы сознаете, что сами можете стать возбуждающим стимулятором. Вечером я зажгу свечу перед портретом Адлера и буду молиться, чтобы он дал вам силы успешно соревноваться в вашей дуэли с пациенткой.
Рэндер посмотрел на Джилл, которая все еще спала, протянул руку и поправил ей локоны.
— Во всяком случае, — сказал Бэртльметр, — если вы будете продолжать, и все пойдет хорошо, я с великим интересом прочитаю о вашей работе. Я говорил вам когда-нибудь, что я лечил нескольких буддистов, но так и не обнаружил "истинного эго"?
Оба мужчины рассмеялись.
***
…Оно похоже и непохоже на меня, это существо на поводке, маленькое, серое, невидящее, пахнущее страхом. Рыкни — и оно задохнется в своем ошейнике. Голова его пуста, как отверстие, из которого появляется обед, когда Она нажмет кнопку. Говори с ним — оно ничего не понимает, хотя и похоже на меня. В один прекрасный день я убью его. Зачем?..
Тут поворот.
Три ступеньки. Вверх. Стеклянные двери. Лучше справа.
Вперед. Лифт. Внизу сады. Там приятно пахнет. Трава, сырая земля, чистый воздух. Я вижу. Птицы — правда, запись. Я вижу его. Я.
Лифт. Четыре ступеньки.
Вниз. Да, хочется сделать громкий шум в горле — глубокое чувство.
Чисто, спокойно, много деревьев. Богиня сидит на скамье, жует листья, пахнущие зеленью. Не может видеть их, как я. Может, теперь что-нибудь?..
Нет.
Следи за ступеньками.
Вперед. Направо, налево, направо. Налево деревья и трава. Зигмунд видит. Гуляет… доктор с машиной даст ей свои глаза. Рыкни — он не задохнется. Запаха страха нет.
Выкопать в земле глубокую яму, похоронить глаза. Богиня слева. Чтобы видеть, есть Зигмунд. Теперь ее глаза наполнены, но он боится зубов.
Заставит ее видеть и возьмет ее высоко в небо, глядеть оттуда. Оставит меня здесь, оставит Зигмунда одного, невидящего… Я выкопаю в земле глубокую яму…
***
Джилл проснулась утром после десяти. Она не повернула головы, чтобы узнать, встал ли Рэндер. Он всегда встает рано. Она протерла глаза, потянулась, повернулась набок и приподнялась на локте. Посмотрела на часы на ночном столике и потянулась за сигаретами и зажигалкой.
Закурив, она увидела, что пепельницы нет. Без сомнения, Рэндер унес ее, потому что не одобрял курения в постели. Вздохнув, она вылезла из кровати и потянулась за халатом.
Она терпеть не могла процесса вставания, но, уже встав, позволяла дню начаться и продолжать без пропусков регулярный процесс событий.
— Черт бы его взял, — улыбнулась она. Ей хотелось бы завтракать в постели, но было уже слишком поздно.
Размышляя, что ей надеть, она заметила в углу пару чужих лыж. На одну из них был насажен листок бумаги.
"Присоединишься ко мне?" — спрашивали каракули.
Она отрицательно покачала головой и почувствовала печаль. Она дважды в жизни вставала на лыжи и боялась их. Она сознавала, что следовало бы попробовать снова, что это разумный хороший спорт, но ей тяжело было даже вспоминать об отвратительном рывке вниз, рывке, который в обоих случаях быстро переносил ее в сугроб, и не хотелось вновь ощутить головокружение, охватывавшее ее при тех двух попытках.
Так что она приняла душ, оделась и пошла завтракать.
Все девять каминов уже ревели, когда она, проходя мимо большого холла, заглянула туда. Несколько краснолицых лыжников уже подносили руки к пламени центрального камина. Народу было немного. На подставках стояло несколько пар мокрых ботинок, на вешалке висели яркие шапочки, возле двери стояли на своем месте влажные лыжи. Несколько человек сидели в креслах в центре холла, читали газеты, курили, болтали. Она не увидела никого из знакомых, и прошла дальше, в столовую.
Когда она шла мимо регистрационного стола, ее окликнул старик, работавший там. Она улыбнулась и подошла.
— Письмо, — сказал он и протянул ей конверт. — Выглядит важным.
Это был объемистый коричневый конверт, пересылавшийся три раза, как она заметила, и обратный адрес был адресом ее поверенного.
— Спасибо.
Она села у большого окна и посмотрела на заснеженный сад и на винтовую тропу вдали, усеянную фигурами с лыжами на плечах. Затем она разорвала конверт.
