Они постепенно делались плоскими, а потом превращались в крохотные оконца в иные миры — я видел это собственными глазами.
В одном из таких окошек я заметил Джунипер и армию вокруг замка.
Так, значит, они шпионят за нами. Неудивительно, что они разузнали про то, что ко мне должен прийти брадобрей Инвиниус. Они же просто видят все, что происходит.
Вдруг все в башне сделалось плоским, расплывчатым, далеким. Краски выцвели, и мир ринулся куда-то прочь, словно его унесло сильным встречным течением. Башня из черепов… мир странных фигур… пространство, заполненное тьмой…
Внезапно я вновь очутился в собственном теле. Чувство было такое, словно я прыгнул в ледяную воду. Я задохнулся и услышал чей-то приказ:
— Пей!
Я уселся рывком и принялся отплевываться; по моему горлу прокатился жидкий огонь.
— Что… — попытался сказать я, но получилось лишь неразборчивое бормотание.
Я разлепил веки. Перед глазами все плыло, но я все-таки разобрал, что надо мной склонился Дворкин.
Что он со мной сделал?
Все мое тело болело и отказывалось повиноваться. Руки дрожали. Я попытался оттолкнуть Дворкина и усесться поровнее, но лишь затрепыхался, как рыба на берегу.
— Тэйн!.. — выдохнул я.
Дворкин дернулся, залив нас обоих бренди.
— Что?! Что ты сказал?!
Я глубоко вздохнул и собрался с силами, а потом все-таки оттолкнул Дворкина. Во всем теле ощущались слабость и онемение, словно из жил моих вытянули всю кровь и заменили свинцом. И теперь от этого непомерного усилия я упал на четвереньки, но все-таки своего добился.
Комната опасно закачалась. Я уцепился за ближайший стол и встал.
— Где?.. — снова попытался спросить я, и на этот раз получилось более-менее членораздельно.
— Мальчик мой, тебе сперва нужно отдохнуть, — сказал Дворкин. — Ты прошел через трудное испытание.
Я нахмурился.
— Да… я… я помню.
Я уселся на край стола, и Дворкин тут же сунул мне в руки чашу. Я осторожно отпил из нее.
— Я знаю, что тебе пришлось… нелегко. Но так было нужно.
— Что было нужно?
Меня мутило и пошатывало.
— Я заглянул в тебя, в самую твою суть. Вывернул тебя наружу, увидел то, что необходимо было увидеть, и собрал тебя заново.
— Голова болит, — со стоном произнес я и потер глаза. Сперва мне казалось, будто мне в череп впиваются тысячи иголочек, но потом это ощущение рассосалось и перешло в обычную головную боль. Точнее, голова раскалывалась, словно после буйной ночки с изобилием дешевого ядреного пойла и избытком женщин.
— Оберон… — нерешительно произнес Дворкин.
Я с трудом разлепил глаза и уставился на него невидящим взглядом.
— Ты только что кое-что сказал. Какое-то имя.
— Тэйн, — сказал я, припомнив свой сон.
— И что с ним?
— Ему плохо.
— Где он?
— Это был всего лишь кошмар. — Я покачал головой. — Я его почти не помню.
Но Дворкин не унимался.
— Попытайся вспомнить. Ты видел Тэйна?
— Да… в башне… кажется, в башне из костей.
Я сосредоточился, стараясь припомнить подробности. — Я слышал голос… будто змея заговорила. Они приковали Тэйна к алтарю.
— Они? Кто — они?
— Стражники… адские твари… только не такие, как в Илериуме, — другие…
— И Тэйн был жив? Ты уверен?
— Да. Мне показалось — им зачем-то нужна была его кровь… Она всплывала вверх!
— Продолжай, — негромко произнес Дворкин. — Что они делали с его кровью?
— Не знаю…
— Подумай! Это очень важно! Постарайся вспомнить!
Я прикрыл глаза и попытался представить ту башню, и капли крови, парящие в воздухе.
— Наверное, они шпионили за нами. Капли крови превратились в окошки, и я увидел в одном Джунипер… кажется.
Я покачал головой. Видение ускользало, словно блуждающий огонек. Еще немного, и оно совсем развеется.
Дворкин покачался с пяток на носки.
— Кровь всплывает в небо во Владениях Хаоса, — глухо сказал он. — Ты никогда там не бывал и не мог этого знать…
— Может, это все неправда, — сказал я.
— Думаю, правда. И если ты увидел Тэйна… значит, он жив! Это хорошая весть. Обнадеживающая.
— Судя по его виду — уж лучше бы он умер.
— Все дети Хаоса выздоравливают легко и быстро. Если нам удастся отыскать его… спасти…
Думаешь, это возможно?
— Надо посмотреть.
— А Логрус?! — приподнявшись, воскликнул я. При одной лишь мысли о том, чтобы пройти через Логрус, меня охватило возбуждение. — Когда мы сможем туда отправиться?
Дворкин заколебался.
— В чем дело? — негодующе спросил я. — Ты сам сказал, что я могу это сделать, по праву рождения. И даже король Утор не сможет запретить мне пройти через Логрус.
— Оберон… у меня для тебя скверная новость. Ты не сможешь преодолеть Логрус. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
— Нет!
Меня захлестнули возмущение и гнев. Меня всю жизнь чего-то лишали. Отца. Семьи. Всего, что должно было принадлежать мне. Но больше я этого не допущу! Я овладею Логрусом, даже если мне придется позаимствовать у Эйбера магические карты и отправиться во Владения Хаоса самостоятельно.
— Послушай, — настойчиво произнес Дворкин. — Твой узор — он неправильный. Я не знаю, чем это вызвано. Но он искажен даже больше, чем у меня… он так искривлен, что я едва его узнал.
— Ну и что с того? — спросил я. Эта новость ни о чем мне не говорила.
— Ты не сможешь даже войти в Логрус. Он уничтожит тебя, как уничтожил моего брата — и едва не уничтожил Фреду и меня самого. Ты умрешь, Оберон.
Я отвел взгляд. Головная боль вернулась — с утроенной силой; теперь в мой череп впивались уже не иголки, а ножи.
— И что же дальше? — спросил я. Я чувствовал себя так, словно Дворкин внезапно сшиб меня с ног. — Ты ничего не сможешь с этим сделать? Может, можно как-нибудь изменить мой узор? Сделать так, чтобы он заработал?
— Мне очень жаль, мальчик мой… — Но тут взгляд Дворкина сделался отсутствующим и устремился куда-то вдаль. — Разве что…
— «Разве — что?» — вскинулся я. Я готов был уцепиться за любой план, любую идею.
Но Дворкин лишь вздохнул и покачал головой.
— Нет. Это безумная идея, и лучше о ней не говорить. Придется тебе довольствоваться тем, что у тебя имеется. По крайней мере, это может помочь тебе выжить. Я понимаю, что сейчас это тебя не утешит, но, возможно, на самом деле это благословение. А теперь выбрось из головы всякие мысли о Логрусе. Пока что мы ничего не сможем с этим поделать.
«Пока что». В словах Дворкина таился намек на некие грядущие планы. Которыми он, похоже, не намеревался со мной делиться. Во всяком случае, «пока что».
— Ладно, — откликнулся я. У меня до жути болели глаза, и я был не в том состоянии, чтобы сцепиться с Дворкином из-за Логруса. Еще успеется.
Пускай думает, что я сдался. А я потом расспрошу Эйбера. Мой новоявленный братец, похоже, готов охотно поделиться со мной информацией.
Если существует иной путь добраться до Логруса или запечатлеть его в своем сознании, Эйбер тоже может об этом знать. Дворкин слишком многое скрывал от меня, чтобы теперь я слепо положился на его слова. Может, Логрус меня вовсе и не убьет. С Дворкина сталось бы сказать так лишь для того, чтобы сохранить власть надо мной.
Я принялся обдумывать имеющиеся факты. Во-первых, мои детские игры с изменением облика… Я не слыхал, чтобы еще кто-то обладал такой способностью. А моя сила? Я в два-три раза сильнее обычного человека. А быстрота рефлексов? А скорость, с которой я исцеляюсь? Если мой узор и вправду настолько искажен, откуда же у меня все эти способности?
Нет, тут все куда сложнее, чем признает Дворкин. Я уже отчасти владею силами Логруса — хотя и в гораздо меньшей степени, чем остальные. Судя по всем этим мелким признакам, то, что внутри меня, работает вполне нормально.
Но мой внутренний голос тут же поинтересовался: «А что, если он прав? Что, если я не смогу овладеть Логрусом? Что, если это вся магия, отпущенная мне, и другой у меня не будет?»
Мысль эта мне не понравилась.
— Обопрись на меня, — сказал Дворкин.
С его помощью мне катко удалось добраться до кресла, не свалившись. Голова продолжала кружиться, но уже не так сильно, как раньше. На меня снизошла ясность, ощущение тепла и какой-то благостности. Наверное, от бренди.
Дворкин вновь наполнил мою чашу, а я не стал его останавливать. Напротив — я осушил ее одним глотком. Немного поколебавшись, Дворкин налил мне еще. Я снова выпил все.
Приятное тепло прокатилось по пищеводу и уютно осело в желудке. Я закрыл глаза, отвернулся и попытался представить себе Тэйна на алтаре, но у меня ничего не вышло. Мой сон, или видение, или что там это было, покинул меня.
— Не пей больше бренди. Довольно с тебя, — сказал Дворкин.
— Нет, — возразил я, встряхнув головой. Зря я это сделал. К горлу тут же подступила тошнота. — Не довольно — пока, во всяком случае. Я нуждаюсь в качественной трехдневной пьянке.
— Мальчик мой, не стоит так сожалеть о Логрусе, — сказал Дворкин, похлопав меня по плечу. — Ты вырос без него. Не может же тебе недоставать того, чего у тебя и так никогда не было.
— Да ну! Не может, значит? — Меня захлестнула бешеная ярость, и разум лихорадочно заработал, собирая воедино все прегрешения Дворкина против меня — а потом хлынули слова. — А ты знаешь, что это такое — расти в Илериуме без отца? Да, ты там был, но для тебя все это было ненастоящим. А ты понимаешь, насколько одиноким я оказался, когда мама умерла от Алой Чумы, а ты попросту исчез? Да ты просто представить этого не можешь! У меня не было никого — ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер, ни дядей, ни тетей. Вообще никаких родственников. Ни единой души! И вот теперь, десять лет спустя, ты выныриваешь невесть откуда и думаешь, что теперь все будет замечательно, потому что на самом деле, видите ли, ты мой отец, а вся моя жизнь до этого момента была ложью!
— Оберон… — прошептал Дворкин, отступая на шаг. Лицо у него сделалось пепельно-бледным.
— Так вот, она была настоящей! — завопил я. Меня трясло от ярости — А теперь… когда ты показал мне все эти чудеса… когда рассказал о Логрусе и всех тех силах, которые могут стать моими… теперь ты говоришь, что я никогда их не обрету! И что мне не может недоставать того, чего у меня никогда не было!
— Я… — начал было Дворкин.
Но я кричал громче.
— У меня никогда не было отца, и мне его недоставало! У меня никогда не было настоящей семьи, и мне ее недоставало! Я никогда не знал своих братьев и сестер, и мне не хватало их все детство. Всякий раз, когда я видел других детей, я вспоминал, чего я лишен! Не смей мне говорить, что мне не может недоставать того, чего у меня никогда не было — я знаю, каково это на самом деле!
— Возможно, я это заслужил, — тяжело произнес Дворкин. Он ссутулился и казался старым… старым, уставшим и избитым. Сейчас он и вправду выглядел на свои двести лет.
Меня кольнуло смутное ощущение вины, но я от него отмахнулся. Это Дворкин должен чувствовать себя виноватым! Это он лгал мне, лишил меня нормального детства, а теперь собрался лишить и всего остального!
Я слишком долго прожил в Тени. Довольно!
Я больше не позволю лишать себя своего достояния!
И я поклялся, что овладею Логрусом, чего бы это мне ни стоило.
Издалека донесся звон колокола.
— Пора ужинать, — негромко сказал Дворкин. А потом с горькой иронией взглянул мне в глаза и добавил: — Пора тебе познакомиться с остальными членами нашей маленькой счастливой семьи.
ГЛАВА 10
Пока мы петляли по коридорам, мне приходилось, к глубокому моему неудовольствию, опираться на руку Дворкина. К счастью, к тому времени, как мы подошли к обеденному залу, силы почти вернулись ко мне. Мы остановились перед дверью, посмотрели друг на друга, и я отвел руку Дворкина.
— Полагаю, мне следует тебя поблагодарить, — с горечью произнес я.
Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Дворкин.
— Себя не переделаешь, — без обиняков сказал он. — А ты еще в детстве был упрямым — просто никакого сладу.
— Тебя послушать, так получается, будто я честолюбив. А это не так. Я только хочу того, что принадлежит мне по праву.
— Я знаю, — согласился Дворкин, — и не виню тебя, мальчик мой. Я понимаю, что прошу многого… но все-таки, попытайся приспособиться, попытайся стать частью нашей семьи. Я знаю, это будет нелегко: никто не совершенен, а уж мы — и подавно. Но… мы все-таки стоим того, чтобы ради нас постараться. Мне нужно верить в это. Это помогает мне держаться.
— Ладно, — сказал я — Я… я постараюсь. Прямо сейчас и начну.
— Спасибо.
Дворкин распахнул дверь, и мы вступили в обеденный зал; стены здесь были обшиты дубовыми панелями, а над столом висела хрустальная люстра. У дальней стены примостился камин, и сейчас в нем, весело потрескивая, горел огонь, разгоняя сырость и холод.
Стол был накрыт на пятнадцать персон, но пока что за ним сидело лишь десятеро: Фреда, Эйбер, Пелла, Блэйзе и еще четверо мужчин и две женщины. Когда я вошел, все тут же повернулись в нашу сторону. Эйбер радостно заулыбался и помахал рукой.
Я тоже заставил себя улыбнуться и вежливо поздоровался со всеми разом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В одном из таких окошек я заметил Джунипер и армию вокруг замка.
Так, значит, они шпионят за нами. Неудивительно, что они разузнали про то, что ко мне должен прийти брадобрей Инвиниус. Они же просто видят все, что происходит.
Вдруг все в башне сделалось плоским, расплывчатым, далеким. Краски выцвели, и мир ринулся куда-то прочь, словно его унесло сильным встречным течением. Башня из черепов… мир странных фигур… пространство, заполненное тьмой…
Внезапно я вновь очутился в собственном теле. Чувство было такое, словно я прыгнул в ледяную воду. Я задохнулся и услышал чей-то приказ:
— Пей!
Я уселся рывком и принялся отплевываться; по моему горлу прокатился жидкий огонь.
— Что… — попытался сказать я, но получилось лишь неразборчивое бормотание.
Я разлепил веки. Перед глазами все плыло, но я все-таки разобрал, что надо мной склонился Дворкин.
Что он со мной сделал?
Все мое тело болело и отказывалось повиноваться. Руки дрожали. Я попытался оттолкнуть Дворкина и усесться поровнее, но лишь затрепыхался, как рыба на берегу.
— Тэйн!.. — выдохнул я.
Дворкин дернулся, залив нас обоих бренди.
— Что?! Что ты сказал?!
Я глубоко вздохнул и собрался с силами, а потом все-таки оттолкнул Дворкина. Во всем теле ощущались слабость и онемение, словно из жил моих вытянули всю кровь и заменили свинцом. И теперь от этого непомерного усилия я упал на четвереньки, но все-таки своего добился.
Комната опасно закачалась. Я уцепился за ближайший стол и встал.
— Где?.. — снова попытался спросить я, и на этот раз получилось более-менее членораздельно.
— Мальчик мой, тебе сперва нужно отдохнуть, — сказал Дворкин. — Ты прошел через трудное испытание.
Я нахмурился.
— Да… я… я помню.
Я уселся на край стола, и Дворкин тут же сунул мне в руки чашу. Я осторожно отпил из нее.
— Я знаю, что тебе пришлось… нелегко. Но так было нужно.
— Что было нужно?
Меня мутило и пошатывало.
— Я заглянул в тебя, в самую твою суть. Вывернул тебя наружу, увидел то, что необходимо было увидеть, и собрал тебя заново.
— Голова болит, — со стоном произнес я и потер глаза. Сперва мне казалось, будто мне в череп впиваются тысячи иголочек, но потом это ощущение рассосалось и перешло в обычную головную боль. Точнее, голова раскалывалась, словно после буйной ночки с изобилием дешевого ядреного пойла и избытком женщин.
— Оберон… — нерешительно произнес Дворкин.
Я с трудом разлепил глаза и уставился на него невидящим взглядом.
— Ты только что кое-что сказал. Какое-то имя.
— Тэйн, — сказал я, припомнив свой сон.
— И что с ним?
— Ему плохо.
— Где он?
— Это был всего лишь кошмар. — Я покачал головой. — Я его почти не помню.
Но Дворкин не унимался.
— Попытайся вспомнить. Ты видел Тэйна?
— Да… в башне… кажется, в башне из костей.
Я сосредоточился, стараясь припомнить подробности. — Я слышал голос… будто змея заговорила. Они приковали Тэйна к алтарю.
— Они? Кто — они?
— Стражники… адские твари… только не такие, как в Илериуме, — другие…
— И Тэйн был жив? Ты уверен?
— Да. Мне показалось — им зачем-то нужна была его кровь… Она всплывала вверх!
— Продолжай, — негромко произнес Дворкин. — Что они делали с его кровью?
— Не знаю…
— Подумай! Это очень важно! Постарайся вспомнить!
Я прикрыл глаза и попытался представить ту башню, и капли крови, парящие в воздухе.
— Наверное, они шпионили за нами. Капли крови превратились в окошки, и я увидел в одном Джунипер… кажется.
Я покачал головой. Видение ускользало, словно блуждающий огонек. Еще немного, и оно совсем развеется.
Дворкин покачался с пяток на носки.
— Кровь всплывает в небо во Владениях Хаоса, — глухо сказал он. — Ты никогда там не бывал и не мог этого знать…
— Может, это все неправда, — сказал я.
— Думаю, правда. И если ты увидел Тэйна… значит, он жив! Это хорошая весть. Обнадеживающая.
— Судя по его виду — уж лучше бы он умер.
— Все дети Хаоса выздоравливают легко и быстро. Если нам удастся отыскать его… спасти…
Думаешь, это возможно?
— Надо посмотреть.
— А Логрус?! — приподнявшись, воскликнул я. При одной лишь мысли о том, чтобы пройти через Логрус, меня охватило возбуждение. — Когда мы сможем туда отправиться?
Дворкин заколебался.
— В чем дело? — негодующе спросил я. — Ты сам сказал, что я могу это сделать, по праву рождения. И даже король Утор не сможет запретить мне пройти через Логрус.
— Оберон… у меня для тебя скверная новость. Ты не сможешь преодолеть Логрус. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
— Нет!
Меня захлестнули возмущение и гнев. Меня всю жизнь чего-то лишали. Отца. Семьи. Всего, что должно было принадлежать мне. Но больше я этого не допущу! Я овладею Логрусом, даже если мне придется позаимствовать у Эйбера магические карты и отправиться во Владения Хаоса самостоятельно.
— Послушай, — настойчиво произнес Дворкин. — Твой узор — он неправильный. Я не знаю, чем это вызвано. Но он искажен даже больше, чем у меня… он так искривлен, что я едва его узнал.
— Ну и что с того? — спросил я. Эта новость ни о чем мне не говорила.
— Ты не сможешь даже войти в Логрус. Он уничтожит тебя, как уничтожил моего брата — и едва не уничтожил Фреду и меня самого. Ты умрешь, Оберон.
Я отвел взгляд. Головная боль вернулась — с утроенной силой; теперь в мой череп впивались уже не иголки, а ножи.
— И что же дальше? — спросил я. Я чувствовал себя так, словно Дворкин внезапно сшиб меня с ног. — Ты ничего не сможешь с этим сделать? Может, можно как-нибудь изменить мой узор? Сделать так, чтобы он заработал?
— Мне очень жаль, мальчик мой… — Но тут взгляд Дворкина сделался отсутствующим и устремился куда-то вдаль. — Разве что…
— «Разве — что?» — вскинулся я. Я готов был уцепиться за любой план, любую идею.
Но Дворкин лишь вздохнул и покачал головой.
— Нет. Это безумная идея, и лучше о ней не говорить. Придется тебе довольствоваться тем, что у тебя имеется. По крайней мере, это может помочь тебе выжить. Я понимаю, что сейчас это тебя не утешит, но, возможно, на самом деле это благословение. А теперь выбрось из головы всякие мысли о Логрусе. Пока что мы ничего не сможем с этим поделать.
«Пока что». В словах Дворкина таился намек на некие грядущие планы. Которыми он, похоже, не намеревался со мной делиться. Во всяком случае, «пока что».
— Ладно, — откликнулся я. У меня до жути болели глаза, и я был не в том состоянии, чтобы сцепиться с Дворкином из-за Логруса. Еще успеется.
Пускай думает, что я сдался. А я потом расспрошу Эйбера. Мой новоявленный братец, похоже, готов охотно поделиться со мной информацией.
Если существует иной путь добраться до Логруса или запечатлеть его в своем сознании, Эйбер тоже может об этом знать. Дворкин слишком многое скрывал от меня, чтобы теперь я слепо положился на его слова. Может, Логрус меня вовсе и не убьет. С Дворкина сталось бы сказать так лишь для того, чтобы сохранить власть надо мной.
Я принялся обдумывать имеющиеся факты. Во-первых, мои детские игры с изменением облика… Я не слыхал, чтобы еще кто-то обладал такой способностью. А моя сила? Я в два-три раза сильнее обычного человека. А быстрота рефлексов? А скорость, с которой я исцеляюсь? Если мой узор и вправду настолько искажен, откуда же у меня все эти способности?
Нет, тут все куда сложнее, чем признает Дворкин. Я уже отчасти владею силами Логруса — хотя и в гораздо меньшей степени, чем остальные. Судя по всем этим мелким признакам, то, что внутри меня, работает вполне нормально.
Но мой внутренний голос тут же поинтересовался: «А что, если он прав? Что, если я не смогу овладеть Логрусом? Что, если это вся магия, отпущенная мне, и другой у меня не будет?»
Мысль эта мне не понравилась.
— Обопрись на меня, — сказал Дворкин.
С его помощью мне катко удалось добраться до кресла, не свалившись. Голова продолжала кружиться, но уже не так сильно, как раньше. На меня снизошла ясность, ощущение тепла и какой-то благостности. Наверное, от бренди.
Дворкин вновь наполнил мою чашу, а я не стал его останавливать. Напротив — я осушил ее одним глотком. Немного поколебавшись, Дворкин налил мне еще. Я снова выпил все.
Приятное тепло прокатилось по пищеводу и уютно осело в желудке. Я закрыл глаза, отвернулся и попытался представить себе Тэйна на алтаре, но у меня ничего не вышло. Мой сон, или видение, или что там это было, покинул меня.
— Не пей больше бренди. Довольно с тебя, — сказал Дворкин.
— Нет, — возразил я, встряхнув головой. Зря я это сделал. К горлу тут же подступила тошнота. — Не довольно — пока, во всяком случае. Я нуждаюсь в качественной трехдневной пьянке.
— Мальчик мой, не стоит так сожалеть о Логрусе, — сказал Дворкин, похлопав меня по плечу. — Ты вырос без него. Не может же тебе недоставать того, чего у тебя и так никогда не было.
— Да ну! Не может, значит? — Меня захлестнула бешеная ярость, и разум лихорадочно заработал, собирая воедино все прегрешения Дворкина против меня — а потом хлынули слова. — А ты знаешь, что это такое — расти в Илериуме без отца? Да, ты там был, но для тебя все это было ненастоящим. А ты понимаешь, насколько одиноким я оказался, когда мама умерла от Алой Чумы, а ты попросту исчез? Да ты просто представить этого не можешь! У меня не было никого — ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер, ни дядей, ни тетей. Вообще никаких родственников. Ни единой души! И вот теперь, десять лет спустя, ты выныриваешь невесть откуда и думаешь, что теперь все будет замечательно, потому что на самом деле, видите ли, ты мой отец, а вся моя жизнь до этого момента была ложью!
— Оберон… — прошептал Дворкин, отступая на шаг. Лицо у него сделалось пепельно-бледным.
— Так вот, она была настоящей! — завопил я. Меня трясло от ярости — А теперь… когда ты показал мне все эти чудеса… когда рассказал о Логрусе и всех тех силах, которые могут стать моими… теперь ты говоришь, что я никогда их не обрету! И что мне не может недоставать того, чего у меня никогда не было!
— Я… — начал было Дворкин.
Но я кричал громче.
— У меня никогда не было отца, и мне его недоставало! У меня никогда не было настоящей семьи, и мне ее недоставало! Я никогда не знал своих братьев и сестер, и мне не хватало их все детство. Всякий раз, когда я видел других детей, я вспоминал, чего я лишен! Не смей мне говорить, что мне не может недоставать того, чего у меня никогда не было — я знаю, каково это на самом деле!
— Возможно, я это заслужил, — тяжело произнес Дворкин. Он ссутулился и казался старым… старым, уставшим и избитым. Сейчас он и вправду выглядел на свои двести лет.
Меня кольнуло смутное ощущение вины, но я от него отмахнулся. Это Дворкин должен чувствовать себя виноватым! Это он лгал мне, лишил меня нормального детства, а теперь собрался лишить и всего остального!
Я слишком долго прожил в Тени. Довольно!
Я больше не позволю лишать себя своего достояния!
И я поклялся, что овладею Логрусом, чего бы это мне ни стоило.
Издалека донесся звон колокола.
— Пора ужинать, — негромко сказал Дворкин. А потом с горькой иронией взглянул мне в глаза и добавил: — Пора тебе познакомиться с остальными членами нашей маленькой счастливой семьи.
ГЛАВА 10
Пока мы петляли по коридорам, мне приходилось, к глубокому моему неудовольствию, опираться на руку Дворкина. К счастью, к тому времени, как мы подошли к обеденному залу, силы почти вернулись ко мне. Мы остановились перед дверью, посмотрели друг на друга, и я отвел руку Дворкина.
— Полагаю, мне следует тебя поблагодарить, — с горечью произнес я.
Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Дворкин.
— Себя не переделаешь, — без обиняков сказал он. — А ты еще в детстве был упрямым — просто никакого сладу.
— Тебя послушать, так получается, будто я честолюбив. А это не так. Я только хочу того, что принадлежит мне по праву.
— Я знаю, — согласился Дворкин, — и не виню тебя, мальчик мой. Я понимаю, что прошу многого… но все-таки, попытайся приспособиться, попытайся стать частью нашей семьи. Я знаю, это будет нелегко: никто не совершенен, а уж мы — и подавно. Но… мы все-таки стоим того, чтобы ради нас постараться. Мне нужно верить в это. Это помогает мне держаться.
— Ладно, — сказал я — Я… я постараюсь. Прямо сейчас и начну.
— Спасибо.
Дворкин распахнул дверь, и мы вступили в обеденный зал; стены здесь были обшиты дубовыми панелями, а над столом висела хрустальная люстра. У дальней стены примостился камин, и сейчас в нем, весело потрескивая, горел огонь, разгоняя сырость и холод.
Стол был накрыт на пятнадцать персон, но пока что за ним сидело лишь десятеро: Фреда, Эйбер, Пелла, Блэйзе и еще четверо мужчин и две женщины. Когда я вошел, все тут же повернулись в нашу сторону. Эйбер радостно заулыбался и помахал рукой.
Я тоже заставил себя улыбнуться и вежливо поздоровался со всеми разом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31