Да, это был финал. Письмо адвоката сопровождалось копией решения суда о разводе. Она только недавно решила положить конец законной связи с мистером Фатлаком, чье имя перестала носить пять лет назад, когда они расстались. Теперь она имела вещь, с которой не вполне знала, что делать.
Ее дорогой Рэнди, наверное, чертовски удивится. Надо будет придумать какой-нибудь невинный повод подбросить ему эту информацию. Ну, для этого еще будет время. Хотя надолго откладывать не стоит… Ее тридцатый день рождения висел, как грозная туча над апрелем, а апрель через четыре месяца. Ладно… Она тронула губы помадой, сильно напудрила родинку и закрыла косметичку. В столовой она увидела д-ра Бэртльметра, сидевшего перед огромной горой, состоявшей из умопомрачительной яичницы, гирлянды сосисок, кучи тостов и полупустой бутылки апельсинового сока. На спиртовке стояла кастрюля с кофе. Доктор слегка наклонился вперед и работал вилкой, как ветряная мельница лопастями.
— Доброе утро, — сказала Джилл.
Он поднял глаза.
— Мисс де Вилл… Джилл… доброе утро. — Он кивнул на стул напротив себя. — Присоединяйтесь, пожалуйста.
Она села и сказала подошедшему официанту:
— Мне то же самое, но в десять раз меньше. — И снова повернулась к Бэртльметру. — Вы видели сегодня Чарлза?
— Увы, нет, а я хотел продолжить нашу дискуссию, пока его мозг еще на ранней стадии пробуждения и, значит, более уступчив. К несчастью, он из тех, кто входит в день где-то в середине второго акта.
— А я обычно прихожу в антракте и узнаю краткое содержание, улыбнулась Джилл. — Так почему бы не продолжить дискуссию со мной? Я уступчива, и мои скандхи в хорошем состоянии.
Глаза их встретились.
— Ага, — произнес он медленно, — так я и думал. Что ж — хорошо. Что вы знаете о работе Рэндера?
— М-м-м… Он прекрасный специалист в своей области, и мне трудно понять некоторые вещи и говорить о них. Я хотела бы иногда заглядывать в мозг других людей, посмотреть, что они думают обо мне, но не думаю, чтобы я оставалась бы там надолго. Особенно, — она шутливо поежилась, — в чьем-то мозгу с проблемами. Наверное, я либо слишком сочувствовала бы, либо боялась, либо еще что-нибудь, и тогда, в соответствии с прочитанным, возникло бы нечто вроде симпатической связи, и эти проблемы могли бы стать моими. Но, у Чарлза таких проблем не бывает, во всяком случае, он не говорил мне об этом. Однако позднее я задумалась. Эта слепая девушка и ее собака-поводырь, кажется, слишком сильно занимают его.
— Собака-поводырь?
— Да, собака, служащая ей глазами. Один из хирургических мутантов.
— Как интересно… Вы когда-нибудь встречались с этой женщиной?
— Никогда.
— Так. — Он задумался. — Иногда врач сталкивается с пациентом, чьи проблемы так родственны его собственным, что сеанс становится чрезвычайно острым. Так всегда бывало со мной, когда я лечил коллег-психиатров.
Возможно, Чарлз видит в этой ситуации параллель с чем-то, что тревожит его лично. Я не смотрел его личный анализ, не знаю всех путей его мозга, хотя он долгое время был моим учеником. Он всегда был замкнутым, о чем-то умалчивал; при случае мог быть весьма авторитетным. Что еще занимает его в последнее время?
— Как всегда, его сын Питер. Он переводил мальчика из школы в школу пять раз за пять лет. — Ей подали завтрак, и она придвинулась к столу. — И он читает обо всех случаях самоубийства и без конца рассказывает о них.
— С какой целью?
Она пожала плечами и принялась за еду.
— Он никогда не упоминал — зачем, — проговорила она, снова взглянув на Бэртльметра. — Может, он пишет что-нибудь…
Бэртльметр покончил с яичницей и налил себе еще кофе.
— Вы боитесь этой его пациентки?
— Нет… Да, боюсь.
— Почему?
— Боюсь симпатической связи, — сказала она, слегка покраснев.
— Под это определение может подходить очень многое.
— Это верно, — признала она. — Мы с вами объединились ради его благополучия и пришли к согласию в том, что именно представляет угрозу. Не могу ли я просить вас об одолжении?
— Можете.
— Поговорите с ним еще раз. Убедите его бросить это дело.
Он смял салфетку.
— Я намерен сделать это после обеда. Я верю в реальную ценность спасительных побуждений. Это необходимо сделать.
+++
"Дорогой отец-идол!
Да, школа прекрасная, лодыжка моя заживает, и с моими одноклассниками у меня много общего. Нет, я не нуждаюсь в деньгах, питаюсь хорошо и не имею затруднений с новым учебным планом. О'кей?
Здание я не буду описывать, поскольку ты уже видел эту мрачную вещь.
Землю описать не могу, потому что она сейчас под холодными белыми пластами. Бррр! Правда, меня восхищает искусство зимы, но я не разделяю твоего энтузиазма к этой противоположности лета, кроме как в рисунках или эмблеме на пачке мороженого.
Лодыжка ограничивает мою подвижность, а мой товарищ по комнате уезжает на уик-энды домой — то и другое является настоящим благословением, потому что у меня в результате появилось время, чтобы взяться за чтение.
Что я и делаю.
Питер."
+++
Рэндер наклонился и погладил громадную голову. Голова стоически приняла это, а затем перевела взгляд на австрийца, у которого Рэндер попросил огонька; она как бы говорила: "Должен ли я терпеть такое оскорбление?" Человек улыбнулся, щелкнул гравированной зажигалкой, и Рэндер заметил среди заглавных букв маленькую «ф».
— Спасибо, — сказал Рэндер и обратился к собаке:
— Как тебя зовут?
— Бисмарк, — проворчал пес.
— Ты напомнил мне другого похожего пса, некоего Зигмунда, компаньона и гида моей слепой приятельницы в Америке.
— Мой Бисмарк — охотник, — гордо ответил молодой человек, — но здесь нет ни оленей, ни больших кошек.
Уши собаки встали торчком, она смотрела на Рэндера гордыми горящими глазами.
— Мы охотились в Северной и Южной Америке. И в Центральной Африке тоже. Бисмарк никогда не теряет след. Никогда не промахивается. Он прекрасный зверь, и его зубы как будто сделаны в Золингене.
— Ты счастливчик, что у тебя такой компаньон.
— Я охочусь, — прорычал пес. — Я преследую… иногда убиваю…
— Так вы не знаете другой такой же собаки — Зигмунда, или женщину, которую он водит — мисс Элину Шэлотт? — переспросил Рэндер.
Человек покачал головой.
— Нет. Бисмарка я получил из Массачусета и не знаком с хозяевами других мутантов.
— Понятно. Ну, спасибо за огонек. Всего вам доброго.
— Всего доброго…
Рэндер зашагал по узкой улице, засунув руки в карманы. Вторая попытка Бэртльметра чуть было не заставила его наговорить лишнего, о чем он сам потом сожалел бы. Проще было уйти, чем продолжать разговор. Поэтому он извинился и не сказал, куда идет — он и сам не знал.
Повинуясь внезапному импульсу, он вошел в лавку и купил часы с кукушкой, бросившиеся ему в глаза. Он был уверен, что Бэртльметр примет подарок и поймет его смысл. Он улыбнулся и пошел дальше. Интересно, что это было за письмо для Джилл, с которым клерк специально подошел к их столику в столовой? Оно три раза переадресовывалось и было отправлено юридической фирмой. Джилл даже не вскрыла его, а улыбнулась, поблагодарила старика-клерка и сунула письмо в сумочку. Хорошо бы узнать о его содержании. Его любопытство так возбуждено, что она, конечно, пожалеет его и скажет.
Ледяные столбы неба, казалось, внезапно закачались перед ним. Подул резкий северный ветер. Рэндер сгорбился и упрятал голову в воротник.
Сжимая часы с кукушкой, он поспешно двинулся обратно.
В эту ночь змея, державшая свой хвост в зубах, выплюнула его. Волк Фенрис прокладывал путь к Луне. Маленькие часы сказали «ку-ку», и завтра пришло, как последний буйвол Менолета, тряся рогами ворота и мыча обещание втоптать львов в песок.
Рэндер пообещал себе отдохнуть от излишней сентиментальности.
Позже, много позже, когда они мчались по небу в крейсере, похожем на коршуна, Рэндер смотрел вниз на потемневшую землю, думая о ее полных звезд городах, смотрел вокруг себя, на людей, мелькавших на экранах, на автоматы с кофе, чаем и спиртными напитками, которые посылали свои флюиды, чтобы исследовать внутренность людей и заставить их нажимать кнопки, а затем смотрел на Джилл, которую старинные здания заставляли бродить в их стенах, и знал она чувствует, что он смотрит на нее, и чувствует, что его сиденье требует превращения в ложе — чтобы он уснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов